Концепция истории в автобиографии «Воспитание Генри Адамса»

Концепция истории в автобиографии «Воспитание Генри Адамса»

• Введение
• Глава 1. Автобиография Генри Адамса в контексте национальной художественной культуры
• 1.1 О роли автобиографизма в истории американской литературы
• 1.2 «Воспитание Генри Адамса»: Библия или песнь об Апокалипсисе?
• Глава 2. Генезис научно-исторических концепций Генри Адамса
• 2.1 Постижение истории: закономерность или хаос. Краткий обзор философско-исторических течений
• 2.2 От социал-дарвинизма ко второму закону термодинамики
• Глава 3. «Воспитание Генри Адамса»: от поэтики текста к философии истории
• Заключение
• Библиография
• Примечания

Усилившийся в последние десятилетия интерес к документальной и художественно-документальной литературе расширил границы литературоведческого анализа, вовлек в его сферу такие произведения, которые традиционно оставались за его пределами: дневники, биографии, мемуары, автобиографии, письма, хроники. Но прочтение произведений названных жанров представляет для специалистов немалую трудность, ибо принципы анализа их поэтики остаются пока неразработанными. Между тем, в произведениях документальных и художественно-документальных жанров личность может быть раскрыта не менее глубоко и всесторонне, чем в произведениях художественных жанров. Примером, доказывающим это является автобиография знаменитого американского деятеля середины XIX — начала ХХ веков Г. Б. Адамса — «Воспитание Генри Адамса» .

О значительной роли Адамса в истории американской культуры и о масштабе его популярности на Западе свидетельствует большое количество трудов, посвященных изучению его творчества. Среди многочисленных исследований выделяются работы Р. Спиллера (1), Р. Блэкмура (2), Э. Самюэлса (3), Р. Мейна (4), К. Портер (5), Т. Кули (6), Г. Каузера (7), В. Вассестрома (8), В. Деккера (9), Дж. Кокса (10), А. Барра (11) и других. В нашей стране произведения Генри Адамса, на сегодняшний день, — большая редкость. На русский язык переведена лишь малая часть его работ: автобиография «Воспитание Генри Адамса» (в 1988 г.) и роман «Демократия» (в 1989 г.). В отечественном литературоведении кроме статей М. М. Кореневой (в книгах «Проблемы становления американской литературы» (12); «Писатели США» (13)) и послесловия к «Воспитанию» А. Н. Николюкина (14) нет публикаций по творчеству Г. Адамса. В третьем томе «Литературной истории США» (15) можно найти статью Р. Спиллера (перевод М.М. Кореневой). О Г. Адамсе упоминается во втором и третьем томах «Истории Соединенных Штатов Америки» (16), в монографиях Е. А. Стеценко (17) и М. В. Тлостановой (18).

Недостаточная изученность наследия Г. Адамса в отечественной науке определяет актуальность данной диссертации. Необходимость оценить его творчество во всем многообразии и выработать целостное представление об этом сложном явлении американской духовной жизни кажется нам бесспорной. В данный момент в российском литературоведении нет исследования, в котором была бы изучена связь исторических взглядов Адамса с национальной и европейской философией рубежа Х1Х-ХХ столетий. Большую сложность представляет анализ проблемы творческой эволюции, специфики историзма, двойственного характера мировидения и творческого метода Адамса. Необходимо осмыслить процесс становления писателя под влиянием его интереса к естественным наукам, проанализировать автобиографию «Воспитание Генри Адамса», явившуюся кульминацией этого процесса. Кроме того, нам кажется важным исследовать не только сугубо научные взгляды Адамса, но и поэтику «Воспитания», систему художественных средств, при помощи которых автор организует сложное текстовое полотно произведения.

Настоятельная потребность в исследовании автобиографического творчества Генри Адамса видится нам закономерной еще и ввиду того, что любая область науки и искусства, выходя за рамки своей специфики, рано или поздно приводит к научно-философской и культурологической рефлексии. Так, философское осмысление особенностей жанра автобиографии, раскрывает иную грань научных исследований. Это касается и нового прочтения классических произведений мировой литературы.

В данном случае «Воспитание Генри Адамса» — это не просто автобиография в привычном смысле, где повествуется о богатом жизненном опыте автора, его взаимоотношениях с окружающим миром. В ней представлен сложнейший генезис научных взглядов Адамса-историка, формировавшихся в период революционных открытий в области естествознания. Мы считаем, что сочетание автором художественных и научно-исследовательских задач внутри автобиографического произведения не случайно.

Автобиографический жанр в истории американской литературы всегда имел большое значение — многие знаменитые американцы обращались к нему, чтобы поведать миру уникальную историю своей жизни. На наш взгляд, не будет преувеличением сказать, что интерес к автобиографическому жанру — традиционная особенность как авторского, так и читательского вкуса американцев. Однако, стремление Г. Адамса создать собственную автобиографию объясняется не только популярностью в Соединенных Штатах литературы подобного рода. Понятие «автобиография» для него гораздо шире традиционного повествования о судьбе отдельного человека. Оно непосредственно соединено с философскими представлениями автора о природе исторического познания.

В адамсовской концепции истории особенно важна идея о неразрывной связи времен, обусловленной причинно-следственными отношениями. Настоящее, по его мнению, логически сочетает в себе элементы прошлого и будущего. При таком подходе становится возможным, как ему кажется, объяснить историю, исходя из опыта отдельного человека, а его частная жизнь, «биография» обретает особую значимость. Согласно Адамсу, каждый может постичь историю цивилизации, анализируя свой жизненный опыт, так как он содержит в себе элементы прошлого. Следовательно, история для Адамса становится субъективной. Но через субъективное отношение, через автобиографию, историк дает масштабную картину всемирной истории в ее прошлом, настоящем и будущем. Иначе говоря, «Воспитание» из автобиографии конкретной личности превращается в «автобиографию всего человечества» .

Таким образом, поставленные цели исследования определили структуру диссертации. Во введении рассматриваются общетеоретические вопросы автобиографического жанра. При этом подчеркивается сложный и противоречивый характер научных дискуссий относительно природы, принципов анализа и поэтики жанра. В первой главе ставится задача проследить пути развития автобиографической традиции в литературе США. Это необходимо для выявления общего и особенного в «Воспитании Генри Адамса», ставшего классикой американской автобиографической литературы. Вторая глава посвящена исследованию исторической концепции Адамса, формировавшейся в период глубокой трансформации гуманитарных наук. Дается краткий обзор философских течений конца Х1Х — начала ХХ веков, прослеживается влияние открытий в области естественных наук на методологию и научные взгляды Г. Адамса. Здесь же мы предлагаем сравнительный анализ ранних научных теорий автора и динамической концепции истории, возникшей в поздний период творчества. Исследуются различные стороны его мировидения — взгляды на историю, общество, политику, государство, мораль, религию, искусство, процесс познания и другие. В третьей главе говорится о своеобразии художественной системы «Воспитания Генри Адамса», об особенностях его поэтики, сквозь призму которой читатель также постигает авторскую «философию жизни», проникает в удивительный мир творческой фантазии писателя.

Материалом диссертации послужили художественные («Демократия», «Эстер»); художественно-документальные («Воспитание Генри Адамса»); культурологические («Мон-Сен-Мишель и Шартр») произведения Г. Адамса; его исторические работы («Очерки по англосаксонскому праву», «История Соединенных Штатов Америки», «Тенденции в изучении истории», «О роли фаз в развитии истории», «Послание американским историкам»); письма Г. Адамса друзьям и коллегам. Кроме того, нами широко использовались работы представителей современных философских течений, а также классиков западной философии; критические труды, посвященные жанру автобиографии и творчеству Генри Адамса в частности.

Поскольку объектом нашего исследования является произведение автобиографического жанра, необходимо попытаться рассмотреть его особенности. К теоретическим вопросам автобиографического жанра обращаются не только теоретики, но и историки литературы, выбравшие для анализа автобиографию. И если в 1954 году американский исследователь У. Шумейкер не без основания утверждал, что «не существует единого мнения относительно критерия формы и содержания автобиографии» (19. с. 1.), то за сорок пять лет положение изменилось — по всем основным проблемам жанра накоплен большой разнообразный материал, точки зрения исследователей по многим принципиальным пунктам совпадают. В то же время остается пространство для дискуссий, которые питают разные методологические позиции и постоянный процесс переоценки ценностей.

Анализ теоретико-литературных исследований в сфере жанра автобиографии позволяет говорить об определении этого жанра в широком и узком смыслах. Относится ли автобиография к художественной прозе, представляет ли собой документальное или синтетическое повествование — ответить на этот вопрос и означает определить названный жанр в широком смысле слова. Интересные рассуждения на этот счет содержатся в статье американского исследователя Б. Дж. Мандела «Современное понимание полноты жизни», опубликованной в сборнике «Автобиография: эссе теоретические и критические» (1980 г.). «Автобиографы заимствуют технику создания произведения у художественной прозы, — отмечает Мандел, — но это не делает автобиографию художественной прозой, подобной тому, как использование Дворжаком фольклорных мотивов не делает его „Новую всемирную симфонию“ народной песней» (20. с.53). По мнению Олни, коренное отличие автобиографии от произведений традиционных художественных жанров состоит в том, что в каждый момент повествования автобиограф стремится доказать: «это происходило со мной» (21. с.53). Относя автобиографию к сфере небеллетристического повествования, Олни протестует против того, чтобы считать художественную прозу сердцевиной литературного процесса, а автобиографию — второразрядным жанром. Не формулируя прямо выводы, он подводит читателя к мысли о синтетической природе анализируемого жанра.

Новые оттенки взаимоотношения документального и художественного повествования в автобиографии находят литературоведы в 70-ые годы. Утверждая, что автобиография занимает промежуточное положение между беллетристикой и историей, Томас Кули в предисловии к работе «Сотворение жизни» пишет, что автобиография не отличается от романа по степени красноречия, но имеет и принципиальное сходство с документальной литературой, «хотя автобиографы и наслаждаются свободой, недостижимой для историков и биографов, они не свободны от того, что с ними произошло» (6. Предисловие).

Точки отталкивания автобиографии от беллетристики четко определяет М. К. Блейзинг, автор монографии «Искусство жизни. Исследование американской автобиографической литературы». «Автобиографии присуще тождественность автора, повествователя и героя. Однако, в ней не возникает так называемого „культа личности“. Принцип объективного изображения персонажей не нарушается, в то время, как в беллетристике они являются второстепенным фоном, зеркалом героя-повествователя» (22. Предисловие). Хотя последнее положение, на наш взгляд, не носит всеобщего характера, а применимо лишь к отдельным произведениям, тем не менее выводы Блейзинг укрепляют теоретическую базу для изучения автобиографии.

Новую проблему в исследуемой сфере ставит Л. А. Ренза в статье «Вето на образность. Теория автобиографии». Согласившись с тем, что «автобиография — это мутация, гибридный жанр, смешение правды о жизни автобиографа с вымыслом», он предлагает неожиданную формулировку: «Автобиография — это ни художественная литература, ни документальная литература, ни соединение этих двух начал. Это уникальный способ самоисследования личности» (22. с. 273, 295). К сожалению, Ренза не раскрывает сформулированное им положение. Его идея, однако, дает толчок к размышлениям и заставляет сомневаться в полноте определения автобиографии как совокупности художественного и документального начала.

Выявление конкретных элементов структуры автобиографического произведения — вот цель, которую преследует определение этого жанра в узком смысле слова. Некоторые исследователи считают подобную задачу невыполнимой. Эту мысль, в частности, высказывает Дж. Олни в своей работе 1972 года «Метафора личности». «Определение автобиографии как литературного жанра представляется мне невозможным, — пишет он, — так как придется или включить в него так много компонентов, что оно уже перестанет быть определением, или, наоборот, исключить так много особенностей, что будут отсечены необходимые определяющие его черты» (21. с.42). О трудности определения автобиографического жанра говорит и американский исследователь Г. Мэй в монографии «Автобиография». В подтверждение своего тезиса он приводит мнение Д. Гасдорфа и Д. Старобински, которые считают, что в жанре автобиографии отсутствуют закономерности (24. с.10).

Сомнения таких известных специалистов в области теории автобиографии, какими являются перечисленные авторы, свидетельствуют о действительной сложности предмета исследования. Однако, размышляя о сложности задачи и даже об отсутствии ее решения, они все-таки дают определение жанра, так как без обозначения границ и структуры объекта изучения анализ его невозможен.

Д. Старобински называет автобиографию «биографией, написанной главным действующими лицом» (25. с.74). Дж. Олни определяет ее как «точку зрения писателя на свою собственную жизнь» (21. с.42), а в заглавной статье уже упоминавшегося сборника «Автобиография. Эссе теоретические и критические», вышедшего под его редакцией, он говорит о трех элементах автобиографии: «auto», «bios» и «grapho» — «личность», «жизнь» и «момент написания» (26. с.6). В работе 1980 года Дж. Олни более терпим к определениям и, делая обзор критики по истории и теории автобиографии, даже приводит формулировку французского филолога Ф. Лежона, показавшуюся ему, видимо, наиболее достойной внимания: «Это ретроспективное повествование о жизни реального человека, в котором подчеркиваются индивидуальные черты жизни и, в особенности, история становления личности» (26. с.28).

Д. Гасдорф, чьи исследования в области жанра автобиографии получили высокую оценку Дж. Олни («вначале был Дж. Гасдорф и его статьи» (26. с.8)), не формулирует определение автобиографии как таковое. Однако в статье «Условия и границы автобиографии», которую А. Стоун назвал «эпохального значения эссе 1956 года» (27. с.7), приводит блестящий анализ генезиса и структуры этого жанра (28. с.28−48). Одни и те же черты подмечают в автобиографии У. Шумейкер и Д. Моррис. «Автобиография, — считает Шумейкер, — это правдивая запись, история личности, написанная ею самой и скомпонованная как единое целое» (19. с.106). «Автобиография., — по Моррису, — это разновидность истории, повествование о событиях, происшедших на протяжении определенного времени» (29. с.11). Простое и в то же время емкое определение дает автобиографии М. К. Блейзинг. Автобиографическими она считает те работы, в которых герой, повествователь и автор обозначены одним и тем же именем (22.

Введение

).

Автор самой известной у нас работы по истории автобиографического жанра в литературе США «Американская автобиография. Ее пророческий вариант» Г. Каузер, анализируя конкретные произведения, придерживается, как он замечает, определения Б. Мандела — «автобиография есть ретроспективное повествование о жизни человека в целом или в важнейшем ее периоде, правдиво написанное со специальной целью человеком, прожившим описываемую жизнь» (30.

Введение

). В это определение, по утверждению Каузера, не укладывается трансценденталистская автобиография, в частности, «Уолден, или Жизнь в лесу» Г. Торо, для повествовательной структуры которого характерна не ретроспек-тивность, а сиюминутность (30.

Введение

).

Имея собственную ценность, приведенные здесь определения в то же время решают еще одну задачу — скрыто информируют о принципах, методологии создания автобиографии, затрагивают такие важнейшие в этой сфере вопросы, как проблема правды, проблема времени, сущность автобиографического «я», соотношение художественного и документального, критерии отбора материала, способ типизации. В ряде исследований, в частности, в уже называвшихся работах Дж. Олни, Т. Кули, М. К. Блейзинг, А. Стоуна, эти вопросы являются предметом специального рассмотрения.

М.К. Блейзинг высказывает мысль о том, что процесс создания автобиографии — это процесс трансформации истории в литературу, процесс превращения определенного «я» в неопределенное «я», личного бытия в общественное (22.

Введение

). Тождественную мысль высказывает и Дж. Олни в своей работе 1972 года: «Хотя в каждой автобиографии специфичны место, время и характеры, и именно это делает ее реальной, она скорее универсальна, чем локальна, скорее вечна, чем конкретно исторична» (21.

Введение

).

Блейзинг не называет принципы трансформации, считая, что они носят индивидуальный характер, и рассматривает их применительно к конкретным произведениям. Подробно анализирует она особенности автобиографического «я», выявляя такие всеобщие его черты, как одновременное нахождение в двух ипостасях: наблюдаемый и наблюдатель, история и историк, герой и поэт. Говоря о сосредоточенности автобиографии на одной личности, Блейзинг для обозначения этого явления вводит термин «нарциссизм автобиографии» (22.

Введение

).

Своеобразным развитием взглядов М. К. Блейзинг является концепция А. Стоуна. По его мнению, в процессе создания автобиографии происходит движение не только от частного к общему, но и вновь возвращение к частному. «Автобиография создается человеком, оглядывающимся назад» , — говоря об этом, Стоун приводит формулировку Д. Гасдорфа: «Автобиография — это второе прочтение опыта, и оно более правдиво, чем первое, потому что включает осознание события» (27. с.59).

Проблема правды занимает в теории Стоуна одно из основных мест. Являясь своего рода информацией о культуре и индивидууме, автобиография в то же время, как считает исследователь, представляет собой лишь версию происходившего, ибо создатель автобиографии отбирает материал в соответствии со своими установками. Отвечая на вопрос, в чем же состоит правдивость автобиографии, Стоун формулирует важнейший вывод: «документальная ценность автобиографии заключается в том, что в ней конкретизированы время, традиции, культура» (27. с.7).

Проблема правды волнует практически всех литературоведов, обращающихся к изучению жанра автобиографии. Одним из первых ее поставил У. Шумейкер в своей известной работе 1954 года «Английская автобиография. Ее истоки, содержание и форма». Шумейкер выдвинул тезис о невозможности достижения в автобиографии абсолютной правдивости, так как автор, во-первых, не все помнит, и, во-вторых, не может судить себя правильно (19. с. 36, 49).

В ином ракурсе рассматривает проблему правды Т. Кули — как стремление автобиографов уйти от нее и практическую невозможность это сделать. Как говорил Марк Твен, «беспощадная правда присутствует между строк» (31. с.65). Кули отмечает то, что американские автобиографы говорят в своих книгах о себе, было проверено по другим источникам, и совпадений оказалось гораздо больше, чем несовпадений. Более четко, чем предыдущие исследователи, формулирует Кули принципы отбора автобиографического материала — автор отбирает такие события и случаи, которые представляют его образ (6.

Введение

).

В той или иной форме все исследователи касаются и способов типизации в автобиографии. В литературе известны два способа типизации — воплощение многократно повторенных типических черт в индивидуальном образе и перенесение в художественное произведение готового «типа», обнаруженного в жизни. Для автобиографии, как и для других художественно-документальных жанров, характерен второй способ. Первый для нее просто невозможен, так как он связан с созданием вымышленных образов. «Закономерным является тот факт, что в центре автобиографии находится личность исключительная — в социальном, нравственном или духовном смысле, — считает Е. И. Журбина, — ибо именно она «попадает в фокус типизации» (32. с.114).

Наша точка зрения на методологию создания автобиографии состоит в следующем. На первый взгляд может показаться, что отбор материала — излишняя для автора задача, поскольку законы жанра диктуют ему по возможности просто и правдиво рассказать о своей жизни. Однако в практической творческой деятельности автобиографа и понятие «правдивость», и понятие «своя жизнь» приобретают многозначный характер. Диапазон этих понятий становится предельно широк. Понятие «искренность» оказывается зависимым, как минимум, от трех факторов. Это: психологические особенности личности автора; его философские установки; художественные приемы, используемые создателем автобиографии. Под психологическими особенностями личности автора мы подразумеваем степень ее «открытости», желание и возможность раскрыться перед людьми. Степень правдивости автобиографа не может не зависеть от его философской позиции. Едва ли способствует описанию тонких душевных переживаний философия прагматизма с ее культом дела, выгоды. Что же касается, например, философии экзистенциализма, то ее сосредоточенность на отдельном человеке, поиске «подлинной» личности (в противоположность «не подлинной») низводит принцип правдивости до уровня условности. Пределы авторской откровенности могут варьироваться от лишь намеченной штрихами внутренней жизни до глубокой исповедальности, граничащей с историей болезни, то есть выходящей за пределы искусства.

Многозначным для автобиографа, является не только понятие «правдивость», но и понятие «своя жизнь». Создавая повествование о прожитом, автор должен решить следующие важные вопросы: какие периоды своей жизни он хочет описать; что он намерен акцентировать в прожитой жизни — событийную сторону или духовную; сформулировать свое жизненное кредо. Таким образом, отбор материала важный в художественном творчестве вообще, приобретает особое значение в создании произведений художественно-документальных жанров — из обилия всевозможных фактов автор в соответствии со своими психологическими, философскими и эстетическими установками выбирает необходимые.

Приведенные выше положения, имеющие всеобщий характер для жанра автобиографии, видоизменяются, когда анализируется конкретное произведение, являющее собой пример той или иной жанровой разновидности. Вопросы методологии и классификации автобиографического жанра оказываются органично связанны между собой. Трудно найти другую сферу теории исследуемого жанра, где бы царил такой субъективизм, как при рассмотрении вопроса внутрижанровой типологии. И хотя каждый литературовед обосновывает предлагаемую им классификацию, доля волюнтаризма здесь столь велика, что на сегодняшний день данная проблема не может считаться решенной.

" Субъективная" и «объективная» — такие два вида автобиографий выделял в своей работе У. Шумейкер. «Объективную» разновидность он затем подразделяет на «воспоминания» и «хроники типа res gastae». «Субъективная» автобиография, по Шумейкеру, включает те произведения, в которых «много внимания уделено психологическим состояниям. Воспоминания имеют природу общественных анекдотов: res gastae включает не только мемуары, но и повествования о приключениях, занятиях, успехах» (19. с.54). Как видим, критерий, по которому проводится разделение, весьма неопределенный. Более того, У. Шумейкер смешивает понятия «автобиография», «воспоминания» и «мемуары», которые обозначают разные жанровые системы. И хотя в рассуждениях исследователя о субъективной стороне автобиографии много ценного — он, в частности, обоснованно заявляет, «что развитие субъективного начала в автобиографии имело такое же литературное значение, как появление романа» (19. с.74) — предлагаемая автором работы классификация не может быть принята ни как теоретическая, ни как рабочая концепция.

Во многом уязвимо и понятие «пророческая автобиография», выдвигаемое Г. Каузером. Он считает пророческую автобиографию одной из основных жанровых разновидностей американской автобиографии, хотя в тоже время утверждает, что она как поджанровая структура не имеет четких границ (7.

Введение

). Объединяя под этим названием автобиографии Б. Франклина, Ф. Дугласа, Г. Торо, У. Уитмена, Г. Адамса, М. Икса, Н. Мейлера, Р. Персига Каузер следующим образом объясняет вводимый им термин: «Видя противоречия между тем, какова Америка есть, и тем, какой она могла бы стать, автобиографы вновь и вновь обращались к пророчествам. Пророческая автобиография обычно создается в периоды общественных кризисов; она акцентирует внимание не на отдельной личности, а стремится консолидировать людей; она более обращена в будущее, чем в прошлое» (7.

Введение

). Приведенное здесь определение столь расплывчато, что оно едва ли дает возможность вычленить из общего числа автобиографий пророческую. Научно необоснованным представляется и рассмотрение в одном ракурсе перечисленных автобиографий, глубоко различных по времени создания, художественному методу, стилистике.

Спорной, хотя и довольно интересной, является типология У. Хоуорта, который выделяет три разновидности жанра: «автобиография как риторика», «автобиография как драма» и «автобиография как поэзия» (33. с.85−111). За этими броскими наименованиями у Хоуорта стоит скрупулезный анализ мировой автобиографической литературы и точность критериев. К первой группе — «автобиография как риторика» — он относит автобиографии-доктрины (религиозные, исторические или политические). Ее цель — дидактическая, автор хочет представить частную жизнь как идеальную форму поведения. Две американские автобиографии отнесены им к этой разновидности — Г. Адамса и М. Икса. Не идеи, а характеры, сцены и события доминируют, по мнению исследователя, в автобиографиях Б. Франклина и М. Твена, которые он определяет как автобиографии-драмы. Изучить самого себя — такую задачу, как считает Хоуорт, ставит перед собой сомневающаяся в себе, критично настроенная личность, приступая к созданию автобиографии как поэзии. Именно так определяет литературовед произведения Г. Торо и Г. Джеймса (33. с.106).

Более обоснованным является взгляд на исследуемую проблему Т. Кули, перу которого принадлежит уже упоминавшаяся монография. Противопоставляя автобиографии XIX и XX веков, Т. Кули считает, что в основе первой лежит культивация, то есть раскрытие всех внутренних возможностей личности, а в основе второй — воспитание, то есть формирование характера под влиянием внешних обстоятельств. «Водоразделом» между ними Кули называет «Воспитание Генри Адамса» (6. с.16). Исследователь связывает появление новой автобиографии не только с чисто литературными явлениями, но и с достижениями психологии во второй половине XIX века.

Развернутую внутрижанровую типологию автобиографии или, по его выражению, разновидности автобиографической ситуации, предлагает А. Стоун. Приведем ее полностью. Первая ситуация — старый человек оглядывается на свою богатую событиями жизнь, чтобы поставить прошлое индивидуума на уровень факта культуры. Вторая ситуация — верующий человек описывает выполнение им духовной миссии. Третья разновидность — автобиографии о детстве и юношестве. Четвертая ситуация — опыт столкновения с насилием. Пятая разновидность — женская автобиография. Шестая ситуация — творческое сотрудничество субъекта автобиографии и профессионального писателя. Седьмая разновидность — автобиография, пограничная с психологическим романом (27. с. 19−25). При всем уважении к известному исследователю, нельзя не отметить явную ненаучность разработанной им внутрижанровой структуры. В ней отсутствует единый критерий: Стоун обращается то к тематике, то к личности автора, то к способу создания произведения, то к его поэтике. И если в качестве плана к его творческой монографии структура Стоуна приемлема, то как теоретическая концепция она, довольно спорна.

Безусловно, каждая из приведенных типологий может вызвать упреки в произвольности, так как реальный историко-литературный материал не укладывается в жесткую схему разновидностей автобиографического жанра: существуют произведения, сочетающие в себе черты двух, а то и всех трех жанровых разновидностей, или вообще выбивающиеся за пределы какой-либо классификации. На наш взгляд, классификация — это не конечная, вечная схема. Она должна совершенствоваться в процессе развития литературы, отражать характерное для современной культуры слияние различных жанров, их синтезирование.

Разноречивость рассмотрения, а часто и нерешенность многих теоретических вопросов жанра автобиографии может, на наш взгляд, быть объяснена сложностью данной проблемы. Автобиография полно, как никакой другой жанр, отражающая личность, усложняется по мере развития внутреннего мира и внешних взаимосвязей этой личности. Постоянно идущий в современной автобиографии процесс переоценки ценностей осложняется многоликостью этого жанра — обращенностью его и к беллетристике, и к публицистике, и к истории, и к психологии, и к философии.

В следующей главе речь пойдет об истории жанра автобиографии в американской культуре, о проблемах возникновения, становления, трансформации, о путях его развития. Особое внимание уделяется автобиографии Генри Адамса и ее значению в американской и мировой литературе.

генри адамс воспитание автобиография

Глава 1. Автобиография Генри Адамса в контексте национальной художественной культуры

1.1 О роли автобиографизма в истории американской литературы

Закономерен тот факт, что становление американской литературы связано с документальными и художественно-документальными жанрами. Пуритане самые обыденные, повседневные действия и события понимали как знаки высшего и делали выводы о нем через наблюдения за будничным, которое не было отделено от «сферы духа, они связаны единством стоящей за ними надмирной и надличной высшей идеи» , — отмечает М. М. Коренева (1. с.145). Первые поселенцы Америки не стремились к созданию монументальных художественных полотен — они запечатлевали процесс формирования новой нации прежде всего путем обобщения опыта реально существовавшей личности или коллектива, используя документальные и художественно-документальные жанры.

Если у истоков европейских литератур был героический эпос — «Поэма о Беовульфе» в Англии, «Песнь о Роланде» во Франции, «Песнь о моем Сиде» в Испании, «Песнь о Нибелунгах» в Германии, — то истоки американской литературы относятся к XVII веку и связаны они с жанрами дневников, мемуаров, путевых заметок, хроник, оставленными первыми поселенцами Нового Света. Как отмечает Р. Сейр, до того, как американцы начали писать пьесы, романы, стихи, многие из них написали уникальные дневники и автобиографии." (2. с.146). Это и был своеобразный американский героический эпос, который в отличие от европейского, создавался самими участниками событий. Психология американских первопроходцев весьма точно охарактеризована авторами «Литературной истории США»: «Перспектива государственной, мореплавательской, экономической, писательской, военной карьеры настолько захватывала этих людей и мгновенно поглощала их, что они чуть не заявили, что золотые кольца Беовульфа уже обнаружены» (3. с.43).

Дневники, письма и хроники («Общая история Виргинии, Новой Англии и Островов Соммерса» Д. Смита, «История Плимутского поселения» У. Брэдфорда, «Дневник» Д. Уинтропа, «Ключ к языку Америки» Р. Уильямса и ряд других произведений) не только содержали сведения о природных условиях Америки и обычаях местного населения. Они отражали образ мышления и характер осваивавших новые земли людей. Это было важным шагом на пути создания национальной литературы США. Безусловно, определенное влияние на становление американской литературы оказала английская литературная традиция. «Особенно близки американским колонистам были те английские писатели, — пишет Я. Н. Засурский, — которые шли в авангарде борьбы против феодализма» (4. с.10). Прежде всего это Джон Мильтон, творчество которого отличалось ярко выраженной тираноборческой направленностью.

В противоположность документальным памятникам слова первые появившиеся в Америке романы — «Власть чувства» (1789) Вильямса Хилла Брауна, «Шарлотта Темпл» (1791) Сусаны Роусон, «Кокетка» (1797) Ханны Фостер, главное внимание в которых уделено теме обольщения, — были созданы в духе европейского сентиментализма и не несли в себе черт национального своеобразия. «Всю жизнь Адамс видел, — пишет он в своем „Воспитании“ , — как Америка стояла на коленях перед литературной Европой, и на протяжении многих предшествующих поколений — чуть ли не две сотни лет — европейцы смотрели на американцев сверху вниз и разговаривали с ними покровительственно. Это было в порядке вещей» (5. с.382).

Таким образом, в то время, как американская художественная литература XVIII века зачастую копировала европейские образцы, произведения документальных и художественно-документальных жанров отражали процесс формирования национального характера. По мнению Л. Я. Гинзбурга, здесь находит проявление одна из закономерностей мирового литературного процесса, заключавшаяся в том, что «психологические открытия, которые на данном этапе в законченной форме еще невозможны в устоявшихся, канонических жанрах. возможны уже в пограничных видах литературы — в письмах, дневниках, мемуарах, автобиографиях» (6. с.76). Психологические открытия в американской литературе конца XVIII в. были сделаны прежде всего в жанре автобиографии. Справедливы высокие оценки критиков первой значительной американской автобиографии — «Автобиографии» Бенджамина Франклина (1791), созданной всемирно известным философом, ученым-естествоиспытателем, журналистом, дипломатом. Как показало время, автобиография Франклина явилась не только родоначальницей жанра, но заложила основы всей национальной литературы США. Франклиновская концепция «человека-работника», творца, активно вторгающегося в общественную жизнь, стала в ней одной из стержневых.

На всем протяжении развития американской литературы, автобиографический жанр играл в ней активную роль, часто по степени популярности затмевая беллетристику. Этот жанр, дающий возможность автору проанализировать свою жизнь в контексте эпохи, привлекал внимание известных американских писателей — Генри Торо, Марка Твена, Генри Адам-са, Шервуда Андерсона, Теодора Драйзера, Энтона Синклера, Ричарда Райта, Эрскина Колдуэлла, Уильяма Дюбуа, Джеймса Болдуина, Уильяма Са-рояна, Лилиан Хеллман и других.

Жанр автобиографии прошел все этапы развития литературного процесса в США. Воплощая эстетические и литературные принципы каждой культурной эпохи в соответствии со спецификой своей художественно-документальной природы, жанр автобиографии запечатлел процесс развития не только художественных, но и других форм общественного сознания — политики, философии, морали.

Литературоведы, обращающиеся к истокам американской автобиографии, в числе первых называют «Мою жизнь» Т. Шепарда (1605−1649), «Автобиографию» Инкриса Мэзера (1639−1723), «Повествование о жизни Джонатана Эдвардса» (1703−1758) и ряд других произведений. Далеко не первой хронологически оказывается в этом ряду «Автобиография» Б. Франклина, но именно ей исследователи отводят главенствующую роль в становлении жанра. Г. Каузер определил принципиальное отличие франклиновского повествования от перечисленных выше: «Франклин, в отличие от своих предшественников по жанру, делает акцент не на анализе природы Бога и его мистическом участии в бытии человека, а на активности самого человека» (7. с.42). В «Автобиографии» Франклина в полной мере отразились особенности эпохи, занимающие столь значительное место в американской истории. Ф. Пейтт, автор труда «Первое столетие американской литературы», заслуженно называет произведение Франклина «Книгой номер один среди книг новой Америки» (8. с.17). В американском литературоведении трудно найти такое исследование автобиографического жанра, в котором не упоминалось бы имя Бенджамина Франклина. Его автобиография изучена в различных ракурсах: как воплощение эстетической программы автора (9), как свидетельство его политических взглядов (10), как одно из американских пророчеств (7). Она проанализирована в различных контекстах — собственно литературном, психологическом (11), историческом (12).

Центральным положением у Франклина выступает концепция личности, ее гражданское начало. Любой человек обязан заботиться прежде всего не о своем благе, а о благе страны. Первый фактор — влияние философии европейского Просвещения с его духом демократизма, свободы, верой в силу разума, его способность изменить мир. Второй фактор — особенности национального развития США, страны, выходившей в XVIII веке на самостоятельную дорогу: народившаяся американская нация освобождалась от английского господства. Называя свое повествование «Жизнь Бенджамина Франклина, им самим описанная для сына его», автор подчеркивает свои дидактические цели. Говоря о необходимости для молодого человека изучать ремесла, развивать деловые качества, совершенствовать свое духовное начало, Франклин во главу угла ставит формирование гражданских качеств личности. «Автобиография» Франклина полна оптимизма: человек — носитель разума, а разум — венец всего, он позволяет человеку достичь любых вершин и целей. Эта мысль станет лейтмотивом всех сочинений американских просветителей, обращенных к молодому поколению.

" Автобиография" Франклина не превратилась в музейную ценность, которую превозносят лишь за то, что она — первое явление подобного жанра. Произведение великого просветителя дало импульс развитию автобиографического жанра на столетие вперед. Идею разумности человеческого существования, основанного на постоянном труде и гармонии с природой, высказанную Франклином, философски углубляет романтик Г. Торо в своей автобиографической книге «Уолден, или Жизнь в лесу» (1854). Отдельные положения концепции «Воспитания», предложенные Франклином, нашли воплощение в автобиографии Генри Адамса — «Воспитание Генри Адамса» (1907). Линию гражданской ответственности личности за судьбу общества, четко подчеркнутую Франклином, заостряет Марк Твен в своей чрезвычайно сложной по проблематике «Автобиографии». Каждое из двух ведущих направлений американской литературы XIX века — романтизм и реализм — дал свой образец автобиографии: «Уолден, или Жизнь в лесу» Генри Торо и «Автобиография» Марка Твена.

Вопрос о жанровой природе «Уолдена» решается литературоведами неоднозначно. Э. Ф. Осипова считает, что произведения Торо — это не просто «описание. двухлетнего отшельничества, записки писателя-натуралиста или воспоминания о прожитом, а философское и автобиографическое эссе» (13. с.63). Подобное определение дает «Уолдену» и А. Н. Николюкин (14. с.59). Значительное место определению жанра «Уолдена» отведено в статьях С. Н. Кузнецовой (15) и А. И. Старцева (16), посвященных исследованию художественного своеобразия книги.

Являясь художественно-документальным повествованием о важнейшем этапе жизни автора, «Уолден», как нам кажется, обладает жанровыми признаками автобиографии. Анализ художественной структуры произведения позволяет сделать вывод о тождественности автора и героя. Торо, хотя и довольно скупо, приводит в произведении свои биографические данные, объясняет, по каким причинам он решил поселиться в лесу, и что побудило его взять в руки перо. В этих объяснениях и прямых обращениях рассказчика к читателю происходит столь свойственное произведениям автобиографического жанра «обнаружение автора». Сугубо личностный характер носит и восприятие Торо всего процесса жизни в лесу. Два года, проведенные писателем в хижине и описанные в «Уолдене», действительно занимают огромное место в его жизни, так как именно в это время реализовалось его стремление находиться вдали от цивилизации.

Как отметил А. Н. Николюкин, повествование Г. Торо имеет типично философский характер. Кроме того, для него характерны черты романтической утопии, что проявляется в постоянном осуждении автором не только современной ему Америки, но и цивилизации вообще. Черты утопии в «Уолдене» связаны также с художественным методом Генри Торо и с тем, что его романтизм, как и вся романтическая литература США 30−50-х годов XIX века, приобретает трагическую окраску. Однако понимание автором экспериментаторского характера жизни на берегу Уолдена, постоянно прорывающейся в повествование, вопреки высказываниям автора, его интерес к людям, реалистический образ самого автора, не позволяют отнести «Уолден» к жанру романтической утопии.

На наш взгляд, данное произведение может быть определено как романтическая, точнее трансценденталистская, автобиография. Эту точку зрения отстаивает в дискуссии о месте Торо в американской автобиографической литературе и Г. Каузер. Обнаруживая в «Уолдене» тщательный отбор материала, глубокую символику, стремление к идеализации образа повествователя, Г. Каузер соглашается с тем, что это произведение не является автобиографией в общепринятом смысле. Однако реальность личности автора и изображаемого окружения, правдивые комментарии ясно говорят, по его мнению, о жанровой принадлежности книги. Исследователь определяет «Уолден» как трансценденталистскую автобиографию с «характерным для этого литературного жанра, стремлением к отражению жизни в ее настоящем как процесса» (7. с.63).

Мысль о том, что «Уолден» не укладывается в привычную схему, высказывает и Томас Кули (11. с.13). Автобиографией считает «Уолден» и М. К. Блейзинг. Те, кто отказывают произведению в принадлежности к этому жанру, считает она, основывают свое мнение на «урезанном определении» автобиографии. Полемизируя с теми, кто считает автобиографическую форму «Уолдена» лишь маской для автора, повествующего в действительности об открытии личности, М. К. Блейзинг отрицает подобного рода трактовки. «Они приравнивают автобиографию к фактическому репортажу, — считает исследователь, — забывают о том, что названный жанр всегда связан с самораскрытием личности» (12. с. 2.)

Восприняв просветительскую идею «естественного человека», романтики логически развили ее до идеи «вселенского человека». Центральная коллизия литературы XVIII века — человек и общество — была признана ограниченной и заменена в романтизме коллизией личность — вселенная. Если Франклин в «Автобиографии» прослеживает процесс становления гражданина, то Торо стремится освободить человека от общественных связей, которые он считает оковами, и приблизить его к вселенной.

Рационалистической упорядоченности Франклина Торо противопоставляет свободу от какой бы то ни было иерархичности. Он доказывает относительность «вечных» истин и упрекает человечество в том, что оно слишком «основательно» живет. Если Франклин постоянно стремится овладеть достижениями цивилизации, то Торо уходит в мир «простых» вещей. Отсутствие «мгновений» в «Автобиографии» Франклина и пронизанность ими автобиографии Торо связаны с глубоко различным отношением авторов к человеческой жизни. Для Франклина она еще не стала неповторимой ценностью, для Торо жизнь — высший дар. Отсюда его горечь при виде закрепощенного человека.

Антикапиталистическая направленность со времен «Уолдена» становится одной из основных закономерностей жанра автобиографии в американской литературе. Ею пронизана и «Автобиография» Марка Твена. Трактовки гражданского долга, концепции личности у Франклина и Твена обусловлены своеобразием художественного метода, индивидуальными особенностями писательской манеры, разными историческими эпохами. И Франклин, и Торо запечатлели, по замечанию Дж. Кокса, две полярные эпохи национальной истории: «радужную эпоху буржуазного развития и начало его кризиса» (10. с.143). Однако, «Автобиография» Твена имеет немало точек соприкосновения с франклиновской. Твен наследует у него такие приемы автобиографического повествования, как ориентированность на читателя и введение документов. В жизни Франклина и Твена, воссозданной в их автобиографиях, много сходных эпизодов: странствия, безденежье, работа в типографии, занятие литературным трудом. Твен, так же как и Франклин, предстает в «Автобиографии» достойным гражданином, глубоко обеспокоенным судьбой своей страны. Одной из основных у Твена становится идея детерминированности человека средой, в то время, как Франклин, согласно эстетической концепции просветительского реализма, сводит общественное влияние на человека к влиянию идей, мнений, просвещения и, в конечном счете, обосновывает поступки героя не средой, а разумом. Он уверен, что для совершения великого дела достаточно составить хороший план и выполнять его. Точка зрения Марка Твена на этот вопрос прямо противоположна.

" Автобиография" Твена — это непрекращающаяся острая полемика с философией и художественным опытом Просвещения, в которой всесторонне проявляется его талант сатирика. Прежде всего Твен высмеивает себя. Он иронизирует над своими детскими религиозными предрассудками, над своими скитаниями, над своей славой писателя — то есть над всем тем, к чему Франклин относится уважительно. М. Твен часто выставляет себя в невыгодном свете, рассказывает о комических ситуациях, в которых чувствовал себя неловко. Его стремление постоянно иронизировать над собой продиктовано не только тем, что приписывание себе всяческих недостатков — один из любимых приемов Твена-юмориста. Он кардинально отличается от Франклина, предлагающего в «Автобиографии» идеал героя, относящегося к себе с гипертрофированным почтением, тем, что создает образ живого человека. Реализм XIX века создал новый принцип рассмотрения человека: тип не накладывается на жизнь извне, а выводится из нее. Именно этому принципу следовал в своем произведении М. Твен. Прошлое в его «Автобиографии» пронизано настоящим. Для повествования Твена характерна та временная объемность, которая практически отсутствует в произведении Франклина, и которая станет неотъемлемой чертой художественной автобиографии в американской литературе ХХ века.

" Серьезным вкладом в углубление мироощущения личности" (2) явилась опубликованная в 1907 году автобиография писателя, философа и дипломата Генри Адамса. Говоря о новаторстве Адамса в истории жанра автобиографии, Т. Кули подчеркивает, что оно прежде всего заключалось в изображении характера как постоянно меняющегося, текучего явления, находящегося под постоянным воздействием внешних сил. С книги Адамса, считает исследователь, в США начинает существовать новая автобиография, которая, в отличие от автобиографии Франклина и автобиографии XIX века, прослеживает не культивацию, а воспитание характера (11. с.22).

Некоторые американские исследователи (в частности, М. Старки) не согласны с определением «Воспитания» как автобиографии. Книга, безусловно, автобиографична, пишет Старки, но по замыслу Адамса, описание его личного опыта должно входить в повествование только так, как входит «автопортрет художника в созданное им многофигурное полотно» (17). Эту точку зрения он подтверждает тем, что пересказывая историю своей жизни, Адамс делает значительные пропуски. На наш взгляд, доводы, приведенные М. Старки, не являются препятствием для определения анализируемой книги как автобиографии. Они подтверждают одну из существенных особенностей жанра автобиографии ХХ века, в котором акцент делается на анализе духовного становления личности, рассматриваемой в широком контексте окружающего мира.

Адамс нарочито объективирует процесс формирования собственного «я», выбирая форму повествования от третьего лица. Р. Спиллер вполне оправданно называет «Воспитание Генри Адамса» портретом, «спроецированным на экран для анализа и изучения» (18. с.175). Выбор подобной формы повествования не случаен — он соответствует авторской концепции человека как объекта скрупулезного исследования. «Со времен „Исповеди“ Жан-Жака Руссо и, в основном, благодаря ему, личность, — с точки зрения Генри Адамса, — становится моделью, и модель эта должна быть изучена так же, как любая геометрическая фигура» (19). Квалифицируя иронию Адамса как нигилизм, а его желание познать смысл человеческой жизни как желание доказать ее бессмысленность, Р. Спиллер называет автобиографию Адамса «описанием одного крушения», историей, «завершившейся пророчеством всеобщего распада» (18. с.174). Однако, несмотря на это, Спиллер называет «Воспитание» произведением, «наполненным глубоким гуманистическим смыслом» (18. с.189).

С Генри Адамсом в американской литературе связано зарождение так называемой «автобиографии духа», представленной в дальнейшем именами Шервуда Андерсона («История рассказчика», 1924); Уильяма Сарояна («Не умирать», 1963 и «Дни жизни и смерти и бегство на Луну», 1970); Лилиан Хеллман («Незавершенная женщина», 1969) и рядом других. Как уже отмечалось, для Генри Адамса центральной проблемой его произведения стала духовная эволюция главного героя. Он не просто стремится создать масштабную картину жизни американского народа на протяжении нескольких десятилетий (и себя внутри нее), но и ставит своей целью рассмотрение событий американской истории в контексте мировой, всеобщей истории. Подобный ракурс видения границ автобиографического повествования положил начало новому философскому направлению в художественно-документальной литературе США.

1.2 «Воспитание Генри Адамса»: Библия или песнь об Апокалипсисе?

Каково значение книги Адамса в американской культуре и чем она привлекает современного читателя?" Со временем «Воспитание», как любое выдающееся произведение, стало объектом мифологизации, — считает А. Н. Николюкин. — Произошло определенное переосмысление книги, превратившее ее в памятник литературы, наполненный некоего скрытого, пророческого смысла" (20. с.604). Несмотря на пессимизм и глубокое разочарование автора в высоких гуманистических идеалах американской демократии, книга учит непреходящим, общечеловеческим истинам, придающим ей «сверхтекстовое содержание» (20. с.604). Благодаря этому «Воспитание» стоит в одном ряду с лучшими образцами литературы США.

С наибольшей глубиной художественное дарование Адамса, по мнению большинства исследователей его творчества, проявилось именно в «Воспитании». В основе этого обширного автобиографического повествования лежит идея о том, что развитие человечества шло от целостности и единства человеческого сознания и бытия в прошлом (в эпоху высокого Средневековья (XI-XIII вв.)) к множественности и раздробленности сознания и бытия людей ХХ столетия. Два знаменитых произведения Адамса, «Мон-Сен-Мишель и Шартр» и «Воспитание Генри Адамса» стали наиболее полным выражением взглядов мыслителя.