Проблемы в детско-материнских отношениях

«Я не понимаю, что она хочет»

Полина, 2 года 4 месяца. В группе среди сверстников держится особняком. Воспитательницы хором дали характеристику: «Девочка неулыбчивая». Полина практически ничего не говорит, хотя и понимает обращенную к ней речь, выполняет все указания воспитателей. Мама отмечает, что дома ежедневно Полина устраивает истерики с паданьем на пол. Девочка очень недоверчиво и выборочно относится к людям. Не делает того, о чем ее просят взрослые, например помахать на прощание рукой, дать руку и т. п. При настойчивости взрослых падает на пол. Неадекватно реагирует на мужчин: когда папа хочет ее поцеловать, она отворачивается и отталкивает его. Когда дедушка подходит к Полине, она валится на пол.

Такая реакция ребенка на близких ей людей позволила предположить, что они для Полины скорее не близкие, а незнакомые, не такие, как мама. А в этом возрасте для детей характерен страх незнакомых людей (см. «Страхи у детей»). Это предположение подтвердили слова мамы о том, что жить вместе с папой Полины они стали спустя год после рождения дочери. Задержка речи, нарушения в поведении и эмоциональной сфере (ступор, истерики) — все это указывает на наличие повреждений коры и подкорковых структур головного мозга. Действительно, дородовый период протекал с осложнениями (операция под общим наркозом, стресс от развода с бывшим мужем). Таким образом, еще в дородовом периоде девочка получила массу негативных переживаний. Роды тоже прошли не совсем гладко, что только ухудшило ситуацию.

После рождения Полина, естественно, не могла быть спокойным ребенком и доставляла маме, которая воспитывала малышку одна (папа Полины жил в другой семье и на развод решился только тогда, когда девочка подросла), массу хлопот, переживаний и напряжений. Мама Полины находилась весь первый год жизни дочери в очень сложной ситуации: тяжело было физически, морально и материально.

Да и дочка не особенно радовала, а скорее утомляла своими бесконечными криками и истериками. Все чаще мама стала замечать, что она не понимает Полину, не понимает, что хочет дочка, почему кричит. Непонимание росло и все более затрудняло детско-материнские отношения. Мама стала агрессивно реагировать на истерики и протестное поведение дочери. Естественно, что детский сад показался маме спасательным кругом, и в 1,5 года девочка уже ходила в ясли. Однако после пребывания в детском саду, где Полина вела себя хорошо (вот только не улыбалась и не радовалась), истерики у девочки стали протекать особенно бурно.

Изменить эту ситуацию помогло решение мамы относиться по-другому к истерикам дочери: «Это не детская вредность, а способ сладить доступными маленькому ребенку средствами с упрямыми взрослыми». Изменить свое поведение маме было совсем непросто, понадобилось время и терпение, но результат не заставил себя ждать: девочка стала подходить к папе, называть его «папа», играть с ним. Изменилось отношение и к дедушке: с ним девочка начала спокойно взаимодействовать. Мужчины были приняты этой маленькой девочкой, а это уже немало. Истерики практически прекратились, поскольку мама перестала на них агрессивно реагировать, однако вместо них появилось вытье и громкий звук «А», который Полина использовала, когда была с чем-то не согласна. Такая замена способа реагирования была рассмотрена мамой как положительный факт.

До нормализации состояния девочки еще далеко: необходимо и медицинское сопровождение, и специальные дополнительные способы стимуляции речевого развития. Однако был сделан важный шаг со стороны самого значимого для ребенка человека — мамы: она смогла понять, переосмыслить и изменить себя, свое отношение к дочери. В детском саду воспитатели стали отмечать у Полины робкие улыбки, которые все чаще скользили по ее губам, как маленькие лучики солнца в дождливый день.