Литературная и нелитературные формы языка

Русский литературный язык и другие разновидности русского языка

Русский язык, как и всякий живой язык, реально существует в определенном культурно-исторически сложившемся территориальном и социальном расслоении. Понятие современный русский язык включает в себя такие его территориальные и социокультурные разновидности, которые мы рассмотрим ниже.

• 1. Русский литературный язык, являющийся языком культуры, науки, образования, печати, телевидения, национальным достоянием общества, важнейшей формой национальной культуры в целом (о литературном языке отдельно чуть ниже).
• 2. Диалекты, или наречия (территориальные «языки») русского языка, которых два:
  • а) севернорусское окающее наречие (различающее фонемы /а/ и /о/ в первом предударном слоге);
  • б) южнорусское акающее наречие (не различающее фонем /а/ и /о/ в первом предударном слоге, например: [подойти], [отойти] и [пъдайти], [атайти].

Между этими двумя диалектами расположены переходные среднерусские говоры. Диалекты охватывают достаточно большие пространства. Сами диалекты, в свою очередь, по нисходящей объемности и территориальной протяженности делятся на группы говоров и отдельные говоры. Диалекты служат опорной базой для образования литературного языка, поэтому генетически, исторически они связаны неразрывно. Русский литературный язык национального периода исторически формировался на основе разговорной речи Москвы, столицы Российского государства (с XVII в.), которая представляла собой среднерусский тип диалектной речи. В плане же функциональном и общекультурном литературный язык и диалекты — это совершенно разные формы языка.

3. Разговорный язык — это язык обиходного общения; язык, используемый в непринужденной диалогической речи; разговорный язык возвышается над диалектами; это наддиалектный язык, наиболее близко стоящий к литературному языку, отличаясь от него своей ненормированностью, свободой в выборе слов и конструкций; вот маленький фрагмент текста с разговором между сплавщиками из рассказа Антона Павловича Чехова «На реке»:

Отдыхающие глядят друг на друга и начинают разговор. Тема разговоров на плотах одна и та же:

• — Нонешние времена, это которое… сущая беда! —лепечет козлиная бородка в шапке с ушами. — Годов пять назад дешевле восьми рублей никакой сплавщик не брал. За восемь, сделай милость, поплыву, а дешевле не желаю… А нынче еле четыре дают, а? Сущее наказание! И отчего оно так стало, господь его знает!
• — Народу много расплодилось… — хрипит борода лопатой. — Некуда его девать, народ-то этот. Ты за четыре не пойдешь, так другой за три пойдет. Прежде, бывало, ты бабу на плоту и за деньги не увидишь, а теперь, вишь, сколько их насажали! А баба глупа, она и за руль пойдет…^[1]

В тексте рассказа все использовано, воспроизведено, выстроено по стихийно складывающимся нормам и законам разговорного языка: это и простая общеупотребительная бытовая лексика, и характерные для устной речи сбои (начало диалога), и повторы, в том числе повторы-уточнения (Некуда его девать, народ-то этот), и разговорная фразеология (сделай милость, сущая беда, сущее наказание, господь его знает), и разговорно-просторечные модальные слова (вишь, бывало), и разговорная манера именовать людей по их внешним признакам, по одежде (козлиная бородка в шапке с ушами, борода лопатой), и разговорно-просторечные фонетические вкрапления (нонешние, руль), и короткие простые предложения, и предложения, начинающиеся с соединительного союза а, и инверсия (обратный порядок слов), и сложные бессоюзные, сложносочиненные предложения и т. д. Разговорный язык, его возможности и богатства очень широко используются в художественной литературе.

• 4. Просторечие — это тот же разговорный язык, но по существенным параметрам ограниченный по сфере использования, более открытый для слов, форм, выражений, ударений, которые представляют собой отклонения от общих норм и которые часто сопряжены с оценочной коннотацией стилистической сниженности, грубости, особой эмоциональности и другими качествами такого ряда; в приведенном выше тексте по рассказу А. П. Чехова слова нонешние, вишь, рупъ, баба в значении ‘женщина', форма родительного падежа множественного числа годов являются просторечными, привлеченными писателем для создания художественно убедительных, реалистических образов персонажей его рассказа; приведем еще несколько примеров просторечной лексики, просторечных грамматических форм, ударений: башка, дохлятина, дрыхнуть, облапошить, рехнуться, хапать, завсегда, пузо, морда (вместо лицо), ложитъ, махаю, хочем, захочем, сколько время? двухтысячно в структуре составного порядкового числительного — двухтысячно (вместо две тысячи) тринадцатый год, ихний, инженера, звонит, средства¹ и т. д. Просторечие, как и все в языке, исторически изменчиво. Каждый отрезок истории языка характеризуется своим просторечием.
• 5. Жаргон (из фр. jargon) — социальная разновидность языка, отличающаяся от общенародного языка узостью употребления, произвольностью выбора намеренно видоизменяемых слов и фразеологии, которые отбираются из одного или нескольких языков с целью создания средства общения в замкнутой социальной группе. Ср. пример из жаргона воров-карманников: Только ребята поставили в стойло фуцена, так на тебе, — опера, чуть меня на кармане не взяли, а у меня и так уже две ходки за карманку. Я тут писку в сторону — и чист^[2][3]. (Только ребята вынудили жертву занять удобное для совершения карманной кражи положение, так на тебе, — оперативники, чуть меня не поймали на карманной краже, а у меня и так две судимости за карманные кражи. Я тут острый пятак (орудие вора-карманника) в сторону — и никаких улик (запись 1990 г.)^[4].

Пример общеуголовного жаргона: Засыпались мы по дурочке. Попарили гусака в бане и пошли на тучу толкать его клифт. А один фуцен возьми и звякни в ментовку. (Попались мы из-за глупости. Обокрали одного человека в бане и пошли на рынок продавать его костюм. А один дурак возьми и позвони в милицию…) (запись 1988 г.)^[5].

Главное назначение жаргона, таким образом, — быть средством скрытого от других общения между его носителями. Функциональное назначение жаргона полярно функциональному назначению естественного языка, призванного быть общепонятным, общедоступным, обеспечивать максимальное взаимопонимание между всеми говорящими на нем. Жаргоны по их природе, причинам зарождения, условиям употребления являются тайными языками. Таков, например, воровской жаргон.

В общественно-языковом сознании жаргон воспринимается негативно, поэтому и слово-термин имеет пейоративное (уничижительное, неодобрительное) значение.

Нередко под понятие жаргон подводится и понятие арго (фр. argot). Так, например, в «Словаре лингвистических терминов» О. С. Ахмановой термин арго объясняется следующим образом: «То же, что жаргон; в отличие от последнего, термин арго лишен пейоративного, уничижительного значения. Арго артистическое. Арго военное. Арго воровское. Арго картежное. Арго профессиональное. Арго спортивное. Арго школьное»^[6].

Однако арго отличается от жаргона не только и не столько отсутствием пейоративности в значении, сколько своим назначением, сущностью. Арго создается не для скрытого общения между людьми, преследующими свои скрытые от общества групповые цели, а складывается закономерно в результате сознательных усилий профессионально ориентированных людей и соответствует интересам развития общества. Это профессиональные языки или языки, в той или иной степени включающие в себя языковые средства, используемые только в данной профессионально-социальной среде.

По мере развития общества, культуры, науки, образования, общественного разделения труда, формирования новых отраслей знания, техники количество арго, в отличие от жаргонов, соответственно увеличивается. Поэтому неправомерно перечислять в одном ряду арго артистическое, военное и арго воровское и картежное.

Полярным типом арго предстают «языки» разных наук, их разветвленные терминологические фонды, так называемые метаязыки науки, которые создаются в течение длительного времени усилиями многих поколений ученых. Несмотря на свою относительную замкнутость, метаязыки науки не имеют отношения к жаргонам. Поэтому корректнее называть их не словом-понятием арго, которое не лишено негативной коннотации, а профессиональными разновидностями языка. Тем более, что профессиональные разновидности языка служат одним из источников пополнения литературного языка новыми средствами выражения. Например, общеупотребительными стали такие слова, восходящие к терминам разных наук, как атмосфера от греч. atmos — дыхание и sfaira — шар (атмосфера в обществе), климат от греч. klimatos — климатический пояс (обстановка, положение: климат в коллективе), координаты от лат. со—с, вместе и ordinatus — упорядоченный.

(сведения о местопребывании, адрес) и др. Немало слов и выражений проникло в литературный язык из юридической терминологии, например: правосудие, гражданское право, гласное судопроизводство, вменяемость, преступность, улики, подсудность, законность, правомерность, судопроизводство, судоустройство, равенство перед законом, правовед, адвокатура, суд присяжных и др.

В качестве современного синонима слова арго в молодежной среде выступает английское заимствование сленг (slang). Существует, например, и студенческий сленг, ср.: пара ‘двойка, неудовлетворительная оценка', пара ‘два академических часа, отводимые на одну лекцию', трояк ‘тройка, удовлетворительная оценка', шпоры ‘шпаргалка', сдуть ‘списать'; из арго правоведов: возбуждено (дело) с ударением на втором слоге от начала, постановление приговора и пр.; из жаргона автомобилистов: фараон ‘автоинспектор'; из арго чиновников: откат ‘возвращение вышестоящему чиновнику в качестве вознаграждения части бюджетных денег, выделенных им же по соответствующей статье в рамках той или иной государственной программы'.

• [1] Чехов А. П. На реке. Весенние картинки //А. П. Чехов. Собрание сочинений. В 12 т. Т. 4. М.: Изд-во художественной литературы, 1955. С. 184.
• [2] Выделены буквы, обозначающие ударные звуки.
• [3] Полужирным выделены гласные ударных слогов.
• [4] Пример взят из кн.: Грачев М. А. Русское арго. Н. Новгород, 1997. С. 220.
• [5] Пример взят из кн.: Грачев М. А. Русское арго. Н. Новгород, 1997.С. 219—220.
• [6] Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966. С. 53.