Сложность сохранения поэтики для детей в период эмиграции

Еще в конце 1916 года у Бунина начался творческий кризис, продолжившийся несколько лет: с конца 1916 года до января 1920 г. у Бунина с трудом можно набрать даже десяток мелких произведений. Некоторые из них представляют собою этюды, переделанные из дневниковых записей («Последняя весна», «Последняя осень», «Брань»). Другие являются пересказами легенд, исторических событий, построены на книжном материале («Готами», «Андре Шенье»). Что же касается поэтики для детей и лирических описательных образов она на этот период времени из творчества Бунина пропадают совсем. Сложные условия, в которых оказывается писатель, вообще не располагают к творчеству, и даже на одно из важных по мнению писателя направлений, а именно на детские стихи, просто не находится ни времени не возможности. Все усилия поэта, писателя, лирика и словестного художника направлены на фактическое выживание в эмиграции.

Начиная с 1920 и последовавших затем двумя годами сохранили бунинские записи, свидетельствующие о разъедавшей его тоске, безнадежности написать что-нибудь значительное и какой-то сладкой грусти по оставленной родине. Однако на данный период времени практически не осталось ни одного произведения для детей, что в свою очередь повлекло существенный отток позитивного и лирического в душах постоянных читателей И. А. Бунина того времени.

К детскому творчеству Иван Алексеевич начинает возвращаться очень медленно. При этом, настроения его пессимистичны и неустойчивы — больше всего в это время ему хотелось бы забыть об окружавшей действительности. Он погружается в свои старые записи о поездке на Цейлон, пишет рассказы «Третий класс», «Ночь отречения».

Постепенно все же в творчестве писателя появляется и начинает звучать и новая нота: «Нет разлук и потерь, доколе жива моя душа, моя Любовь, Память! В живую воду сердца, в чистую влагу любви, печали и нежности погружаю я корни и стебли моего прошлого…». Эти слова становятся своеобразным бунинским художественным девизом, теперь любовь и память все чаще начинают вдохновлять его на воссоздание прошлого, которое видится писателю в ином, преображенном виде. Снова начинается написание лирических стихов, в том числе в значительной степени И. А. Бунин снова уделяет написанию детских произведений.

Родина далеко не всегда является творческому взору писателя в розовом свете, память дарит ему и другую Россию. Бунин отлично помнит и заостренно то, что можно обозначить словом «суходольщина» — в лице некоего опустившегося помещика, сына беглой дворовой девки и барина («Сосед»). На данном этапе написания своих произведений И. А. Бунин снова отвлекается от написания лирической поэзии для детей углубляясь в более серьезные произведения характеризующие его состояние.

Очень интересен в социально-историческом плане рассказ «Слава» — о русских мошенниках, плутах и жуликах, выдававших себя за юродивых и даже святых, торжествующе шествующих по темной, дремучей России, одурачивая народ.

В первой половине 1920;х годов особенно сильна в творчестве Бунина борьба двух начал: мрака и света. Так, в рассказах «Город царя царей» (о стертой с лица земли древнецейлонской столице), «Огнь пожирающий» (о смерти прекрасной женщины, от которой осталась лишь горстка пепла) писатель побежден чувством безнадежности. Появляется пара детских произведений однако ввиду сильной сравнительно-философской оценки поэтом окружающего мира они носят социальный характер и поэтому практически не сохранились и не использовались при изучении творчества И. А. Бунина в школьных учреждениях в более позднее время.

Вместе с тем, рассказ «Несрочная весна», не знающий себе равных по страстности выраженной в нем любви и тоски, представляет собой переломный момент в мировоззрении автора. Пожалуй, это единственный рассказ, написанный Буниным как бы из далека и высока, он подобен сну, где описываемое не воссоздано с натуры, а придумано. После этого рассказ еще на очень длительно время Бунин пропадает для детской литературы как лирик писатель.

Здесь, при всей кажущейся конкретности деталей, все в творчестве Бунина, в сущности, абстрактно и условно. Все это как будто страшный сон, а не реальность. Болью одиночества пронизан весь бунинский рассказ, болью человека, не только утратившего родину, но и знающего, что никакой второй родины или хотя бы подобия домашнего «гнезда» ему не обрести, что ему просто нет места в современной ему действительности.

Именно в этом рассказе проще и легче всего усмотреть реквием по прекрасному разрушенному прошлому и анафему зловещему и неуютному настоящему. Однако, главное в «Несрочной весне» в порыве из тьмы к свету, от разрушения — к жизни, поиски человеком опоры в мире, изначально подверженном катастрофам, насилию и жестокостям. Такой опорой, таким выходом является природа, не подвластная никакому злу. Такой опорой является также то прекрасное, созданное на земле руками и духом человека, начиная от изумительных дворцов и кончая волшебными стихами; все та же красота, которая спасет мир, — эту «формулу» Достоевского Бунин, сам того не ведая (поскольку Достоевского не любил и не принимал), как бы подхватывает и утверждает.

А в финале рассказа «Богиня разума» (1924 г.) прямо сказано то, что не досказано в «Несрочной весне»: «от жизни человечества, от веков, поколений остается на земле только высокое, доброе и прекрасное, только это. Все злое, подлое и низкое, глупое в конце концов не оставляет следа: его нет, не видно. А что осталось, что есть? Лучшие страницы лучших книг, предание о чести, о совести, о самопожертвовании, о благородных подвигах, чудесные песни и статуи, великие и святые могилы, греческие храмы, готические соборы… и Смертию смерть поправ».

В рассказе «Скарабеи», написанном в том же году, природное бунинское жизнеутверждение одерживает окончательную победу. Иван Алексеевич здесь уже не горько усмехается по поводу того, что от пятитысячной истории Египта осталась лишь горстка царских скарабеев, а, наоборот, радуется тому, что его сердце, сердце живого человека, связано с умершим много столетий назад сердцем египтянина, связано верой в жизнь, а не в смерть.

Данные рассказы в настоящее время хоть и не получили большого распространения при изучениях в школах, однако в старших классах иногда используются на уроках литературы дабы показать всю сущность того периода времени когда они были написаны.

С 1924 года в творчестве Бунина усиливается мотив доброты. «Все мы в сущности своей добры, — пишет он в маленьком этюде „Слепой“, — Я иду, дышу, вижу, чувствую, — я несу в себе жизнь, ее полноту и радость. Что это значит? Это значит, что я воспринимаю, приемлю все, что окружает меня, что оно мило, приятно, родственно мне, вызывает во мне любовь. Так что жизнь есть, несомненно, любовь, доброта, и уменьшение любви, доброты есть всегда уменьшение жизни, есть уже смерть». Таким образом, природное жизнелюбие художника пытается преодолеть издавна мучившую его проблему жизни и смерти.

Противопоставление же смерти Бунин видит в любви. Начиная с середины 1920;х годов, тема любви входит в его творчество, а к концу 1930;х и в 1940;е годы, становится ведущей темой творчества писателя. Именно эти произведения активно используются при изучении в школах детьми творчества Бунина, так как они снова начинают носить красочный описательно-лирический характер и помогают оценить детям воздействие красоты на внутренний мир человека и окружения в целом.

Самым большим рассказом 1920;х годов двадцатых годов является «Дело корнета Елагина». Главный герой его влюблен в актрису, он переживает мучительную и сокрушающую любовь — ту первую любовь, которая, по словам писателя, «сопровождается драмами, трагедиями, но совсем никто не думает о том, что как раз в это время переживают люди нечто гораздо более глубокое, сложное, чем волнения, страдания, обычно называемые обожанием милого существа; переживают, сами того не ведая, жуткий расцвет, мучительное раскрытие, первую мессу пола».

Эта «первая месса пола», в понятии. Бунина, — явление космического масштаба, поскольку в человеке, в этом микромире, частице природы, происходят катаклизмы, потрясающие до основания его хрупкую телесную основу, когда в ощущениях человека преображается весь мир, когда до предела обострена чувствительность ко всему вокруг.

Отношения Елагина и Сосновской, горячее чувство его и переменчиво, капризно, переходы от равнодушия к отчаянию и к внезапным проявлениям нежности автобиографичны (та же ситуация в повести «Митина любовь», в романе «Жизнь Арсеньева»). Ревность героя не только естественна, она неизбежна, поскольку «героиня» постоянно дает повод к ней.

В этом рассказе Бунин развивает свою давнишнюю мысль о том, что жестокую ревность, как и страстную любовь, чаще всего вызывают такие типы женщин, которые являют собою олицетворение «типичнейшего женского естества». Именно они всегда кажутся «загадочными», их невозможно понять, — да они и сами себя не понимают; они мятущиеся, неустойчивые, неопределенные, «недолепленные» природой душевно и духовно. Как правило, такие женщины страдают сами и заставляют страдать других. При этом, люди с особенно обостренной чувствительностью, с повышенным воображением тянутся к таким женщинам, как тянется корнет Елагин к изломанной и истеричной Сосновской.

В рассказе «Солнечный удар» философия любви Бунина находит свое дальнейшее развитие. Здесь стоит отметить, что в произведениях, написанных раньше, любовь была трагедийна потому, что она была неразделена, одинока. Здесь же ее трагедийность заключается именно в том, что она слишком сильна для того, чтобы продлиться, а значит обрыв встречи закономерен и неизбежен. Более того, оба любящих человека знают о том, что, если их встреча продлится, их жизни соединятся, то чудо, озарение, «солнечный удар», поразивший их, исчезнет.

По убеждению Бунина, любовь является неким высшим, напряженным моментом бытия, который, как зарницы в ночи, озаряет всю жизнь человека. Эта мысль особенно важна для жизни и творчества Бунина, с его повышенным, обостренным чувством жизни. В свои лучшие минуты писатель создавал настоящие лирико-философские эссе, похожие на стихотворения в прозе. Он постоянно перерабатывал на собственный лад мудрость древних, выбирая из нее все, что служило утверждению жизни, говорило об ее прелести и очаровании, при этом, отбрасывая то, что призывало к отрицанию ее радости и смысла.

Именно в такие светлые минуты были написаны рассказы «Ночь», «Воды многие» — настоящие гимны красоте, гармонии и загадочности мироздания, бесконечного во времени и пространстве, пронзительно передано ощущение самого себя как крохотной частицы вселенной. Именно эти произведения И. А. Бунина и по сей день не оставляют равнодушными читателей литературы и они же преподаются во многих школах детям как примеры поведения в жизни и обществе.

Вполне справедливо причисляя себя к людям «мечты, созерцания, удивления себе и миру, людям умствования», Бунин не устает испытывать это удивление и задавать вопрос о том, чем же все-таки является земная жизнь хрупкого человеческого организма. Так, герой рассказа «Алексей Алексеевич», ощутив неладное в своем сердце, успел зайти к врачу и услышать от него небрежное заключение, после чего сел на извозчика и скоропостижно скончался. Стоит заметить, что речь идет в данном случае отнюдь не о пессимизме писателя, а все о том же его безмерном и неистощимом изумлении перед жизнью.

Начиная с июля 1927 года, Бунин с головой уходит в работу над романом «Жизнь Арсеньева» и рассказов пишет довольно мало. В 1930 году он печатает под рубрикой «Краткие рассказы» и «Далекое» множество (свыше сорока) миниатюрных эскизов, сценок и пейзажей.

В эти миниатюры различные воспоминания, которые приходили писателю в голову во время работы над романом, но не вошли в него. В отточенной, совершенной форме Бунин умел буквально в нескольких строках представить множество выразительных картин. Чаще всего эти картины отражали жизнь старой, дореволюционной России.

Эти бунинские «крохотки» принадлежат к совершенно особому жанру: маленькие стихотворения в прозе, затрагивающие самые различные темы и выраженные в разных формах. Они представляют собой зарисовки виденного («Ландо», «Обреченный дом», «Идол», «Красные фонари», «Ущелье»); живые сценки («Слон», «Телячья головка»). Есть среди них и диалоги («Слезы», «Капитал», «Коренной»), портреты («Убийца», «Небо над стеной», «Марья», «Старуха», «Дедушка»). К ним же относится и монолог («Постоялец»), анекдоты, остросюжетные новеллы, которые писатель вмещает в объем одной-двух страниц («Грибок», «Роман горбуна», «Молодость»). Среди этих «крохоток» есть миниатюры размером не более восьми-десяти строк: «Петухи», «Полдень», «Бродяга» и другие.

«Краткие рассказы» Бунина И. А. образуют своеобразную мозаику, из которой складывается широкая и яркая панорама старой России, в красках, контрастах, многоголосии.