Сущность информации. 
Феноменология информации

Феномен не лежит на поверхности.

Эдмунд Гуссерль

В действительности все выглядит иначе, чем на самом деле.

Станислав Ежи Лец

Как известно, сущность — это скрытое за многообразными внешними явлениями внутреннее, истинное содержание познаваемого предмета. Содержание понимается как «главный признак или совокупность таких признаков в объекте или системе, определяющих ее качественное отличие от других объектов и систем, а также все другие свойства данного объекта или системы»¹. Выявление сущности предмета завершается его истинной дефиницией, в которой должны быть представлены сущностные признаки, выражающие его содержание. Только зная сущность информации, мы сможем решить главную задачу нашего пособия: ответить на сакраментальный вопрос «что такое информация?». Предыдущий материал показывает, что разные авторы по-разному понимали задачу выявления сущности информации и поэтому придерживались различных методологических подходов. Можно выделить три подхода: 1) философский, 2) натуралистический, 3) фикциональный (от слова «фикция»), или абстрактно-математический. В результате каждого подхода получаются различные дефиниции информации. Рассмотрим их с профессионально-мировоззренческой точки зрения.

1. Философский подход. Информация как феномен. Эпистемологическое исследование в параграфе 3.2 показало амбивалентность природы информации, обусловленную амбивалентной, идеально-материальной субстанцией мироздания^[1][2]. В материально или идеально едином мире, основанном на единственной материальной или идеальной субстанции, нет амбивалентности, и значит, не может быть информации. Наша концепция исключает подобный конфуз, поскольку в содержании информационных понятий в качестве родового признака всегда должна присутствовать амбивалентность, т. е. единство идеальной (содержательной) и материальной (формальной) сторон. Установление амбивалентной природы, конечно, значительно приблизило к пониманию сущности информации, но не выявило эту сущность в полной мере. Продолжим осмысление сущности информации, чтобы определить другие сущностные свойства информационных объектов и систем. Для этой цели наиболее подходящим методологическим руководством является философская дисциплина феноменология. Если онтология изучает сущее как таковое, а эпистемология (гносеология) — восприятие субъектом явления сущего в бытии, то предмет феноменологии — бытие сущего (или явление сущего)¹. Это философское учение в наибольшей степени соответствует решаемой нами профессионально-мировоззренческой проблеме, поскольку оно предлагает методологию для выяснения того, как мыслится информация, какой смысл и почему в информацию вкладывается.

Первооткрывателем философской феноменологии был Г. Гегель, написавший трактат «Феноменология духа». В современной западной философии феноменология, представленная трудами Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, М. Мерло-Понти, является крупнейшим течением философской мысли (наряду с экзистенциализмом, философией жизни, аналитической философией, критическим рационализмом). Немаловажно, что современная феноменология представляет собой не замкнутую философскую школу, а широкое мировоззренческое движение, проявившееся в психологии и психиатрии, этике и эстетике, праве и социологии, даже в математике, естествознании, истории. Популярность феноменологической методологии объясняется тем, что она ставит во главу угла познание не фактов, а сущности вещей и провозглашает своим принципом поиск «стабильных очевидностей», «неопровержимых данных», очищенных от словесных нагромождений.

Основоположник современной феноменологии Эдмунд Гуссерль (1859—1938) пояснял: «Чистая, или трансцендентальная, феноменология получит свое обоснование не как наука о фактах, но как наука о сущностях (как наука „эйдетическая“), как наука, которая намерена констатировать исключительно „познания сущности“ — никакие не факты»^[3][4][5]. Суть вещей открывается сознанию исследователя в результате феноменологической редукции (упрощения), когда он «наблюдает свой объект незаинтересованно, когда он бежит от предубеждений, банальностей и самолюбования, когда умеет видеть и интуитивно улавливать универсальное, благодаря которому факт таков, каков он есть»¹. «Интуитивно уловленное универсальное» представляет собой не эмпирически наблюдаемый факт (явление сущего), а феномен, т. е. то же явление, но «очищенное» при помощи феноменологической редукции от факультативных, случайных включений, не отражающих сущность явленного объекта. Поэтому феномен воплощает сущность, истинное знание об объекте (истина понимается как тождество объекта самому себе: истинный друг, истинное положение дел и т. п.).

Если обратиться к Итоговой онтологической таблице, завершившей предыдущий параграф, то можно сделать вывод, что типы информации выражают специфику той или иной реальности. Однако трансцендентную («ирреальную», по словам Гуссерля) сущность истинной информации, информации, тождественной себе самой, они не раскрывают. Чтобы выйти на трансцендентный уровень, нужно продолжить феноменологическую редукцию и очистить типы информации от «родимых пятен» породивших их реальностей. Короче говоря, нужно интуитивно (формальных методов нет) выявить всеобщие, универсальные свойства, необходимо присущие всем явлениям информации, независимо от их происхождения. Для ориентации интуиции исследователей Э. Гуссерль указывал, что трансцендентная феноменология «исходит из сознания как сознания, исходит только из феноменов, феноменов в двояком смысле: 1) в смысле явления, явленного в объектности; 2) в смысле объектности, рассмотренной лишь в том отношении, в каком она как раз явлена в явлениях, а именно „трансцендентально“, при исключении всех эмпирических положений»^[6][7].

Феноменологов всегда интересовало бытие человека, поэтому в контексте феноменологии под феноменом информации понимается прежде всего семантическая информация. Чтобы приблизиться к раскрытию феномена информации, проведем небольшой мысленный эксперимент. Обратимся к описанию феноменологической методологии, представленной Н. В. Мотрошиловой^[8], и интерпретируем его в информационном плане. Обнаруживаются следующие моменты:

• • феноменология трактует сознание как бесконечный и необратимый поток переживаний (суждений, желаний, эмоций, даже фантазий), который аналогичен «потоку семантической информации», воспринимаемой, запоминаемой и перерабатываемой субъектом;
• • в непрерывном потоке сознания различаются «формообразования, части, имеющие вид целостностей»; это и есть феномены, «единицы сознания, доступные вычленению и относительно самостоятельному изучению»; правомерно считать эти целостности «квантами информации» или «информационными смысловыми сообщениями»;
• • сознание характеризуется — ив целом, и в отдельных феноменах — направленностью на какие-то предметы, или интенционалъностъю, ибо оно всегда есть «сознание о…»¹; это требование безусловно выполняется информацией, поскольку информация непременно имеет тематическую и целевую направленность и является «информацией о…»;
• • для достижения «чистого сознания», обеспечивающего «усмотрение сущности» воспринимаемого объекта, требуется осуществить феноменологическую редукцию, которую можно представить как отвлечение от средств выражения, психологических настроений, окружающей среды, формальных особенностей и т. п. для того, чтобы овладеть инвариантной сущностью феномена информации, не зависящей от способа фактической реализации^[9][10];
• • благодаря феноменологической редукции сущность созерцаемого объекта становится «данностью сознания» и происходит «исполнение интенции», т. е. данный феномен включается в поток сознания; другими словами, содержание информации становится знанием субъекта.

Стандартная трактовка термина «феномен» в современной философии науки выглядит так: «Феномен — основная категория феноменологической философии, обозначающая дискретную единицу (атом) мира сознания, мира психической реальности, внутреннего мира субъекта познания. Феномен в отличие от предметов внешнего мира дан сознанию непосредственно и выступает в форме ощущения, перцепции, переживания, „идеи“ (эйдоса)»^[11]. В науке понятие «феномен» используется в значении «сущность» какого-либо сложного явления. Именно так использовал это понятие известный антрополог и богослов Тейяр де Шарден (1881—1955) в своем труде «Феномен человека», посвященном эволюции человечества на Земле^[12]. Поясняя причины выбора термина «феномен», автор подчеркивал необходимость «охватывать не только внешнюю, но и внутреннюю сторону вещей, не только материю, но и дух… Человек — не статический центр мира, как он долго полагал, а ось и вершина эволюции, что много прекраснее» (с. 40).

Теперь я вынужден сделать важное уточнение. Феномен, по Гуссерлю, — акт «чистого сознания», имеющий идеальную природу.

Природа же информации, как было установлено в параграфе 3.2, — амбивалентна, т. е. идеально-материальна: ее идеальное содержание неотделимо от материального носителя. В силу этого в процессе феноменологической редукции можно отвлечься от материала носителя информации, но нельзя исключить сам носитель; аналогично можно отвлечься от алфавита, морфологии, синтактики знаков, но от обязательного наличия знаковой формы абстрагироваться нельзя. Отсюда следует, что феномен информации нужно мыслить не как «переживание идеи (эйдоса)», а как акт осознания материально-идеального единства, т. е. как амбивалентный феномен.

Формирование феномена означает завершение процесса познания сущности объекта, и теперь можно осуществить знаменитое требование Гуссерля «возврат к самим вещам» (zu den Sachen selbst), т. e. перейти от абстрактного мышления к практической деятельности в «жизненном мире» (Lebenswelt)^[13]. «Жизненный мир» существует независимо от пользователя информации, он — первичная «вещь в себе», выражающая себя в информационных феноменах, познаваемых субъектом. Практическое взаимодействие субъекта с внешней социальной средой, несомненно, предполагает смысловую коммуникацию, т. е. движение семантической информации в социальном пространстве и времени. Предполагается также и творческая переработка феноменов, образующих поток сознания субъекта, с целью создания новых смыслов (в противном случае духовное творчество выпадает из «жизненного мира»). Стало быть, умственные процессы познания, коммуникации, творчества можно интерпретировать (в рамках информационного подхода!) как информационные процессы. Но это не единственный важный вывод.

Проведенный мысленный эксперимент показывает, что семантическую информацию, бытующую в Микрокосме (личностной субъективной реальности) логично рассматривать как некоторый феномен, сущность которого связана со смыслами (знаниями, переживаниями, устремлениями), включенными в сознание субъекта. Это немаловажно, ибо семантическая информация представляет собой феномен не только Микрокосма, но и социальной, и духовной реальности. Поэтому продолжим наше информационно-феноменологическое исследование, пока не выходя за пределы Микрокосма.

Из амбивалентной природы семантической информации следует, что амбивалентность — необходимый признак феномена информации как идеально-материального единства. Идеальная сторона этого единства отражает смыслы, которые Э. Гуссерль назвал «переживания». Смыслыпереживания интенциональны, т. е. сопряжены с какими-то явлениями «жизненного мира», отраженными в их содержании. Отсюда следует, что семантической информации свойственна вторичностъ (производность) содержания и она не исходная, самодостаточная «вещь в себе», а феномен вторичный, производный. Это свойство присуще и всем другим типам информации, что показывает Итоговая онтологическая таблица параграфа 3.3, где каждому типу информации поставлены в соответствие первичные реальные явления, служащие объектами отражения¹.

Каждый феномен принято рассматривать с двух сторон: во-первых, со стороны акта его осознания; во-вторых, со стороны его интенциональности, т. е. связи с предметным миром. В качестве актов сознания, т. е. смыслов, феномены существуют не во внешнем «жизненном мире», а в субъективном сознании человека, и, следовательно, информацию нужно считать идеальным образованием (даже «смыслом в чистом виде»). Кажется, что информация — акт сознания, существующий в субъективной реальности, ибо без субъекта нет информации. Однако, с другой стороны, и без объекта (интенции) осмысленной информации быть не может (нельзя информировать «ни о чем»). Не зря же Э. Гуссерль утверждал объективность Lebenswelt, существующего независимо от познающего этот мир субъекта. Отсюда следует, что информации присущ «конкретный предметный смысл», она имеет содержание, выражающее что-то, сообщающее о чем-то. Значит, информация не может существовать не только без субъекта, но и без объекта. Идеальное содержание семантической информации образуют существующие в сознании субъекта смыслы (знания, эмоции, желания, фантазии и т. п.), так или иначе отражающие объективно данные «вещи в себе». Имеет место следующая причинно-следственная цепочка: Реальные объекты («жизненный мир») — Отражение — Субъективные смыслы (сознание субъекта) — Выражение^[14][15] — Семантическая информация (коммуникационное сообщение).

Напомню, что в разделе В. 3 рассматривался информационный подход к проблеме идеального и был получен вывод, что область существования идеального в субъективной реальности и в социальной коммуникации — это семантическая информация, что вне семантической информации идеальное не существует. Этот вывод — закономерное следствие информационного подхода. Да, через «информационные очки» идеальные феномены сознания субъекта выглядит как информационные явления и возникает соблазн их отождествить. Но этому соблазну поддаваться нельзя, потому что исчезает сущность информации. Семантическая информация есть не идеальное, а выражение идеального, причем не любого идеального явления, а явления осмысленного одухотворенным субъектом. Осмысленное выражение предполагает использование языковых и познавательных норм, принятых в данной культуре. Бессмысленный (спонтанный и случайный с позиции культурных норм) набор звуков, излучений, действий не есть семантическая информация. Только культурно нормированные продукты сознания в виде духовных смыслов могут выступать в качестве смыслового содержания семантической информации. Отсюда следует заключение, что осмысленность (часто трактуемая расширительно как идеальность) является таким же сущностным признаком семантической информации, как амбивалентность и вторичность (интенциональность).

Нетрудно обнаружить еще один сущностный признак информации, тесно связанный с амбивалентностью, вторичностью, осмысленностью, — это знаковость. Эта связь достаточно очевидна: всякий знак — специально созданное средство выражения смысла. Благодаря знаковой форме, обеспечивается материальное воплощение смыслового содержания семантической информации и возможность его понимания другими членами общества. Эта возможность реализуется в процессе социальной коммуникации. Отсюда свойство коммуникабельности, присущее семантической информации. Под коммуникабельностью здесь понимается способность сообщения возбуждать в сознании реципиента смыслы, подобные смыслам в сознании коммуниканта.

Обобщая сказанное, можно сформулировать следующее сущностное определение: семантическая информация — амбивалентный феномен, выражающий духовные смыслы в коммуникабельной знаковой форме. В этом определении учтены пять сущностных свойств феномена семантической информации: а) амбивалентность — материально-идеальная природа; б) вторичность (интенциональность) — обусловленность содержания первично данными смыслами «жизненного мира»; в) смысловое (духовное) содержание; г) знаковая форма выражения смыслов; д) возможность использования в социальной коммуникации. Перечисленные свойства взаимосвязаны и взаимообусловлены. В частности, на примере информации особенно отчетливо видно диалектическое единство содержания и формы как противоположностей: коммуникабельная знаковая форма одновременно содержится в самом содержании в качестве его структуры, и представляет собой нечто факультативное и внешнее ему. Еще Г. Гегель в своей «Науке логики» подчеркивал, что «содержание есть не что иное, как переход формы в содержание, а форма есть не что иное, как переход содержания в форму; причем оба одинаково существенны»^[16].

Данное определение феномена семантической информации является субстанциональным, потому что в его основе находится амбивалентная (дуалистическая) субстанция всего сущего, обусловившая амбивалентность природы информации и ее знаковую форму. Вместе с тем оно учитывает функциональное свойство коммуникабельности, обусловливающее информационно-коммуникационные процессы в реальностях разных типов. Чтобы продемонстрировать разнообразие этих процессов, обратимся к явлению индивидуальной памяти (реальность Микрокосма), явлению книги (социальная реальность) и понятию научной информации (духовная реальность).

В психологии принято следующее толкование: память — функция сознания (форма психического отражения действительности), позволяющая индивиду хранить свой опыт (обеспечивающая накопление впечатлений об окружающем мире, служащая основой приобретения знаний и умений и их последующего использования)^[17]. Выдающийся отечественный психолог, автор культурно-исторической концепции развития высших психических функций Л. С. Выготский (1897—1934) видел сущность человеческой памяти в активном запоминании с помощью знаков. Подвергая приведенные толкования феноменологической редукции, т. е. пытаясь «интуитивно уловить универсальные», «стабильные очевидности», легко обнаружить уже известные нам субстанциональные свойства индивидуальной памяти: амбивалентность (единство идеального сознания и его материального субстрата — мозга); вторичность (отражение действительности, окружающего мира); осмысленность (содержание памяти — опыт, знания, умения и прочие смыслы); наконец, знаковость, которую настойчиво подчеркивал Л. С. Выготский. Вместе с тем память благодаря функциональному свойству коммуникабельности реализует хранение (накопление) смыслов. Стало быть, можно констатировать, что память, которой располагает Микрокосм, представляет собой субстанционально-функциональный феномен семантической информации, обеспечивающий движение смыслов во времени.

Теперь, выходя за пределы Микрокосма, проанализируем такой типичный коммуникационный феномен социальной реальности как книга. Определения книги, выработанные в книговедении, цитировались в разделе Г. 2. В соответствии с ними, книга трактуется как «материальная субстанция, цель которой способствовать оптимальному распространению и восприятию вполне определенного произведения науки, литературы, искусства», как «опубликованный документ (единство информации и вещественного носителя)» и т. п. Феноменологическая редукция легко обнаруживает в этих трактовках субстанциональные качества семантической информации: амбивалентность (единство идеального содержания и материального носителя), вторичность (информация о каком-то предмете), осмысленность (произведения науки, литературы, искусства), знаковость (текст, иллюстрации). Таким образом, книга, подобно живой человеческой памяти, предстает субстанциональным феноменом семантической информации. Коммуникабельность книги реализуется в двух сущностных функциях: мнемическая функция (функция памяти) — движение смыслового содержания во времени и коммуникативная функция — движение смыслов в социальном пространстве. Стало быть, живая память и продукт книгопроизводства — два субстанционально и функционально подобных феномена, представляющих семантическую информацию в Микрокосме и социальной реальности. Принадлежность реальностям разных типов обусловливает чувственно воспринимаемые различия между памятью и книгой (разные субстраты, разные хронотопы) при фактической реализации одной и той же сущности семантической информации, которую раскрыл феноменологический анализ.

Наконец, обратимся к дефиниции научной информации, выработанной основоположниками научной информатики (параграф 2.2): научная информация — получаемая в процессе познания логическая информация, которая адекватно отображает явления и законы природы, общества и мышления и используется в общественно-исторической практике. В цитированной формулировке явно перечислены три субстанциональных свойства научной информации: вторичность (отображает объективно существующие явления и законы природы, общества и мышления), осмысленность и знаковость (результат познания, адекватно отражающий реальный мир в виде логических понятий, суждений и умозаключений). Не упоминаются амбивалентность и коммуникабельность, но они подразумеваются в функциональном свойстве научной информации — «использоваться в общественно-исторической практике», т. е. в научной коммуникации. Это использование невозможно без материального носителя и коммуникабельного выражения научного знания в форме научных документов или устного общения. Следовательно, нет оснований сомневаться в том, что научная информация по существу своему и субстанционально, и функционально суть феномен семантической информации. Этот вывод подтверждается фактом перерастания научной информатики в семантическую информатику, объектом изучения которой является не только научная коммуникация, а все виды смысловой социальной коммуникации; предметом же не только научная информация, но и структура и свойства всех смысловых сообщений и закономерности их создания, движения в социальном времени и пространстве и понимания членами общества (см. параграф 2.3).

Определив в общих чертах сущность семантической информации, обратимся к другим типам информации, представленным в Итоговой онтологической таблице, — биологической и машинной. Попробуем анализировать их по образцу семантической информации, исходя из презумпции реального их существования в биосфере и техносфере.

Начнем с биологической информации, часто упоминаемой в биологических теориях и философских трудах кибернетиков.

Позитивно мыслящие исследователи исходят из того, что биологическая информация выражает естественные генетические, сенсорные, биокоммуникационные (сигнальные) смыслы. Отсюда следует, что биологической информации, как и прочим информационным феноменам, свойственны амбивалентность и вторичность (интенциональность). Содержание генетической связи «родители — дети», сенсорных воздействий и биокоммуникации, разумеется, различно, но оно не бессмысленно, а воплощает естественно сложившийся биологический смысл¹. Этот смысл выражается в знаках, имеющих вид генетических формул ДНК и РНК или сигналов — аморфное (неструктурированное) значение + материальная (аудиальная, визуальная, тактильная, вкусовая, обонятельная, электромагнитная) рецепция. Объективно существующие в биологической реальности смыслы обеспечивают важнейшие жизненные функции, включая размножение (творческий процесс), ориентацию в среде (познавательный процесс), поддержание гомеостаза^[18][19] (самоуправление организма), взаимодействие с другими организмами (зоокоммуникация). Отсюда делается вывод, что биологическая информация имеет субстанциональную структуру, подобную семантической информации (амбивалентность, вторичность, осмысленность, знаковость), обеспечивает важные коммуникационные функции в биологической реальности и необходимо в ней существует. Значит, семантическая информация и биологическая информация — два изоморфных типа информации, сущностно подобных друг другу. Следовательно, в философском контексте биологическую информацию можно определить как амбивалентный феномен, выражающий биологические смыслы в коммуникабельных биологических знаках.

Еще одним особым типом информации является машинная информация, представляющая собой искусственно созданный артефакт техносферы. В Итоговой онтологической таблице указаны очевидные параметры машинной информации: вхождение в систему материальной культуры и выполнение функций приема, обработки, хранения, передачи. Принадлежность к материальной культуре обусловливает субстанциональные свойства данной информации. Подобно всякому сознательно созданному изделию человеческих рук и разума, машинная информация обладает: а) амбивалентностью, т. е. является единством идеального начала (идея артефакта) и материального начала (форма воплощения); б) вторичностью, поскольку отражает замысел своего создателя; в) осмысленностью, так как служит носителем замысла, соответствующего ее функциональному назначению. Функциональное назначение (прием, обработка, хранение, передача информации) детерминирует свойства: г) знаковость, представленную в виде кодов — искусственного языка техники связи¹ и д) коммуникабельность. Стало быть, машинная информация обладает субстанционально-функциональным комплексом, типичным для типов информации. А. А. Воронин отлично сформулировал информационную сущность машинных артефактов: «Инструкции к машине могут быть написаны на любом языке, но сама машина — это универсальный язык, понятный без переводчика, объединяющий людей из разных стран, времен и культур одинаковыми пользовательскими процедурами, символическими значениями, записанными в „генотипе“ машины. Техническое средство — это свернутый акт коммуникации, в нем рутинизировалась чья-то находка, изобретение, нетривиальное преобразование одной субстанции в другую (движения воды в электроэнергию, а затем в тепло утюга)»^[20][21].

Для определения специфики машинной информации нужно определить место информационной техники — искусственных устройств, функционирующих с помощью машинной информации — в структуре техносферы. Информационная техника может использоваться и фактически используется в материальном производстве, на транспорте, в военном деле и т. д., но в качестве не основного, а вспомогательного средства. Машинная информация в информационных системах этого класса выступает в качестве сигналов, несущих обусловленное значение и имеющих определенные материальные параметры. Подобными системами являются комплексы автоматики, вычислительной техники и телемеханики, использующие радио и проводные средства связи и управляющие технологическими процессами. Например, системы слепой посадки самолетов, управления космическими объектами, другие радиолокационные и радионавигационные системы. Здесь машинная информация, оформленная в виде электрических и радиоимпульсов, понимается в качестве «рабочего тела», которое воспринимается, обрабатывается, хранится, передается телекоммуникационной и компьютерной техникой.

Самостоятельную, и все более увеличивающуюся роль информационная техника играет в социальной коммуникации (телефонно-телеграфная связь, книгоиздание, пресса, радиовещание, телевидение, электронная коммуникация, Интернет и т. д.) и духовном производстве, включая науку, искусство, религию, образование, идеологию. Здесь она выполняет функции посредника между коммуникантом и реципиентом, обработки коммуникационных сообщений, выполнения интеллектуальных операций (например, математических расчетов). Сюда относятся информационно-поисковые системы, системы машинного перевода, системы искусственного интеллекта, которые оперируют не отдельными управленческими сигналами или их ансамблями, а семантически нормальными текстами. В качестве знаковой формы машинной информации выступают все виды знаков, известные семиотике: сигналы-символы, образы и изображения (иконические знаки), кодированные тексты. Интеллектуальный уровень информационных систем этого класса иногда позволяет им поддерживать правдоподобный диалог с пользователем-человеком.

Идеальное значение и материальная форма присущи как радиотехническим сигналам, так и текстовым базам данных. Однако смысловое содержание и знаковое оформление телемеханической и компьютерной информации различно. Оно обусловлено тем, что в первом случае решается задача автоматического управления, а во втором — имитации семантических процессов. Несмотря на внешние различия, все информационные машинные системы оперируют в соответствии с алгоритмическими программами и представляют собой амбивалентное идеально-материальное единство. В этом заключается специфика машинной информации. Принципиальное отличие семантической информации от машинной информации состоит в том, что первая — естественный продукт человеческой духовности (разума, эмоций, воли), а вторая — искусственный продукт человеческого мастерства (технологических умений). Поэтому первая — феномен, т. е. акт сознания, а вторая — артефакт, предназначенный для имитации подобных актов. Область бытия семантической информации — триада «Микрокосм — Социальная реальность — Духовная реальность», а область бытия машинной информации — техносфера, возникшая в качестве искусственного продукта упомянутой триады. С учетом перечисленных различий получается дефиниция: машинная информация — амбивалентный артефакт, осуществляющий телеуправление техническими объектами и имитирующий по алгоритмическим программам семантические процессы. В относительно завершенном виде философская типизация информации выглядит так:

A. семантическая информация — амбивалентный феномен, выражающий духовные смыслы в форме коммуникабельных социальных знаков.

Б. биологическая информация — амбивалентный феномен, выражающий биологические смыслы в форме коммуникабельных биологических знаков.

B. машинная информация — амбивалентный артефакт, осуществляющий телеуправление техническими объектами и имитирующий по алгоритмическим программам семантические процессы.

Перечисленные философские типы информации соответствуют следующим эпистемологическим категориям, приведенным в параграфе 3.1: семантическая информация — междисциплинарная (региональная) категория; биологическая информация также достигает уровня междисциплинарной категории, если распространить ее на всю биосферу; машинная информация — междисциплинарная категория в пределах техносферы. Информация в сущности, как было установлено в параграфе 3.2, соответствует критериям, предъявляемым к философским категориям, но определения этой категории не было дано, потому что не была раскрыта сущность информации. Теперь созрели условия для того, чтобы разрешить, наконец, эту проблему.

Следуя методологии феноменологической редукции, поступим следующим образом. Примем за основу дефиницию общенаучной категории семантической информации и очистим ее от включений, мешающих распространению за пределы триады «Микрокосм — Социальная реальность — Духовная реальность». Для этого нужно отказаться от привязки к духовным смыслам и социальным знакам, сохранив понятия «смысл» и «знак», чтобы обеспечить включение в содержание сущностной дефиниции информации всех видов смыслов (биологических, химических и пр.) и всех видов знаков. Тогда получается следующая формулировка философской категории информации:

информация в сущности — амбивалентный феномен, выражающий смыслы в форме коммуникабельных знаков.

Могут возникнуть три вопроса. Во-первых, можно ли выражать смысл без помощи коммуникабельных знаков? Да, можно, путем осмысленного поведения, непосредственных целесообразных действий, не прибегая ни к вербальным, ни к невербальным сигналам. Область существования смыслов шире области существования информации, поэтому допустимо незнаковое выражение естественных смыслов¹. А вот бессмысленную информацию представить нельзя, это будет информационный шум. Во-вторых, допустимо ли понимать информацию как инвариант, как «то, что остается инвариантным при любом перекодировании или переводе сообщения»?^[22][23]. Возможны два варианта ответа. Вариант А. При перекодировании (переводе) человекочитаемого или машиночитаемого сообщения (сигнала) изменяется знаковая форма выражения смысла, но сама форма, пусть в виде других знаков, все же сохраняется. Поскольку в процессе феноменологической редукции мы отвлекаемся от конкретных языков и кодов, учитывая лишь знаковую форму в «чистом виде», то изменения информации не происходит. Информационное сообщение в сущности остается информационным сообщением, как бы его ни перекодировали (феномен = феномен). Вариант Б. В реальной коммуникационной практике изменение оформления сообщения, например, перевод с китайского языка на русский или замена буквенного кода цифровым, имеет существенное значение, и от него абстрагироваться нельзя. В этом случае явление информации видоизменяется, хотя инвариантным (постоянным, неизменным) остается ее смысл (смысловое содержание): (явление Ф ф явление). Наконец, в-третьих, можно ли представить информацию, которая не обладает свойствами вторичности, не служит для передачи каких-либо смыслов и не имеет знаковой формы? Как ни странно, но такие экзотические виды информации известны. Им соответствуют приведенные выше трактовки информации как «первичной субстанции всего сущего», как «генеративного начала всех начал», или определения «материальной информации», «физической информации», «квантовой информации» и прочие плоды информационной мифологии. Что делать с этими плодами? Я полагаю, что их нельзя включать в категорию информации из-за бездоказательности, абсурдности и, как считают академики РАН, — лженаучности.

2. Натуралистический подход. Научные категории информации. Натуралистический подход представляет собой некорректный информационный подход, который является главным методологическим инструментом информационных наук и широко применяется во всех отраслях знания (см. параграф 2.1). Результатом натуралистического подхода являются разнообразные определения информации, которые были представлены в параграфе 3.1. Напомню, что были выделены эмпирические понятия, относящиеся к семантическим явлениям (сведения, смыслы, знания), к биологической и к машинной сигнализации. Общенаучная категория информации, как и междисциплинарные (региональные) категории семантической, биологической и машинной информации, образовались путем обобщения множества эмпирических понятий, выработанных практикой. Но этот путь не позволяет получить логически согласованные определения категорий. Поэтому предпочтительно использовать философскую типизацию для построения системы научных категорий информации. В научном обиходе философски важные проблемы субстанциональной природы информации не актуализируются, поэтому такое сущностное свойство, как амбивалентность, можно не принимать во внимание. Зато важно акцентировать способность информации «быть средством». Остальные же сущностные свойства информации, выявленные в результате феноменологического анализа, сохраняют свое значение. Тогда получается следующий ряд научных категорий:

а. семантическая информация — междисциплинарная категория, обозначающая естественные средства выражения духовных смыслов в форме коммуникабельных социальных знаков;

б. биологическая информация — междисциплинарная категория, обозначающая естественные средства выражения биологических смыслов в форме коммуникабельных биологических знаков;

в. машинная информация — междисциплинарная категория, обозначающая артефакты (системы, средства), осуществляющие телеуправление техническими объектами и имитирующие по алгоритмическим программам семантические процессы.

Общенаучная категория информации вообще, обобщающая перечисленные категории, смыкается с философской дефиницией информации в сущности и может быть сформулирована как «средство выражения смыслов в форме коммуникабельных знаков».

Натуралистическое мировоззрение исходит из презумпции объективного существования информации в реальностях разного типа. Эта презумпция воплощена в Итоговой онтологической таблице, которая показывает, что типы информации распределены по типам реальностей, и каждой реальности, за исключением Макрокосма, соответствует определенный тип информации. Впрочем, и Макрокосм допускает информационное моделирование. Если простодушному инженеру-радиотехнику или электронщику задать каверзный философский вопрос «информация — факт или фикция?», он ответит, не задумываясь: конечно, факт! Мы можем уточнить — «артефакт», имея в виду машинную информацию, подлинную «кровеносную систему» электронной информационной техники. Здесь сомневаться не приходится: машинная информация — материально явленный, наблюдаемый и осязаемый объект, ставший мощной движущей силой постиндустриальной цивилизации, она, действительно, представлена в техносфере. Но машинная информация — лишь один из типов, а не «информация вообще».

Информатики-натуралисты обычно трактуют информацию как «сведения о лицах, предметах, фактах, событиях, явлениях и процессах независимо от формы их представления»¹ или как «данные, определенным образом организованные, имеющие смысл, значение, ценность для своего потребителя»^[24][25] и т. п. Очевидно, что воспринимаемые чувственно предметы, факты, события, лица и пр. существуют либо в физической, либо в биологической, либо в социальной реальности, а смыслы, сведения, данные — умозрительно постигаемые элементы духовной реальности. В какой же реальности бытует информация? Натуралисту этот вопрос покажется странным, потому что он знает лишь одну — данную в ощущениях реальность. Именно натуралисту принадлежит нигилистическое высказывание: «Никто еще не видел ни как субстанцию, ни как свойство эту загадочную информацию… Почему? Да потому, что ее не существует в природе, как не существует флюидов, флогистона, эфира и т. д.»^[26]. А может быть, нигилисты правы, усматривая в информации фикцию, а не факт? В связи с возникшими вопросами уместно вспомнить о фикционализме.

3. Фикциональный подход. Информация как научная фикция.

Фикционализм — философская концепция, согласно которой познание и человеческая деятельность основаны на фикциях (от латинского «выдумка, вымысел») — представлениях, которым в действительности ничто не соответствует и оправданных лишь с точки зрения их практической применимости. Наиболее последовательная концепция фикционализма была развита немецким философом X. Файхингером в книге «Философия как если бы» (1911). Автор доказывал, что познание должно ориентироваться не на адекватное отражение действительности, а лишь на практическую применимость выводов. К числу полезных научных фикций он относил атомы и другие идеальные объекты^[27]. Идеи фикционализма получили развитие в американском инструментализме, где доказывается, что научные законы и теории — результат творческого воображения ученых, не зависящего от реалий действительно существующего мира.

Абстрактно-математические теории информации, начиная с теории Шеннона, — типичный пример научного фикционализма. Они оперируют понятием информации, отражающим вероятностно-статистические абстракции, а не конкретные явления. Отсюда умозрительные трактовки информации как «результат выбора», «запомненный выбор одного варианта из нескольких возможных и равноправных», «мера организации», «уменьшаемая неопределенность» и т. п. (см. параграф 3.1). Математические теории информации широко применяются при исследовании Макрокосма, биосферы и техносферы, причем используемое ими понятие информации весьма специфично. Оно выражает не натуральные, а искусственные фиктивные смыслы, созданные в научном секторе духовной реальности. Эти смыслы представляют собой относительно истинное знание, представленное учеными субъектами в придуманных ими символах, понятиях и категориях. К. Шеннон предложил формулу для вычисления «количества информации», Л. Бриллюэн ввел понятие «негэнтропия», их последователи разработали целую отрасль математики, которую назвали «теория информации». Какие реалии отражает используемое ими понятие информации? В данном случае информация — это фикция, постигаемая умозрительно. Немаловажно, что содержание этой фикции согласуется с натуралистическим пониманием информации как «средства выражения смысла в форме знаков», и в силу этого математическая информация может рассматриваться как разновидность семантической информации.

Оправданием «фикционального» информационного подхода являются научные и практические достижения, полученные с его помощью. Так, в биоинформатике, занимающейся раскодированием человеческого генома, геном предстает как биологический текст, обрабатываемый с помощью компьютерной техники, причем широко используется Интернет и получены весьма важные результаты¹. Означает ли этот факт, что биоинформатики обнаружили в биосфере явление генетической информации? Нет, они просто посмотрели на геном через «информационные очки». Биологическими теориями (теории жизни, теории биологической информации, динамические теории информации и др.) широко используется информационная лексика для описания и анализа субстанциональных и функциональных свойств явлений, действительно существующих в биологическом пространстве и времени. Можно сказать, что в биологической науке утвердилось понятие «биологическая информация», символизирующее информационный подход к исследованию живой природы. Но это вовсе не означает информатизацию биологической реальности и превращения биологической информации в ее элемент.

Следовательно, необходимо различать три подхода к пониманию сущности информации: философский, раскрывающий сущность феномена информации в целом; научно-натуралистический, показывающий содержание общенаучной и междисциплинарных категорий информации; научно-фикционалъный, дополняющий натуралистическое познание информационно-теоретическими фикциями. Главное достоинство предложенной системы философских и научных формулировок информации я вижу в том, что она не противоречит научным трактовкам, разработанным специалистами в области информационных наук, а логически их обобщает, систематизирует, иногда корректирует и уточняет. Центральное место в этой системе принадлежит семантической информации, которая представляется наиболее важным и трудно постижимым феноменом. В связи с этим приобретает актуальность задача экспликации категории^[28][29] информации этого типа.

4. Экспликация категории семантической информации. Напомню определения семантической информации, приведенные в различных тематических разделах нашего пособия. В параграфе 1.3, посвященном генезису категории информации, содержится формулировка: Семантическая информация — смысловое сообщение о предмете, выраженное знаками (одним знаком или их организованной последовательностью — текстом). Под смыслом сообщения понимаются знания, умения, эмоции, волевые побуждения, фантазии, являющиеся продуктами индивидуальной психической деятельности, которые могут быть поняты другими людьми. В параграфе 2.2, прослеживая перерастание научной информатики в информатику семантическую, я цитировал дефиницию Р. С. Гиляревского: информация есть «идеальная субстанция — смысл, интерпретация сообщения, заключенного в материальных данных»¹. В этом же источнике Руджеро Сергеевич назвал информацией «содержание, смысл сообщения, передаваемого одним человеком другому»^[30][31]. По сути своей обе дефиниции очень близки, хотя и не тождественны.

Если обратиться к коллекции бытующих определений информации (см. параграф 3.1), то в группе В обнаруживаются формулировки: «любые сведения о каких-либо ранее неизвестных событиях», «содержательное описание объекта или явления», «содержание сигнала, сообщения», «сущность, определяющая изменение знаний при получении сообщения», «результат отражения реальности в сознании человека, представленный на его внутреннем языке», «продукт научного познания, средство изучения реальной действительности», «знания, переданные кем-то другим или приобретенные путем собственного исследования или изучения», «отражение в сознании людей объективных причинно-следственных связей», «сведения об объектах и явлениях окружающей среды, их параметрах, свойствах и состоянии», «обмен сведениями между людьми». Наконец, в метафизическом контексте (раздел Д. 1) вырисовалась трактовка С. П. Лебедева: метафизическим носителем смыслов является семантическая информация, представляющая собой амбивалентный элемент трансцендентной реальности Макрокосма, обладающий творческим потенциалом.

Авторы цитированных формулировок называют разные аспекты семантической информации, которые большей частью учтены в нашем сущностном определении. При этом акцентируются два исходных понятия: знание (сведения) и смысл (содержание). Возникают довольно сложные эпистемологические проблемы определения этих понятий и их отношения к информации. В нашем профессионально-мировоззренческом учебном пособии, где решается задача экспликации семантической информации, мы не можем отмахнуться от этих проблем и вынуждены обратиться к их анализу.

Информация и знание. Всеми авторами признается, что знание и информация — разные категории, но принципы их разграничения вызывают споры. Основные точки зрения можно систематизировать следующим образом:

А. Информация объективна, знание субъективно. Еще Тодор Павлов пришел к заключению, что информация есть «объективно реальный процесс», который «так или иначе пускает в ход и направляет определенные энергетические процессы в машине, животном или в человеческом организме», знание же представляет собой продукт сознания, явление идеальное, качественно отличное от информации¹. Остается открытым вопрос: можно ли информацию субъективировать и можно ли знание объективировать? Если этого сделать нельзя, то информация «в чистом виде», то бишь информация психическая, в принципе невозможна, а выражения типа «база знаний», «представление знаний», «искусственный интеллект» превращаются в фантастические гиперболы.

Б. Информация — знание в коммуникабельной форме, способ передачи (транспортировки) знания, движущееся знание, знание, вовлеченное в орбиту общественной жизни. Вот функционально ориентированная формулировка той же мысли: «Информация — это способ, каким знание существует не столько для самого данного человека, сколько для других людей»^[32][33]. В частных науках, занятых вопросами утилизации общественного знания, доведения его до соответствующих потребителей, форма представления знания небезразлична, и поэтому понятие информации (точнее — информационного сообщения) наполняется практически важным смыслом. Здесь информация не особый, отличный от знания феномен, а обозначение определенного состояния знания, так же как пар — агрегатное состояние воды^[34]. Не изменяет качественную определенность знания его вовлеченность в орбиту общественной жизни или пребывание в недрах архивов. Но на философском уровне «…было бы странным считать, что знание само по себе „не информация“, но оно „превращается в информацию“, как только начинает использоваться»^[35].

В. При рассмотрении познавательных процессов семантическую информацию определяют как сырье для получения знания, полуфабрикат, суррогат знания; в свою очередь, данные выступают в роли полуфабриката информации. Таким образом, между понятиями «данные — информация — знание» устанавливается то же логическое отношение, что и между понятиями «зерно — мука — хлеб». Р. С. Гиляревский объясняет суть дела следующим образом. «Данные суть факты, идеи, сведения, представленные в знаковой (символьной) форме, позволяющей производить их передачу, обработку и интерпретацию, а информация — это смысл, который человек приписывает данным на основании известных ему правил представления в них фактов, идей, сообщений. Структурированная информация, т. е. связанная причинно-следственными и иными отношениями и образующая систему, составляет знания»¹ (курсив мой. —А. С.). Достоинство определений Р. С. Гиляревского в том, что разграничиваются два рода данных: данные, преобразуемые в информацию воспринявшим их человеком, и данные, служащие объектом машинной обработки, которые в семантическую информацию не преобразуются. Таким образом, интерпретируемые человеком данные, информация и знание — это область семантической информации, а сигналы, воспринимаемые техническими устройствами — это область несемантической машинной информации. Но если зерно нетрудно отличить от выпеченного хлеба, то совсем не просто отделить знание эмпирическое (фактографическое), в котором синтезированы информация и данные, от знания теоретического, которое, судя по всему, признается подлинным системным знанием.

Некоторые авторитетные ученые склонны отказаться от противопоставления знания и данных. По мнению кибернетика С. С. Лаврова, «любое знание несет в себе информацию и может быть представлено в виде данных»^[36][37]. Академик А. П. Ершов призывал при обработке информации перейти от данных к знаниям. Он писал буквально следующее: «Мы привычно смотрим на ЭВМ как на „систему обработки данных“. Знание всегда считалось священной прерогативой человека… Постепенно информатика приближается к решению наиболее важной задачи: извлечение знания из данных и модификация имеющегося знания на основе накопления новых фактов. Для того, чтобы перейти от данных к знаниям, нам нужно научиться обрабатывать знания как данные — другими словами, создать вычислительные методы обработки знаний. И хотя в обработке знаний мы уже можем назвать некоторые процедуры: метод резолюций, алгоритм Кнута — Бендикса, смешанные вычисления, — основная работа по вычленению и обоснованию подобных методов еще впереди»^[38]. Если информированные ЭВМ научатся оперировать не машинными данными, а человеческими знаниями и оперативно модифицировать (обновлять) свою память, то их эрудиция быстро превзойдет интеллект всех академиков Земли, вместе взятых, и наука как социальный институт по производству научных знаний самоликвидируется. Что это: технократическая утопия или достоверный прогноз?

Г. Семиотические трактовки информации выражаются в двух противоположных, на первый взгляд, суждениях: знание — данная в ощущениях информация, принявшая знаковую форму^[39] и информация — это знание, воплощенное в знаковой форме¹. Эти суждения совместимы, так как в первом имеется в виду познавательный процесс, а во втором — процесс коммуникационный. Но первое выводит за пределы знания чувственные образы, эмоции, ценностные ориентации, не поддающиеся вербализации, а второе забывает о том, что социальная коммуникация может служить не только для «транспортировки» знания, но и для передачи эмоциональных состояний с целью вызвать сопереживание (сочувствие) или управляющих (волевых) воздействий, побуждающих людей к определенным действиям. Однако последняя формулировка вполне удовлетворительна для специальных коммуникационных систем (систем научной, технической, коммерческой, юридической и т. п. информации). Она согласуется с антропоцентристской концепцией информации, утверждающей, что информационные процессы появились лишь с формированием знаковой (речевой) коммуникации между людьми или еще позже — в эпоху возникновения письменности. Здесь понятие семантической информации выступает в качестве обобщающего по отношению к понятиям «текст», «значение», «знак» и т. п., а зачастую просто подменяет их.

Как видим, проблема соотношения информации и знания весьма запутана и допускает различные решения в зависимости от точки зрения исследователя. Мы будем исходить из практики информационного общения, которая показывает, что содержанием семантической информации могут быть не только знания, но и эмоции, умения, волевые побуждения, фантазии, короче говоря, социальные смыслы в знаковой форме. Это положение зафиксировано в сущностном определении информации, где говорится, что информация выражает смыслы, а не знания (знания понимаются как одна из разновидностей смыслов). Следовательно, проблема смысла имеет ключевое значение для экспликации сущности информации.

Проблема смысла. Прав Станислав Лем, заметивший, что проблема смысла (значения) — «сущее бедствие» лингвистов, логиков, кибернетиков, философов. «Где бы ни появилось значение, — поясняет ученый писатель-фантаст, — точная и строгая работа становится невозможной — за ним выползают кошмары бесконечности, зыбкости, неопределенности, а все квантованные, поэтапные, точные действия тонут в наплыве проклятого смыслового мрака»^[40][41]. В подобных условиях самым легким способом экспликации семантической информации было бы отождествить понятия «смысл» и «значение» и объявить это тождество содержанием семантической информации. При этом можно было бы уклониться от раскрытия содержания «смысла-значения», переложив это бремя на лингвистов, психологов, логиков и других пленников.

«смыслового мрака». Но тогда пришлось бы отложить формирование философии информации на неопределенный срок. Я не могу согласиться с простым и соблазнительным решением, подсказываемым здравым смыслом, потому что оно не дает гарантии, что экспликация семантической информации вообще когда-нибудь осуществится. Предпочитаю рискнуть и попробовать самостоятельно разобраться в проблеме «смысл-значение», опираясь, разумеется, на труды классиков.

Для начала обратимся к психической деятельности активного субъекта всякого семантического процесса — мыслящей, чувствующей, целеустремленной человеческой личности. Именно Микрокосм является началом и конечной инстанцией главных семантических процессов, для описания и объяснения которых служит категория семантической информации, — познание, коммуникация, творчество. Областью протекания этих процессов является субъективная реальность, которая в философии информации считается онтологической областью бытия семантической информации. В современной психологии имеются два родственных течения, важных для экспликации семантической информации: психосемантика и психология смысла.

Психосемантика понимается как область психологии, изучающая генезис, строение и функционирование индивидуальной, но конкретноисторически обусловленной системы значений, представляющей собой субъективное семантическое образование, опосредующее психологические процессы восприятия, мышления, памяти, мотивации. Подчеркивается двойственная природа значения: с одной стороны, оно является элементом общественного сознания, кристаллизующим совокупный социальный опыт, а с другой — элементом индивидуального сознания. Основоположник психосемантики В. Ф. Петренко определяет значение как «обобщенную идеальную модель объекта в сознании субъекта, в которой зафиксированы существенные свойства объекта, выделенные в совокупной общественной деятельности»¹. Значения могут фиксироваться не только в качестве понятий, но и в качестве умений как «обобщенного образа действий», норм поведения. При доминирующей роли устной и письменной речи носителями значения служат также ритуалы, символы, знаки, танцы, искусственные языки и т. д.

Наиболее авторитетным специалистом в области психологии смысла является в наши дни Дмитрий Алексеевич Леонтьев, автор фундаментального исследования, посвященного смысловой реальности^[42][43].

На основе анализа проблемы смысла в классической и неклассической^[44] психологии он пришел к убеждению, что «смысл является особой психологической реальностью, игнорируя которую или сводя ее к другим (например, эмоциональным) явлениям, невозможно построить достаточно полную теорию ни личности, ни сознания, ни деятельности» (с. 78). Однако это убеждение нельзя назвать общепринятым. Классики зарубежной психологии 3. Фрейд, А. Адлер, А. Вине, К. Юнг, К. Левин, В. Франкл трактовали смыслы тремя различными способами: 1) явление объективной реальности, побуждающее субъекта к деятельности для удовлетворения личных потребностей и самореализации (смысл — мотив); 2) феномен субъективной реальности, упорядочивающий содержание сознания и обеспечивающий понимание конкретных жизненных ситуаций (смысл — ценность); 3) единица межличностного общения или связующее звено между личностью и социумом (смысл — содержание коммуникации). Таким образом, выявились, по крайней мере, три значения термина «смысл»: мотив практической деятельности; духовная ценность в сознании личности; идеальное содержание коммуникационного сообщения. При этом понятие «смысл» зачастую понималось также, как «значение» (англ, meaning, фр. sens, нем. Sinn), а последнее трактовалось как содержание языковых выражений (знаков) в устной или письменной форме, т. е. в качестве смысловой единицы коммуникации.

Понятие «личностный смысл» ввел в отечественную психологию А. Н. Леонтьев (1903—1979) для обозначения отношения мотива деятельности субъекта к желаемым результатам (поставленной цели). Именно отношение мотива к цели, по А. Н. Леонтьеву, порождает личностный смысл; возникая в деятельности, смысл становится элементом субъективной реальности. В 1970;е годы советские психологи школы Л. С. Выготского — А. Н. Леонтьева активно разрабатывали психологию смысла, вводя понятия «смысловое образование», «смысловая установка», «смысловая система», «смысловая сфера личности» и др. С помощью этих понятий объяснялся механизм порождения жизненно важных смыслов, включая смысл жизни, ценностные ориентации, самоопределение личности, отношение к другим людям и внешнему миру.

В качестве примера приведу смысловую сферу личности, которую предложил Б. С. Братусь. Он представил эту сферу в виде иерархически упорядоченных уровней, образующих «смысловую вертикаль сознания». Низший, нулевой уровень занимают прагматические смыслы, действующие в конкретных обыденных ситуациях. Первый уровень — эгоцентрические смыслы, обусловленные соображениями личной выгоды, удобства, престижа и т. п. Второй уровень — группоцентрическии, здесь смысловые отношения к действительности определяются референтной малой группой, близким окружением человека. Третий уровень — социальный, он обеспечивает общественную и общечеловеческую смысловую ориентацию. Позже Братусь добавил завершающий, так сказать, метафизический уровень, где локализованы религиозные смыслы, а не опытное знание^[45].

Подытоживая полувековую историю развития представлений о смысловой сфере личности в русле деятельного подхода, Д. А. Леонтьев пришел к выводу, что «стало возможным говорить о сложной и многогранной смысловой реальности, включающей в себя самые разные структуры и механизмы». Эта реальность имеет следующие особенности:

Смысл порождается реальными отношениями, связывающими субъекта с объективной реальностью;

Непосредственным источником смыслообразования являются потребности и мотивы личности, выступающие в качестве связующего звена между личностью и внешним миром;

Смысл не только характеризует особенности понимания субъектом объективной реальности, но и регулирует его практическую деятельность;

Смысловые образования не существуют изолированно, а образуют единую систему, центром которой служит ядро личности;

Смыслы порождаются и изменяются в деятельности, только в которой и реализуются жизненные отношения субъекта (с. 103—104).

Перечисленные особенности смысловой реальности, выявленные в результате рассмотрения ее в контексте практической деятельности, относятся к смыслам, представляющим собой мотивы (волевые побуждения) взаимодействия субъекта с объективной реальностью. Их затруднительно представить в качестве свойств духовных ценностей (знаний, эстетических переживаний, фантазий), содержащихся в сознании человека, и уж совсем не годятся они для характеристики содержания коммуникационных сообщений, т. е. семантической информации. Поэтому деятельностный подход к анализу смысловой реальности, по признанию Д. А. Леонтьева, не позволяет получить «единую общетеоретическую модель» (с. 106), и я к нему охотно присоединяюсь.

Продолжая свое исследование, психолог-семантик предлагает различать три аспекта рассмотрения смыслов: а) онтологический аспект, выявляющий предметы, явления и события внешнего мира, обладающие для субъекта жизненным смыслом в силу того, что они объективно небезразличны для его жизни, сказываются на ее протекании, хотя сам субъект не всегда их осознает в полной мере; б) феноменологический аспект, представляющий собой субъективный (эмоционально переживаемый) образ объективной реальности в сознании субъекта, одним из компонентов которого является личностный смысл; в) деятельностный (субстратный) аспект, отражающий внутриличностные смысловые структуры, обеспечивающие регуляцию жизнедеятельности субъекта в соответствии с логикой жизненной необходимости. Обобщая перечисленные аспекты, Д. А. Леонтьев «в первом приближении» определяет смысл как отношение между субъектом и объектом или явлением действительности, которое определяется местом объекта (явления) в жизни субъекта, выделяет этот объект (явление) в образе мира и воплощается в личностных структурах, регулирующих поведение субъекта по отношению к данному объекту (явлению)" (с. 114). В заключение своего исследования автор предлагает более краткую формулировку той же мысли: «Смысл объектов и явлений действительности является, по сути, системным качеством, которое они приобретают в контексте жизненного мира субъекта» (С. 440−441).

Есть, разумеется, и другие формулировки различных авторитетных специалистов. Например, классики отечественной психологии А. В. Петровский и М. Г. Ярошевский предложили понимать категорию «смысл» как «чувство ценности чего-либо для „Я“, определяемое деятельностью и осознаваемое в диалоге с собой и другими»^[46]. Мне кажутся цитированные определения привлекательными, но все-таки нуждающимися в доработке в трех отношениях. Во-первых, не определено соотношение с понятием «значение», без учета которого экспликация семантической информации будет ущербной; во-вторых, в дефинициях Д. А. Леонтьева завуалирован аксиологический аспект, который присутствует в трактовке смысла как значимой для субъекта духовной ценности (очевидно, что текст, не имеющий ни значения, ни ценности, бессмыслен, и наоборот); в-третьих, понятие «смысл» трактуется в психологическом контексте, что необоснованно сужает область его использования.

Если, в соответствии с психосемантической дефиницией (см. выше), понимать под значением «обобщенную идеальную модель объекта в сознании субъекта», то можно трактовать значение объекта (в том числе — слова, жеста, сигнала, изделия) как особенность, которая отличает его от прочих объектов. Поскольку познание смысла объекта мыслящим субъектом начинается с его узнавания, идентификации, выбора из массы других объектов, то представляющее его значение — «визитная карточка» объекта в реальном мире. Причем эта «визитная карточка» чаще всего не приватная, а коллективная, идентифицирующая не уникальную единицу, а класс однородных единиц. Верно сказано: «Значение каждого слова — это знание, информация, обобщающая множество предметов, свойств или отношений, которое оно обозначает»^[47]. Познание значения объекта есть понимание объекта («выделение объекта в образе мира», «определение места объекта в жизненном мире субъекта»); понять объект (текст, механизм, ситуацию) означает познать его значение. После овладения значением объекта субъект может определить его ценность и значимость в своей духовной жизни и соответствующим образом мотивировать свое взаимодействие с данным объектом. Субъектами осмысленной духовной жизни являются личность и социум, которые способны создавать, понимать, оценивать и практически использовать духовные смыслы.

В итоге получается: духовный смысл — это субъект-объектное отношение, включающее понимание значения объекта, оценку его ценности для субъекта и мотивацию реакции субъекта на данный объект. Это определение довольно конструктивно, потому что оно годится для описания действия всех трех видов смыслов: смысла — мотива, смысла — ценности, смысла — содержания сообщения и раскрытия индивидуальной и социальной духовности. Кроме того, оно не противоречит пониманию смысла как «причины (т. е. мотива) существования и изменения биологических, психических, социальных, духовных реалий естественного или искусственного происхождения» (см. предыдущий параграф). Следовательно, его можно использовать при экспликации категории семантической информации. Учитывая принятые в нашем пособии дефиниции, получаем следующую формулировку:

Семантическая информация — амбивалентный [идеально-материальный] феномен [акт сознания, доступный вычленению и относительно самостоятельному изучению], выражающий духовный смысл [субъект-объектное отношение, включающее понимание значения объекта, оценку его ценности для субъекта и мотивацию реакции субъекта на данный объект] в форме коммуникабельных знаков [средство выражения смысла, рассчитанное на восприятие реципиентом]. Нелишне сделать следующие комментарии к тексту экспликации:

• а) «Амбивалентный феномен» не следует понимать, как «идеальноматериальный объект», потому что феномен — акт «чистого сознания» и никаких материальных включений не содержит. Образующие содержание семантической информации смыслы, значения, знания, переживания суть идеальные «акты сознания, доступные вычленению и относительно самостоятельному изучению», т. е. «феномены» в смысле Э. Гуссерля. Но для того, чтобы эти акты «вычленить и сделать доступными для изучения» в качестве информации, их необходимо выразить в материальной форме чувственно воспринимаемых знаков. Поэтому семантическая информация не идеальный, а амбивалентный феномен.
• б) Источником смыслов, передаваемых семантической информацией, является Микрокосм, в то же время эти смыслы названы «духовными», а не «личностными». Почему? Потому что они выражены посредством коммуникабельных знаков (прежде всего, — на естественном языке). Логично, казалось бы, отождествить семантическую и социальную информацию. Следуя этой логике, Г. Н. Швецова-Водка пришла к заключению, что «вся информация, переданная в процессе социальной коммуникации, может быть только семантической, иначе она не будет воспринята как информация. Отсюда вывод: семантическая информация тождественна социальной информации, т. е. всей информации, циркулирующей в обществе и предназначенной для человека. Понятия „социальная“ и „семантическая“ информация являются синонимичными»^[48]. Я не согласен с этим выводом, потому что социальная информация, «циркулирует» только в социальной и духовной реальности (семиосфере), частично — в техносфере, но не в психическом пространстве Микрокосма. Конечно, семантические процессы в сознании личности оперируют социальными смыслами в форме социальных знаков (ведь мыслим-то мы на национальном языке), но в их содержание входят также личностные смыслы (индивидуальный биосоциальный опыт, личные переживания, желания, фантазии), личные знаки, символы, воспоминания и пр. Поэтому целесообразно различать два вида семантической информации: социальную и психологическую. Оба вида выражают духовные смыслы: социальная информация — социальную духовность, а психическая информация — индивидуальную духовность личности (различие этих видов духовности показано в разделе З.З.Д).
• в) Разделение двух видов семантической информации позволяет разрешить вопрос о субъективности и объективности ее восприятия. Смысл одного и того же сообщения по-разному понимается различными субъектами, но это не означает, что смысл не существует объективно. Если бы это было так, то субъекту нечего было бы познавать, кроме себя самого. Индивидуальные духовные смыслы автора сообщения (психологическая информация), благодаря знаковым системам, способны объективироваться и образовывать обобществленные духовные смыслы, представляющее собой содержание общественного сознания (социальная информация). Поэтому утверждение Н. А. Рубакина «у книги столько содержаний, сколько читателей» при ближайшем рассмотрении нуждается в уточнении. Объективно существует лишь одно истинное содержание книги, известное автору, а интерпретации содержания читателями — это неизбежно искаженные субъективные содержания психологической информации.
• 5. Фантомное заключение. К сожалению, философия информации находится в зачаточном состоянии. В ней не только не осмыслен, но даже не поставлен основной вопрос философии, который, так или иначе, присутствует во всех философских учениях, течениях, концепциях. Как известно, он заключается в определении взаимосвязи духовного и материального, субъективного и объективного, сознания и бытия¹. Информационная проблематика предоставляет широкие возможности для рефлексии по этому поводу. На мой взгляд, в философии информации главный камень преткновения заключается в определении взаимосвязей между материальной и идеальной сторонами информации, т. е. между смысловым содержанием и знаковой формой его выражения. Здесь очень много неясностей, к тому же исследование феномена информации затрудняет широкая популярность информационного подхода в качестве общенаучного методологического инструмента. Наряду с серьезными научно-техническими достижениями, следствиями популярности являются методологические некорректности, злоупотребления модной терминологией, мифологические мегаи гигаконструкции.

Поэтому было бы непростительным легкомыслием и дилетантской самонадеянностью утверждать, что нам действительно удалось в полной мере раскрыть природу и сущность феномена информации. Можно претендовать только на приближение к разрешению этой сложной философской проблемы.

Конечно, наиболее сложным случаем является крайняя, можно сказать, мистическая запутанность проблематики семантической информации. Здесь приходится вспоминать о фантомах. В толковых словарях «фантом» трактуется в двух смыслах: во-первых, как призрак, привидение; во-вторых, как вымысел, игра воображения^[49][50]. В последние годы объем понятия расширился: академик Российской Академии образования А. В. Петровский заявил, что русская интеллигенция «фантом, миф, результат недоразумения»^[51]; член-корреспондент РАН Ж. Т. Тощенко обнаружил фантомность в сознании и поведении русской интеллигенции^[52]. В печати сообщается о «фирмах-фантомах», «фантомной демократии» и т. п.

Во всех случаях фантом обладает тремя отличительными признаками: а) он представляет собой не факт, не понятие, а паранормальное явление, «достоверность которого не имеет объективного подтверждения»^[53]; б) фантом нематериален, но воспринимаем живыми существами; в) фантом не первичен, а вторичен, он таинственным образом связан с некоторым оригиналом и искаженно, часто уродливо, но узнаваемо репродуцирует его черты. Получается определение: фантом — паранормальное нематериальное явление, узнаваемо воспроизводящее другое явление. Интуитивное представление о семантической информации соответствует этому определению: ее затруднительно зафиксировать в дефиниции («информация есть информация», — говорил Винер), она нематериальна и отражает более-менее адекватно внеположенную сущность. Семантические информационные системы вторичны и подражательны по отношению к фактически существующим естественным интеллектуальным системам. В связи с этим их можно считать фантомами человеческой умственной деятельности.

Вместе с тем машинная информация и семантическая информация сочетаются друг с другом в компьютеризированных информационных системах. Возьмем для примера Интернет. Его аппаратная часть, т. е. техническое, программное, кадровое обеспечение, не призрачно, а вполне материально. Аппаратура Интернета обеспечивает хранение и передачу машинной информации, которая служит носителем информации семантической. Семантическая информация чувственно не воспринимаемый фантом, который является, так сказать, эманацией духовной деятельности пользователей Интернета. Эта духовная деятельность существует фактически и выражается в интеллектуальных процессах познания, коммуникации, творчества. Таким образом, во Всемирной паутине Интернет обнаруживается зависимость «факт — фантом — факт» в виде кортежа «сигналы — семантика — духовность». Независимой и главной движущей силой этого кортежа является духовная жизнь общества, которая способна производить свои призрачные отображения, именуемые информацией. Хорошо бы философы объяснили, когда информация — фантом, а когда фантом — информация? Или информация = фантом?

• [1] Лебедев С. А. Философия науки. Краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории). М., 2008. С. 256.
• [2] Категория амбивалентности отсутствует в классических перечнях философскихкатегорий. Правда, И. Кант в своей классификации в составе класса «отношения» назвалкатегорию взаимодействие, не раскрывая характер взаимодействия. Нам же желательно, говоря об информационном взаимодействии, подчеркнуть активность его участников. О
• [3] О Поэтому информация в качестве философской категории связывается не просто с взаимодействием, а с взаимодействием амбивалентным.
• [4] Вольное В. Феноменология. СПб., 2008. С. 53.
• [5] Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. Книга первая. М., 2009. С. 20—21.
• [6] Реале Д., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 4. СПб., 1997. С. 370.
• [7] Гуссерль Э. Идея феноменологии. Пять лекций. СПб., 2008. С. 213.
• [8] История философии: Запад — Россия — Восток (кн. 3. Философия XIX—XX вв.).М., 1998. С. 172—177.
• [9] Интенциональность — устремленность, направленность сознания, воли, чувствана какой-либо объект. Например: разум всегда направлен на что-то внешнее по отношению к себе.
• [10] Э. Гуссерль педантично раскрывает этапы феноменологической редукции, используя для этой цели неологизмы «ноэма» и «ноэзис», обозначающие акты сознания, ведущие к познанию сущности предмета. Мы не будем углубляться в эти сложные умственные процессы.
• [11] Лебедев С. А. Философия науки: краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории). М., 2008. С. 563.
• [12] Тейяр де Шарден П. Феномен человека. М.: Наука, 1987. 240 с.
• [13] Жизненный мир Гуссерль трактует как «действительный и конкретный мир, реальность, которая нас окружает и нас включает, бытийная почва и горизонт для всякой, внетеоретической и теоретической практики» (История философии: Запад — Россия — Восток (кн. 3. Философия XIX—XX вв.). М., 1998. С. 177). Очевидно, что «жизненный мир» включает все типы реальности, кроме Микрокосма — области бытия Я.
• [14] Поясню значение философского термина «отражение». Всякий реально существующий объект обладает присущим ему сочетанием свойств, которое образует его своеобразие или, говоря философским языком, разнообразие. Отражение понимается какспособность объектов воспроизводить в своем разнообразии разнообразие взаимодействующих с ними других объектов. Предполагается участие в отражательном процесседвух сторон: отражаемой и отражающей. Первая выступает в качестве оригинала, вторая в качестве носителя образа (отображения) оригинала. Смыслы, образующие сознание субъекта, являются результатом отражения «жизненного мира».
• [15] Выражение понимается как внешнее проявление смыслового содержания сознания субъекта (идеального разнообразия), могущее служить коммуникационным сообщением. Отражение может быть активным и пассивным; выражение всегда активно.
• [16] Асмус В. Ф. Учение Гегеля о правах и пределах формального мышления // Историко-философские этюды. М., 1984. С. 198.
• [17] СвенцицкийА. Л. Краткий психологический словарь. М., 2009. С. 295—296; Психологический словарь / под ред. В. П. Зинченко, Б. Г. Мещерякова. М., 1996. С. 249—251.
• [18] Подчеркну еще раз, что смыслы — не монополия человеческого разума, онибытуют во всех типах реальностей, кроме первичной неживой материи. В том факте, что курица снесла яйцо, выражен биологический смысл.
• [19] Гомеостаз — способность биологических систем противостоять изменениями сохранять относительное постоянство состава и свойств.
• [20] Код — совокупность символов искусственного алфавита, поставленная во взаимно-однозначное соответствие выражениям другого алфавита.
• [21] Воронин А. А. Миф техники. М., 2004. С. 8—9.
• [22] Напомню слова Ф. И. Тютчева: Не то, что мните вы, природа, Не слепок, не бездушный лик, В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык.
• [23] Успенский Б. A. Ego Loquens: Язык и коммуникационное пространство. М., 2007.С. 144.
• [24] Информатика: учебник. Т. 1. Концептуальные основы / под ред. В. А. Минаева, А. Ф. Фисуна, С. В. Скрыля и др. М., 2008. С. 200.
• [25] Основы информатики: учеб, пособие / Г. В. Алехина, А. В. Анастасьин, И. М. Години др. М., 2009. С. 434.
• [26] Сетров М. И. Информационные процессы в биологических системах. Методологический очерк. Л., 1975. С. 123—124.
• [27] Современная западная философия. Энциклопедический словарь. М., 2009. С. 197.
• [28] Леек А.

  Введение

  в биоинформатику / пер. с англ. М.: Бином. Лаборатория знаний, 2009. 324 с.; Игнасимуту С. Основы биоинформатики. М.: НИЦ РХД, 2007. 320 с.;Бородовский М., Екишева С. Задачи и решения по анализу биологических последовательностей (задачник по биоинформатике). М.: НИЦ РХД, 2008. 440 с.

• [29] Экспликация — способ развертывания какого-либо исходного понятия, котороееще не является вполне точным, в научно доказанное понятие. Р. Карнап называл экспликацией замену интуитивного понятия строгим понятием (Кондаков Н. И. Логический словарь. М., 1971. С. 602). Будем понимать под экспликацией сущности семантической информации раскрытие содержания всех понятий, входящих в ее сущностнуюдефиницию.
• [30] Гиляревский Р. С. и др. Информатика как наука об информации. М., 2006. С. 30.
• [31] Там же. С. 11.
• [32] Павлов Т. Д. Информация, отражение, творчество. М., 1967. С. 61; Он же.

  Введение

  // Ленинская теория отражения и современность. София, 1969. С. 18; Георгиева Д. Тодор Павлов о диалектике познания. М., 1983. С. 54—56.

• [33] Куйбышева О. В. О понятии «информация» с позиций психологической теории деятельности // НТИ. Сер. 2. 1979. № 3. С. 8—9.
• [34] «Основное отличие научной информации от знания не в содержании, а в форме"(Ващекин Н. П. Научно-информационная деятельность. М., 1984. С. 46).
• [35] Бирюков Б. В., Тростников В. Н., Урсул А. Д. Информация как научное и метанауч-ное понятие: Послесловие редакторов // Гришкин И. И. Понятие информации. М., 1973.С. 221—222.
• [36] Гиляревский Р. С. и др. Информатика как наука об информации. М., 2006. С. 9—10.
• [37] Лавров С. С. Использование вычислительной техники, программированиеи искусственный интеллект (перспективы развития) // Микропроцессорные средстваи системы. 1984. № 3. С. 3.
• [38] Ершов А. П. Обработка информации: от данных к знаниям // Микропроцессорныесредства и системы. 1986. № 3. С. 2.
• [39] Казанцева К. В., Урсул А. Д. Отражение, знание, информация // Научно-техническая информация. Сер. 2. 1981. № 1. С. 1—9.
• [40] Шрейдер Ю. А. Философские проблемы информатики // Теория и практиканаучно-технической информации. М., 1983. С. 15; Фогл И. Отношение понятий «информация» и «знание» // Междунар. форум информ. докум. 1979. Т. 4. № 1. С. 21—23.
• [41] Лем С. Сумма технологии. М., 1968. С. 208.
• [42] Петренко В. Ф. Психосемантика сознания. М., 1988. С. 11.
• [43] Леонтьев Д. А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловойреальности. М.: Смысл, 2007. 511 с. Отмечу, что Д. А. Леонтьев — потомственныйученый-психолог, представитель династии докторов психологических наук, сделавшихзначительный вклад в отечественную психологическую науку. Основатель династииАлексей Николаевич Леонтьев — признанный классик современной психологии. Егосын — Алексей Алексеевич Леонтьев — основоположник психолингвистики, исследователь взаимосвязей психологии и филологии, знака и значения, отражения и деятельности. Д. А. Леонтьев, продолжая дело своего отца, посвятил себя неисчерпаемой проблемесмысла.
• [44] Приметой формирующейся «неклассической психологии» является осознание смысловой связи человека с миром, в котором протекает его жизнедеятельность. Характеристика содержания неклассической психологии содержится в книге: Леонтьев А. А. Деятельный ум (Деятельность. Знак. Личность). М., 2001. С. 250—295.
• [45] Братусь Б. С. Аномалии личности. М., 1988. С. 100—101; Братусь Б. С. Личностныесмыслы по А. Н. Леонтьеву и проблема вертикали сознания // Традиции и перспективыдеятельностного подхода в психологии: школа А. Н. Леонтьева. М., 1999. С. 284—298.
• [46] Петровский А. В., Ярошевский М. Г. Основы теоретической психологии. М., 1998.С. 516.
• [47] Метафизика: учеб, пособие / под ред. Б. И. Липского, Б. В. Маркова, Ю. Н. Солонина. СПб., 2008. С. 363.
• [48] Швецова-Водка Г. Н. Общая теория документа и книги: учеб, пособие. М., 2009.С. 102.
• [49] Ойзерман Т. И. Основной вопрос философии // Философский энциклопедическийсловарь. М., 1983. С. 468. Более развернутая формулировка: «вечная проблема соотношения двух реальностей: 1) реальности, которую человек способен восприниматьпри помощи своих органов чувств («видимого мира») и 2) реальности, принципиальноне доступной внешнему опыту людей («сверхчувственного, скрытого мира»)» (Пивоваров Д. В. Основной вопрос философии // Современный философский словарь / под ред. B. Е. Кемерова. М., 2004. С. 495⁹⁶).
• [50] Ожегов С. И. Словарь русского языка. М., 1991. С. 846; Словарь русского языка: в 4 т. / АН СССР, Ин-т рус. яз. Т.4. М., 1984. С. 513; Толково-энциклопедический словарь.СПб., 2006. С. 1887.
• [51] Петровский А. В. Интеллигенция при наличии отсутствия // Литературная газета.2005. 19—25 окт.
• [52] Тощенко Ж. Т Фантомы как специфическая форма сознания и поведения российской интеллигенции // IX Международные Лихачевские научные чтения. СПб., 2006. C. 45—47.
• [53] Толково-энциклопедический словарь. СПб., 2006. С. 1296.