Простое предложение. 
Синтаксис русского языка: университетский курс

Простое предложение и предикативное единство в составе сложного целого: сходства и различия.

Обычно, когда говорят о простом предложении, имеют в виду и предикативное единство в составе сложного предложения. Традиционно главное отличие сложного предложения от простого усматривается в том, что сложное включает в себя два либо несколько простых предложений.

Таким образом, и простое предложение называется предложением, и сложное предложение, включающее в себя несколько простых, называется предложением. Здесь безусловно просматривается логическая неувязка в употреблении терминов-понятий.

Следовательно, возникает необходимость терминологически развести реально разные понятия — простое предложение и сложное предложение, с одной стороны, простое предложение и часть сложного предложения — с другой стороны.

За первыми двумя понятиями А. М. Пешковский предлагал закрепить соответственно термины простое предложение и сложное целое^[1]. Вариант А. М. Пешковского был принят, но лишь как синоним к существующему термину.

Что же касается второй пары терминологических обозначений, то здесь вопрос все еще не имеет общепринятого решения.

Некоторые синтаксисты полагают, что предложением можно называть такую часть сложного предложения, которая, во-первых, по внешнему строению однородна с простым предложением, во-вторых, имеет грамматически выраженную предикативность, в-третьих, обладает относительной смысловой законченностью. Но, с другой стороны, утверждается, что «в составе сложного предложения, становясь его структурной частью, разные виды простых предложений обычно деформируются, теряют предикативность, теряют относительную смысловую законченность, и такую часть не следует считать предложением»^[2].

Среди всех признаков, наличие которых делает часть сложного целого предложением, важнейшее место отводится формально-грамматическому: «Единственной объективной реальностью для грамматики является формальное строение предложения»^[3]. При этом под понятие формально-грамматическое подводятся однородность части сложного предложения с простым и грамматически выраженная предикативность, которые сами нуждаются в уточнении и объяснении. В частности, непонятно, всякое ли предикативное единство в составе сложного предложения, имеющее грамматически выраженную предикативность, аналогично простому предложению и занимает соответствующее место в типологии простых предложений. Неясно также, в каких случаях части сложного предложения следует считать утратившими предикативность, деформировавшимися.

Другие синтаксисты, исходя из интонационно-смыслового единства сложного целого и из других критериев, части его не считает предложениями, ибо они не самостоятельны по смыслу^[4].

К этим основным решениям примыкают все имеющиеся в современном синтаксисе суждения, в том числе и новейшие. Так, Н. Ю. Шведова, задавшись целью составить «конечный список структурных схем предложения и их регулярных реализаций» в современном русском языке, опять-таки исходит из предположения, что всякое предикативное единство в составе сложного целого есть предложение, хотя и декларирует целесообразность в отграничении от последнего «всех построений, внешне совпадающих с такими схемами, но существующих только в составе сложных синтаксических объединений»^[5]. К аналогичному выводу приходит и А. М. Мухин, утверждающий, что «к числу предложений нужно отнести и части так называемых сложных предложений, между которыми существуют те или иные синтаксические связи…»^[6]. По мнению В. А. Белошапковой, «спор о том, являются ли части сложного предложения предложениями, бессодержателен до тех пор, пока не определено, что спорящие понимают под предложением…»^[7]. А предложение, считает автор, может характеризоваться статически или динамически: «В зависимости от того, понимается ли предложение как обладающая предикативностью статическая структура (т. е. как предикативная единица) или же как имеющая относительную смысловую и интонационную законченность динамическая структура (т. е. как единица коммуникативная), вопрос о грамматической природе сложного предложения решается по-разному. В первом случае части сложного предложения толкуются как предложение, а все сложное предложение — как их сочетание; во втором случае все сложное предложение рассматривается как предложение, а части его не считаются предложениями»^[8]. С. Е. Крючков, говоря о различиях между простыми предложениями и предикативными частями в составе сложного предложения, указывает, что: а) «предикативные части, входящие в состав сложного предложения, имеют внешнее структурное сходство с простыми предложениями, но, сливаясь друг с другом интонационно и по смыслу, они не обладают двумя важнейшими признаками предложения: интонационной и смысловой законченностью»; б) «…в предикативных частях некоторых сложных предложений имеются структурные компоненты, несвойственные простому предложению». Поэтому предикативные части сложных предложений «могут быть только условно названы простыми предложениями»^[9].

Отталкиваясь от структурно-семантического принципа и требований функционального синтаксиса, Г. А. Золотова указывает на черты, общие для простого и сложного предложений, к числу которых относит:

а) цельность их как коммуникативных единиц, «объединенных грамматически, по смыслу и интонационно»; б) то, что структура простого и сложноподчиненного предложений определяется взаимоотношением составляющих их частей; при этом, как считает автор, обычно констатируемая противопоставленность простого предложения сложному как монопредикативной единицы полипредикативной не существенна, ибо, во-первых, имплицитно полипредикативность свойственна и простому предложению (например, осложненному) и, во-вторых, «в сложноподчиненном предложении предикативность придаточных, хотя и эксплицитная, нейтрализуется^[10] предикативностью главного предложения, которая является основным выразителем коммуникативного назначения всего предложения в целом»^[11].

Тем самым выходит, что часть сложного предложения, по крайней мере, — сложноподчиненного, не просто выводится за рамки предложения, предикативной единицы, но приравнивается к компоненту простого предложения на основе обнаруживающихся между ними функционально-типологических схождений.

Функционально-типологическая общность между компонентами простого предложения и соответствующими им придаточными частями сложного бесспорна, и на это, как видно из краткого обзора, не раз обращалось внимание. Однако это не дает оснований для их отождествления в общесинтаксическом плане, в котором функция, какой бы она ни была, вторична по отношению к структуре. Структурно реализуется и предикативность, конституирующая предложение. Она не может подавляться более важной, или доминирующей, предикативностью так же, как одна структура — другой.

Функциональная изоморфность (изофункциональность) между единицами разных синтаксических подуровней свидетельствует не об их тождестве, но о том, что сложная языковая система как бы предлагает ряд способов, путей решения одной и той же глубиннологической задачи.

Говоря о придаточной части сложноподчиненного предложения, функционально отождествляемой с компонентом простого предложения, Г. А. Золотова не затрагивает вопроса о частях сложносочиненного предложения, которые занимают особое положение по отношению как к простому предложению, так и к его компонентам.

Этот вопрос, наряду с относящимися сюда другими вопросами, ставит, в частности, И. П. Распопов, склоняясь при этом, однако, к решению, что «в основе любого сложного предложения лежит сочетание простых предложений, которые под влиянием устанавливаемой между ними связи испытывают те или иные (большие или меньшие) преобразования и именно в преобразованном виде выступают в качестве компонентов того структурного или композиционного единства, каким является сложное предложение»^[12].

Если отвлечься от того, что такое объяснение природы сложного предложения возвращает синтаксис к традиционно-логическим представлениям, все же остается непонятным, каким образом, в каких синтаксических рамках между простыми предложениями устанавливается та самая связь, которая преобразует их в готовые для включения в сложное предложение компоненты.

Простое и сложное предложения — это две самостоятельные единицы синтаксиса, со своими специфическими формами, способами организации слов в синтаксические единства. Тот факт, что они оба служат для выражения коммуникативных отношений, не является основанием для их отождествления в формально-синтаксическом плане. Поэтому всякое синтаксическое описание должно предполагать последовательное разграничение простого и сложного предложений. Именно такое описание дает возможность, с одной стороны, обрисовать достаточно полную картину синтаксического строя языка и использования его единиц в речи и, с другой — выявить специфические черты простого предложения и во многом изоморфного ему предикативного единства в составе сложного целого с точки зрения формально-грамматических возможностей их организации.

В. В. Виноградов, определяя сложное предложение, указывал, что оно состоит из таких частей (двух или больше), которые «по своей внешней формальной грамматической структуре более или менее однотипны с простыми предложениями»^[13]. Одна из актуальных задач по-прежнему состоит в том, чтобы выявить степень однотипности, о которой говорил В. В. Виноградов, а вслед за ним и Н. Ю. Шведова^[14].

Следовательно, в синтаксической науке остаются нерешенными именно те вопросы, которые имеют принципиальное значение в плане разграничения простого предложения и предикативного единства в составе сложного целого.

Отождествление простого предложения с предикативным единством в составе сложного целого было бы оправданно (в целях практического удобства), если бы формально-грамматически эти единицы совпадали между собой, отличаясь в то же время, например, интонационно, по смысловыразительным возможностям и т. д. Но дело в том, что между ними нет ни грамматического совпадения, ни параллелизма, о чем свидетельствует хотя бы следующее:

• а) не каждое простое предложение способно включаться в сложное целое (например, односоставные вокативные, так называемые словапредложения) ;
• б) есть предложения, которые ведут себя по-разному в зависимости от того, выступают ли они самостоятельно или в составе сложного целого: например, в русском языке обобщенно-личное предложение, функционирующее самостоятельно, не может быть нераспространенным, в то время как в составе сложного целого оно может быть и распространенным, и нераспространенным. И вообще обращает на себя внимание то, что односоставные личные предложения, становясь компонентами бессоюзного сложного целого, обычно распространяются зависимыми формами (второстепенными членами); те же предложения в союзных конструкциях в равной мере оказываются и распространенными, и нераспространенными;
• в) не всякое предикативное единство, выступающее в составе сложного предложения, может функционировать как простое предложение; например, начальные части следующих двух сложных предложений не поддерживаются аналогами в системе простого предложения русского языка, их нет: Будь (бы) построен дом, мы (бы) давно переехали; Дом будь построен вовремя, (а материалов не подвозят)^[15]. Эти и подобные конструкции не могут быть отнесены к парадигматике простого предложения, как это нередко делается: нельзя считать формой простого предложения то, что вообще чуждо системе простого предложения в его реальном функционировании.

В связи с рассматриваемым вопросом в типологическом плане уместно отметить, что в некоторых языках, например кавказского ареала, придаточные части сложных предложений образуются с помощью специальных глагольных аффиксов, неизвестных глагольным формам в составе простого предложения^[16]. Едва ли правомерно относить такие придаточные к парадигматике простого предложения. И в целом нет оснований полагать, что сложное предложение в речи составляется, конструируется из простых, а не из отдельных слов и их сочетаний.

Из сказанного следует, что законы и правила организации слов в предикативные единства в рамках простого и сложного предложений не вполне тождественны. Это естественно: простое и сложное предложения представляют собою синтаксические единицы разных подуровней.

Таким образом, проблема не в том, какими терминами обозначать простое предложение и часть сложного предложения или само это предложение в целом. Упорядочение терминологии, относящейся к синтаксису простого и сложного предложений, при всей его важности, было бы связано все же с чисто технической стороной дела.

Едва ли дает что-либо в интересующем нас плане также указание на то, что учение о членах предложения является общим для простого и сложного предложений: члены предложения выделяются прежде всего на основе функций, но не форм. Одна и та же функция может быть связана с рядом форм. Возможность выделить подлежащее, сказуемое, определение, дополнение, обстоятельство как в простом предложении, так и в предикативном единстве в составе сложного целого свидетельствует об их логико-синтаксической изофункциональности, но не о формально-синтаксическом тождестве. Иными словами, сказуемое предикативного единства, составляющего часть сложного целого, способно выражаться такими формами, которые, типологически обозначая то же самое, в строе простого предложения не встречаются. Разумеется, при этом значительно видоизменяются и сами синтаксические отношения между главными членами предикативного единства в составе сложного целого.

Следовательно, нет совпадения в формах простого предложения и предикативного единства в составе сложного целого.

Чтобы ответить на вопрос, насколько простое предложение формально отличается от части сложного, необходимо всестороннее изучение каждого из них в отдельности.

• [1] Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. 7-е изд. М.: Учпедгиз, 1956. С. 455 и след.
• [2] Коротаева Э. И. Можно ли считать предложением часть сложного предложения? // Филологические науки. 1961. № 4. С. 170—171.
• [3] Коротаева Э. И. Можно ли считать предложением часть сложного предложения? // Филологические науки. 1961. № 4. С. 171.
• [4] Поспелов Н. С. О грамматической природе сложного предложения // Вопросысовременного русского языка / Под ред. В. В. Виноградова. М., 1950; Щеулин В. В. Можноли считать предложением часть сложного предложения? // Филологические науки. 1961.№ 4. С. 173—175; Тарланов 3. К. О термине «предложение» (К вопросу о формальныхсоотношениях между предложением и предикативным единством в составе сложного целого) // Вопросы филологии. Сб. трудов: К 70-летию проф. А. Н. Стеценко. М., 1974; Панфилов А. К. Слово «предложение» как научный термин // Русский языкв школе. 1966. № 4. С. 89—90.
• [5] Шведова Н. Ю. Парадигматика простого предложения в современном русскомязыке (Опыт типологии). С. 66.
• [6] Мухин А. М. Структура предложений и их модели. Л., 1968. С. 215.
• [7] Белошапкова В. А. Грамматическая природа сложного предложения. С. 145.
• [8] Белотапкова В. Л. Грамматическая природа сложного предложения. С. 145—146.
• [9] Крючков С. Е., Максимов Л. Ю. Современный русский язык. Синтаксис сложногопредложения. М.: Просвещение, 1969. С. 6.
• [10] Следует ссылка на выступление В. В. Виноградова на заседании Ученого советаИнститута русского языка 12 февраля 1965 г.
• [11] Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М.: Наука, 1973. С. 321—322.
• [12] Распопов И. П., Ломов А. М. Основы русской грамматики. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1984. С. 282.
• [13] Виноградов В. В.

  Введение

  С. 99.

• [14] Шведова Н. Ю. Парадигматика простого предложения в современном русскомязыке (Опыт типологии). С. 73. Некоторые опыты изучения частей сложного предложения, аналогичных отдельным типам простых предложений, уже имеются. См.: Тарла-нов 3. К. Наблюдения над инфинитивными предложениями в составе сложного целого (На материале языка басен и комедий XVIII в.) // Вестник ЛГУ. Серия литературы, истории, языка. Вып. 2. № 8. Л.: Изд-во ЛГУ, 1963. С. 105—115; Он же. Очерки по синтаксисурусских пословиц; и др.
• [15] Примеры — из упомянутой работы Н. Ю. Шведовой. С. 9.
• [16] См., напр.: Тарланов 3. К. А. А. Магометов. Агульский язык // Вопросы языкознания. 1972. № 2. С. 143; Он же. Агулы: Их язык и история. Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 1994. С. 195, 217—222.