Важнейшие функции искусства

Важнейшие функции искусства

Чтобы вести разговор предметно об искусстве и его функциях, необходимо определиться с предельно обобщающими философскими категориями, на основе которых впоследствии и будет выстраиваться представление о мире вообще и об интересующих явлениях в частности.

Я исхожу из такого представления о мире, когда объективно существующей (и первичной в смысле категориального описания мира) признаётся не только материя, но и информация. При этом основной вопрос марксистской диалектики: «Что первично — материя или сознание?» (если под сознанием как раз понимать информационную составляющую деятельности человека) представляет собой некорректно поставленный вопрос, поскольку и материя, и информация — разные способы (первичного) описания любого объекта. искусство информационный духовный В русском языке это выражено в поговорке «нет вещи без образа». Действительно, не существует «материи вообще», любое вещество имеет свои уникальные характеристики, своё строение, что описывается некой информацией, которая сама по себе нематериальна по своей природе («килограмма» не существует, существует только «килограмм чего-то», однако такая категория как «килограмм», мера веса существует вполне объективно).

Если вспомнить известное определение Ленина из его «Материализма и эмпириокритицизма» о том, что материя «дана человеку в ощущениях его, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями», то и здесь мы видим, что фактически единственное, что говорит Ленин о материи, он говорит о её информационном аспекте. Действительно, если сама материя остаётся нетронутой, то что копируется, отображается в сознании человека?

Из признания за информацией статуса первичной философской категории следует один очень важный вывод. Наравне с материальным миром существует мир информационный. И точно так же, как в материальном мире один и тот же объект (например, компакт-диск или фотоплёнка) может быть носителем совершенно разной информации, в информационном мире один и тот же информационный объект может иметь разные «проекции», отображения, воплощения в мире материальном.

Фактически, это то, о чём говорил Платон — есть мир идей, и есть различные воплощения этих идей. Мы можем смотреть на лицо человека, можем смотреть на его отражение в зеркале, можем смотреть на его фотографию, на картину (которая может изображать его довольно условно, возможно, карикатурно), но все эти разные материальные носители будут в известной мере обладать для нас одним информационным наполнением (любопытно обратить внимание на структуру слова: in-forma-tio — то есть, то, что наполняет собой форму, является содержанием), другими словами во всех этих материальных объектах мы будем узнавать один и тот же образ.

И особенности развития пост-индустриального общества свидетельствуют об этом же — нынешнюю эпоху принято называть веком информации. Акценты сместились, и современные люди понимают, что наибольшей ценностью в нашем мире обладает именно информация, на основе которой можно получить власть над материальными ценностями. Для многих «век информации» является синонимом повсеместного внедрения компьютерных технологий в жизнь человека. Многие вещи, о которых я буду вести речь в этой работе, действительно, легче всего описываются именно компьютерным языком, который стал понятен в настоящее время практически каждому.

Не менее важно выделить и ещё одно фундаментальное качество мира, в котором мы живём. Его выразил ещё Ньютон: «Мир дан в движении». Нет ни одного объекта, который был бы неизменен во времени, поэтому по отношению к структурным единицам нашего мира более подходит не статичное слово «объект», а динамичное понятие «явление». Мы живём в мире явлений, в мире со-бытий (то есть, совместного бытия разных явлений, у каждого из которых есть своя собственная траектория в общей для всех реальности).

И изменения абсолютно всех явлений нашего мира не случайны, не хаотичны, а детерминированы определёнными законами. Важно понимать, что некоторые из законов довольно сложны и многовариантны, поэтому последствия этих законов предопределены не линейно, жёстко, а статистически. Если мы в качестве такого закона представим какой-нибудь станок, производящий детали, то всегда есть некоторый процент деталей, отличающихся от большинства (так называемые «хвосты распределений» кривой Гаусса), но в основной своей массе детали получаются с определённым набором характеристик.

Если же представить закон как целый конвейер, состоящий из множества станков, объединённых в некий производственный контур, то разброс в наборе конечных характеристик продукции будет ещё больше. И тем не менее, всегда можно выявить норму, то, ради чего вообще был построен этот завод. Если подходить с информационной точки зрения, то любой закон, по которому меняются («движутся») объекты реальности, представляет собой алгоритм, то есть, записанную последовательность действий, которые должны быть выполнены. Опять же, любой мало-мальски сложный алгоритм обязательно имеет ветвления, когда в зависимости от исходных данных (и условий включения той или иной ветви алгоритма, что по сути тоже является исходными данными, но о них — чуть позже) выполняется та или другая последовательность действий.

Такие ветвления и приводят к статистически предопределённому разбросу результатов выполнения алгоритма. Исходя из представлений о целостности мира, любой алгоритм можно, с одной стороны — разложить на некоторое количество «подпрограмм»; а с другой стороны — сам этот алгоритм представить как часть некоей более общей программы. Таким образом, можно выйти на понимание всего Мироздания, Вселенной, как некоего супер-алгоритма, включающего в себя в качестве составных частей любые другие алгоритмы (законы), по которым изменяются объекты, как материальные, так и информационные.

Такие законы, алгоритмы изменений любого явления можно назвать мерой развития того или иного явления («Он (Бог) создал всякую вещь и размерил её мерой» Коран, 25:2). По отношению к материальным объектам мера представляет собой матрицу всех возможных состояний и переходов между состояниями этих объектов. По отношению к информационным объектам мера является тем языком, на котором записана та или иная информация.

Теперь обратимся к человеку. Одним из фундаментальных качеств человека является преображение реальности, творчество в широком смысле этого слова. Априорно мы будем считать, что нормальным для человека является преображение реальности к лучшему (безусловно, в его собственном понимании), то есть, изменения, которые человек производит в окружающем мире, всегда имеют некую цель, которая описывается определённым количеством параметров.

Кроме того, очевидно, что человек — явление, вложенное в более сложные процессы (в конечном итоге — в Мироздание), а значит, мир, в котором живёт человек, устроен намного сложнее, чем устроен сам человек и соответственно чем человек может уразуметь. Из всего этого следует такой вывод: человек не только может, но и должен создавать информационные реальности («карты»), по которым ему будет понятно ориентироваться в окружающей нас всех объективной реальности.

Кроме того, такие «карты» должны содержать информацию о целях («эталонах», «идеалах») и информацию о способах достижения этих целей (тех самых алгоритмах). Создание такой информационной реальности всегда основано на процессе копирования информации из общего для всех нас мира, это копирование касается как создания самой «карты», так и создания «идеалов» и «инструментов».

При этом сам процесс копирования информации осуществляется инструментами, полученными в результате такого же копирования (такое получается зеркало, направленное на другое зеркало — образ, хорошо знакомый в методологической философии рефлексии Г. П. Щедровицкого), то есть, копирование информации человеком происходит с известной мерой искажений (чаще всего — просто упрощений), обусловленных алгоритмами копирования, доступными этому человеку.

Поскольку статичных объектов не существует, то и образы, формируемые человеком, тоже обладают определённой динамикой, представляют собой движущиеся картинки (или мелодии). Это означает, что при создании той или иной информационной реальности мы копируем из объективной реальности (проявляем) не только сам образ, но и меру его развития. При этом вполне возможно, когда какой-то образ мы сращиваем с мерой развития другого явления из реальности — это известный в логике и психологии метод аналогии, установления подобия между разными объектами, переноса свойств одного объекта на другой.

Если мы вспомним о тех «операторах условного перехода», то есть, о той информации, которая обуславливает включение тех или иных ветвей программы развития какого-либо явления, то по отношению к тем программам, которыми пользуется человек в своей деятельности по преображению действительности, вся совокупность таких операторов (говоря проще, это условия типа «в этом случае следует сделать это, а в этом случае ни в коем случае не следует делать того») является нравственностью человека.

Важно заметить, что человек в состоянии сознательно изменять, корректировать свои нравственные стандарты, многие из которых достаются ему как нечто само собой разумеющееся из его генетики и из культуры, которая его окружает. Та самая статистическая распределённость результатов деятельности человека в первую очередь зависит от его нравственных стандартов, то есть, обладая одними и теми же инструментами, «картами» (представлениями об устройстве мира), разные люди будут получать принципиально разные продукты своего труда (это хорошо иллюстрируется риторическим приёмом, когда одному нужен нож, чтобы резать хлеб, а другому — чтобы пугать людей и отбирать у них хлеб).

Такие информационные реальности, как в той или иной мере проработанные «карты» реальности объективной могут существовать в неограниченном количестве. Один человек для разных видов своей деятельности может создавать разные информреальности, и напротив, одной и той же «картой» (при условии, что она адекватна какому-либо виду деятельности) может пользоваться неограниченное количество людей (объединённых этой самой деятельностью). Такие «карты», открытые для общего доступа, с подачи Д. Андреева принято называть эгрегорами (однокоренным ему является слово «агрегат» — «сборка», то есть, фактически, эгрегор — это элемент коллективной психики).

Информация в таких «картах» (как коллективных, так и индивидуальных) может быть представлена в разном виде: или в виде предельно точных, конкретных, однозначных смысловых единиц (в терминологии А. Ф. Лосева — знаки, я предпочту пользоваться термином «слово»), или, напротив в виде плотноупакованных информационных «сгустков», которые несут в себе значительно больше информации, но при этом требуют некоторых алгоритмов распаковки этой информации из них (Лосев называет их символами, я буду использовать слово «образы»). Необходимо отметить, что окружающая нас реальность состоит из образов, а слова являются абстракцией, «атомами», которые нам необходимы для того, чтобы отфильтровать только ту информацию, которая нам необходима для данной конкретной деятельности (поскольку вычислительные возможности, возможности обработки информации человеком — конечны и очень ограничены).

Внутренний мир человека представляет собой часть объективной реальности, в которой отражается весь внешний мир («В капле росы отражается мир»). То есть, внутренний мир также дан в образах, но человек по своему усмотрению (и в соответствии с теми картами, к которым он получил доступ) привязывает к образам своего внутреннего мира (являющимся отражением образов мира внешнего) определённые слова-атомы; и эта связка «образ-слово» даёт то, что называется понятием. Только благодаря понятиям люди получают способность понимать друг друга, т. е. действовать коллективно. Слова Тютчева «нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся» как раз о том, что мы пока не можем быть уверены в том, что слово, произнесённое нами, будет привязано во внутреннем мире другого человека к тому же самому образу, к которому привязано у нас.

Итак, информационные реальности, создаваемые человеком могут состоять из слов (в указанном ранее смысле), образов или из смеси слов и образов (творчество символистов и особенно А. Белого представляют собой яркую иллюстрацию таких смешанных реальностей, причём, лично у меня складывается ощущение, что и сам автор порой путался, где у него образы, а где — слова). Создание реальностей, состоящих преимущественно (или полностью) из образов называется художественным творчеством (что дословно и означает «создание образов»).

А искусством следует назвать набор инструментов, алгоритмов, приёмов, используемых для данного художественного творчества (аналогия: творчество — язык, а искусство — речь на этом языке) а также продукт такого творчества («высказывание»). Стоит заметить, что понятие «искусство» не всегда привязано именно к художественному творчеству, и даже более того, не всегда и к творчеству — так, существует и искусство вышивания крестиком, и «Искусство любить», — то есть, искусство это в первую очередь набор инструментов, которым человек владеет профессионально, то есть, с возможностью полностью предсказать результат своего использования этих инструментов.

Однако, в контексте данной работы имеет смысл говорить об искусстве, как способе осуществления именно художественного творчества. Поскольку большинство информации, обрабатываемой человеком, обрабатывается им в бессознательных областях психики (условно обозначим это явление как интуиция), художник далеко не всегда в состоянии объяснить, что за образы конкретно он запечатлел в своём произведении искусства. То есть, если художник по-настоящему доверяет Жизни, частью которой он является, продукт его творчества может быть новым и полезным и для него самого, образы, которые он создаёт, могут впоследствии распаковываться и им самим с новым для него результатом. И, безусловно, распаковка смыслов из образов-архивов обуславливается в первую очередь нравственными стандартами, которые управляют информационными процессами как в сознании, так и в бессознательных областях психики.

Любопытно обратить внимание на этимологию слова «искусство». Имея корнем слово «искус», оно отсылает нас к ветхозаветной истории грехопадения человека в результате вкушения плода дерева познания добра и зла, что лично я понимаю как приоритетность этической составляющей любого искусства — человек творит образы, которые помогают ему чётче определиться, что именно в окружающей реальности есть добро, а что зло (сходное понимание выразил А. С. Пушкин: «И буду долго тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал»).

В более широком смысле «искус», «искушённость» необходимо понимать как опытность, владение некоторым арсеналом приёмов и средств (латинское слово art, ars, artiis — не то от Ареса, не то от Артемиды), возможность выбрать из имеющихся наиболее подходящее для выражения данного конкретного образа или системы образов, передающих правду жизни. Но в любом случае понятие правды жизни является ключевым для любого художественного творчества: являясь актом копирования объективной реальности в реальность информационную, такой акт становится легитимным только в случае узнавания в произведении искусства какой-либо ипостаси общего для всех нас мира, будь то мира материального или мира информационного, духовного (условно — внешнего или внутреннего).

Здесь же сразу можно сказать о культуре и её разновидностях: материальной и духовной. Человек, являясь существом социальным, имеет жизненную потребность в установлении общности с другими людьми (кстати, в примитивных, «подростковых» случаях эта общность устанавливается посредством размежевания с остальными: «мы не такие, как вы»). Подобная общность выражается не только на материальном, бытовом уровне, но и в то же время на информационном уровне. Это как раз означает наличие общих информационных реальностей для этих разных людей (и именно наличие этих общих информационных реальностей определяет одинаковый язык, ритуалы, верования, манеру одеваться и прочее у этих людей).

Культура представляет собой всю совокупность информации, которую человек получает не генетически, а через знаковые системы, это тот массив информации, который не передаётся человеку безусловно по факту его биологического существования, та информация, которую человеку осваивает в процессе жизни. Именно этот механизм позволяет человеку получать информацию не только непосредственно от своих родителей (что характерно для всей живой природы), но и от других представителей своего вида, причём, возможно от уже давно умерших представителей (и если у высших животных ещё можно наблюдать процесс подражания, копирования поведения у своих живых соплеменников, то фактов передачи такой информации через поколения мы пока не наблюдали).

Таким образом, материальной культурой следует считать все материальные носители такой информации, опыта предыдущих поколений, а духовной — все информационные реальности, доступные этому человеку, также содержащие в себе опыт живших до него людей. Ещё раз отмечу, что сами эти реальности содержат не только «карту», но и цели, и способы их достижения, поэтому под духовной культурой, в частности, можно понимать и само представление об эгрегорах (по-русски — духах) и способы взаимодействия с ними с целью улучшения их, приведения в более эффективное состояние для творения добра (добра, по крайней мере, как осознанной целесообразности, пользы).

Формирование культуры как совокупности информационных реальностей является необходимым и естественным элементом существования человека, это заложено в его природе, в социальной природе. То есть, человек не может выпасть из культуры, как не может выпасть из собственной физиологии (или вообще из законов физики, а «физика» по-русски — это «природа»), хотя и может в известной степени отчуждаться как от культуры, так и от собственного тела (и такие действия тоже будут следствием работы некой «карты», попавшей в пользование человеку, возможно, составленной именно с целью погубить человека или по крайней мере, сильно ослабить его, сдержать его развитие).

Культура — это инструмент поддержания целостности человеческого (со-)общества. Сразу же можно отследить такой процесс: чаще всего с той же целью отчуждения человека от собственной природы некоторые пласты объективной реальности подменяются соответствующими информационными реальностями, состоящими из образов (можно назвать это «второй природой»). А уже на основе этой «второй природы» выстраиваются более применимые в практической деятельности информационные реальности, состоящие из слов (то есть, описания, объяснения этой природы). Примером такой подмены может служить система образов Библии и «преданий святых старцев», которая на протяжении Средних Веков заменяла для инквизиции объективную, «первую» природу и на основе трактовки образов которой были обвинены в ереси многие люди, создающие свои информационные реальности на основе самой жизни.

Задумывается человек об этом или нет, в его психике в любом случае есть «карта», по которой он отмеряет свои действия. Сами действия направлены на достижение целей, запечатлённых также в «карте» (или «картах»), и происходят по алгоритмам, описанным тоже в «картах». Вполне возможен такой вариант, когда описание местности, цели и средства достижения описываются разными информационными реальностями в психике человека.

Соответственно, в пределе мы можем получить два крайних типа: когда все «карты», которыми пользуется человек, укладываются в единую общую «Карту» (и тогда человек может даже чего-то не знать или не уметь в настоящий момент, но он чётко представляет себе, где он сможет эти знания получить, то есть, знает, какое место в «Карте» должны занять новые «карты»); и напротив, когда разные «карты» существуют отдельно друг от друга, перемешиваясь как в калейдоскопе (для такого человека мир хаотичен и непредсказуем, «Человек с двоящимися мыслями не твёрд во всех путях своих» Иаков 1:8). Чаще всего мы наблюдаем промежуточный вариант, когда есть область, в которой у человека «карты» упорядочены, но все прочие области представляют собой калейдоскоп (классический пример: гениальный профессор, двигающий науку, неспособный пожарить себе яичницу).

Таким образом, любой новый информационный объект, становящийся достоянием психики человека, может иметь разные статусы: 1) он может быть основой для создания новой «карты» или новым элементом существующей «карты»; или 2) он может быть некой информацией, описываемой уже существующей «картой», на основе имеющихся эталонов (в частности, может быть некой обратной связью, ответом внешней системы на действия человека).

Вопрос о том, является ли человек самостоятельным в получении такой информации, на основе которой он может выстроить новую карту, это, по сути, основной вопрос психологии, поэтому здесь я вдаваться в обоснование моего ответа не буду, приведу лишь сам ответ.

Я считаю, что человек несамостоятелен в выборе образов-основ для новых «карт». Такая информация даётся человеку Свыше и называется Различением («Мы дали Моисею Писание и Различение. Может быть, вы пойдёте прямым путём», Коран 2:50). Именно этим, в частности, объясняется тот факт, что при сходных условиях в детстве (когда большинство информации служит для создания новых «карт») люди приобретают довольно различные картины мира, получают разные эталоны для себя в этой жизни, в соответствии с тем предназначением, которое есть у данного конкретного человека. То есть, смысл того, что разным людям даётся разная последовательность информации в Различении, заключается именно в том, что у разных людей разные миссии их жизней.

Не следует понимать вышеизложенное в том смысле, что все эталоны ниспосылаются человеку Свыше — каждый человек в первую очередь самостоятелен в формировании информационных реальностей, по которым он будет жить и которые оставит в пользование следующим поколениям. Человеку лишь предлагается некая информация для построения новых реальностей, но воспользуется ли он ей — зависит от его внимательности и нацеленности на такую деятельность (читай — от нравственности) («Поистине, Бог не меняет того, что с людьми, пока они сами не переменят того, что есть в них», Коран 13:12).

И именно от того, какие реальности на основе полученной информации человек выстраивает (то есть, от конкретных, практических проявлений его нравственности), зависит, какая ещё информация откроется ему в Различении. При этом каждый человек живёт в определённой культуре, которая уже имеет готовые к употреблению «карты», которые в определённом возрасте ребёнок с упоением копирует в свою психику, не задумываясь об адекватности этих «карт» объективной реальности.

Возвращаясь к вопросу о месте искусства в жизни человека, здесь необходимо подчеркнуть, что произведение искусства как информационный объект всегда будет представлять собой не некую «объективную ценность» (под «объективной ценностью» можно понимать только ту ценность, которую это произведение имеет для самого творца, то есть, что он сам вкладывал в свою работу, что напрямую определяется нравственностью человека, степенью соответствия её объективному добру), а ценность его будет определяться тем статусом, которым он снабдится при попадании во внутренний мир человека, «зрителя» (в том числе, этот статус может диктоваться культурой, из которой человек взял какие-то «карты» не задумываясь). То есть, одно и то же произведение искусства при одном наборе эталонов и «карт» будет воспринято как откровение, приводящее к новому осмыслению жизни, в другом случае будет расценено как «прекрасное», в третьем как «отвратительное», в четвёртом — вообще не будет воспринято, будет «шумом».

При этом нельзя не учитывать и другой аспект: любое произведение искусства является следствием работы определённых «карт» в психике творца, то есть, такое произведение содержит в себе, хочет того творец или нет, информацию о тех эталонах и способах их достижения, которыми он сам пользовался (в указанном выше смысле — есть проявление его нравственности). И в этом смысле «работоспособное» произведение искусства всегда будет работать «ключом», который открывает для человека ту информационную реальность (эгрегор), в пространстве которой оно было создано. То есть, если некий художник имеет сбитые нравственные ориентиры (про таких есть народная шутка, что «художник» от слова «худо»), если для него добром является объективное зло (вспомним сказку об осколках зеркала Снежной королевы), то подобные эталоны он будет транслировать через свои произведения, даже если на первый взгляд они будут совершенно невинны.

И тем не менее, попадая в систему «карт» конкретного зрителя, такое произведение совсем не обязательно будет сбивать его, ложно нацеливать (хотя у такого действия даже есть своё название — совращение, то есть, это, к сожалению, встречается довольно часто), вполне возможно, что оно будет или снабжено статусом «отвратительно» или даже на основе него будет построена «карта», моделирующая злонравные действия, которая и позволит эффективно с ними бороться, а в идеале — помочь злонравному перестроиться.

Исходя из всего вышесказанного и учитывая тот факт, что жизнь человека может быть подчинена разным смыслам, может быть управляема с разных уровней, можно выделить несколько различных функциональных уровней искусства как инструмента создания культуры. Это именно функциональные уровни, то есть, во всех случаях — некий арсенал, спектр функций, подчинённых тому или иному определённому смыслу.

• · Религиозный уровень. Средство единения человека с Мирозданием и Творцом. Высший уровень, наиболее адекватно и полно описывающий реальность, цели и способы взаимодействия с ней.
• · Волевой уровень. Средство размежевания человека с реальностью и другими людьми. Выявление собственной уникальности и необходимости. Уровень «Я есмь, я не такой как все остальные, я имею право (а не тварь дрожащая)».
• · Собственно культурный уровень. Формирование человеческой общности. Уровень воспитания. Трансляция эталонов, смыслов, целей.
• · Экзистенциальный уровень. Уровень поддержания жизнеобеспечения человека. Уровень образования. Трансляция «карт местности» и способов преобразования реальности, инструментов.
• · Гедонистический уровень. Развлечение, реализация страстей. Способ «убийства времени».

Нетрудно представить, что один и тот же информационный объект, произведение искусства для кого-то может быть средством самовыражения, для кого-то — способом получить удовольствие (в частности, через продажу этого объекта), для кого-то — инструментом воспитания или образования, ну, а для кого-то станет ещё одной ступенью к познанию Мироздания как Божьего творения (в этом смысле можно вспомнить суфийскую притчу об Иисусе, когда вместе со своими учениками он наткнулся на дороге на труп собаки, то ученики в отвращении отвернулись от неё, а Иисус сказал: «Зубы её — белее жемчуга»). Кроме того, такие общепринятые выявляемые функции искусства, как например, познавательная функция, оказываются распределёнными почти по всем уровням (за исключением гедонистического), когда человек посредством искусства познаёт принципы жизни, нормы поведения в обществе, самого себя или Бога.

В качестве иллюстрации предлагаю рассмотреть реконструкцию одного из первых произведений синтетического искусства в жизни человека. Это ритуальная пляска перед охотой, обязательным атрибутом которой является изображение предстоящей жертвы и попадание в неё орудием охоты (например, копьём).

Во-первых, мы видим создание информационной реальности, копирующей объективную, в которой есть совершенно чёткая цель (и представление о том, что хорошо, добро — победить в охоте) и даются инструменты, позволяющие эту цель достичь (здесь можно проследить и обычную тренировку метания копья и психологический тренинг успеха — закрепление позитивных поведенческих паттернов).

Во-вторых, мы можем наблюдать одновременное проявление разных видов искусства: непосредственно боевое искусство, изобразительное искусство, музыка, танец, пение.

В-третьих, важным элементом этого художественного акта является вхождение в трансовое состояние (нужно сказать, что вообще любое перемещение человеческой активности из материальной реальности в реальность информационную будет трансом, о чём Пушкин: «…Иль думу долгую в душе своей питаю. // И забываю жизнь…»).

А теперь распишем этот художественный акт на разных уровнях:

• 1. Гедонистический. «Дискотека». Получение кайфа от трансового состояния. Для шамана — инструмент порабощения психики кайфующих, превращение их в ничего не осознающих выполнителей его воли, того, кто управляет трансом.
• 2. Экзистенциальный. Функциональный тренинг. Закрепление навыков поведения в ситуации охоты. Возможно — знакомство с образами жертвы и опасностей в процессе охоты.
• 3. Культурный. «Team-spirit building». Создание командного духа, эгрегора охоты. Калибровка и установка общих целей деятельности и функциональной специализации в процессе осуществления деятельности.
• 4. Волевой. Самовыражение, выработка новых приёмов ведения охоты, изобретение (из-обретение) новых образов, возможно новых «карт». Уровень прикладной магии — изменение информационной реальности окружающих джунглей посредством вписывания в неё явления успешной охоты.
• 5. Религиозный. Легитимация, проявление действия человека в данных жизненных обстоятельствах, получение обратной связи Свыше о наиболее эффективном и правильном (праведном) способе действий. Акт непосредственного общения с Всевышним.

На этом примере можно увидеть ещё одну закономерность. Гедонистический уровень подразумевает только потребление искусства, а религиозный — только созидание. Все промежуточные уровни подразумевают и тот, и другой процесс.

Теперь я хочу обратиться к двум довольно разным видам искусства, которые, тем не менее, очень гармонично соединяются в целостность, сопровождающую жизнь человека и человечества на протяжении всей его жизни. Это музыка и литература.

Принципиальная разница между ними и заключается в том, что номинально литература пользуется словами, а музыка — образами. Причём образы музыки — это, можно сказать, самые «отвязанные» от конкретных слов образы. Если визуальные образы чаще всего привязываются к явлениям внешнего мира, которые имеют однозначное наименование, слово, обозначающее это явление, то звуковые образы, мелодии, привязываются к явлениям внутреннего мира, чувствам и эмоциональным переживаниям. И мы, конечно, можем в первом приближении назвать их: «радость», «печаль», «гордость», «апатия», «предвкушение» и т. д., но при более детальном рассмотрении мы понимаем, что чувства непознаваемы, переливчаты. Эмоциональное состояние лучше не описывать, а пережить его. И способом такого переживания является музыка.

Безусловно, искусство слова более универсально. Словами мы можем реконструировать любую реальность, вызвать в человеке всю палитру чувств, на которые он способен. Но это работа всегда связана с «распаковкой» тех слов-образов, которые мы используем в литературе. Музыка же действует мгновенно, в обход сознания, потому что это — фактически просто необходимым образом модулированная вибрация, чисто энергетическое явление. И именно поэтому так успешна совместная работа этих двух искусств. Музыка создаёт энергетическую основу для информации, смыслов, которые передаются словами. В этом смысле вспоминается анекдот, когда отец сетует, что сын-студент прислал ему телеграмму «Папа, дай денег!» не с той интонацией.

Само слово «музыка» фактически означает «служение музам» (или продукт такого служения), то есть и является «искусством» в указанном выше смысле. Поэтому приходится дать несколько более расширенное определение этому явлению. По моему мнению, музыка — это «гармоническая мелодия» или «мелодическая гармония», в любом случае, важными для её определения являются эти два понятия: мелодия и гармония. Мелодия — это динамический образ; гармония — определённый контекст, комплекс объемлющих образов, в котором существует данная мелодия.

По отношению к изобразительному искусству мелодией будет тот объект, ради которого затевается картина, а гармонией — фон и рамка этой картины (в этом смысле портрет — это скорее гармоническая мелодия, а пейзаж — мелодическая гармония, когда смыслом отображения является не конкретный образ, а именно контекст, общее впечатление). Музыкальность (как мелодичность, так и гармоничность) присуща любому художественному творчеству.

Архитектура — это застывшая музыка, у каждого текста есть своя мелодика, своя ритмика, свой контекст и энергетический заряд. Понятно, что в таком роде искусства как лирика, именно мелодика выходит на первый план. Именно из-за музыки в указанном выше смысле и создаются лирические произведения. Даже физические движения, которые человек осуществляет осознанно, которым научается (то есть, создаёт информационные реальности, описывающие соответствующие движения) — и самое первое из них, ходьба — обладают своей уникальной мелодией. И, само собой, поэзия вообще — это в первую очередь музыка, выраженная словами.

Издревле именно песня, то есть, целостность текста и музыки, смысла и энергии являлась важным инструментом культуры, инструментом поддержания общества, осуществления коллективной деятельности. Песня (в том числе и былина, и потешка, и частушка) являлась инструментом создания единого эмоционально-смыслового строя у коллектива, что открывало возможности к эффективной совместной деятельности на уровне само собой разумения (то есть, когда людям не приходилось тратить время и силы на договор о совместных действиях), а кроме того, такое пение открывало людям доступ к тем информационным реальностям, которые можно назвать архетипическими для данного народа (по отношению к русской культуре — можно говорить, что открывало доступ к Русскому духу).

Современная музыка является мощнейшим инструментом глобализации (у которой в свою очередь очень характерные черты — примитивизация, сдерживание развития человека, игра на «основных инстинктах», сбивание людей в толпу, стадо, убеждение в бессмысленности жизни, и главное — атеизм). Любопытно, что у современной музыки совершенно чётко прослеживаются корни африканского шаманизма — вся современная танцевальная музыка вышла из джаза, а джаз и был законспирированной формой шаманизма, вывезенной из Африки вместе с пленными рабами.

Можно проследить несколько важных черт современной музыки (и поэзии как музыки), которые отражают некоторую правду жизни, что позволяет ей быть успешно воспринимаемой современным слушателем, заставляет верить ей, а значит, строить свои «карты» в соответствии с той информацией, которую она передаёт.

• · Непрерывность в изменчивости. Современная музыка сконструирована таким образом, что разные музыкальные произведения можно соединять в бесконечный музыкальный поток. Жизнь действительно непрерывна, однако такой музыкальный поток очень плотно удерживает слушателя на определённой, довольно высокой, частоте, не даёт ему возможности «подняться над суетой».
• · Ритмичность и полиритмичность. Является отражением принципа вложенных процессов, каждый из которых обладает своими собственными частотными характеристиками.
• · Репетативность. Один из главных суггестивных инструментов, отключающих сознание человека, позволяющий загружать информацию в психику в обход сознания. При этом позволяет воспринимать низкочастотные процессы, когда мелодические изменения происходят не внутри такта, а на протяжении смены тактовых паттернов, массивов.
• · Чередование ритмических фрагментов и пауз («дырок», «провалов»). Иллюстрация полёта. Создаёт иллюзию отрыва от высокочастотных процессов («суеты»), меняет ощущение времени. Именно чередование ритма и тишины вызывает наибольшее удовольствие при прослушивании музыки.
• · Растяжение, сжатие и перенос в иной частотный диапазон звуков. Иллюстрация трансового состояния.
• · Акустические «линзы». Технические средства (компрессия, лимитирование звука, вообще, все приёмы звукоинженерии), позволяющие сделать звук «более слышным», чем он есть на самом деле. Сравнимо с ретушированием фотографий. Это способ сделать звук «более вкусным» легче воспринимаемым (этим же целям служит и общая примитивизация мелодики и гармоний). Это тоже иллюстрация трансового состояния, когда меняется естественная целостность восприятия — что-то воспринимается ярче, а что-то не замечается вовсе.
• · Особая роль низких частот, которые выражают не мелодию, но «грув», то есть, являются средствами энергетической накачки без особого внимания к смыслам, информационной составляющей энергии. Таким образом можно сделать впечатляющей (то есть, бескомпромиссно воздействующей, подминающей под себя) практически любую информацию, мелодию.

Таким образом, можно подытожить, что искусство всегда является не только персональным актом человека, помогающим ему установить взаимосвязи с окружающей действительностью (и воздействовать на неё), но и инструментом управления человеческим обществом и отдельными индивидами одним из самых эффективных методов — методом «культурного обмена», когда вместе с интересной или безобидной обёрткой в психику человека загружаются информационные модули, которые можно расценивать как оружие или просто средство подавления и извращения воли человека. Справедливости ради стоит отметить, что и в деле помощи выбора человеком прямого, праведного пути искусство является самым эффективным инструментом, а зачастую является и самим таким путём для человека.

• 1. «Введение в литературоведение» под ред. Николаева, М.: Высшая школа, 1988
• 2. Л. В. Чернец, В. Е. Хализев и др. «Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины: Учебное пособие» М.: Высшая школа; Академия, 1999
• 3. «Достаточно общая теория управления. Постановочные материалы учебного курса факультета прикладной математики — процессов управления СПбГУ (1997;2003)», СПб.: Общественная инициатива, 2003
• 4. В. И. Даль «Толковый словарь живого великорусского языка (в 4 томах)», СПб — М.: Издание книгопродавца-типографа М. О. Вольфа, 1882
• 5. В. И. Ленин «Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии». М.: Политиздат, 1986
• 6. Платон «Собрание сочинений в 4 томах», М.: Мысль, 1994
• 7. А. П. Смирнов, И. В. Прохоровцев «Принцип Порядка», СПб.: ЗАО «ПиК», 2002
• 8. «Коран. Перевод И. Ю. Крачковского», М.: СП ИКПА, 1990
• 9. Г. П. Щедровицкий «Мышление. Понимание. Рефлексия», М.: Наследие ММК, 2005
• 10. Д. Л. Андреев «Роза мира», М.: Урания, 1998
• 11. А. Ф. Лосев «Знак. Символ. Миф», М.: Издательство Московского Университета, 1982
• 12. ВП СССР (коллектив авторов) «Язык наш как объективная данность и как культура речи», М.: Академия управления, 2006
• 13. Андрей Белый «Собрание эпических поэм», М.: Издание В. В. Пашуканиса, 1917
• 14. А. С. Пушкин «Собрание сочинений в десяти томах», М.: Художественная литература, 1975