Теории товарораспорядительных документов

— Вам не то что не расскажут о самом факте существования и о содержании трех конкурирующих теорий товарораспорядительных документов (абсолютной, репрезентативной и строго относительной), но и даже не упомянут о них^[1][2]. «Объяснение» того, что называется вещно-правовой функцией товарораспорядительных документов (или — проще — того, что описано, в частности, в п. 3 ст. 224 ГК РФ) сводится к профанации на тему «ценных бумаг, удостоверяющих вещные права» (п. 17, выше). Тому есть ряд причин. Во-первых, придется рассказать, что теории товарораспорядительных документов были созданы независимо друг от друга не только немецкими, но и… английскими юристами. Описано их существо, конечно, в разных терминах, но вообще-то оно единое. Это обстоятельство сразу рождает вопрос: а действительно ли английское право такое прагматичное, каким его пытаются у нас представить? А может быть, в Англии (США, Канаде, Индии, Австралии) теоретическая юриспруденция развита ничуть не хуже германской пандектистики? Может быть, германская догма — это еще далеко не все в праве? Во-вторых, содержательное сходство теорий, разработанных на различном правовом материале, не способен не навести и на другую мысль: а не может ли быть так, что содержательная специфика англо-саксонского права несколько преувеличивается? Ну и в-третьих, конечно, сама материя — не из простых, а у «немцев», к тому же, еще и не из ясных. Рассказывать о ценных бумагах, удостоверяющих вещные права, много проще.

Распорядительные сделки.

— Вам ничего не расскажут про распорядительные (в частности, вещные) сделки (договоры). Если будете с особым пристрастием расспрашивать — отошлют к статье одного из наших современных классиков, основная мысль которой заключается в том, что распорядительных сделок в германском смысле этого понятия — сделок, которые может совершить «только управомоченное лицо, распоряжающееся имеющимся у него правом»^[3] — у нас существует. А все те сделки, которые у нас пытаются называть распорядительными — сделки «непосредственно порождающие вещное право…, без возникновения обязательственных отношений"1 — это совсем не то, просто реальные договоры, и все. Итог — вывод о том, что понимание распорядительных сделок в германском праве «существенно отличается от их понимания в современных отечественных исследованиях»^[4][5], авторы которых создают «собственные категории «вещных» и «распорядительных» сделок, не имеющие почти ничего общего с их классическими аналогами»^[6]. Выше мы уже говорили о том, что параграф об абстрактных вещных договорах как стилевой особенности германской правовой семьи даже «выбросили» из русского перевода знаменитой монографии К. Цвайгерта и X. Кетца «Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права» (М., 1998, § 15). Видимо, для того, чтобы «не подумали плохого». У нас этих самых «абстрактных вещных договоров» все равно нет — правильно? Ну так и знать, стало быть, о них совершенно необязательно.

Но вот какой вопрос тут возникает. Дело в том, что в цитированной статье, ставящей большой жирный крест на распорядительных сделках в России, сущность распорядительных сделок по германскому праву описывается многократно, но… не везде одинаково. Общее определение распорядительных сделок, сформулированное ее автором, мы только что процитировали — сравним его с двумя другими. 1) Германскими учеными «считается, что „обязательственная сделка“ порождает новые, но только обязательственные права и обязанности, а „вещная сделка“ не влечет возникновения каких-либо новых прав и обязанностей, а представляет собой акт распоряжения уже имеющимся вещным правом (правом собственности)»^[7]. И 2): распорядительная сделка (в отличии от «обязывающей») «…непосредственно воздействует на существующее право путем его «передачи, обременения, изменения или прекращения»^[8].

Спрашивается: а чем же эти характеристики отличаются от тех качеств, которыми наделяют распорядительные сделки М. И. Брагинский, Е. А. Крашенинников, Д. О. Тузов и др. российские авторы^[9], признающие существование этого понятия? Сравним их хотя бы с цитированным выше описанием вещных сделок (разновидность распорядительных), данным М. И. Брагинским: по существу им описывается тот же самый правовой результат вещной сделки, о котором рассуждают «немцы», только последние называют его переходом вещного права от отчуждателя («распорядителя») к приобретателю, а Михаил Исаакович — его возникновением у приобретателя (прекращением у отчуждателя). Но это различие — следствие совсем другой многовековой дискуссии¹ — и, стало быть, для наших целей чисто словесное, терминологическое. Иначе и быть не может, ибо сделки, направленные на распоряжение существующими субъективными гражданскими правами (путем передачи, обременения, изменения или прекращения таковых) у нас, в России (и, думается, в любой стране мира), существуют реально, независимо от того, как к этому относятся российские цивилисты и уж тем более от того, употребляется ли словосочетание «распорядительная сделка» в законодательстве^[10][11], ибо наличие (или отсутствие) законодательного термина не означает наличия (или отсутствия) научного понятия. Странно, кстати, что об этом приходится напоминать оппонентам, которые провозглашают своей целью преподавание науки права, но чуть что — начинают прикрываться щитом законодательства: в ГК РФ, дескать, о распорядительных не говорится! Надо все-таки определиться, о чем же мы всетаки говорим — о понятиях (категориях) или просто о словах; о науке или о законодательстве^[12].

• [1] О других «как бы научных» представлениях из области ценных бумаг — см.:Белов В. А. Общие положения о ценных бумагах: некоторые юридические заблуждения // Законодательство. 2009. № 2. С. 10—21; Он же. Отдельные виды ценных бумаг: некоторые юридические заблуждения // Там же. № 4. С. 39—51.
• [2] Об этих теориях (со ссылками на необходимую литературу) — см.: Белов В. А. Ценные бумаги в российском гражданском праве: уч. пос. — 2-е изд. — Т. II. М., 2007.С. 201—224.
• [3] Суханов Е. А. О видах сделок в германском и в российском гражданском праве //Вестник гражданского права. 2006. № 2. С. 13.
• [4] Там же. С. 15, сноска (ссылка на знаменитую статью в известном сб. памяти С. А. Хохлова 1998 г., принадлежащую перу М. М. Брагинского — «родоначальника» дискуссии о вещных договорах, переросшей потом в обсуждение более общей (родовой) проблематики распорядительных сделок).
• [5] Там же. С. 15.
• [6] Там же. С. 16.
• [7] Там же. С. 12.
• [8] Там же. С. 13, сноска (цит. работа R. Schulze).
• [9] Ссылки на соответствующие работы имеются в цит. ст. Е. А. Суханова.
• [10] Дискуссии о том, что представляет собой понятие о переходе права — является ли оно самостоятельным, или же слагается из двух других, уже известных —из последовательных фактов прекращения права у отчуждателя и его возникновенияу приобретателя.
• [11] Если уж вспоминать о российском законодательстве и придавать ему хоть какое-нибудь значение для целей разрешения научного теоретического спора, то оно не тольконе возражает против распорядительных сделок, но и прямо признает их существование, определяя сделки (ст. 153 ГК РФ) как «действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей». Вот эти самые сделки, — сделки, направленные на изменение и прекращениеуже существующих прав и обязанностей, т. е. на распоряжение ими — и есть распорядительные сделки. О сделках, направленных на распоряжение посредством перехода (передачи) прав — см. п. 2 ст. 218 в сочетании с п. 1 ст. 223 и п. 1 ст. 235; п. 1 ст. 353, ст. 354, 355, п. 1 ст. 382, п. 2 ст. 3891, ст. 391 и др. нормы ГК РФ.
• [12] «Для юридического анализа необязательны теоретические конструкции законодателя. Тем более необязательны юридические конструкции договаривающихся сторон, если последним приходит в голову фантазия этим заниматься» (Агарков М. М. Юридическая природа железнодорожной перевозки // Право и жизнь. 1922. № 2. С. 38). Этонаша любимая цитата.