Погребение Патрокла. 
Мифы классической древности

(Гомер. Илиада. П. XXIII).

Возвратясь к своим судам, на берег Геллеспонта, греки быстро разбрелись по широкому ратному стану. Но мирмидонцам Пелид не позволил расходиться. Не отпрягая коней, они на колесницах своих направились к месту, где лежал Патрокл, и трижды объехали всей ратью вокруг тела, рыдая и скорбя сердцем о безвременной гибели вождя; обильными потоками струились слезы по лицам воинов, орошались слезами доспехи их, орошался песок под их ногами. Потом, сняв доспехи и отпрягши коней, мирмидонские бойцы сели вокруг Ахиллова корабля: здесь устроил им Пелид блистательный похоронный пир. В это время пришли к Ахиллу вожди ахейские и увели его в шатер царя Агамемнона; здесь приготовлена была вождям трапеза: Агамемнон велел развести огонь и согреть воды: хотел он убедить Ахилла омыться от крови и бранного праха, но Пелид не стал трапезовать с вождями и отказался от омовения. «Клянусь Зевсом, высочайшим и сильнейшим из богов! — воскликнул он. — До тех пор не коснется сосуд омовений головы моей, пока не предам огню тела друга и не насыплю над ним высокого кургана!» Агамемнон не перечил огорченному герою, и вожди сели за трапезу. И когда они утолили голод, все разошлись по шатрам успокоиться после дневных тревог. Только Пелид не пошел в свой шатер — пошел он на берег немолчно шумящего моря и, окруженный толпой мирмидонцев, лег на землю; звучно бились о берег мутные, пенистые волны; и в скором времени шум их усыпил истомленного боем Пелида: тихий, сладкий сон, утешитель печальных, укротитель тревог, разлился над героем. Туг явилась ему душа несчастного Патрокла, стала она у спящего в головах и, печальная, так говорила ему: «Спишь, Ахилл! Неужели успел ты забыть меня? Ты горячо любил меня живого — неужели будешь безучастен к мертвому? Погреби ты меня, впусти скорее во врата Аида: тени умерших гонят меня от своей обители и, томясь, скитаюсь я без пристанища перед широковоротным Аидом. Дай руку мне, друг: больше не приду я на землю, не будем, как бывало, бродить вдвоем и совещаться о ратных делах; злой рок разлучил меня с живыми друзьями. Близок и твой час, Ахилл: и тебе, бессмертным подобный герой, суждено пасть здесь, под высокими стенами Трои! И еще одну мольбу обращу я к тебе — ты внемли и исполни: пусть кости мои покоятся вместе с твоими, в одной урне; как мы с тобой не разлучались от дней юности, так да не разлучатся и наши кости». — «Все совершу я, все исполню, как ты завещаешь!» — воскликнул Ахилл, простирая руки к дорогой тени, но тень исчезла, как исчезает дым или облако в небе. Быстро вскочил Ахилл, пораженный видением, и, всплеснув руками, так говорил мирмидонцам: «Так подлинно души умерших нисходят в подземные обители Аида! Целую ночь стояла надо мной тень несчастного Патрокла — бесплотный, печальный и стенающий призрак!» Слова Пелида пробудили новую скорбь в душах мирмидонцев.

В небе занялась румяная заря, предвестница близкого утра. Тут мирмидонцы приступили к погребению Патрокла: царь Агамемнон послал отряд воинов за лесом для погребального костра. Взяв в руки топоры и веревки, воины под предводительством Мериона отправились на лесистую Иду; дружно принялись они рубить высокие дубы — с треском и громом падали подрубленные деревья, а ахейцы рассекали их на бревна; часть подрубленного леса повезли мулы, а другую понесли сами дровосеки. Весь лес этот громадной кучей сложен был на берегу Геллеспонта, на том месте, где Ахилл хотел насыпать могильный курган над прахом Патрокла. После того Пелид дал позволение мирмидонцам скорей облекаться в доспехи и впрягать коней в колесницы; и тогда бойцы, облеченные оружием и доспехами, взошли на колесницы, подняли тело Патрокла и понесли к костру. Впереди ехали конники, за ними густой, многочисленной толпой шли пешие; посредине толпы друзья Патрокла несли его тело, голову сзади поддерживал Ахилл. Печален был вид Пелида; тяжело было ему провожать верного друга в обитель Аида. Когда шествие приблизилось к месту, на котором назначено было предать огню тело Патрокла, Ахилл, подойдя к костру, срезал с головы своей русые волосы, посвященные отцом его Сперхию, богу фессалийской реки, и, взглянув на темнопучинное море, воскликнул: «Сперхий, напрасно отец мой Пелей обещал по возвращении моем принести тебе пятьдесят тучных овец. Ты не внял мольбе Пелея, не исполнил ее — не видать мне родной земли; пусть же мои кудри пойдут в могилу вместе с доблестным Менетидом Патроклом!» Так сказал Ахилл и вложил срезанные волосы в руки верного друга: то видя, плакали ахейцы, сожалея как о Патрокле, так и о безутешно печальном Пелиде. Царь Агамемнон, по желанию Ахилла, отослал народ от костра и оставил при нем одних вождей рати.

Вожди, вместе с Ахиллом и Агамемноном, положили на высокий костер тело Патрокла и с головы до ног покрыли его туком овец; мясо же жертвенных животных разложили они кучами вокруг костра. Кроме того, Ахилл поставил возле тела кувшины со сладким медом и чистым маслом, бросил на костер четырех коней и двух из девяти псов своих, которых сам он вскормил остатками от своих трапез. Наконец возложил Пелид на костер двенадцать тел троянских юношей, убитых им накануне в реке Ксанф, и, разжигая костер, воскликнул: «Радуйся, Менетид Патрокл, радуйся в самой обители Аида. Все совершаю я для тебя, что обещал совершить. Вместе с тобой пожрет огонь и двенадцать юношей, славных сынов Трои; но Приамова сына, Гектора, огонь не коснется; не пламя пожрет его тело, а алчные псы!» Так угрожал Пелид, полный гнева и скорби, но не сбылись его угрозы, алчные псы не касались тела Гектора: денно и нощно стерегла его Киприда и умащала его благовонной амброзией, Аполлон же защищал от солнечных лучей густым, тенистым облаком.

Между тем костер под мертвым Патроклом разгорался медленно и слабо. Встав в отдалении от вождей, Пелид взмолился ветрам Борею и Зефиру: возливая вино золотым кубком и обещая принести обильную, пышную жертву, Пелид умолял ветров скорей поспешить к полю, раздуть пламя костра и скорее сжечь тело. Быстрокрылая Ирида, услыхав мольбы его и обеты, полетела вестницей к ветрам (в то время все они собрались в доме шумного Зефира на веселый пир). Прилетев к жилищу Зефира, Ирида стала на пороге храмины и так говорила пирующим ветрам: «Мощный Борей и громкозвучный Зефир! Вас призывает быстроногий Пелид и обещает обильную, пышную жертву, если вы поспешите раздуть костер Менетида Патрокла». Быстро встали тут ветры и, шумные, понеслись, гоня пред собою тучи и вздымая на море пенистые волны. Достигнув Трои, все они налегли на костер и взволновали, распалили огонь. Всю ночь ходил Ахилл вокруг костра; творя возлияние, он черпал кубком из золотого сосуда вино, орошал им лицо земли и призывал к себе тень злополучного друга Патрокла. И когда загорелась на востоке заря и озолотила своими лучами вечно подвижную поверхность многошумного моря, погребальное пламя потухло, весь костер превратился в пепел; отошел тогда Пелид от костра и, изнуренный, прилег на землю; сладостный сон тихо смежил его очи. Но недолго покоился Ахилл; скоро подбежал к нему Агамемнон с другими вождями — и их шепот пробудил Пелида от сна. Исполняя его волю, вожди полили вином тлеющую золу костра, собрали кости Патрокла, положили их в золотую урну и, покрыв урну тонкой драгоценной пеленой, отнесли ее в шатер; потом, означив место могилы, насыпали они курган и, проливая слезы, разошлись в молчании.

Ахилл же созвал к себе весь народ ахейский: хотел он устроить в память усопшему блестящие игры. Рассадив народ вокруг места, назначенного для состязаний, Ахилл вынес из своего шатра награды для бойцов: золото, серебряные кубки, блюда, дорогие треножники, оружие и доспехи, вывел быстрых коней и круторогих волов. Тут выступали ахейские герои в различных состязаниях друг с другом: боролись и бились оружием, скакали на колесницах, метали копья и стреляли из лука. Все были довольны Ахиллом, даже побежденные не отходили от него, не получив себе какого-нибудь дара. Игры продолжались весь день, и только по захождении солнца народ разошелся по кораблям и шатрам.