Тип культуры. 
Философия права: классический юснатурализм и историческая школа юристов

Помимо межэпохального культурного и междисциплинарного научного влияния причину такого положения вещей следует искать в типе культуры, к которому принадлежала западная культура XVIII—XIX столетий. На наш взгляд, восприятие социальной действительности классической школой естественного права и представителями исторической юриспруденции, при котором каждодневная жизнь социума трактуется не иначе как эманация некоей объективной высшей сущности (природы, духа народа), которая лишь раскрывается, актуализируется в ней, находится в рамках идеалистического типа культуры в типологии, предложенной выдающимся мыслителем XX в., одним из основателей социологии права П. А. Сорокиным.

Выдающийся социолог права П. А. Сорокин выделял три типа культур — идеациональный, чувственный (сенсорный) и идеалистический^[1][2].

Все культуры идеационального типа фундируются на вере в сверхчувственную, трансцендентную реальность; подлинное право, как и государственная власть, в таких культурах своим первостепенным источником имеет Абсолют (Яхве, Будда, Аллах) и включено в контекст универсального вселенского порядка: «Итак, Израиль, слушай постановления и законы, которые я научаю вас исполнять, дабы вы были живы и пошли и наследовали ту землю, которую Господь, Бог отцов ваших, дает вам.

Не прибавляйте к тому, что я заповедую вам, и не убавляйте от того; соблюдайте заповеди Господа, Бога вашего, которые я вам заповедую" (Второзаконие. IV: 1—2). Идеациональное право абсолютно, универсально, объективно (нерукотворно), неизменно, преследует исключительно духовные цели; оно «совершенно не руководствуется соображениями пользы, выгоды, целесообразности и чувственного благополучия даже в таких утилитарных делах, как производство, обмен и потребление экономических ценностей»¹. В идеациональной правовой системе «нормы закона — абсолютны и жестки; формы его применения столь же абсолютные и формальные. Не допускается никакой неясности, неопределенности, относительности, двусмысленности или усомнения в годности. Юридическое сознание идеационального общества ясно, свободно от всяких сомнений, не допускает критики и обсуждения»^[3][4]. «Идеациональная культура характеризуется следующими основными чертами: 1) реальность понимается как нематериальное, непреходящее Бытие; 2) цели и потребности общества в основном духовные; 3) степень их удовлетворения — максимальная и на высочайшем уровне; 4) способом их удовлетворения является добровольная минимизация большинства физических потребностей»^[5]. П. А. Сорокин указывает на раннеархаические Грецию и Рим, древний Израиль, браминскуто и индуистскую Индию, Тибет, государство инков, средневековую Европу как на примеры идеационального типа культуры.

Полной противоположностью идеационального типа культур является чувственный тип культуры, который основан на вере в то, что существующее охватывается чувственно воспринимаемой, «посюсторонней» реальностью и «занимает агностическую позицию по отношению ко всему миру, лежащему по ту сторону ощущений». Девизы чувственной культуры: «высшая цель — наслаждение», «давайте есть, пить, веселиться, ибо на завтра нас уже не будет», «следуй своим желаниям покуда жив… делай все, что пожелаешь, на этой земле и не тревожь сердца своего», «весь мир — есть рынок», «все продается и покупается». Для чувственного типа культуры допустимо все, что выгодно, им движут экономические, политические интересы, половые инстинкты; чувственное общество представляет собой «бесконечно соревнующиеся стороны без морального судьи», и в итоге в нем полностью воцаряются моральный хаос и анархия. «Потребности и стремления носителя чувственной ментальности — в основном физические, и все делается для того, чтобы эти потребности были максимально удовлетворены. При этом способ их реализации заключается не в преобразовании или эксплуатации духовного мира индивидов, и в преобразовании или эксплуатации внешнего мира»^[6]. Право рассматривается чувственным обществом как установленное человеком, поэтому оно по существу является инструментом подчинения и эксплуатации одной группы людей другой, оно всегда положительно выражено, относительно, субъективно, условно (ситуационно) и подвержено непрекращающимся изменениям; в системе чувственного права нет ничего вечного и святого, она не оперирует сверхчувственными ценностями и не пытается направить их в русло человеческих отношений; цель чувственного права исключительно утилитарна¹: сохранение человеческой жизни, охрана собственности и имущества, мира, порядка, счастья и благополучия общества в целом и господствующей элиты, которая устанавливает и проводит в жизнь чувственный закон, в частности; отношения между людьми регулируются целиком с точки зрения их целесообразности, полезности и чувственного благополучия, они — либо договорные (на основе совместного соглашения сторон), либо общеобязательные (навязываемые сильными слабым), все они санкционированы законом; государственная власть в чувственных культурах основывается исключительно на силе (военной или экономической), богатстве, способностях или доверии избирателей, для ее социальной легитимности не требуется никакой божественной или сверхчувственной санкции^[7][8]. По мнению П. А. Сорокина, в рамках западной цивилизации «переход к чувственному праву наметился в XVII в., а в 20—30-х гг. XX в. правовые системы запада стали окончательно чувственными: такие религиозные преступления, как обольщение, адюльтер, полигамия, кровосмешение, содомия, гомосексуализм, перестали считаться криминальными преступлениями»^[9].

Идеалистическая культура представляет собой смешанный, «логически интегрированный» вид культуры. «В количественном отношении это более или менее сбалансированное соединение идеациональных и чувственных элементов, с преобладанием, однако, элементов идеациональных. В качественном отношении она синтезирует посылки обоих типов в одно внутренне согласованное и гармоничное единство. Реальность для нее многогранна, имеет аспекты и непреходящего Бытия, и вечно изменяющегося Становления — духовного и материального. Ее потребности и цели — духовные и материальные, однако материальные подчинены духовным. Способы их реализации заключаются и в самосовершенствовании в преобразовании внешнего чувственно воспринимаемого мира: другими словами, эта ментальность и идеациональному и чувственному воздает suiim cuique (каждому свое)»¹. Идеалистическое право занимает промежуточное положение между идеациональными и чувственными системами; оно обосновывается уже не Абсолютом, а природой феноменов, им созданных (например — разумом).

Идеациональным компонентом классического юснатурализма и исторической юриспруденции, на наш взгляд, является их обоюдное отрицание волюнтаризма, произвольного установления норм в подлинном праве: как естественное право человеческой природы, так и обычное право народа не устанавливаются человеком, а закономерно вытекают из устройства мироздания; обе концепции исходят из сверхчувственных оснований подлинного права — сущность природы человека и национального сознания нематериальна, духовна — к ней «прикасается» лишь сознание, а не органы чувств.

Влияние чувственной культуры проявляется в классическом юснатурализме в том, что подлинное естественное право уже исходит не от Бога, а от соразмерной человеку природы, а цели такого естественного права ограничены сферой, центрированной на потребностях, правах и интересах человека как существа, в первую очередь, свободного и разумного, а не духовного: идея «естественных прав» принадлежит идеалистической культуре, скатывающейся к чувственному типу, категория «духовных обязанностей» — к идеациональной (средневековый юснатурализм).

Историческая юриспруденция еще более подвержена влиянию чувственной культуры, поскольку историческая школа уже отрицает универсальные стандарты настоящего права, привнося в него принцип национального релятивизма, жестко привязывает подлинное право народа к определенному историческому времени и национально-культурному пространству, что делает его изменчивым и условным. Еще раз следует указать на оправданное суждение Л. Штрауса^[10][11] о том, что отрицание «истористами» универсальных, инвариантных в историко-культурном отношении норм, несомненно, ведет к релятивизации и «приземлению» права, поскольку оно становится производным от условий времени и места, а юридические стандарты «должного» органически вырастают из «сущего», которое становится недоступным для критической нравственной оценки.

В силу этого допустимо утверждать, что переход «пальмы первенства» в профессиональном сознании юристов от классического юснатурализма к историзму с позиции типологии культур П. А. Сорокина отражал постепенное скатывание идеалистической культуры к чувственному типу с его безграничным релятивизмом права.

Вместе с тем необходимо отметить, что и классический юснатурализм Нового времени, и историческая юриспруденция еще верят в наличие высшей сверхчувственной реальности, в которой находится первичный источник права (что говорит о приоритете идеациональных элементов над чувственными), который лишь развивается в изменчивом социальном мире — да и то исключительно в соответствии с объективными закономерностями «потусторонней», сверхчувственной реальности. Причем классический юснатурализм с его универсализацией и абсолютизацией ценностей подлинного естественного права, лишенный идеи какого-либо развития содержания такого права, жестко противопоставляющий две реальности — настоящую и лишь умопостигаемую (сверхчувственную) реальность естественного права и ненастоящую (чувственно познаваемую) реальность волеустановленного и постоянно изменяющегося позитивного права, стоит, несомненно, ближе к идеациональному типу культуры, нежели историческая юриспруденция, которая уже признает единство правовой, положительно выраженной, чувственно воспринимаемой реальности, идею органического развития, национально-культурного плюрализма.

На наш взгляд, развитие западной традиции права, смена школ правопонимания отражает глубинный процесс постепенной смены типов культуры в европейском обществе XV—XX вв. — от исключительно идеационального (средневековый юснатурализм), через идеалистический (новоевропейский юснатурализм, историческая юриспруденция) к сугубо чувственному типу культуры с непререкаемым приоритетом материальных ценностей, верой в исключительную значимость чувственно познаваемой реальности, которая исчерпывает собой модус бытия (позитивизм, реалистическая юриспруденция, марксизм, социологическая школа, американский и скандинавский реализм и др.). Не случайно Г. Дж. Берман не без сожаления пишет: «Пренебрежение исторической юриспруденцией в XX веке, несомненно, связано с упадком чувства истории, чувства судьбы, чувства миссии в Америке и по всему Западу. Ведь именно западное ощущение истории как судьбы и как миссии вызвало к жизни историческую юриспруденцию»^[12].

• [1]. Алексеев Н. Н. Основы философии права. СПб., 1999. С. 29.
• [2] См.: Сорокин П. А. Кризис нашего времени. [Фрагменты] // Сорокин П. А. Человек.Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 427—504; История государственно-правовых учений: хрестоматия. Авт.-сост. С. В. Липенъ. М., 2006. С. 1035—1043.
• [3] Цит. по: Корнев А. В. П. А. Сорокин // История государственно-правовых учений: учебник. Отв. ред. В. В. Лазарев. М., 2006. С. 653.
• [4] Сорокин П. А. Кризис нашего времени. [Фрагменты] // Сорокин П. А. Человек.Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 496.
• [5] Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. СПб., 2000. С. 48.
• [6] Там же. С. 49.
• [7] Представляется, что имеются значимые сходства в оценке современных западныхправовых систем мыслителями с религиозным сознанием. К примеру, И. А. Ильин отмечал: «За последние века человечество оскудело внтуренним духовным опытом и прилепилось к внешнему чувственному опыту…». Ильин И. А. Собр. Соч. В 10 т. Т. 1. М., 1994. С. 336. По-видимому, исключительно «чувственная» направленность западнойцивилизации настолько очевидна, что ее отмечают даже либерально ориентированные мыслители. Так, В. М. Розин пишет: «Признаем, что рационализм вкупе с ничемне ограниченными, кроме технических возможностей, желаниями новоевропейскойличности приводят не только к ценностям труда и творчества, но и к обществу потребления и гедонистическим установкам западной жизни». Розин В. М. Развитие правав России как условие становления гражданского общества и эффективной власти. М., 2006. С. 248.
• [8] Сорокин П. А. Кризис нашего времени // Сорокин П. А. Человек. Цивилизация.Общество. М., 1992. С. 504.
• [9] Цит. по: Корнев А. В. П. А. Сорокин. С. 654. «Отвечая на вопрос, почему уголовное право отражает этическую ментальность и этическую дифференциацию в большеймере, чем гражданское (цивильное), конституционное и административное право, Сорокин приводит такие доводы: уголовное (карательное) право больше любого другого связано с „неправильным“ поведением в его худших формах; оно больше другихговорит о формах неправильного поведения; градация преступлений является хорошиминдикатором в сравнительном анализе тяжести специфического класса запретных деяний». Графский В. Г. Право, мораль и политика в социологизированной юриспруденцииП. А. Сорокина // Право и политика. 2000. № 2.
• [10] Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика. С. 50.
• [11] См.: Штраус Л. Естественное право и история. М., 2007. С. 21, 24.
• [12] Берман Г. Дж. Вера и закон. С. 305. «Право все меньше воспринимается с точки зрения истории и все больше — с точки зрения политики или нравственности, в то времякак историческая юриспруденция, которая одна способна объединить юридическийпозитивизм и теорию естественного права, почти исчезла из нашей философии права». Он же. Западная традиция права. С. 13. Право «больше заботится о сиюминутныхпоследствиях, чем о последовательности и преемственности. Так в XX в. размываетсяисторическая почва западной традиции права, а сама традиция грозит обрушиться». Там же. С. 53.