Ответственность за нарушение цензурного законодательства Российской империи

Под уставом, по определению профессора М. Ф. Владимирского-Буданова, «разумеются специальные узаконения для известного ведомства или какой-либо части материального права»^[1]. «Уставы и учреждения относятся к действию власти исполнительной» — указывал ординарный профессор Петербургского университета В. Н. Латкин^[2].

В цензурных уставах определялись предмет и назначение цензуры, порядок представления книг и рукописей для цензурирования, правовой статус и ответственность цензоров, сочинителей, издателей, распространителей. В Уложении о наказаниях уголовных и исправительных целая глава была посвящена нарушениям постановлений о печати^[3]. Аналогичную главу содержало Уголовное уложение.

Правовые акты, обеспечивающие «безопасность», включали нормы, регламентирующие цензуру печати^[4]. Кроме того, большой перечень законодательных и нормативных актов составляли документы, регулировавшие порядок печати объявлений в повременных изданиях и афишах^[5], что тоже являлось частью содержания «полиции печати». Так, порядок печатания объявлений общего содержания устанавливался ст. 41 Устава о цензуре и печати (1890). Врачебные объявления печатались в соответствии со ст. 40 указанного устава, а также ст. 23 Устава врачебного и циркуляров. Статья 39 Устава о цензуре и печати (1890), ст. 265 Устава о предупреждении и пресечении преступлений, ст. 1030 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных (1866) предусматривали порядок печатания объявлений о лотереях и финансовых сделках.

Подзаконные акты. Ограничения в сфере информации, нарушающей государственное спокойствие, осуществлялось посредством ужесточения цензурных правил, а также различными регламентациями, содержащимися в циркулярах. Так, например, в 1850 г. вышел циркуляр о состоянии крепостных крестьян, предписывающий «не допускать к печатанию фактов о злоупотреблениях помещиков». Постановлением Цензурного комитета от 22 апреля 1858 г. было объявлено, что периодические издания не должны помещать статей, в которых бы требовалась отмена личной зависимости крепостного крестьянина от помещика^[6].

Статья 140 Устава о предупреждении и пресечении преступлений 1865 г. («волшебная статья», как выразился известный издатель А. С. Суворин) гласила: «Если по соображениям высшего правительства найдено будет неудобным оглашение или обсуждение в печати в течение некоторого времени какого-либо вопроса государственной важности, то редакторы изъятых от предварительной цензуры повременных изданий поставляются о том в известность чрез Главное управление по делам печати по распоряжению министра внутренних дел»^[7]. Поэтому довольно распространенным явлением были дополнения к министерским циркулярам, а также устные предписания.

Паритетные соглашения. В период развития печатного дела в конце XVIII — начале XIX в. власти разрешали открывать газеты с договоренностью «помещать в оных безденежно всех актов губернского правления»^[8].

Меры административного воздействия. Кроме того, нередко применялись меры «непубличного характера», например, вызов редактора для келейной беседы в административные органы^[9].

По сфере применения указанные источники полицейского права в сфере печати можно разделить на уголовные и административные. Кроме того, как отмечал профессор И. Т. Тарасов, последние имели двойную направленность — полицейскую и финансовую. Таковыми, например, являлись штемпельный налог на газеты, налог на типографию, требование залога от издателей журналов и газет, взимание штрафов, установление обязательной подписки и т. д.^[10]

В конце XIX — начале XX в. в обществе под воздействием либеральных и революционных течений происходит переоценка цензуры как политико-правового института. В частности, Л. Тихомиров, подвергая критике карательную систему цензуры, указывал: «неужели мы можем полагать, что штраф, арест или даже тюремное заключение изменят ошибочный образ мыслей писателя и внушат ему более правильные воззрения на правительство?»^[11]. Несмотря на неразвитость уголовного законодательства в отношении печати, ряд отечественных ученых отмечали преимущества судебной ответственности перед предупредительной (предварительной).

Только при условии публичности слова, отмечал П. Н. Шеймин, может возникнуть понятие об юридической ответственности. Задача науки уголовного права, продолжал ученый, заключалась в отыскании признаков ответственности: при каких условиях письменное слово можно было приурочить к преступному деянию^[12].

Уголовная ответственность. Основания для привлечения виновных к уголовной ответственности за нарушения в сфере печати и цензуры в дореволюционном законодательстве содержались в уставах и уложениях.

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных (1866) включало немало статей, устанавливающих наказание за распространение сочинений, направленных против государя и верховной власти (ст. 245, 248, 251—252, 279—281 и др.). «Учинивший в печати воззвание», возбуждающее вражду в одной части населения государства против другой, подвергался лишению некоторых особенных прав и преимуществ и заключению в тюрьму от 8 месяцев до 2 лет. Поводом для уголовного преследования автора, редактора, издателя могло послужить распространение сочинений, возбуждающих антиправительственные настроения.

Уложение содержало нормы по субъектам. Глава «О нарушениях постановлений печати» включала более 40 статей, предусматривающих как наказание цензорам (отделение «О преступлениях и проступках цензоров», ст. 1004—1007), так и издателям, редакторам, сочинителям, владельцам типографий, книгопродавцам (отделение «О нарушении постановлений о книгопечатании и торговле книгами, эстампами и т. п., а равно о театральных представлениях», ст. 1008—1048).

Однако карательные меры в первую очередь были направлены на наказание виновных в сочинении и распространении (печатных и письменных) текстов, направленных против христианской веры, православной церкви. Раскольники и богохульники лишались всех прав состояния и ссылались на поселение в отдаленные места Сибири (ст. 181 Уложения).

Изобличенные в составлении и распространении письменных или печатных сочинений или изображений с целью возбудить неуважение к верховной власти или же к личным качествам Государя или к управлению Его государством, приговаривались как оскорбители Величества к лишению всех прав состояния и к ссылке в каторжную работу на время от 10 до 12 лет (ст. 245 Уложения).

Строгое наказание (до 10 лет каторжных работ с лишением всех прав состояния) предусматривалось для виновных в составлении и распространении письменных или печатных объявлений, воззваний или же сочинений или изображений с целью возбудить к бунту или явному неповиновению власти верховной (ст. 251).

Дерзостно порицающие установленный государственными законами образ правления или порядок престолонаследия также подвергались лишению всех прав состояния со ссылкой на каторгу от 4 до 6 лет. Ответственность по вышеперечисленным видам преступлений увеличивалась вдвое за распространение подобных сочинений в войсках.

За открытие или содержание тайной типографии, литографии или металлографии виновные подвергались денежному взысканию не свыше 300 рублей и аресту не свыше трех месяцев, или заключению в тюрьму от 2 до 8 месяцев (ст. 1008). Тайной считалась всякая типография кем-либо открытая или принятая от другого лица без разрешения подлежащего начальства. Не разрешалось иметь для собственного употребления ручной печатный станок. Предписывалось уведомлять канцелярию губернатора об изменении числа и размера печатных машин.

При составлении Уложения власти учли урок с А. Н. Радищевым, когда писатель после получения цензурного разрешения допечатал в собственной типографии дополнительные листы. Поэтому в ст. 1027 Уложения говорилось: «Когда после данного цензурного дозволения на издание книги, при печатании оной сделаны будут какие-либо прибавления или изменения, противные общим правилам цензуры, то листы, в коих находятся такие места, перепечатываются вновь за счет виновных, а напечатанное уничтожается при свидетеле от цензуры».

С учетом эволюции цензурного законодательства некоторые нормы претерпели изменение санкции (смягчение или ужесточение), отдельные положения были впервые внесены в Уложение. Например, за тайное или, как сказано в Уложении, «с принятием мер для сокрытия» открытие заведения для тиснения виновный наказывался заключением в тюрьму. Предусматривалась ответственность за «незаявление… об изменении числа или размера станков и скоропечатных машин», преследовалась по закону продажа принадлежностей для тиснения, печатных станков, шрифта, ужесточались меры по учету принятых к печати работ, не разрешалось приступать к печати повременного издания до получения свидетельства о разрешении издания или квитанции в приеме издательского залога.

Одной из мер, носящей цензурный характер, стало запрещение печатания законов во всех типографиях, кроме Сенатской^[13]. 31 августа 1819 г. по указу его императорского величества, Правительствующий Сенат, «выслушав предложение г. министра юстиции, что по донесению к нему г. обер-прокурора Столыпина, что купец Нагель, содержащий здесь партикулярную типографию, напечатав в оной без ведома Сенатской типографии, пропущенный цензурным комитетом Министерства полиции 22 января с. г. перевод на немецком языке Высочайшего устава коммерческого банка… пустил в публичную продажу по 2 руб. 50 коп. экземпляр. Министр юстиции нашел поступок купца противозаконным и клонящемся в подрыв доходов Сенатской типографии… предложил Правительствующему Сенату не благоугодно ли будет о повсеместном наблюдении за исполнением… доклада». Сенат подтвердил, что на основании постановления от 1764 года «ни в каких типографиях, кроме Сенатской, не было дозволено печатать что-либо из узаконений и оных продавать. Для желающих будут печататься оные еженедельно по мере их издания в Сенатской типографии».

Подобное установление имеет современное звучание — в соответствии с федеральным законодательством, правом публикации федеральных законов обладают государственные СМИ — «Российская газета», «Парламентская газета», а также «Собрание законодательства Российской Федерации» и другие установленные законом источники (ресурсы).

Ряд статей Уложения имел отсылочную норму о санкции, другие положения, касающиеся печати, например, об оскорблении, содержались в соответствующих главах и отделениях (ст. 1245, 1260). Оглашение в печати сведений о частном или должностном лице, которые могут повредить их чести, достоинству или доброму имени, преследовалось денежным взысканием не свыше 500 рублей или заключением в тюрьму от 2 месяцев до 1 года 4 месяцев. В ст. 530 ответственность (заключение в тюрьму) устанавливалась для редактора, издателя, опубликовавшие оскорбительные заявления. Они также подвергались штрафу за тираж номера, где появились оскорбления, в расчете 1 рубль за каждый экземпляр.

Кроме того, в Уложении (ст. 1038−1) содержалось положение о тайне предварительного следствия: «Кто до судебного заседания или прекращения дела огласит в печати сведения, обнаруженные дознанием или предварительным следствием, наказывается арестом от 7 дней до 6 недель».

По числу дел о преступлениях одними из распространенных в судебной практике были ст. 1039, 1040 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. Оглашение в печати сведений о частном или должностном лице, которые могли повредить их чести, достоинству или доброму имени, преследовалось денежным взысканием не свыше 500 рублей или заключением в тюрьму от 2 месяцев до 1 года 4 месяцев.

Согласно цифровому своду судебных палат восьми округов Российской империи по делам о клевете и оскорблении в печати наибольшее их количество по преступлениям против должностных и частных лиц — 224 из 264 — приходилось именно на ст. 1039 и 1040. Чаще всего обвинение предъявлялось редакторам и издателям, реже — авторам. До суда по вышеуказанным статьям дошло 150 дел. В результате обвинительный приговор был вынесен по 65 делам, по которым обвинялось 86 лиц^[14].

В ст. 530 Уложения ответственность (заключение в тюрьму) устанавливалась для редактора, издателя, опубликовавших оскорбительные заявления. Они также подвергались штрафу за тираж номера, где появились оскорбления, в расчете 1 рубль за каждый экземпляр. Штрафу в 500 рублей подвергались виновные в оглашении сведений, составляющих тайну (глава 29 Уложения «Об оглашении тайн»).

Административная ответственность. Нормы, содержащие административные взыскания, в силу специфики законодательства того периода имелись в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных, а также в цензурных уставах и законах о печати.

Как уже отмечалось, административные нормы имели двойную направленность — полицейскую и финансовую. Таковыми, например, являлись штемпельный налог на газеты, налог на типографию, требование залога от издателей журналов и газет, взимание штрафов, установление обязательной подписки и т. д.^[15]

Весьма показательными были административные меры, вошедшие в практику после реформы 1865 г: предостережение и временная приостановка издания; прекращение издания; воспрещение выпуска в свет; воспрещение печатать частные объявления; воспрещение розничной продажи.

Среди прочих предметов ведения созданному в 1865 г. в составе МВД Главному управлению по делам печати предписывалось «возбуждение судебного преследования, когда сего не было сделано подлежащими учреждениями, и дела о предостережениях изъятым от предварительной цензуры повременным изданиям»^[16].

Известный юрист и общественный деятель К. К. Арсеньев неоднократно высказывался за прекращение административного произвола в отношении печати со стороны властей и применения к нарушившим закон мер судебного преследования. «Административное распоряжение, — писал Арсеньев, — может обнимать собою массу однородных случаев; судебное решение должно соответствовать данным обстоятельствам, конкретным фактам…»^[17].

Министр внутренних дел граф П. А. Валуев, напротив, придерживался консервативных взглядов: «Нахожу, что цензура не суд, а администрация, и следовательно нисколько не обязана стесняться теорией формальных улик… Она обязана пропускать только положительно безвредное или непредосудительное, потому что по закону 6 апреля (1865 г.), рядом с бесцензурною прессой, цензура положительно одобряет то, что она пропускает»^[18].

В последующем редакции, нарушавшие эти предписания, подвергались штрафам без отчетности и указания причин; конфискации отдельных номеров (правила 24 ноября 1905 г.) без утверждения органов судебной власти; однодневному аресту и штрафу редактора; автора приговаривали к 2-месячному заключению^[19].

Среди наиболее распространенных мер административного преследования следует назвать воспрещение розничной продажи (на три месяца, на полгода), изъятие из обращения на полтора года, предупреждения. Третье предупреждение влекло приостановку и последующее закрытие издания.

Более подробно рассмотрим некоторые из перечисленных видов административной ответственности.

Закрытие изданий. Запреты изданий были крайней мерой, имевшей большие последствия. Интересна и весьма поучительна в этом плане творческая судьба редактора, публициста и общественного деятеля И. С. Аксакова. Иван, один из сыновей известного писателя Сергея Тимофеевича Аксакова, учился в Петербурге в привилегированном Училище правоведения. «Видимо здесь у И. Аксакова, — говорится в комментариях к биографии Федора Ивановича Тютчева, — сложился глубокий интерес к юриспруденции, к законности и порядку, к строгим социальным нормам»^[20].

После окончания училища девятнадцатилетний, прекрасно образованный молодой человек поступил на службу в Московский сенат, а затем получил должность чиновника особых поручений в Министерстве внутренних дел, совершил командировки в Астрахань и Калугу. Однако спустя некоторое время был арестован по подозрению в антиправительственном «либеральном» образе мыслей. В 1850 г. Аксаков оставил службу. Поводом для такого решения стал его конфликт с министром внутренних дел Л. А. Перовским. Министр заявил чиновнику, что литературные занятия «неприличны» служащему человеку. Поэт вызывающе возразил, что напротив, служба мешает его литературному творчеству, подал в отставку и получил ее, будучи в чине надворного советника^[21].

Спустя два года И. С. Аксаков дебютировал как публицист и редактор «Московского сборника»^[22]. В последующем газеты и журналы, издаваемые Аксаковым, не раз подвергались цензурным преследованиям. Редактируемые им издания — журналы «Московский сборник», «Русская беседа», газеты «Парус», «День» — неоднократно получали предупреждения властей, их выпуск приостанавливался. Так, в июле 1862 г. выпуск газеты «День» был приостановлен на некоторое время, так как издатель отказался назвать имя автора статьи, не понравившейся при дворе.

После закрытия популярных в те годы изданий «Москва» и «Москвич» И. С. Аксаков, как сказано в упоминавшихся комментариях к «Биографии Федора Ивановича Тютчева», «на 12 лет был лишен права издавать какую-либо газету»^[23]. Сроки запрета не имели под собой законодательного закрепления, и, стало быть, были противозаконными. Однако не стоит забывать о том, что в указанный период нередко властные полномочия были реализованы с помощью ведомственных циркуляров и распоряжений. Очевидно, в деле с Аксаковым и его изданиями преобладали подобные подходы. В частности, еще летом 1877 г. И. Аксаков пытался возобновить издание еженедельника «День», но на это не дал разрешение московский генерал-губернатор В. А. Долгоруков. И лишь в 1880 г., когда министром внутренних дел стал граф М. Т. Лорис-Меликов, И. С. Аксаков смог начать выпуск новой газеты «Русь».

Несмотря на ужесточение цензурного режима, чиновники, от которых зависела судьба издания, допускали процессуальные нарушения при процедуре закрытия газет и журналов. Согласно действующим документам, издание могло быть закрыто после вынесения трех предостережений и с разрешения Сената. Однако, к примеру, в 1866 г. журналы «Современник» и «Русское слово» были закрыты без соблюдения этих важных установлений^[24].

Залог. Как известно, до 6 апреля 1865 г. периодические печатные издания подвергались предварительной цензуре, что значительно сдерживало поток невыгодной для правительства информации. Новые Временные правила при освобождении от предварительной цензуры предусматривали внесение денежного залога под возможные штрафы, что не было характерно для цивилистской природы вещного права, поскольку залог в гражданском праве предусматривался за имущество. В России эта норма стала обязательной, несмотря на возражения общественности. Для ежедневных газет или выходивших в свет не менее шести раз в неделю он составлял 5 тысяч рублей, а для остальных повременных изданий — 2,5 тысячи рублей.

Большинство столичных газет и журналов таким образом освободились от предварительной цензуры^[25]. Известны примеры, когда залог за издателей и редакции вносили общественные и политические деятели. Так, например, российский адвокат Ф. Н. Плевако внес залог в Главное управление по делам печати при учреждении газеты «Русское слово»^[26].

Разрешительные процедуры. В законе 1865 г. предусматривалась возможность передачи газеты, журнала от одного издателя к другому. В таких случаях издатель был обязан уведомлять Главное управление по делам печати. Для назначения нового редактора также требовалось «испрашивать разрешение». Виновные в нарушении этих правил подвергались денежному взысканию не свыше 100 рублей, а передача издания в таком случае считалась недействительной. Распродажа периодических изданий на улице осуществлялась также с разрешения полицейского начальства.

В 1891 г. по распоряжению министра внутренних дел административным взысканиям подверглось 12 периодических изданий. К нарушителям цензурного режима были приняты следующие наказания: приостановка издания на 1 месяц, запрещение розничной продажи, третье предостережение с прекращением издания на 6 месяцев, запрет на 3 мес. печатать частные объявления, приостановка издания на 8 мес.^[27]

Именно на восемь месяцев 31 мая 1902 г. был приостановлен выпуск газеты «Приднестровский край», редактируемой М. К. Лемке. Редакция игнорировала предписания городских властей о запрете публикаций о положении дел в Екатеринославле. Редактору и сотрудникам неоднократно инкриминировались нарушения цензурных правил, самого Лемке вызывали для разбирательства в столичное цензурное ведомство. «Неуправляемый» редактор стал широко известен в России после выхода так называемого «белого номера».

Как пишет М. Г. Вандалковская, в марте 1902 г. цензор зачеркнул сплошь сорок гранок очередного номера. Редактор решился на выпуск газеты в том виде, в каком ее пропустила цензура — с большими белыми полосами. После такого поступка особое внимание со стороны Департамента полиции и Главного комитета по делам печати непокорному редактору было обеспечено^[28]. В последующем Лемке подвергался уголовному преследованию за распространение сочинений, возбуждающих антиправительственные настроения. Пострадав от притеснений властей, журналист обратился к исследованию царской цензуры, выпустил ряд изданий на эту тему, представляющих и по сей день ценность для отечественной историкоправовой науки^[29].

Издатели и редакторы в соответствии с законами и инструкциями должны были строго следовать и другим установленным нормам. Для журналов устанавливалась программа, за рамки которой редактору и журналистам нельзя было выходить (ст. 1028 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г.). Если опубликованная статья выходила из пределов утвержденной программы, редакцию подвергали денежному взысканию не свыше 50 рублей за каждый номер или каждую статью^[30].

За несвоевременную публикацию судебного определения или административного предостережения правительства или частных лиц (для этого по закону отводилось три дня) предусматривалось денежное взыскание (ст. 1033).

За перепечатывание произведения, запрещенного по суду и внесенного в каталог запрещенных книг, виновный сверх конфискации тиража подвергался денежному взысканию в размере 300 рублей или аресту не свыше 3 месяцев (ст. 1034).

Контроль предусматривал в обязательном порядке указывать выходные данные: издателя, ответственного редактора, типографию, подписную цену и цензурное дозволение (кстати, подобное правило, за исключением последнего пункта, содержится в ныне действующем Законе Российской Федерации «О средствах массовой информации»). Нарушившие эти требования подвергались денежному взысканию не свыше 25 рублей (ст. 1013). За подложное означение вышеназванных сведений предусматривалось заключение в тюрьму от 2 месяцев до 1 года 4 месяцев (ст. 1014). За открытие книжного магазина или лавки или же кабинета для чтения без надлежащего разрешения денежное взыскание увеличивалось до 100 рублей (ст. 1017).

Ввезенные иностранные книги, эстампы, рисункам, карты, ноты со словами и т. п. предметы надлежало представить в цензуру в течение 3 месяцев со дня дачи в том подписки (ст. 1022).

Виновный в публичной постановке или исполнении на сцене заведомо воспрещенного или не бывшего в рассмотрении подлежащей цензуры литературного или такого музыкального произведения, к которым присоединены слова, подлежал аресту или подвергался денежному пени в 500 рублей. Впервые была внесена в законодательство норма о соблюдении (оглашении) тайн (глава 29). Штрафу в 500 рублей подвергались виновные в оглашении сведений, составляющих тайну.

Запретительная система, — писал М. М. Ковалевский, — «целиком виновна в распространении в обществе самых невероятных и чрезвычайно компрометирующих слухов о действиях и намерениях двора и правительственных сфер. Министр внутренних дел может, например, соответствующим циркуляром запретить говорить о каких бы то ни было университетских беспорядках, но единственным результатом является то, что никто не верит правительственному сообщению и неизменно уменьшаемое число жертв полицейской и казацкой разнузданности вырастает в народном воображении в тысячи»^[31].

Во избежание вступления в полемику предписывалось печатать приговор в отношении печатного повременного издания без примечаний, возражений или рассуждений в следующем номере, если данное издание продолжало выходить (ст. 1047). В современном российском законодательстве содержатся нормы о праве на опровержение, о праве на ответ, что создает возможность достижения истины. Правда, заметим, не всегда «герои» публикаций используют эту право в том же СМИ, где прозвучала критика, предпочитая либо вовсе не реагировать на нелицеприятные заявления, либо выступают с отповедью в ангажированных изданиях и программах. Редакции, в свою очередь, публикуя ответы, опровержения и даже судебные решения, оставляют за собой право их прокомментировать.

Вскоре после вступления в силу закона 6 апреля 1865 г. в газете «Голос» появилась серия статей, осуждающих использование против прессы административных взысканий^[32]. Министр внутренних дел П. А. Валуев, ознакомившись с содержание статей, предложил членам Совета Главного управления по делам печати предать статью судебному преследованию, если «представятся в дальнейших номерах поводы к судебному преследованию» и поместить в официальном отделе «Северной почты» заявление «о неуместности осуждений, в повременных изданиях, установленной законом системы административных взысканий»^[33].

• [1] Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Изд-е четвертое. СПб., Киев, 1905. С. 273.
• [2] Латкин В. Н. Учебник истории русского права периода империи (XVIIIи XIX ст.). Изд-е второе, перераб. и доп. СПб., 1909 С. 6.
• [3] Развитие русского права в первой половине XIX века. М., 1994. С. 198.
• [4] Поляков И. Ю. Становление полицейского законодательства Российскойимперии в сфере обеспечения безопасности во второй половине XVII — первой трети XIX века: автореф. … диС. канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2001.С. 12.
• [5] Сборник узаконений и распоряжений правительства о порядке печатания объявлений / сост. Н. Н. Варадинов. СПб., 1912.
• [6] См.: Ковалевский М. Очерки по истории политических учреждений России. СПб., б. г. С. 161.
• [7] Свод законов Российской империи. Т. ХГ/. Издание 1886 г. СПб., 1886.
• [8] ПСЗ. I. Т. XXVI. № 19 496.
• [9] См.: Розенберг В. А. Из истории печати. С. 108.
• [10] См.: Тарасов И. Т Очерк науки полицейского права. М., 1897. С. 231.
• [11] Тихомиров Л. Законы о печати. СПб., 1909. С. 20.
• [12] См.: Шеймин П. Н. Полицейское право. С. 382.
• [13] Хавский П. Собрание законов, указов, предписаний и отношений о Правительствующем Сенате со времени царствования императора Александра I с 1801 по 1822 г. СПб., б. г. С. 213.
• [14] РГИА. Ф. 908. On. 1. Д. 168. Л. 48 об. — 49.
• [15] Тарасов И. Т. Очерк науки полицейского права. М., 1897. С. 231.
• [16] Сборник узаконений, постановлений и распоряжений, касающихсяполиции. СПб., 1869. С. 439.
• [17] Арсеньев К. К. Перемена в управлении министерством юстиции //За четверть века (1871—1894). Сб. статей. Пг., 1915. С. 234.
• [18] Собственноручные отметки министра внутренних дел на журналахСовета Главного управления по делам печати. СПб., 1868. С. 31.
• [19] См.: Розенберг В. А. Из истории печати. Организация общественногомнения в России и независимая беспартийная газета «Русские ведомости"(1863—1918 гг.) / под общ. ред. проф. Е. А. Ляцкого. Прага, 1924. С. 144.
• [20] Иван Сергеевич Аксаков и его «Биография Федора Ивановича Тютчева». Комментарий. М., 1997. С. 7.
• [21] Там же. С. 12—13.
• [22] История русской журналистики XVII—XIX вв.еков: Учебник / под ред.Л. П. Громовой. СПб., 2003. С. 511.
• [23] Иван Сергеевич Аксаков и его «Биография Федора Ивановича Тютчева». С. 15—16.
• [24] Розенберг В. А. Журналисты безвременья. М., 1917. С. 25.
• [25] См.: Розенберг В. А. Из истории печати. С. 69.
• [26] См.: Менделеев А. Г. Жизнь газеты «Русское слово»: Издатель. Сотрудники. М., 2001. С. 5.
• [27] См.: Павленков Л. Н. Книжное дело и периодические издания в Россиив 1891 году. СПб., 1892. С. 43.
• [28] Вандалковская М. Г. М. К. Лемке — историк русского революционногодвижения. М., 1972. С. 14.
• [29] Лемке М. К. Николаевские жандармы и литература 1828—1855 гг. СПб., 1909; Его же. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1909; Его же. Эпоха цензурных реформ. 1859—1865. СПб., 1904. Кроме того, как указывает М. Г. Вандалковская, М. К. Лемке была подготовлена к печати книга «Печать и царская цензура», о дальнейшей судьбе которой, к сожалению, не известно.
• [30] См.: Сборник постановлений и распоряжений по делам печати с 5 апреля 1865 г. по 1 июля 1868 г. СПб., 1868. С. 6.
• [31] Ковалевский М. М. Очерки по истории политических учреждений России. СПб., б. г. С. 208.
• [32] ГолоС. 1865. № 269, 277, 278, 279.
• [33] Собственноручные отметки министра внутренних дел на журналахСовета Главного управления по делам печати. СПб., 1868. С. 3—4.