Метафизическая природа феномена страха. 
Раскрытие основных понятий «страха» в работах С. Кьеркегора и З. Фрейда

Актуальность темы

исследования. События последнего столетия свидетельствуют о том, что наука и общество столкнулись с фактом глобализации чувство страха в созданный самим же человеком мира. Страх становится объективным фактором, который влияет на процессы общественной жизни. Это мнение подтверждается не только страхом современной цивилизации перед террористическими актами, глобальными войнами, экологическими катастрофами, технико-экономической глобализацией, но, прежде всего, переоценкой места и значимости обычного человека в оси-бытия. Переосмысление отношений человека с самим собой, с другими людьми и обществом в ситуации разрушения общечеловеческих моральных норм, жизни с двойными, тройными жизненными стандартами и принципами, непривычной для человека ответственности за свободу своего выбора принимает шизофренический характер. И поэтому такое положение вещей вводит человека в аффективное состояние, где аргументы разума не действуют. В этом случае ее жизнедеятельность опирается на навязанные индустриально-государственные стандарты, которые, в свою очередь, не учитывают свободу воли человека. Итак, человек XXI в. оказался в морально-психологической регрессии, которая приводит к изменению позитивного мировоззрения и утверждение ракового гиперантропоцентризма, главным признаком которого является страх.

Все признаки «цивилизации страха» имеет и украинское общество. Его прогрессивное развитие связано с преодолением многих бессознательно существующих социокультурных страхов, начиная с архаического периода до коммунистическо-тоталитарных и современных ужасов. Феномен страха не дает рядовому украинцу действовать конструктивно, защищая свои социально-политические интересы и права, разрушает достоинство и сужает возможность расширения нового, позитивного мироощущения и миропонимания. Страх дезорганизует человека, не дает обществу возможности преодолеть духовный кризис и продуктивно развиваться на принципах общечеловеческих ценностей.

Цель курсовой работы состоит в выявлении метафизической природы феномена страха и раскрытии основных понятий «страха» в работах С. Кьеркегора и З. Фрейда.

Для достижения поставленной цели в курсовой работе предполагается решить следующие задачи:

— Проанализировать и определить причины классификационной и терминологической неопределенности понятия страха в науке;

— Провести компаративное исследование феномена страха в работах других выдающихся философов которые провели исследовательские работы по этой теме.

— Определить место и влияние феномена страха в повседневной жизни человека.

Объектом исследования является «страх» как социологический феномен.

Предметом исследования является феномен страха как социальное явление в работах С. Кьеркегора и Фрейда.

Проблема страха в работах философов прошлого

Проблема страха восходит корнями к самым первым попыткам осмысления людьми своего предназначения на земле и в мире. Практически все философские школы и направления так или иначе рассматривали страх в рамках соответствующих мировоззренческих систем.

Так, одну из первых попыток рационализировать представления человека о своих страхах и типологизировать последний предпринял Эпикур. Основная причина страхов, по его мнению, состоит в неправильных представлениях человека о взаимоотношениях с богами, о загробной жизни. Неправильность эта прежде всего свойственна людям толпы, человек же размышляющий или мудрец исключает все эти источники страха.

Существенный вклад в разработку проблемы страха внес с диалектико-идеалистических позиций Платон. Платон выделяет два вида страха, которым подвержен человек: это, во-первых, страх зол, ожидаемых нами, а, во-вторых, страх чужого мнения («как бы не узнали про наши нехорошие поступки и не сочли нас за дурных людей») (1, 18). Этот второй вид страха называется стыдом. Рассматривая причины бесстыдства, в которое человека ввергают гнев, страсть, наглость, невежество, корыстолюбие, трусость, Платон ставит проблему распознавания человеческих душ. При этом самым душевным, безопасным и быстрым средством, по мнению Платона, являются игры (забавы).

Платон одним из первых подходит к пониманию страха как к социальному состоянию членов общества, нуждающегося в соответствующем внимании со стороны руководителей этого общества, в том числе, со стороны законодателя.

Значителен вклад в разработку причин и оснований страха, сделанный Аристотелем. Рассматривая душевные изменения, Аристотель выделяет в них аффекты, способности и приобретенные свойства. Аффектами, к каковым Аристотель относит и страх, он называет все то, чему сопутствует удовольствие или страдание…

Он предлагает рассматривать страх как «результат нарушения целостности определенного социального качества» (1, 20), каковым могут выступать семья, дружба, любовь, образ жизни, мировоззрение и т. д. Но в таком случае страх получает и позитивное значение как предупреждение о возможной потере этих ценностей, как средство, стимулирующее деятельность человека на воссоздание их целостности в случае разрушения, наконец, как мощный воспитательный фактор, реализуемый в соответствующих, в том числе художественных, средствах. Очевидно, что это может произойти лишь при условии рационального осмысления и предвосхищения ситуации страха. Все сказанное позволяет очень высоко оценить вклад Аристотеля в становление понимания феномена страха в общем потоке развития философской мысли, в том числе ее сегодняшнего состояния.

Человек на уровне обыденного сознания испытывает страх за себя, за других, за собственные накопленные ценности (в равной степени материальные и духовные). Возникает проблема формирования фобий, которую решают специалисты в областях психологии и медицины. Однако, данная проблема требует философского осмысления и проработки, поскольку страх есть не только отрицательная эмоция, возникающая в результате реальной или воображаемой опасности. Страх имеет метафизические корни происхождения и способствует порождению экзистенциальных потребностей у индивида, что в свою очередь определяет систему.

Состояние научной проработки проблемы характеризуется неоднозначностью и противоречивостью. Во-первых, существует многозначная и многоплановая библиография, посвященная проблеме страха (в психологической, культурологической и политологической науках и т. д.). Однако феномен страха анализируется многими научными отраслями, которые имеют ограниченный методологически-теоретический аппарат и свою узкоспециализированную цель исследования. По этой причине проблема замыкается в отдельном отраслевом поле, и поэтому многофункциональный и многовидовую феномен рассматривается слишком односторонне и однопланова.

Во-вторых, собственно философского исследования феномена страха в отечественной науке откровенно не хватает. Это связано с коммунистической идеологической установкой, что страх может «порождать» только негативные социокультурные институты (миф, религию, систему эксплуатации и т. д.), которых советское общество и государство были полностью «лишены». Потому позитивный философский анализ страха будто терял всякий смысл. Приветствовалась только критика буржуазного общества и религиозного сознания, функционировавшие с использованием рудиментов страха. Поэтому философские разведки этого феномена искусственно ограничивались, а это совсем не способствовало становлению в отечественной науке традиции обсуждения места и значения страха в онтологическом и психологическом жизни человека, в его социокультурных измерениях. По этой причине был существенно заторможен процесс формирования философского видения природы страха, в то время как западноевропейская научная мысль вырабатывала свое видение этого феномена и его значение в бытии человечества.

В западноевропейской философии не сложилось единой точки зрения на природу феномена страха. Начиная с античной философской мысли и к середине XIX в. страх рассматривался как некое субъективное ощущение, но так и не получил понятийного философского статуса. Исключение составляет философия Б. Паскаля (с страхом-отчаянием человека перед внешним и внутренним Космосом) и концепция общественного договора Т. Гоббса. Начиная с философского наследия Гегеля (который основал философский рассмотрение феномена страха), С. Кьеркегора, Ф. Ницше, З. Фрейда, О. Шпенглера страх начинают трактовать как философское понятие, неопределенность которого объясняется недостаточным уровнем раскрытия его онтологической разнообразия. Отдельно отметим М. Хайдеггера, который рассматривал страх в пределах модусов существования человека, главным из которых является внутренний модус «вот-бытия» человека, где царит онтологическое ощущение экзистенциального страха. В дальнейшем этой проблемы касались в западной традиции Ж.-П.Сартр, К. Ясперс, П. Тилих, Й. Хейзинга и другие, в русской философской мысли начала ХХ в. — Н. Бердяев, А. Лосев и другие. В советской науке отдельные аспекты этого феномена рассматривали С. Аверинцев, В. Андрусенко, М. Бахтин, П. Гайденко, П. Гуревич, А. Руткевич, в современной украинской философии — Л. Газнюк, С. Логвинов, В. Лукьянец, Т. Лютый, Н. Хамитов.

Страх как причина социологических сдвигов исследовался многими гуманитарными науками. Так, историки Ж. Лефевр, Л. Февр, Ж. Делю, И. Вайнберг, А. Гуревич, Н. Эйдельман анализировали место и значение страха в историческом процессе. Близкой к этому видение является точка зрения культурологов В. Иванова, Ю. Лотмана, А. Панченко, В. Топорова. В религиоведении и этнологии страх рассматривался как активное субъективное ощущение, как творческий момент социокультурных процессов. Той или иной мере такого мнения придерживаются В. Вунд, М. Элиаде, М. Касавин, Д. Кэмбелл, Л. Леви-Брюль, Б. Малиновский, Э. Тайлор, Дж. Фрезер и другие. В социальной психологии страх преимущественно определяется как аффект, детерминирует и объясняет тайны толпы (смотреть труды Г. Лебона, С. Московичи, Б. Поршнева, З. Фрейда и другие). Значение страха исследуют социологи В. Иванова, В. Шубкин, В. Кипень. Влияние феномена страха на общественно-политические процессы анализируют Л. Гозман, С. Кара-Мурза, Д. Ольшанский и другие.

В психофизиологических исследованиях большинством школ и направлений страх рассматривается как субъективный аффект или эмоция. Предлагаются психосоциальные рекомендации для профессиональной деятельности человека, для разных возрастных периодов и ситуативных рамок жизни индивида. Так, в детской и подростковой психологии страх (тревога) исследуется В. Астапов, М. Буянов, А. Захаровым, А. Кондашом, А. Мазур, А. прихожанам и другими. В психофизиологии проблему страха изучали Ф. Березин, С. Давиденков, Н. Данилова, В. Дерябин, У. Кеннон, Я. Рейковский, Х. Хекхаузен и другие. В психологии критических и стрессовых состояний страх занимает особое место, это рассматривают Ф. Василюк, Л. Китаев-Смык, Э. Кречмер, Н. Левитов, А. Святые и другие. Обобщают различные точки зрения феномена страха в своих общетеоретических работах по аффективных состояний К. Изард, Е. Ильин, А. Лук.

Другой методологии изучения феномена страха придерживается психоаналитическая (З. Фрейд, О. Ранк, К. Юнг, К. Хорни, Э. Фромм, Д. Айке) и экзистенциальная (Ж.-П.Сартр, К. Ясперс, А. Кемпинский, Р. Мей) психология, которые связывают страх (тревога) человека с бессознательными и социокультурными процессами, постоянно охватывают человека. Поэтому чувственно-эмоциональный мир человека рассматривается как онтологическая проблема. Этот взгляд на чувства базируется на мнении С. Кьеркегора, что настроение и чувства не субъективны, приходят и исчезают независимо от человеческой воли, от того страх является объективной и фундаментальной чертой человеческого существования. И изучать его надо охватывая все сферы существования человека, не оставаясь в пределах одной научной дисциплины — прикладной психологии.

Таким образом, можно утверждать, что проблема комплексного исследования феномена страха, его генезиса, онтологической природы и социокультурные функции остается нерешенной.

Прежде чем раскрыть понятие страха в роботе Кьеркегора, хотелось бы поговорить о страхе в религии и отведённое ему место. Так как Кьеркегор в своей роботе «Страх и трепет» использует для раскрытия понятия «страха» библейский сюжет об Аврааме.

Страх это— тягостное, мучительное душевное состояние, вызываемое грозящей человеку опасностью и чувством собственного бессилия перед ней. Страх может быть вызван внешними обстоятельствами, представляющими угрозу для жизни; в этом случае предмет его вполне конкретен, и такой страх можно охарактеризовать как психологический. Но существует страх другого рода — метафизический, предмет которого не может быть ясно определен, так как не имеет внешнего источника и вызывается внутренними причинами. Метафизический страх родствен страху религиозному, мистическому. В Ветхом Завете описан страх человека перед мощью и величием Бога, напр., страх народа израильского перед явлением Бога на Синае: «Весь народ видел громы и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся; и, увидев то, народ отступил и стал вдали. И сказал Моисею: говори ты с нами, и мы будем слушать; но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть. И сказал Моисей народу: не бойтесь; Бог пришел, чтобы испытать вас и чтобы страх Его был пред лицом вашим, дабы вы не грешили» (Исх, 20,18—20). Такой же страх испытали Моисей перед Неопалимсй Купиной (Исх, 3,6) и Иаков после своего ночного видения (Быт., 28,17). В Новом Завете описан страх, который чудеса Иисуса вызывают у Его учеников (Марк, б, 49—50). Страх Божий, сочетаемый с любовью к Богу, — свидетельство глубины веры и источник мудрости: «Начало Мудрости — страх Господень» (Пс., 110,10).

Страх — важнейшее понятие экзистенциальной философии. Впервые С. Кьеркегор различил страх или боязнь перед к.-л. конкретными обстоятельствами и неопределенный, безотчетный страх-тоску. Это же различение является центральным в философии М. Хайдеггера, для которого страх открывает последнюю возможность экзистенции — смерть. Страх выталкивает человека за пределы сущего к ничто. Это трансцендирование есть условие восприятия сущего в целом, условие постижения бытия. Не будь наше существо заранее выдвинуто в ничто, мы не могли бы встать в отношение ни к сущему в целом, ни к самим себе. Без выдвинутости в ничего, без мужественного заглядывания в ничто в состоянии страха нет возможности вопрошать сверх сущего, за его пределы, нет возможности повернуться лицом к бытию.

Категория страха в философии С. Кьеркегора

Страх — это возможность свободы, только такой страх абсолютно воспитывает силой веры, поскольку он пожирает все конечное и обнаруживает его обманчивость.

Страх представляет собой влечение и в то же время отвращение к предмету страха — ничто, которое осознается как искушение нарушить запрет. «Страх есть головокружение свободы, возникающее постольку, поскольку дух хочет осуществить синтез, и свобода заглядывает в свою собственную возможность и хватается за конечность, Чтобы удержаться. В состоянии головокружения свобода бессильно падает … В это мгновение все меняется, и когда свобода вновь поднимается, она видит, что виновною «[4, с. 57].

В контексте проблематики веры и знания, Кьеркегор уделяет внимание страха в книге «Страх и трепет». Сюжетная линия этого произведения посвящена ветхозаветной повести об Аврааме. «Бог искушал Авраама … Бог сказал: возьми сына твоего единственного твоего, которого ты любишь, Исаака, и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе» (см. Бытие 22.1 -2).

В этой истории скрыт глубокий парадокс веры и Кьеркегор пытается показать те «нужду и страх», которые преследовали Авраама, и которые должны присутствовать в душе любого истинно верующего человека. Кьеркегор определяет Авраама как рыцаря веры. Рыцарь веры проделывает движение бесконечного самоотречения, с помощью которого он выражает свое желание духовно и, тем самым, достигает бесконечности. Однако, с помощью веры, а именно, веры силой абсурда рыцарь веры получает конечное. По сути дела, посредством веры происходит примирение конечности человека с отчаянием перед лицом бесконечности. «Он почувствовал боль отказа от всего самого любимого, что бывает только у человека в этом мире, и все же конечное для него так же хорошо на вкус, как и для того, кто не знает ничего более высокого …» [4, с. 28]

Кьеркегор отрицает необходимость аскезы: в вере чувственные наслаждения являются уже чем равнодушным. И все же, стать монахом — всего движение самоотречения, считает Кьеркегор. В этом движении человек постигает всю тоску одиночества, пристально вглядывается в свою душу, и вытаскивает на поверхность не только красивы, но и самые темные влечения. В этом заключается великий страх и ужас существования в одиночестве. Однако, как считает Кьеркегор, уход в монастырь — это, все же, только движение самоотречения. Истинное движение — движение веры, монаху нужно еще осуществить силой абсурда.

В своем творчестве Кьеркегор пытается дать психологическое объяснение страха, присутствующего в каждом человеке, с точки зрения христианства. Этому посвящена одна из книг Кьеркегора — «Понятие страха». Эта книга была написана через год после публикации «Страха и трепета», и посвященная проблеме первородного греха, что лежит в основе страха. Через грех Адама грех вошел в мир, а через грех каждого человека страх входит в сознание каждого индивида. Но страх также является состоянием, предшествующем всякому греху. Самый первый грех, грех Адама, открыл, вместе со страхом, дорогу смерти. Понимание того, как грех вошел в первого человека, и как он продолжает входить в каждого последующего человека, посвящено «Понятие страха» .

В рассмотрении понятия страха и греха Кьеркегор сразу же усматривает некоторые трудности. Если понятие страха принадлежит психологии, то «понятие греха, в сущности, не принадлежит никакой науке». Это рассмотрение «ориентируется на догматику, вместе с тем принадлежит сфере психологии», так как понятие греха ближе всего находится к догматике. Тождественно ли понятие первородного греха понятию первого греха в последующем человеке? Если тождественно, то объяснив грех Адама, можно таким образом объяснить как грех «поселяется» в душе каждого человека и, следовательно, как возникает страх.

В невинности человек еще не определен как дух, но определен душевно. «Дух в людях грезит.» Так как невинность — это неведение, то в невиновности отсутствуют понятия добра и зла. «В этом состоянии царствуют мир и покой; однако в то же самое время здесь находится и нечто другое, что, однако же, не является ни миром, ни борьбой, потому что здесь ведь нет ничего, с чем можно было бы бороться.» [4, c. 112] И это — Ничто.

Это Ничто порождает страх. Однако этот страх не является чем-то, он отличен от страха, которая бояться чего-то конкретного. Здесь объектом страха является Ничто. Этот страх является «действительность свободы», которая отражает возможность для возможности. И однако здесь нет объекта для этой возможности. Дух боится самой возможности, по сути дела, объекта для этой возможности нет, это — Ничто. Животные и бездуховные люди не подвержены этому страху, потому что они по определению духовные. И чем больше духовный человек, тем более склонен он страха.

Страх по Кьеркегора — это симпатичная антипатия и антипатическая симпатия. С одной стороны человек боится возможности, которая заложена в страхе, но с другой стороны он как раз и стремится реализовать эту возможность, поскольку она является запрещенной. В этом заложена двусмысленность страха.

За страха человек становится виновным, и одновременно он является невиновным, поскольку страх — это сила, которую он не любил, которая чужда для него. «Так, кто из страха становится насквозь виновным, все же является невиновным, потому что он сам стал таким, но страх, чуждая сила, подтолкнула его к этому, сила, которую он не любил, нет, сила, которую он боялся и все же он виноват, потому что он погрузился в страх, который он все же любил, хоть и боялся «[4, c.185].

По словам запрета следует наказание. И это наказание — смерть. Вместе с грехом человек стал смертен. «Только плодов дерева, которые среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть» (Бытие, 3.3). Адам, будучи невинным, конечно же, не знает, что значит умереть. Однако он чувствует, что это нечто ужасное, и потому он находится в страхе перед Ничто.

Кьеркегор разделяет два понятия: объективный и субъективный страх страх.

Объективный страх — это страх, присутствующий в роде, а субъективный страх это страх, присутствующий в каждом субъекте. В каждом последующем роду полагается больше чувственности, чем в предыдущем. Поэтому, страх в последующем индивиде более рефлективен, чем в предыдущем.

Следовательно, в каждом последующем индивиде увеличивается некая предрасположенность к греху. Но при переходе от рода к роду страх, заложенный в роду, количественно увеличивается и Ничто страха постепенно переходит в какое-то. Однако, в строгом смысле слова, это-то не является грехом — это, опять-таки, Ничто, просто Ничто страха «превращается здесь в переплетение предчувствий, которые, отражаясь друг в друге, все ближе и ближе подходят к индивиду, хотя, опятьтаки, будучи рассмотренными по существу, в страхе они снова обозначают Ничто, надо лишь заметить, что это не такое Ничто, к которому индивид не имеет никакого отношения, но Ничто, поддерживающее живой союз с неведением невинности. «[4, c 198] .

В заключительной главе «Страх как спасение силой веры» Кьеркегор объясняет, что, будучи «возможностью свободы», страх обладает «абсолютной воспитательной ценностью». Он «пожирает все конечное» и учит индивида вверять себя Провидению, и тогда вера делает его способным увидеть все в новом свете, а значит, «получить все обратно — как никто другой в действительности» [4, c.205].

Понятия страха в экзистенциализме: творчество М. Хайдеггера

Хайдеггер обращается к понятию страха в «Бытии и времени» в контексте фундаментальной онтологии. Анализируя в § 30 феномен страха, Хайдеггер выделяет общую структуру настроенности. Страх, согласно Хайдеггеру, может быть рассмотрен в трех взаимопринадлежащих аспектах: «перед-чем» страх, «устрашенность» и «о-чем» страх[20, c. 140].

" Перед-чем" страшится страх — это всякий раз какое-либо внутримирное сущее, страшное в его страшности. Это «страшное в его страшности» как раз указывает на предметность страха [там же].

" О-чем" страшится страх — это само человеческое, самость. В страхе мы всегда страшимся за себя, за свое бытие. Ежели мы говорим, что страшимся «за другого», то это не означает, что мы принимаем на себя его страх и страшимся угрожаемого ему, это значит, что мы страшимся за свое со-бытие с ним, т. е. в конечном счете опять-таки за себя.

В экзистенциальной аналитике Хайдеггера страх не является «самостоятельным» феноменом. Страх как «модус расположенности» фундирован в ужасе — одном из основорасположений, которое играет роль «отличительного» в экзистенциальной аналитике[20, с. 140 — 142].

" Основорасположение" (основонастроение) Dasein — это структурная категория, указывающая на фундамент настроенности человеческого бытия, а не на конкретное настроение (например, ужас). Помимо ужаса Хайдеггер исследовал такие основорасположения, как скука, тоска, сдержанность и т. д.

В отличие от страха, «перед-чем» ужас не есть какое-либо внутримирное сущее. Ужас настигает как раз тогда, когда ужасное подступило «вплотную», но остается неопределенным в своем «что» и «где». То, от чего ужасается ужас, есть ничто из сущего.

Однако, это «ничто из сущего» само есть нечто, а именно: мир в своей мирности. Мирность же мира принадлежит к бытию Dasein, укоренена в целостном бытии-в-мире. Одновременно «за-что» ужаса есть само это Dasein, его бытие-вмире. В ужасе человеческое бытие (как бытие-в-мире) ужасается за свою возможность быть-в-мире. В основонастроении ужаса «перед-чем» и «за-что» совпадают, причем не в силу «самонаправленности», а в силу исходной неразделенности: «перед-чем и за-что — это вот-бытие». Этот момент самосовпадения следует считать сущностной чертой не только ужаса, но и всякого возможного основонастроения, настроенности как таковой [20, с. 114 -130, 140 — 142].

Настроение есть не что иное, как изначальный опыт человеческого бытия как бытия-в-мире. Хайдеггер отмечает: «То, что вот-бытие „есть“, а не „не есть“, это не просто некоторое его свойство: этот факт может быть испытан им самим в изначальном опыте, и это есть не что иное, как расположенность ужаса» [20, с. 142].

Страх открывает перед экзистенцией её последнюю возможность — смерть. Если для Кьеркегора — это страх Божий, внутренняя психологическая основа религиозной веры, то для Хайдеггера — это тёмный страх перед космическими силами. У Кьеркегора — страх высшего, того, что должно освободить нас от страха перед низкими и темными силами; У Хайдеггера — страх низшего, самих этих низших и темных сил. У Хайдеггера нет Бога, есть только мир, и человеческое существование (здесь-бытие, Dasein) есть лишь бытие-вмире. Страх, гонит— обыденность, заботу, т. е. в бытие, выброшенное в мир, в котором оно потеряно. Das Man — неподлинное, призрачное бытие, в которое человеческое существование падает под страхом смерти. Dasein отпадает от самого себя в das Man и лишается подлинного бытия. Поэтому Ничто есть смысл и основа.

Человеческое существование зарождается в бездне Ничто и завершается смертью — другой бездной Ничто; само бытие есть лишь ожидание встречи со смертью и предвкушение её. Таков страшный мир человеческого существования, такова метафизика богооставленности, потерянности конечного здесь-бытия.

Раскрытие понятия «страха» в роботе З.Фрейда

В этом же контексте, но уже не с точки зрения теологии, а скорее с точки зрения психопатологии исследовал природу страха основатель психоанализа 3. Фрейд. Анализируя феномен табу в первобытных обществах, Фрейд видит в нем аналог того страха, которым сопровождаются невротические состояния душевнобольных: «…Но я полагаю, что никто никогда достаточно серьезно не спрашивал себя, почему именно нервнобольные испытывают страх в гораздо большей степени, чем другие. Может быть, это считали само собой разумеющимся; ведь обычно слова „нервный“ и „боязливый“ * употребляют одно вместо другого, как будто бы они означают одно и то же…». [17,с1]

Как и Кьеркегор, Фрейд подчеркивает амбивалентную природу страха и связывает его с жизнью бессознательного: «Известная многозначность и неопределенность употребления слова „страх“ не может ускользнуть от вас. Под страхом по большей части понимают субъективное состояние, в которое попадают благодаря ощущению „развития страха“, и называют его аффектом.» [17,с 3].

Табу, по Фрейду, является очень древним запретом, наложенным извне каким-нибудь авторитетом и направленным против сильных вожделений людей. Страх преступить запрет и в то же время влечение к запретному составляет характерную черту не только первобытного сознания: здесь выявляется антропологическая структура, определяемая отношением сознания и бессознательного.

Сознание, по Фрейду, представляет собой систему запретов по отношению к (гл. о. сексуальным) влечениям, которые в результате вытесняются в бессознательное, рождая болезненные душевные состояния, в том числе и беспричинный страх, который есть свидетельство невроза и требует лечения — выявления врачом-психоаналитиком характера подавленного влечения, осознания его самим пациентом и смягчение или вообще отмена «цензуры сознания»: «Прерывание полового акта из осторожности, став сексуальным режимом, так часто становится причиной невроза страха у мужчин, но особенно у женщин, что во врачебной практике рекомендуется в таких случаях в первую очередь исследовать эту этиологию. При этом можно бесчисленное множество раз убедиться, что когда прекращаются сексуальные отклонения, невроз страха исчезает.» [17,с 8]

В основе фрейдистского толкования страха лежит просветительская концепция человека и его свободы, согласно которой несвобода есть всегда результат внешнего насилия над человеческой природой. Если для Кьеркегора свобода изначально связана с чувством страха и вины, которая свидетельствует о нормальной жизни духа и которую свободный человек должен взять на себя, то для Фрейда чувство вины должно быть устранено как симптом душевного неблагополучия.

Безотчетный страх-тоска есть в конечном счете страх смерти, который не может быть полностью устранен у конечного существа, каким является человек, но может быть просветлен с помощью религиозной веры.

Ранний психоанализ, также различая рациональный страх перед внешней опасностью и глубинный, иррациональный страх, трактует последний как результат неактуализированных жизненных стремлений, подавления невоплощенных желаний; иррациональный страх выступает здесь как способ функционирования Сверх-Я (Super-Ego). В современном неофрейдизме (Хорни, Фромм и др.) понятие страх приобретает особое значение: страх становится здесь как бы глобальным иррациональным состоянием, связанным с существованием в иррационально функционирующем современном обществе, и главным источником невроза.

Вывод

Проблема страха в обыденном сознании не раскрыта на сегодняшний день из-за динамичного ускорения научно-технического прогресса, входящего в разногласие с эволюционированием человеческого сознания и возникновением новых, постоянно обновляющихся высокотехнологичных механизмов информационного общества. Одновременно с этим для оценки страха в обыденном сознании требуется анализ устного народного творчества, чтобы оценить базис, заложенный в сознании индивида относительно того, что есть страх вообще и каковы возможные последствия от его переживания.

Страх принадлежит к категории фундаментальных эмоций человека. Мотивация страха — условно-рефлекторная, т. к. в нем закодирована эмоционально переработанная информация о возможности опасности. Само же чувство страха появляется непроизвольно, помимо воли, сопровождаясь выраженным чувством волнения, беспокойства или ужаса.

Страх классифицируется как ситуативно и личностно обусловленный острый и хронический, инстинктивный и социально опосредованный. Боязнь и тревожность, как состояние, соответствующее страху и тревоге. Реальный (при конкретной угрозе) и воображаемые (на уровне представлений).

По степени выраженности страх делится на ужас, испуг, собственно страх, тревогу, опасения, беспокойство и волнение.

Несмотря на свою отрицательную окраску, страх выполняется разнообразные функции в психической жизни человека. Как реакция на угрозу, страх позволяет избежать встречи с ней, играя таким образом защитную, адаптивную роль в системе психической само регуляции.

Это своеобразное средство в познании окружающей действительности. В некотором роде страх — способ ограничения «Я» от чужеродного, неприемлемого влияния извне, страх может мобилизовать «Я» перед лицом внешней опасности, способствуя интеграции внутренних психических ресурсов.