Роль И.А. Крылова в демократизации русского литературного языка

Всенародная слава И. А. Крылова — баснописца

Всенародная слава, столь быстро завоеванная Крыловым-баснописцем, свидетельствовало о том, что его басни знаменовали собой качественно новый этап в развитии русской литературы. «Крылов впервые не только у нас, но и во всей мировой литературе, — говорит Д. Д. Благой, — сумел превратить басню в подлинно реалистический жанр. Глубоко народный по всему своему духу, по „русскому уму“ баснописца, по его замечательному умению чисто по-русски видеть, воспринимать действительность и „прямо русской“ кистью ее зарисовать, басни Крылова до предела народны и по совей форме, по самому своему художественному материалу — слову, языку».

Жизненность, правдивость изображения, которой достиг писатель в баснях, создается самыми разнообразными средствами. Прежде всего, Крылов доводит до совершенства естественность и выразительность разговорной интонации, которая определят весь строй басни. Иллюстрацией могут быть такие, например, строки из басни «Заяц на ловле»:

«Ба, ты, косой, ;

Кричат ему, пожаловал отколе?

Тебя никто на ловле не видал".

Мастерство реалистического повествования в баснях Крылова не только в их ритмико-интонационной системе. Для стилистической манеры баснописца характерны пословицы, поговорки, «крылатые» выражения, а также народно-разговорная лексика и фразеология.

Среди употребляемых писателем слов предлагают разговорнонепринужденные, например, понатужить, слыть, соснуть и другие: Тут, выгнувши хребет и понотужа грудь (Обоз); Пес дружества слывет примером с давних пор (Собачья дружба); Да коли хочешь, так сосни (Пустынник и Медведь).

Свободно вводит Крылов в свои басни различные наречия, а также глагольно-междометные формы, частицы и тому подобные вспомогательные слова — как экспрессивно-окрашенные, так и не обладающие экспрессией: Глядь, Он подлинно ушел (Обезьяны); Ай, Моська, знать, она сильна (Слон и Моська); Наперерыв ему наносит оскорбленье (Лев состарившийся); А если невпопад залаю (Две собаки); Им поделом была в честь (Гуси); Не смейтесь изподтишка (Ларчик); Ушица, ей же ей, на славу сварена (Демьянова уха).

Особенный колорит живой разговорной речи создает Крылов, привлекая слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами: ворошок, коровка, коровушка, овечка, шалашик, легонький оброк, молоденький дубок, нищенький, близехонько, немножечко, позднёнько, чиннёнько, а также оценочные образования: женишонки, сотняжка, курятинка.

Многочисленны у Крылова глаголы, разговорный характер которых определяется своеобразными признаками. Например, глаголы со значением неполноты действия (с префиксами по-, при-): позадуматься, прилечь, посбить, пособрать:

А если б ростом с теленка только был, То спеси бы со львом и с барсов я посбил.

(Осел) Так как бы, не тягча и бедных, ни богатых, Мнет шерсти пособрать, Чтоб не на голых камнях спать.

(Лев) Язык басен Крылова не свободен от грубоватых народно-разговорных слов, обладающих экспрессивной окраской или оценочных. Например: Как мы махнем (Обоз); Иль чин иль место схватит он (Фортуна в гостях); Уж стали женихи навертываться реже (Разборчивая Невеста); Ты всем в деревне насолил (Волк и Кот); И связи общества рвался расторгнуть (Сочинитель и Разбойник); Около тех мест голодный рыскал Волк (Волк и Ягненок).

Все это слова, создающие неповторимое своеобразие «народного духа». Главное место в потоке разговорной речи у Крылова занимает лексика не грубая, не вульгарная. У него отмечены лишь немногие экспрессивно выразительные «низкие» слова: горланить, обжора, олух, треснуть, стянуть, таскаться, тащиться, треснуться, хватить (кого, чем) и некоторые другие: Твой хор Горланит вздор (Музыканты); Ах, ты, обжора! ах, злодей! (Кот и Повар); С натуги лопнула и околела (Лягушка и Вол); Да в олухи-то, я не знаю, кто попал (Купец).

Современники Крылова, например, В. А. Жуковский, Ф. Ф. Вигель, единодушно отмечали близость языка его басен к живой разговорной речи и в то же время отсутствие у него тяготения к натуралистическому воспроизведению простонародной речевой стихии. Это признают и современные исследователи творчества писателя. Показательно, например, утверждение: «Языковое новаторство Крылова свободно от той нарочитости „просторечия“, которое так характерно для писателей XVIII века, старавшихся передать искусственную грубость крестьянской речи» (28, с. 136). Крылов уже не употребляет многих резко сниженных экспрессивных слов, а также экспрессивно нейтральных слов типа наречий анадысъ, таперича.

В языке крыловских басен встречаются отдельные слова, впоследствии вышедшие из употребления или сохранившиеся в диалектах, например дубье, купчина, помоги, навычный, огрузлый, смурый, тороватый, гуторить, запасть, испить, (на), кликать, почать, скончать, супротив: Бегут: иной с дубьем, Иной с ружьем (Волк на псарне); Купчина выстроил амбары (Хозяин и Мыши); Индийски редкие кристаллы В огрузлый сыплешь их карман (К счастью); Какой-де откупщик и самый тороватый Не давывал секретарям (Синица); Куда на выдумки природа mapoвата (Любопытный); Гуторя слуги вздор, плетутся вслед шажком (Муха и Дорожные); Куда ты там запал? Поди сюда скорей (Купец); А третий в жаркий день холодного испил И слег (Старик и трое Молодых); И стала супротив на каменной скале (Лев, Серна и Лиса).

Эти слова в большинстве своем были употребительны еще в пушкинское время и приводятся в Словаре Академии Российской без ограничительных помет, например, испить, кликать, купчина, навычный, огрузлый, почать.

Итак, отличительной чертой стиля Крылова является живость самого языка, обилие тех характерных народно-разговорных словечек, которые придают речи особую меткость и выразительность. Говоря о том, что Крылов в баснях «выразил целую сторону русского национального духа», В. Г. Белинский подчеркивал: «все это выражено в таких оригинально-русских, непередаваемых ни на какой язык в мире образах и оборотах; все это представляет собою такое неисчерпаемое богатство идиомов, русизмов, составляющих народную физиологию языка, его оригинальные средства и самобытное, самородное богатство, — что сам Пушкин не полон без Крылова, в этом отношении. О естественности, простоте и разговорной легкости его языка нечего и говорить» (12, т. 1, с. 20). Очень существенно и другое — резкое сокращение употребляемости грубо просторечных слов. Именно отказ от них позволил народно-разговорной лексике получить свободный доступ в литературный язык. Это дает основание исследователям утверждать, что художественная деятельность Крылова-баснописца «отвечает потребностям и задачам глубокой национализации и демократизации литературного языка» (4, с. 217).