Актуальность исследования Философские взгляды Эрнста Блоха (1885−1977) начиная с 1950;х годов стали предметом анализа и критики как в Германии, так и за ее пределами. Сейчас философии Блоха посвящены уже сотни статей и книг.
Такой интерес, разумеется, не случаен. Блоху удалось совместить в своих работах опыт авангардного искусства, творческий марксизм и мистический гнозис. Сегодня философия Блоха является для нас важной вехой в истории западного марксизма, почти всегда остававшегося на периферии отечественных историко-философских исследований1 и вместе с тем в центре европейской интеллектуальной истории. Поэтому исследование философии Блоха оказывается сегодня весьма актуальным в рамках изучения и интерпретации неомарксистской философии (существующей в самых разных вариантах). Большинство исследователей сходятся на том, что Блох не создал целостной философской системы, однако его идеи были не только весьма популярны в первой половине XX в., но и оказали серьезное воздействие как на мировоззрение выдающихся современников Блоха (Г. Лукач, В. Беньямин, Б. Брехт, Т. Адорно, 3. Кракауэр), так и на последующую философию. Влияние Блоха испытали Э. Левинас, Ю. Мольтман, Ю. Хабермас, о нем писали такие известные современные мыслители, как Г. Гессе, Э. Хобсбаум, X. Шельски, Ж.-Ф. Лиотар, Ф. Джеймисон, У. Эко и Дж. Ваттимо. Ключевые темы философии Блоха — теория и история утопизма, концепция неодновременности, проблемы гуманистического марксизма, эсхатологическая философия истории, атеистическая концепция христианства, реабилитация натурфилософии, оригинальное обсуждение эстетической и политической проблематики.
1 Разумеется, это не означает, что отечественные исследователи не обращали на западный марксизм никакого внимания, однако при почти полном отсутствии русских переводов разговор велся вокруг нескольких фигур (поздний Сартр, Адорно, Лукач, Маркузе и др.) и почти не затрагивал ни Блоха, ни Беньямина, ни многочисленные марксистские школы конца 1960;х — 1980;х гг. получили развитие в большом количестве исследований, и сейчас, например, почти в каждой работе, посвященной теме утопии, мы встречаем ссылки на Блоха, поскольку он был первым философом в XX в., который занялся этой темой и сумел создать нетривиальную модель утопического сознания. Актуальными для последующей эстетической мысли были, в частности, работы Блоха по философии музыки (в первую очередь, соответствующий раздел в книге «Дух утопии»), — Блох и здесь был первопроходцем.
Тематика нашего исследования касается в первую очередь гегелеведческих идей Блоха, что привлекает внимание не только к его философским трудам, но и к его историко-философским разработкам, которые, как будет показано в диссертационном исследовании, представляют значительный интерес. Гегелевская философия в XX в. (а точнее, отдельные ее черты — диалектика, историзм) творчески развивалась прежде всего в русле неомарксистских концепций, если оставить в стороне неогегельянство. В работе анализируется одна из таких неомарксистских трактовок наследия Гегеля. Подобный анализ необходим для того, чтобы показать достоинства и недостатки неомарксистской традиции в версии Блоха, выявить характерные особенности его отношения к гегелевской диалектике. В XX в. марксизм оказался одним из немногих влиятельных направлений философской мысли, в рамках которого идеи Гегеля (пусть и не совсем в аутентичной форме) получили распространение и развитие. Во многом именно поэтому отношение неомарксистов к Гегелю и, в частности, к одному из его важнейших сочинений — «Феноменологии духа» — несомненно, должно стать предметом серьезного исследования.
Еще один актуальный теоретический аспект нашей работы — это выявление особенностей диалектического метода в рамках «Феноменологии духа». В работе будет показано, что Блох давал весьма своеобразную трактовку гегелевской диалектики не только в своей историко-философской интерпретации гегелевского теоретического наследия, но и в собственных философских построениях. Речь идет об антропологизации диалектики. Во многом такой подход близок некоторым идеям французских неогегельянцев, именно поэтому в 3 главе нашей работы мы анализируем гегелеведческие идеи А. Кожева. Диалектическая проблематика возникает в контексте исследований человеческой экзистенции, в контексте познания конечного и историчного человеческого бытия. Именно такой виделась молодому Марксу, Блоху и французским неогегельянцам диалектика в «Феноменологии духа» (в отличие от «Науки логики», что показывает также особое место «Феноменологии духа» в философском наследии Гегеля). Целиком отождествлять взгляды Блоха с антропологизмом в трактовке диалектического метода, разумеется, нельзя, однако мы увидим, что в своей интерпретации «Феноменологии духа» он склонялся именно к такой трактовке диалектики.
Указанным теоретическим положением (которое к тому же и не развито в работах Блоха применительно к Гегелю) не исчерпывается теоретическая проблематика разработанной Блохом интерпретации. Однако важно подчеркнуть связь историко-философских и философских взглядов Блоха в отношении к «Феноменологии духа». Эта связь будет раскрыта в 5 главе, где речь пойдет об интерпретационной стратегии, предлагаемой Блохом. Трактуя «Феноменологию духа» в русле сопоставления ее с «Фаустом» Гёте и предлагая рассматривать Фауста и субъекта «Феноменологии» в качестве проявлений одной и той же антропологической модели, Блох фактически вписывает эту модель в свой собственный антропологический проект — в проект утопической философии, подробно описанный в главе 1. Эвристические возможности такой философско-антропологической трактовки гегелевской философии (и в плане философского анализа, и с точки зрения методологии историко-философских исследований), как будет показано в работе, весьма широки: от прояснения взаимосвязи между философией и литературой до нового прочтения «Феноменологии духа» сквозь призму литературных произведений. Важно, что анализ Блоха не сводится ни к литературоведению, ни к культурологическому сопоставлению — интерпретация «Феноменологии духа» имеет в основе его собственную философско-антропологическую концепцию, и именно в этом состоит особое своеобразие и методологическая значимость как взглядов Блоха, так и их историко-философского изучения, предпринятого в настоящей работе.
Степень разработанности темы и научная новизна исследования Взгляды Блоха пока не получили в российской литературе должного освещения (из русскоязычных исследований наиболее фундаментальный характер носит монография С. Вершинина), основные труды Блоха на русский язык не переведены. (Качественных переводов Блоха на русский язык очень мало. Отметим перевод фрагмента основного сочинения Блоха, выполненный Л. Лисюткиной3.) Этот пробел, на наш взгляд, должен быть восполнен.
Однако есть и еще один пробел, который, как нам представляется, непосредственно связан с актуальностью и научной новизной нашего исследования. Он касается тематики отношения Блоха к философии Гегеля. Если общие обзоры философии Блоха уже созданы и представлены на разных языках (в том числе и на русском — см. упомянутый выше труд С. Вершинина), то специальных работ по его философии пока мало, а та часть творческого наследия Блоха, которая посвящена Гегелю, пока и вовсе не стала предметом монографического исследования4. Тем не менее, работы И. Фетчера, Ф. Кайзы, Г. Петровича, Р. Виланд, В. Мароцки, В. Ойттинена, В. Фосскампа, Э. Симонса и особенно Х.-Э. Шиллера так или иначе касаются.
Вершинин С. Е. Жизнь — это надежда: Введение в философию Эрнста Блоха. Екатеринбург: Изд-во Гуманитарного ун-та, 2001. Есть и еще одна современная работа о Блохе на русском языке: Быстрова Т. Ю. Эстетика Э. Блоха // Культура XX в.: персоналии и проблемы. Рукопись деп. в ИНИОН РАН 24.07.1997. № 52 862. Кроме того, некоторые идеи Блоха (о конкретной утопии) задействуются в кн.: Кравченко И. И. Бытие политики. М.:ИФ РАН, 2001.
См.: Блох Э. Принцип надежды // Утопия и утопическое мышление / М.: Прогресс, 1991. сс. 49−78.
4 Ниже станет ясно, что ссылаемся мы в основном на журнальные статьи и главы в монографиях. некоторых обсуждаемых нами проблем и вовлекаются в анализ. При этом мы будем руководствоваться основными проблемами, которые ставились авторами исследовательских работ по данной теме. Разумеется, все эти проблемы получают освещение и в нашем диссертационном исследовании, однако мы хотели бы формулировать их, исходя из существующей исследовательской литературы, пусть объем ее и не так велик5. Не все в данных работах заслуживает доверия, не со всем можно согласиться, однако ниже будет показано, что исследователи философии Блоха пришли к некоторому консенсусу по целому ряду общих интерпретационных вопросов (что было несложно, поскольку свою позицию по отношению к Гегелю Блох неоднократно высказывал в явном виде). Мы опираемся на некоторые интересные идеи, которые выдвигались ими в свете анализа отношения «Блох-Гегель».
Что касается работ, посвященных философии Гегеля (главным образом — «Феноменологии духа») и гегельянству, то здесь мы опирались на работы как российских (Н. В. Мотрошилова, В. Н. Кузнецов, Ю. Р. Селиванов), так и зарубежных (Л. Зип) исследователей, привлекая их идей постольку, поскольку они способствовали раскрытию основной темы нашей работы.
Мы считаем, что есть два пути, по которым должно сегодня следовать изучение философии Блоха. Во-первых, это перевод и научное комментирование его трудов (что в силу стилистических и теоретических трудностей является чрезвычайно сложной задачей, которую, впрочем, все равно следует решать) и, во-вторых, — исследование конкретных проблем, обсуждаемых Блохом и составляющих его теоретическое наследие. Мы полагаем, что наше исследование находится в русле решения второй задачи. В данном случае речь идет об интерпретации наследия Гегеля, поэтому наше исследование имеет еще одно «измерение»: мы анализируем один из.
5 Объяснить последнее обстоятельство можно двумя причинами: во-первых, философия Блоха только начала серьезно изучаться, в том числе и в ФРГ, а, во-вторых, сама тема взаимосвязи концепций Блоха и Гегеля зачастую уходила на второй план перед задачей интерпретации взглядов самого Блоха. возможных путей интерпретации «Феноменологии духа» из тех, что возникли в 30−50-е годы XX в.
Обзор литературы по теме диссертации.
Стоит отметить, что работ, посвященных исключительно интерпретации Блохом «Феноменологии духа», нет. Однако ряд исследователей специально рассматривают взаимосвязь идей Гегеля и Блоха и интерпретацию Блохом гегелевской философии. В ходе этого анализа исследователи задаются вопросами о специфике трактовки Гегеля Блохом (и роли «Феноменологии духа» в этой трактовке) — о критике Блоха в адрес Гегеля (и, в частности, о понятии анамнезиса) — о роли в этом контексте марксизма (в том числе и в версии Г. Лукача) — об особенностях оригинальной философии Блоха в связи с его интерпретацией Гегеля (в том числе и в связи с «Феноменологией духа») — о понятии диалектики у Блоха.
В большинстве общих работ, посвященных философии Блоха, отмечается недоверие к Гегелю в силу «ретроспективного» (читай: ретроградного) характера, который Блох усматривал в его философии6. Исследователи высоко оценивают интерпретации Гегеля Блохом. В нескольких работах прослежена эволюция взглядов Блоха на гегелевскую философию от ранней работы «Дух утопии», где Гегель подвергается жесткой критике и противопоставляется Канту (речь идет о критике «закрытости» и «бездушности» гегелевской философии, а также о требовании Блоха создать открытую, незавершенную философскую у систему), к более поздним книгам, где отношение Блоха к Гегелю значительно мягче.
6 Petrovic G. Bloch und Hegel oder uber die Moglichkeit des philosophischen Systems heute. // Hegel-Studien. Beiheft 17. (Stuttgarter Hegel-Kongress, 1975). S. 651−664. См. также его статью: Ernst Blochs Hegelverstandnis und der Systemgedanke // Materialien zu Ernst Blochs «Prinzip Hoffnung». Hg. und eingeleitet von B. Schmidt. Fr. а. M.: Suhrkamp, 1978. S. 225−245.
7 Анализ критики Гегеля в «Духе утопии» см. ниже. См. также: Christen А. Ernst Blochs Metaphysik der Materie. Bonn: Bouvier, 1979.
Мы увидим ниже, в какой форме Блох критиковал Гегеля в «Духе утопии» и какую роль в этом труде играла гегелевская философия. В целом описательные характеристики этой критики, приводимые Г. Петровичем, С. Вершининым и А. Кристеном, верны и действительно базируются на материале «Духа утопии» (особенно это касается первоначальной версии книги, где критика в адрес Гегеля звучит более жестко). Ранний Блох (как и Лукач) находился под сильным воздействием эсхатологизма и религиозного мессианизма, что во многом предопределило его негативное отношение к Гегелю.
Одним из наиболее подробных исследований специфики блоховской о интерпретации Гегеля в ее более зрелом варианте является работа Ф. Кайзы. В целом эта статья является критическим изложением некоторых разделов труда Блоха «Субъект-объект. Комментарии к Гегелю», в ней прослежены ключевые для данной книги идеи. Впрочем, Кайзе, на наш взгляд, не удалось четко сформулировать историко-философские проблемы, связанные с трактовкой гегелевской философии у Блоха, и он ограничился лишь перечислением некоторых очевидных моментов. Однако и в его работе нашли отражение особенности предложенной Блохом интерпретации.
Общий анализ специфики трактовки Блохом гегелевской философии и сравнение ее с другими трактовками проводится и в одной из первых работ, посвященных связи Блоха и Гегеля и изданных при жизни Блоха, — в статье известного историка философии И. Фетчера «Эрнст Блох по следам Гегеля"9,.
8 Caysa V. Hegel im Bann des anamnestischen Materialismuscontra Ernst Blochs materialistische Anamnesis der Hegeischen Philosophie // Hoffnung kann enttauscht werden. Emst Bloch in Leipzig. / Dokumentiert und kommentiert von V. Caysa, P. Caysa, K. D. Eichler, E. Uhl. Fr. а. M.: Hain, 1992. ss. 301−339.
9 Fetscher I. Ernst Bloch auf Hegels Spuren // Emst Bloch zu ehren. Beitrage zu seinem Werk. [Festschrift zum 80. Geburtstag.] Hrsg. Von S. Unseld. Fr. а. M.: Suhrkamp, 1965. S. 83−98. Одновременно с ней в гегелеведческом журнале «Hegel-Studien» вышла рецензия известного исследователя гегелевской философии X. Киммерле (Kimmerle Н. Ernst Bloch, Subjekt-Objekt und Tubinger Einleitung in die Philosophie // Hegel-Studien. Bd. 3. Bonn: Bouvier, 1965. S. 397−399), абсолютно нейтральная и носящая исключительно информативный, а не аналитический характер. Еще раньше, в ГДР, вышла столь же описательная рецензия М. Бензе: Bense М. Hegel marxistisch gedeutet // Neue Literarische Welt. 10.02.1951. В еще одной рецензии отмечалось, что Блох слишком мало упоминает И. написанной по случаю 80-летнего юбилея Блоха. Автор помещает Блоха в широкий контекст изучения гегелевской мысли в первой половине XX в.
Общие черты отношения Блоха к Гегелю довольно ясно отражены в упомянутых исследованиях: это весьма бережное и уважительное отношение к диалектике, особая трактовка гегелевской мысли как некоего праксиса, диалектического опыта, который должен быть дополнен, исходя из утопической философии Блоха, стремление увязать диалектику субъективного и объективного с революционной практикой. В этой связи особую роль имеет отношение интерпретации Блохом гегелевской философии к марксизму.
Анализ творчества Блоха исходя из марксистской ориентации его философии — тема чрезвычайно многих исследований, которых мы не можем здесь подробно рассматривать10. Заметим лишь, что Блоху посвящен особый раздел в одном из крупнейших исследований марксистской философии — в книге Л. Колаковского «Основные течения марксизма"11, во множестве.
1 О общих работ по марксистской эстетике и т. д. Исследователи придают особое значение марксистской ориентации Блоха и при его анализе гегелевской мысли13.
В. Сталина, в философии которого были «сняты» все достижения гегелевской мысли (Schubardt W. Kritische Bemerkungen zu dem Buch «Subjekt-Objekt» von Prof. Dr. Ernst Bloch. // Einheit. Nr. 6. 1952).
10 См., например: Fahrenbach H. Marxismus und Existentialismus — im Bezugsfeld zwischen Lukacs, Sartre und Bloch // Ernst Bloch — Utopische Ontologie. Band II des Bloch-Lukacs-Symposiums 1985 in Dubrovnik. Germinal Verlag, Bochum 1986. S. 45−69.
11 Kolakowski L. Main Currents of Marxism. Oxford: Clarendon Press/Oxford University Press, 1978. О марксизме Блоха пишет и А. А. Лукин в довольно содержательной словарной статье о Блохе (Лукин А. А. Блох, Эрнст // Современная западная философия. Словарь. М.: Политиздат, 1991. С. 41−43).
12 Например, в книгах X. Петцольда и Ф. Джеймисона: Paetzold H. Neomarxistische Asthetik I: Bloch-Benjamin. Dusseldorf: Schwann, 1974; Jameson F. Marxism and Form: 20th Century Dialectical Theories of Literature. Princeton: Princeton University Press, 1974.
Так, Д. Реале и Д. Антисери в своем кратком очерке о Блохе в известной книге по истории современной философии цитируют высказывание Блоха из книги «Субъект-объект», в которой Блох настаивает на связи философии Гегеля и историко-диалектического материализма. См.: Реале Д., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 4. От романтизма до наших дней. СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1997. С. 543−544.
Несмотря на разноречивые оценки, большинство авторов совершенно справедливо сходятся на том, что зрелые работы Блоха, посвященные Гегелю, находятся под глубоким влиянием марксистской философии, причем, заметим, в версии «Экономическо-философских рукописей 1844 г.» Как известно, этот текст был обнародован лишь в 1930;е гг., поэтому когда Блох писал свои ранние работы, он ему известен не был. Между тем именно философия раннего («гуманистического») Маркса и его позиция по отношению к Гегелю оказываются наиболее близкими духу философии Блоха, как ранней, так и зрелой. Маркс видится ему пророком нового гуманного общества, гуманизированной природы и освобожденного человечества.
Во всех упомянутых выше исследовательских работах раскрывается специфика философии Блоха как особой экспрессивной и аффективной (но и имеющей ярко выраженную социально-этическую составляющую) метафизики, метафизики утопического будущего, идеологии тотальной и неотчужденной взаимосвязи человека и природы (см. подробнее главу 1). Основная задача, которую удалось решить авторам, состоит в демонстрации специфики взглядов Блоха, не редуцируемых ни к гегельянству, ни к марксизму. Антропологизм Блоха, его стремление связать внутренние, аффективно-эмоциональные, эстетически постигаемые, образные (а не понятийные) слои сознания с революционной практикой, с динамизмом природы, с неотчужденным существованием будущего коммунистического сообщества не могли не отразиться на его трактовке гегелевской философии. Всеми исследователями отмечаются ключевые упреки Блоха в адрес Гегелякритика анамнезиса, телеологической статики, оторванности от динамизма материальной жизни и пр. Кроме того, почти во всех серьезных работах по данной тематике (и прежде всего в статье Кайзы и в книге Шиллера14) акцент при сопоставлении взглядов Блоха с философией Гегеля сделан на.
14 Schiller Н.-Е. Metaphysik und Gesellschaftskritik. Zur Konkretisierung der Utopie im Werk Ernst Blochs. Konigstein/Ts.: Forum Academicum in d. Verl.-Gruppe Athenaum, Hain, Scriptor, Hanstein, 1982.
Феноменологии духа". Сложно сказать, какое именно из сочинений Гегеля играло ключевую роль для Блоха, однако мы видим, что «Феноменология духа» занимает в этом ряду одно из важных мест.
Цели и задачи исследования.
Сужая предмет исследования до интерпретации Блохом «Феноменологии духа», мы имеем возможность выдвинуть некоторые общие цели и поставить ряд конкретных исследовательских задач.
Целями нашего исследования являются выявление своеобразия философии Блоха, встраивание его философских и историко-философских взглядов не только в контекст неомарксистской мысли, но и в целом в контекст западной философии XX в. Анализ предлагаемой Блохом интерпретации «Феноменологии духа» Гегеля позволяет увидеть сходства и различия философской позиции Блоха и других мыслителей (как в рамках марксизма, так и за его пределами).
В нашем исследовании мы ставим несколько задач.
Во-первых, мы даем краткий очерк жизни и мировоззрения Блоха, который призван показать его место в философии XX в. и кратко, в наиболее общей форме описать его философские взгляды, связав их с трактовкой Блохом гегелевской диалектики.
Во-вторых, мы предпринимаем исследование современной историко-философской литературы, в которой так или иначе затрагивается тема взаимосвязи философских взглядов Гегеля и Блоха. Такой анализ призван показать те устоявшиеся точки зрения, которые на сегодняшний день сформировались в исследовательской литературе по Блоху.
В-третьих, мы стремимся подвергнуть детальному разбору предложенную Блохом интерпретацию «Феноменологии духа», которая рассматривается в историко-философском контексте, сопоставляется с другими философскими интерпретациями «Феноменологии» эпохи 1930.
1940;х гг. (на примере А. Кожева и Г. Лукача, а также в ряде случаев — Г. Маркузе), критически анализируется и обобщается.
В-четвертых, мы считаем важным понять, насколько продуктивна для анализа гегелевской мысли предложенная Блохом интерпретация, что нового мы можем почерпнуть из его идей, какова их роль в изучении и актуализации гегелевской мысли.
В-пятых, философию Гегеля можно считать одним из источников утопического мышления Блоха15. Продолжая традиции диалектического мышления и вместе с тем полемизируя с Гегелем, Блох формулировал собственные взгляды, своеобразие которых весьма отчетливо предстает в том числе и в свете анализа Блохом гегелевской «Феноменологии духа». Поэтому историко-философский анализ дополняется в работе сопоставлением взглядов Блоха с гегелевской философией, описанием их расхождений.
Наконец, в-шестых, следует наметить взаимосвязь между оригинальными философскими взглядами Блоха, продуктивностью его трактовки гегелевской «Феноменологии духа» и перспективами некоторого общего философского подхода, черты которого возникают по ходу анализа и сопоставления взглядов Блоха и его позиции по отношению к Гегелю. Речь идет о литературно-сопоставительной интерпретации «Феноменологии духа», которая была разработана в поздних работах Блоха. Обоснование и критика такого подхода представляются нам весьма важными в свете нашего исследования.
Заранее следует отметить, что сужение тематики не влечет за собой упрощения решаемых задач. В любой части наследия Блоха, будь то историко-философский анализ «Феноменологии духа» или обсуждение драматургии Брехта, работа о Томасе Мюнцере или эссе об утопической.
15 «Любая глубокая философия имеет per definitionem братом Шеллинга, отцом — Гегеля, посюсторонностью — Маркса», — пишет Блох (Bloch Е. Zwischenwelten in der Philosophiegeschichte // Gesamtausgabe. Bd. 12. Fr. а. M.: Suhrkamp, 1977. S. 316). Далее мы будем цитировать труды Блоха по названию книги, отсылающему к соответствующему тому 16-томного собрания сочинений, изданного во Франкфурте издательством «Suhrkamp». Нумерация страниц при переизданиях не менялась. архитектуре мы можем обнаружить его оригинальную философскую позицию, пусть и в несколько видоизмененной (в силу требований материала) форме. Поэтому акцент на рассмотрении гегелевской «Феноменологии духа» отнюдь не помешает нам обсудить философские взгляды Блоха как таковые16, а, напротив, позволит увидеть их продуктивность и, возможно, их слабые стороны.
Вместе с тем рассмотрение лишь указанной темы не означает, что Блох {и мы вслед за ним) сводил всю гегелевскую философию лишь к «Феноменологии духа». В его работах присутствует обсуждение гегелевской логики, философии природы, философии права, эстетики и т. д. Однако эти интерпретации представляют отдельный, самостоятельный интерес, требуют.
17 исследования другого интеллектуального контекста. К тому же для Блоха философия Гегеля всегда была неким целым, он привлекал ее в своих размышлениях и интерпретировал ее с «точки зрения тотальности» (если воспользоваться терминологией Лукача). Поэтому взяв для примера интерпретацию «Феноменологию духа», мы сумеем показать характерные черты отношения Блоха к гегелевской философии в целом.
Структура работы Работа состоит из введения, пяти глав, заключения и списка использованной литературы.
С нашей точки зрения, в интерпретации «Феноменологии духа» у Блоха можно выделить три основных аспекта. Выделение их весьма условно, однако мы считаем его полезным для более четкой реконструкции взглядов Блоха. Первый аспект — это собственно философская интерпретация. Здесь.
16 Мы уже сказали, что общий и подробный анализ философии Блоха уже осуществлен в целом ряде работ. Мы не ставили себе задачу умножать их без необходимости, стараясь дать собственную интерпретацию взглядов Блоха и учесть достижения исследований прошлых лет.
1 «у.
Так, например, анализ Блохом гегелевской философии природы тесно связан с влиянием на Блоха Баадера и Шеллинга и представляет самостоятельный интерес, выходящий далеко за рамки не только гегелеведения, но и марксизма. .
Блох во многом рассматривает Гегеля сквозь призму марксистского гуманизма, а также собственной философии, для которой диалектика всегда играла большую роль. Тот динамизм, который присущ диалектике и историзму Гегеля, безусловно, стал одним из источников онтологии «еще-не-бытия» и философии надежды Блоха, они немыслимы без гегелевской диалектики (мы показали это в главе 2). В «Феноменологии духа» Блох прежде всего видит диалектическое исследование становления субъективности в контексте понятия «образование» (Bildung) как одного из ключевых в немецкой культуре и философии. Второй аспект — это социально-историческая интерпретация «Феноменологии духа», анализ ее «прогрессивных» и «реакционных» положений, ее политических и культурных предпосылок. Мимо этой тематики Блох пройти не мог, его подход предполагает уяснение политической позиции Гегеля. Следует отметить, что впоследствии поздний Блох не настаивал на своих прежних оценках, а сместил анализ в иную плоскость. Именно в этой плоскости лежит третий — литературно-сопоставительный аспект интерпретации «Феноменологии духа».
Соотнесем предложенную классификацию со структурой работы. Ее первая глава посвящена специфике философских взглядов Блоха. Во второй главе рассмотрены взаимосвязи философских взглядов Гегеля и Блоха. Здесь в центре внимания, прежде всего, философские проблемы, касающиеся марксистской ориентации Блоха и его общей философской позиции по отношению к Гегелю, связи его взглядов с этой позицией.
В третьей главе, посвященной интеллектуальному контексту работ Блоха о Гегеле (где речь идет прежде всего об интерпретациях «Феноменологии духа», осуществленных Кожевом и Лукачем), мы указываем как на явные источники взглядов Блоха (Лукач), так и на неявное родство его мировоззрения с одной из наиболее известных философских интерпретаций «Феноменологии духа» (Кожев). Такой анализ будет лежать как в философской, так и в социально-исторической плоскости.
Четвертая глава посвящена собственно позиции Блоха, и здесь мы следуем хронологическому принципу, анализируя вначале взгляды раннего Блоха, а затем переходя к изучению более зрелого сочинения, специально посвященного Гегелю («Субъект-объект»). Помимо родства с трактовками «Феноменологии духа» у Кожева и Лукача (гл. 3), здесь конкретизируются общие философские установки Блоха по отношению к Гегелю (гл. 2), причем вновь как с социально-исторической, так и с философской точек зрения, а также добавляется ряд новых тем и линий интерпретации.
Наконец, в пятой главе мы рассматриваем поздние работы Блоха, в которых он интерпретирует «Феноменологию духа» («Принцип надежды», «Тюбингенское введение в философию»). Они почти целиком лежат в плоскости литературно-сопоставительной интерпретации, которая, однако, дополняется философскими размышлениями. Мы полагаем, что именно в этом и состоит эвристическая ценность такого рода интерпретационной стратегии, в рамках которой литературные сопоставления получают философский смысл.
Теоретическая и практическая значимость исследования Данное диссертационное исследование, как мы считаем, вносит свой вклад в изучение наследия Блоха и в историю гегелеведения (в частности, в историю исследований «Феноменологии духа»). Эти историко-философские темы представляются нам весьма значимыми и для научных разработок в этой области (история и проблематика европейского неомарксизма, история и современные проблемы гегелеведения), и для преподавания историко-философских курсов, как общих, так и специальных.
Апробация работы Результаты диссертационного исследования обсуждались на нескольких научных конференциях. Отдельные тезисы были представлены на конференциях «Ломоносов-2006», «Ломоносов-2007», «Проблема текста в гуманитарных исследованиях» (философский факультет МГУ, 2006 г.). Некоторые идеи данной работы были обнародованы на международной конференции, посвященной 200-летию «Феноменологии духа» (ИФ РАН, 2007 г.).
Заключение
.
Подводя итоги, мы считаем нужным показать, каковы основные выводы, к которым мы пришли в нашей работе, а также попытаться их обобщить и наметить пути дальнейшего исследования затронутых здесь проблем.
В 1 главе нами была показана специфика философии Блоха. Было показано, что Блох выстроил особую онтологию и антропологию, и любой феномен культуры рассматривал лишь в терминах интересующей его проблематики предвосхищения, тенденций будущего, еще-не-бытия. Далее акцент был сделан на отношении как самого Блоха, так и его философских построений к философии Гегеля.
Во 2 главе мы выявили основные положения критики Блохом «закрытости» гегелевской философии, анамнезиса и «ретроспективности» диалектического метода. Вместе с тем при анализе марксистской составляющей воззрений Блоха оказалось, что для него гегелевская диалектика — это исходный пункт при построении гуманистической утопической философии. Ключевым текстом, которому следует Блох, следует здесь признать «Экономическо-философские рукописи 1844 г.» К. Маркса.
В 3 главе мы провели сопоставление взглядов Блоха с воззрениями крупнейших философов-интерпретаторов «Феноменологии духа», которые были его современниками — А. Кожевом и Г. Лукачем. Позиция Кожева, его антропологический проект описания и интерпретации гегелевской диалектики, в котором задействовались элементы феноменологии, экзистенциализма и марксизма, на первый взгляд кажется чуждым Блоху и до сих пор почти не привлекал внимания исследователей его философии. Между тем некоторые черты антропологизации диалектики у Кожева оказываются весьма близки как раннему, так и позднему Блоху.
Изученная Блохом книга Лукача «Молодой Гегель» чрезвычайно повлияла на его восприятие гегелевской философии. Это влияние свидетельствует о том, что связь между двумя мыслителями не прервалась и в 1940;е гг., хотя со стороны Лукача и не наблюдалось дружелюбных жестов по отношению к Блоху346. От Лукача Блох сознательно перенял, прежде всего, трактовку общей структуры «Феноменологии духа» (как мы сказали выше, весьма спорную), а также общий ортодоксальный взгляд на гегелевскую философию с позиций марксистской идеологии: критику опредмечивания как отчуждения, акцент на понятии труда в «Феноменологии», на ее социально-исторических предпосылках, неприятие экзистенциалистских интерпретаций гегелевского сочинения (Лукач упоминает в этой связи только Ж. Валя).
В 4 главе, посвященной общим работам Блоха о Гегеле, мы проанализировали основные черты интерпретации Блохом как гегелевской философии вообще (в его первой книге «Дух утопии»), так и «Феноменологии духа» (в книге «Субъект-объект»). Наряду с выявлением и обоснованием определенной эволюции во взглядах Блоха и в его отношении к диалектике Гегеля мы вместе с тем пришли к выводу о том, что основной упрек в адрес Гегеля сохраняется: его система — это система «философии воспоминания», лишенная принципиальной непредсказуемости и открытости будущему, которые провозглашаются Блохом в качестве ключевых принципов его варианта марксистской философии. Однако Блох особо выделяет среди сочинений Гегеля «Феноменологию духа» как наиболее «живое», «конкретное» произведение, описывающее путь становления человеческого существа. Эта образовательная трактовка, как было показано, присутствует уже и в «Духе утопии». Мы усматриваем определенную связь между ранней метафизикой мгновения Блоха, его антропологией347 как попыткой выйти за пределы понятийного мышления (гл. 1), антропологической трактовкой диалектического метода как метода описания.
346 Лукач считал, что взгляды Блоха не претерпели никаких изменений и он остался на позициях их юности — то есть по-прежнему стремился сочетать «левую» этику с «правой» теорией познания.
347 В том числе и антропологией повседневной жизни — см. гл. 1. исторического бытия конечного человеческого существа у Кожева (гл. 3, § 1) и, наконец, рассуждениями Блоха о специфике «Феноменологии духа» в структуре гегелевской философии. Действительно, именно эта специфика и интересует Блоха, поскольку он видит в «Феноменологии духа» определенный философско-антропологический «образовательный» проект. Мы полагаем, что конкретизация взглядов Блоха может быть усмотрена в рамках его анализа взаимосвязи «Феноменологии духа» и «Фауста». Помимо целого ряда других идей Блоха (например, связанных с различением двух типов негативности, с этикой, с политическим подтекстом «Феноменологии духа» и т. д.), которые содержатся в «Субъект-объекте», «Принципе надежды» и «Тюбингенском введении в философию» и которые были описаны и проанализированы выше, мы хотели бы особо остановиться на историко-философской значимости такого сопоставления и на его перспективах.
В целом, касаясь как результатов, полученных в 5 главе, так и нашего исследования в целом, мы можем более подробно, чем во введении, охарактеризовать те способы, при помощи которых Блох интерпретирует «Феноменологию духа». Нам представляется, что такой анализ имеет значение не только для исследования философии Блоха, но и для современной историко-философской науки. Рассмотрим в этой связи, как можно охарактеризовать интерпретацию «Феноменологии духа» у Блоха в контексте выделенных нами во «Введении» трех аспектов такой интерпретации.
Первый аспект — это собственно философская интерпретация. Здесь Блох во многом рассматривает Гегеля сквозь призму марксистского гуманизма, а также собственной философии, для которой диалектика всегда играла большую роль. Тот динамизм, который присущ диалектике и историзму Гегеля, безусловно стал одним из источников онтологии «еще-не-бытия» и философии надежды Блоха, они немыслимы без гегелевской диалектики. В «Феноменологии» же Блох прежде всего видит диалектическое исследование становления субъективности в контексте понятия «образование» (Bildung) как одного из ключевых в немецкой культуре и философии.
Второй аспект — это социально-историческая интерпретация «Феноменологии духа», анализ ее «прогрессивных» и «реакционных» положений, ее политических и культурных предпосылок. Мимо этой тематики Блох пройти не мог, его подход предполагает уяснение политической позиции Гегеля. Однако нам кажется, что помимо особой расстановки акцентов позиция Блоха не представляет собой в этом случае ничего принципиально нового, она во многом созвучна идеям Лукача (хотя в принципе, как было уже отмечено выше, их работы можно счесть синхронными) и часто страдает чрезмерной однобокостью и ортодоксальностью. Впрочем, следует отметить, что впоследствии поздний Блох не настаивал на своих прежних оценках, а сместил анализ в иную плоскость.
Именно в этой плоскости лежит третий — литературно-сопоставительный аспект интерпретации «Феноменологии духа». Мы полагаем, что в сопоставлении «Феноменологии духа» с «Фаустом» Гёте сошлись все те моменты, о которых мы говорили применительно к первым трем главам нашей работы — метафизика мгновения Блоха, антропологизация диалектики, утверждение специфики «Феноменологии духа» внутри гегелевской системы философии. Если «Феноменология духа» по-своему выражает идеи смыслы, родившиеся в немецкой культуре конца 18-начала 19 в., которые выражены и у Гёте, то сопоставление «Феноменологии» с литературными сочинениями, выявление литературных аллюзий и смыслов, попытка выделить единый культурный «код» за различными формами выражения (литературной и философской) представляется нам весьма плодотворной. Кроме того, сам текст «Феноменологии духа» зачастую позволяет утверждать, что это сочинение должно рассматриваться не только в собственно философском контексте, но и в контексте литературном, и прежде всего в связи с литературой своей эпохи. Именно поэтому интерпретация, предложенная Блохом, кажется нам, несмотря на все проблемы и противоречия, с которыми она сталкивается, весьма плодотворной и перспективной. Для нашего исследования важно не только то, что такая интерпретация признана актуальной для гегелеведения, но и то, что она соотнесена с философскими взглядами Блоха.
В самом общем плане такое соотнесение происходит у Блоха в рамках философско-антропологической модели, и именно исследование этой модели должно, на наш взгляд, быть положено в основу философского и историко-философского анализа «Феноменологии духа» в рамках выявления и раскрытия основной предпосылки, на которой основано это сочинение Гегеля — предпосылки самого являющегося духа, духа, оказывающегося конечным и историчным человеческим существом. (Именно эта предпосылка оказывается предпосылкой всей гегелевской философии, поскольку без «Феноменологии духа» необоснованной выглядит вся конструкция «Логики"348.) Философия Блоха, предлагая особую философско-антропологическую модель, синтезирует в ней марксистский гуманизм, мистицизм, коллективизм, романтизм, утопическое мышление и диалектику. Возможны и другие трактовки человека, однако такая постановка вопроса, в рамках которой философский и литературный опыт объединяются внутри антропологии, и его решение Блохом на примере «Феноменологии духа» и «Фауста», представляет для современной философской и историко-философской мысли несомненный интерес.
348 «В феноменологии духа непосредственное сознание есть первое и непосредственное также и в науке, и, стало быть, служит предпосылкойв логике же предпосылкой служит то, что оказалось результатом указанного исследования, — идея как чистое знание» (Гегель Г. В. Ф. Наука логики. В 3-х тт. Т. 1. М.: «Мысль», 1970. С. 125). См. таюке: Болдырев И. А. Диалектика бытия и ничто в «Науке логики» Гегеля: основные черты и проблемы спекулятивного метода // Вестник МГУ, сер.7 «Философия», № 3, 2006 г., сс. 3−10.
