Толкование и действительное значение высказывания Ульпиана о разделении права на публичное и частное

— Основным инструментом урегулирования коллизий интересов одного отдельно взятого субъекта (личности) с интересами других субъектов, их групп и, наконец, всего оставшегося общества, с древнейших времен являются правовые (юридические) нормы. Они могли занимать различное место в системе инструментов регламентации общественных отношений, но можно совершенно определенно указать на тенденцию к усложнению их содержания, возрастанию общего объема и расширению сферы их применения по мере усложнения общественной жизни.

Быт самых примитивных обществ в правовой регламентации почти не нуждался. Существовавшие в такую эпоху юридические нормы были элементарны по содержанию и немногочисленны по количеству; их усвоение было доступно самому низкоорганизованному сознанию. По мере расширения сферы человеческого влияния, подчинения новых областей своему господству, расширяются человеческие потребности. Учащаются, а затем и качественно усложняются ситуации столкновения интересов людей и их групп, что приводит к соответственному развитию правовых норм. Принципиальное новшество в юридическое регулирование привнесло образование государства — особого рода общественной организации, наделенной аппаратом подавления и олицетворяющей публичную власть. Усложнение и развитие системы правового регулирования потребовало сперва образование особого класса лиц, профессионально занимающихся изучением, применением и хранением норм права, затем — привело к появлению письменного права и, наконец, к выделению особых государственных органов, применяющих право.

Соображения, связанные с облегчением деятельности юристов и должностных лиц, применяющих право, а также с обеспечением удобства в составлении и пользовании источниками писаных юридических норм, и привели к мысли о необходимости их дифференциации и систематизации. Широко известно высказывание Ульпиана о том, что «изучение права распадается на два положения: публичное и частное (право). Публичное право, которое (относится) к положению Римского государства, частное, которое относится к пользе отдельных лиц; существует полезное в общественном отношении и полезное в частном отношении» (D. 1.1.1.2)¹. Его обыкновенно толкуют в смысле классификации норм римского права на нормы права публичного (jus publicum) и права частного (jus privatum) и именно из него традиционно выводят теорию, в соответствии с которой разделение норм права на публичное и частное осуществляется по критерию защищаемого нормой интереса — общественного и частного.

Такое толкование несколько упрощает действительное положение вещей. Нельзя не обратить внимание на то, что в цитированном отрывке Дигест идет речь о разделении не самого права (норм права), а его изучения. В этой связи русский цивилист С. В. Пахман писал, что «в известном римском разграничении jus publicum и jus privatum… имелись в виду непосредственно не отрасли положительного права, а отрасли самой науки, именно разные точки зрения, с каких может быть изучаемо положительное право; на это указывает и конструкция текста: в нем не сказано прямо, что положительное право разделяется на публичное и частное, а что есть две стороны изучения (jus studii duae positiones: publicum et privatum), и весьма вероятно, что под публичным разумелось именно объективное (внешнее, общественное), а под частным — субъективное…»^[1][2]. Современный испанский романист также отмечает, что «Ульпиан здесь скорее имеет в виду две различные позиции в своих занятиях, нежели одну из классификаций права… В частном праве на первом месте будет стоять польза отдельных лиц, в публичном — коллектива»^[3]. Обращает внимание на традиционную подмену ульпиановского деления изучения права делением самого права профессор и академик Г. В. Мальцев^[4]. Наконец, о «различных аспектах юридических институтов», выделенных «в зависимости от той социальной роли, в которой выступали субъекты правоотношений», а вовсе не о разделении норм права, говорит и Д. В. Дождев^[5].

Таким образом, характер интереса, реализуемого при помощи тех или иных норм права — частный или коллективный — вовсе не рассматривался Ульпианом в качестве критерия разграничения на частное и публичное самого права. Всякая норма права может быть использована как для реализации интереса частного, так и для осуществления интереса публичного. Именно с этой точки зрения — с позиции, учитывающей объективное явление разграничения частного интереса с общественным и их противопоставления друг другу — и должно изучать право. Но делится ли самое право на публичное и частное и если да — то по какому основанию — эти вопросы оставлены Ульпианом не только без ответа, но и без постановки¹.

• [1] Здесь и далее Дигесты цитируются по изданию: Дигесты Юстиниана: пер. с лат. /отв. ред. Л. Л. Кофанов. — Т. I. М., 2002.
• [2] Пахман С. В. О современном движении в науке права. СПб., 1882. С. 46.
• [3] Гарсиа Гарридо М. X. Римское частное право: казусы, иски, институты: пер. с исп. /отв. ред. Л. Л. Кофанов. М., 2005. С. 148.
• [4] См.: Мальцев Г. В. Соотношение частного и публичного права: проблемы теории // Гражданское и торговое право зарубежных стран: уч. пос. / под ред. В. В. Без-баха, В. К. Пучинского. М., 2004. С. 734.
• [5] См.: Дождев Д. В. Римское частное право: учебник. М., 1996. С. 1.