Концепция «встречи — разлуки» и женской «доли — судьбы» в стихах Анны Ахматовой

К своей первой поэтической книге «Вечер» Анна Ахматова позднее относилась довольно прохладно, выделяя в ней единственную строчку: «…пьянея звуком голоса, похожего на твой». Однако поэтика «Вечера» во многом предопределила теоретическую программу нового литературного течения — акмеизма. Поэт Михаил Кузмин закончил свое предисловие к «Вечеру» такими словами: «…к нам идет новый, молодой, но имеющий все данные стать настоящим поэтом. А зовут его Анна Ахматова» [12, с. 146].

Акмеизм возник как реакция на стилевые крайности символизма (известная статья критика и литературоведа В. М. Жирмунского о творчестве акмеистов называлась «Преодолевшие символизм»). Мистическим далям символизма акмеисты противопоставили жизнь «здесь и сейчас», в этом «милом, радостном и горестном мире», различным формам модернизации христианства и нравственному релятивизму — «ценностей незыблемую скалу» [17, с. 34].

В литературу первой четверти XX века Ахматова пришла с самой традиционной в мировой лирике темой — темой любви. Но решение этой темы в ее поэзии было принципиально новым. Стихи Ахматовой далеки от сентиментальной женской лирики XIX века и отвлеченной любовной лирики символистов. В этом смысле Ахматова опиралась не столько на русскую поэзию, сколько на прозу XIX века.

Кроме того, поэзия Ахматовой представляет собой необычайно сложный и оригинальный сплав традиций русской и мировой литературы. Различные исследователи видели в Ахматовой продолжателя русской классической поэзии (Пушкина, Баратынского, Тютчева, Некрасова) и восприемника опыта старших современников (Блока, Анненского), ставили ее лирику в непосредственную связь с достижениями психологической прозы XIX века (Толстого, Достоевского, Лескова).

По мнению О. Мандельштама, «Ахматова принесла в русскую лирику всю огромную сложность русского романа XIX века. Свою поэтическую форму она развила «с оглядкой на психологическую прозу». Таким образом, на смену «умершей» форме психологического романа Тургенева, Толстого и Достоевского пришла «роман-лирика» Ахматовой (такое определение творчеству Ахматовой дала З. Н. Гиппиус в 1918 году, позднее его использовал Б.М.Эйхенбаум) [22, с. 515].

В сборнике «Вечер» наметились, а в «Четках» и «Белой стае» окончательно оформились отличительные черты индивидуального стиля Ахматовой, а также сформировался новый тип лирической героини — «литературной личности», не замкнутой в своих глубоко личных переживаниях, а включенной в широкий исторический контекст эпохи.

В ее ранних стихах представлены различные ролевые воплощения лирической героини, своеобразные «литературные типы» 1900;х годов: невеста, мужнина жена, покинутая возлюбленная и даже маркиза, рыбачка, канатная плясунья и Сандрильона (Золушка). Многоликость лирической героини подчас вводила в заблуждение не только читателей, но и критиков. Однако такая игра с разнообразием «масок» была направлена, вероятно, как раз на то, чтобы препятствовать отождествлению автора с каждой из них в отдельности.

Стихи ранней Ахматовой внешне почти всегда представляют собой простое повествование: стихотворный рассказ о конкретном любовном свидании с включением бытовых подробностей. Нередко уже в первом стихе произведения задается временная дистанция между моментом речи и свершившимся событием. Для рассказа отбираются кульминационные моменты: встреча, прощание, расставание. Мотив разлуки пронизывает большую часть творчества поэта. Специфический ахматовский образ — «небывшие» встреча или свидание:

Сквозь опущенные веки Вижу, вижу, ты со мной, И в руке твоей навеки Нераскрытый веер мой.

Мне не надо ожиданий У постылого окна И томительных свиданий ;

Вся любовь утолена.

(«Стихи о Петербурге…»).

В отличие от большинства поэтов-современников, Ахматова выстраивает свое лирическое повествование в сжатом стиховом пространстве. Она любит малые лирические формы, как правило, от двух до четырех четверостиший. Лаконизм и энергия выражения сказываются в эпиграмматической сжатости, концентрированности используемых поэтом формул.

Народная песенная стихия оказалась близка поэтическому мироощущению ранней Ахматовой. Лейтмотив ее первых сборников — женская доля-судьба, горести женской души, рассказанные самой героиней.

Раннее творчество Ахматовой — это, прежде всего, лирика любовного неразделенного чувства. Смысловые акценты, появляющиеся у Ахматовой в трактовке любовной темы, оказываются во многом близки традиционной лирической песне, в центре которой лежит неудавшаяся женская судьба.

Ахматова, лирике которой присущ высокий трагедийный пафос, неоднократно обращалась к народным причитаниям, каждый раз находя новые точки соприкосновения с этим жанром устного поэтического творчества. Мотив разлуки характерен для лирического творчества Анны Ахматовой, так же как и фольклорная интерпретация женской доли. Он настолько ярко выражен в творчестве Анны Ахматовой, что любовное чувство зачастую связано с переживанием грядущего или уже случившегося расставания.

Это особенное восприятие Анны Ахматовой может реализовываться с помощью антитезы «встреча-разлука»:

Мы были с тобою в таинственной мгле, Как будто бы шли по ничейной земле, Но месяц алмазной фелукой Вдруг выплыл над встречей-разлукой…

(«В ту ночь мы сошли друг от друга с ума…»).

Этот художественный элемент подчеркивает скоротечность времени и отсылает к заранее пессимистическому настрою лирической героини, которая способна предвидеть разлуку:

О, горе мне! Они тебя сожгли…

О, встреча, что разлуки тяжелее!..

(«Пушкин»).

Раннее творчество Ахматовой пронизано мотивом разлуки, но он не связан с чувством глубокой обреченности, в отличие от более зрелых ее стихов:

Целый год ты со мной неразлучен, А как прежде и весел и юн!

Неужели же ты не измучен Смутной песней затравленных струн…

Тихий, тихий, и ласки не просит, Только долго глядит на меня И с улыбкой блаженной выносит Страшный бред моего забытья.

(«Н.В.Н.»).

Разлука ранней ахматовской героини переживается как данность, неминуемое любовное зло:

Вечерний и наклонный Передо мною путь.

Вчера еще, влюбленный, Молил: «Не позабудь».

А нынче только ветры Да крики пастухов, Взволнованные кедры У чистых родников.

(«Разлука»).

Разлука и ожидание встречи переносится молодыми возлюбленными и только усиливает их чувства:

Течет река неспешно по долине, Многооконный на пригорке дом.

А мы живем, как при Екатерине:

Молебны служим, урожая ждем.

Перенеся двухдневную разлуку, К нам едет гость вдоль нивы золотой, Целует бабушке в гостиной руку И губы мне на лестнице крутой.

(«Течет река неспешно по долине…»).

Мотив разлуки может быть светел, связан с зарождающимся любовным чувством или, наоборот, его отсутствием, воспринимаемым лирической героиней через призму вины на подсознательном уровне:

…Я с криком тоски просыпалась И видела тонкие руки И темный насмешливый рот.

Ты с кем на заре целовалась, Клялась, что погибнешь в разлуке, И жгучую радость таила, Рыдая у черных ворот?

Кого ты на смерть проводила, Тот скоро, о, скоро умрет.

(«Три раза пытать приходила…»).

Характерно для лирической героини Ахматовой и предощущение разлуки, которое может неуловимо витать в воздухе, тревожа ее и также заставляя испытывать чувство разлуки на бессознательном уровне:

Ты куришь черную трубку, Так странен дымок над ней.

На глаза осторожной кошки Похожи твои глаза.

О, как сердце мое тоскует!

Не смертного ль часа жду…

(«Все мы бражники здесь, блудницы…»).

Мотив разлуки может выражаться напрямую или иносказательно, когда состояние глубокого переживания чувства утраты выражается через болезнь или отчаяние:

Без них меня томит и душит Обиды и разлуки боль.

Проникла в кровь — трезвит и сушит Их всесжигающая соль.

(«Вторая годовщина»).

Переживания разлуки ощущаются героиней на физическом и ментальном уровне:

…Но иным открывается тайна, И почиет на них тишина…

Я на это наткнулась случайно И с тех пор все как будто больна.

(«Двадцать первое. Ночь. Понедельник…»).

Глаголы томит, душит, трезвит, сушит, слово категории состояния больна — все это фольклорные реминисценции при передачи мотива разлуки.

Психологическое переживание героини Ахматовой может быть выражено и при помощи описания окружающей действительности, состояния природы:

На дороге бубенец зазвякал ;

Памятен нам этот легкий звук.

Я спою тебе, чтоб ты не плакал, Песенку о вечере разлук.

(«Каждый день по-новому тревожен…»).

Также страдания глубокого одиночества и разлуки может передаваться при помощи приема отрицания самого явления как потенциально возможного:

Все обещало мне его:

Край неба, тусклый и червонный, И милый сон под Рождество, И Пасхи ветер многозвонный.

И я не верить не могла, Что будет дружен он со мною, Когда по горным склонам шла Горячей каменной тропою.

(«Все обещало мне его…»).

Мотив разлуки с нелюбимым может быть связан в понимании Ахматовой с переживанием тоски. Противоречие «нелюбви», однако, не исключает чувства переживания тоски-разлуки:

О нет, я не тебя любила, Палима сладостным огнем, Так объясни, какая сила В печальном имени твоем…

И ты ушел. Не за победой, За смертью. Ночи глубоки!

О, ангел мой, не знай, не ведай Моей теперешней тоски.

(«О нет, я не тебя любила…»).

Интересна реализация мотива разлуки в контексте желанного расставания:

Кое-как удалось разлучиться И постылый огонь потушить.

Враг мой вечный, пора научиться Вам кого-нибудь вправду любить.

Как подарок, приму я разлуку И забвение, как благодать.

Но, скажи мне, на крестную муку Ты другую посмеешь послать?

(«Кое-как удалось разлучиться…»).

Любовное чувство проходит и логическим завершением любовных мук является разлука как финальное переживание, рубеж, перейдя который лирическая героиня испытает определенное облегчение:

Не стращай меня грозной судьбой И великою северной скукой.

Нынче праздник наш первый с тобой, И зовут этот праздник — разлукой.

Ничего, что не встретим зарю, Что луна не блуждала над нами, Я сегодня тебя одарю Небывалыми в мире дарами…

(«Не стращай меня грозной судьбой…»).

В момент, когда любовные переживания лирической героини Ахматовой достигают своей вершинной точки, разлука и отсутствие любви могут быть связаны с чувством облегчения, избавления от ноши и муки:

Слаб голос мой, но воля не слабеет, Мне даже легче стало без любви…

Ушла к другим бессонница-сиделка, Я не томлюсь над серою золой…

Как прошлое над сердцем власть теряет!

Освобожденье близко. Все прощу.

Следя, как луч взбегает и сбегает По влажному весеннему плющу.

(«Слаб голос мой, но воля не слабеет»).

Особенно глубоко мотив разлуки также в творчестве Ахматовой выражается в контексте связи с родиной и осмысления окружающей действительности:

Где елей искалеченные руки Взывали к мщенью — зеленеет ель, И там, где сердце ныло от разлуки,;

Там мать поет, качая колыбель.

Ты стала вновь могучей и свободной, Страна моя!

Но живы навсегда В сокровищнице памяти народной Войной испепеленные года.

(«Прошло пять лет — и залечила раны…»).

При всей разности «разлук» у Ахматовской героини, непосредственная разлука с любимым воспринимается как катастрофа. Наиболее пронзительно мотив разлуки звучит в контексте «вечной», смертельной разлуки:

Черную и прочную разлуку Я несу с тобою наравне…

Мне с тобою как горе с горою…

Мне с тобой на свете встречи нет.

(«Во сне»).

Если в раннем творчестве Ахматовой фигурировала встреча-разлука, то в зрелом творчестве мотив разлуки реализуется через чувство глубокого переживания «прочной» разлуки, страдания и печали:

Ты стихи мои требуешь прямо…

Как-нибудь проживешь и без них.

Пусть в крови не осталось ни грамма, Не впитавшего горечи их.

Не придумать разлуки бездонней, Лучше б сразу тогда — наповал…

И, ты знаешь, что нас разлученней В этом мире никто не бывал.

(«Через много лет»).

Таким образом, можно говорить о широком использовании мотива разлуки в любовной лирике Анны Ахматовой как в связи с фольклорной традицией, так и в общелитературном контексте. Разлука в понимании поэта представляется вечной спутницей любви, «обратной стороной медали». Однако, если для раннего творчества Ахматовой характерно восприятие разлуки как неизбежного, но переживаемого зла, то в поздней лирике происходит качественно новое осознание всей глубины и тяжести «вечной» разлуки.

***.

Для любовной лирики Цветаевой характерны глубокие переживания, связанные с предощущением или непосредственным переживанием разлуки. Это переживание подчас воспринимается поэтом как акт любовного служения. Другим мотивом в творчестве Цветаевой является мотив разлуки с собственной жизнью, переживание и «примеривание» на себя будущей смерти. Характерно, что этот мотив исследуется в ее творчестве в относительно ранние годы.

Мотив разлуки с вероломным любовником раскрывается в контексте женской несчастной доли. Разлука с возлюбленным может быть «благословенной» и «сладостной», а также «бессонной». Сила любовного служения цветаевской героини зачастую выражается в полном самоотречении.

Для любовной лирики Ахматовой мотив разлуки также является более чем характерным. В ее представлении разлука непосредственно связана с развитием любовного чувства.

При анализе лирических произведений поэта можно выделить несколько видов «разлук», то есть интерпретаций мотива разлуки в лирике разных лет. Любовная разлука Ахматовой может принимать вид «несбывшейся встречи» или «встречи-разлуки», разлуки с нелюбимым и желанной разлуки как избавления от «постылого» чувства, а также «прочной» — смертельной разлуки.

Разлука в понимании поэта представляется вечной спутницей любви, «обратной стороной медали». Однако, если для раннего творчества Ахматовой характерно восприятие разлуки как неизбежного, но переживаемого зла, то в поздней лирике происходит качественно новое осознание всей глубины и тяжести «вечной» разлуки.