Роман «Война и мир» и его герои в оценках литературной критики

«Искусствоявление историческое, следственно, содержание его общественное, форма жеберется из форм природы"[21].

Ужепосле завершения публикации романа, к началу 70-х г. г. появились неоднозначныеотклики и статьи. Критики становились все более строгими, особенно многовозражений вызвали 4-й, «бородинский» том и философские главы эпилога. Но, темне менее, успех и масштаб романа-эпопеи становились все очевиднее — онипроявлялись даже через несогласие или отрицание.

Сужденияписателей о книгах своих коллег всегда представляют особый интерес. Ведьписатель рассматривает чужой художественный мир сквозь призму собственного. Такой взгляд, конечно, более субъективен, но может раскрывать в произведениинеожиданные стороны и грани, которых не видит профессиональная критика.

ВысказыванияФ.М.Достоевского о романе фрагментарны. Он согласился со статьями Страхова, отрицая только две строки. По просьбе критика эти две строки названы ипрокомментированы: «Две строчки о Толстом, с которыми я не соглашаюсь вполне, это когда вы говорите, что Л. Толстой равен всему, что есть в нашей литературевеликого. Это решительно невозможно сказать! Пушкин, Ломоносов — гении. Явитьсяс „Арапом Петра Великого“ и с „Белкиным“ значит решительно появиться сгениальным новым словом, которого до тех пор совершенно не было нигде и никогдасказано. Явиться же с „Войной и миром“ значит явиться после этого нового слова, уже высказанного Пушкиным, и это все во всяком случае, как бы далеко и высокони пошел Толстой в развитии уже сказанного в первый раз гением, нового слова». 22]В конце десятилетия, во время работы над «Подростком», Достоевский еще развспоминает о «Войне и мире». Но это осталось в черновиках, развернутых отзывов Ф. М. Достоевскогобольше неизвестно.

Ещеменьше известно о читательской реакции М.Е.Салтыкова-Щедрина. В Т. А. Кузьминской передана его реплика: «Эти военные сцены — одна ложь и суета. Багратион и Кутузов — кукольные генералы. А вообще, — болтовня нянюшек имамушек. А вот наше, так называемое «высшее общество» граф лихо прохватил"[23].

БлизкийЛьву Толстому поэт А. А. Фет написал самому автору несколько подробныхписем-разборов. Еще в 1866 г., прочитав лишь начало «Тысяча восемьсот пятогогода», Фет предугадал суждения Анненкова и Страхова о характере Толстовскогоисторизма: «Я понимаю, что главная задача романа — выворотить историческоесобытие наизнанку и рассматривать его не с официальной шитой золотом стороныпарадного кафтана, а с сорочки, то есть рубахи, которая к телу ближе и под темже блестящим общим мундиром"[24]. Второеписьмо, написанное в 1870 г., развивает сходные идеи, но позиция А. Фетастановится более критичной: «Вы пишете подкладку вместо лица, Вы перевернулисодержание. Вы вольный художник и Вы вполне правы. Но художественные законы длявсяческого содержания неизменны и неизбежны, как смерть. И первый законединство представления. Это единство в искусстве достигается совсем не так, какв жизни… Мы поняли, почему Наташа сбросила шумный успех, поняли, что ее нетянет петь, а тянет ревновать и напряженно кормить детей. Поняли, что ей ненужно обдумывать пояса и ленты и колечки локонов. Все это не вредит целомупредставлению о ее духовной красоте. Но зачем было напирать на то, что онастала неряха. Это может быть в действительности, но это нестерпимый натурализмв искусстве… Это шаржа, нарушающая гармонию"[25].

Самыйразвернутый писательский отзыв о романе принадлежит Н. С. Лескову. Серия егостатей в «Биржевых ведомостях», посвященная 5-му тому, богата мыслями инаблюдениями. Чрезвычайно интересна стилистическая композиционная форма статейЛескова. Он разбивает текст на небольшие главки с характерными заголовками («Выскочкии хороняки», «Богатырь нерассуждающий», «Вражья сила»), смело вводитотступления («Два анекдота о Ермолове и Растопчине»). 26].

Сложными меняющимся было отношение к роману И. С. Тургенева. Десятки его отзывов вписьмах сопровождаются двумя печатными, очень разними по тону и направленности.

В1869 г. в статье «По поводу „Отцов и детей“» И. С. Тургенев мимоходом упомянул о"Войне и мире" как замечательном произведении, но все же лишенном «истинногозначения» и «истинной свободы». Главные Тургеневские упреки и претензии, неоднократно повторявшиеся, собраны в письме П. В. Анненкову, написанном послепрочтения его статьи «Историческая прибавка, от которой читатели в восторге, кукольная комедия и шарлатанство… Толстой поражает читателя носком сапогаАлександра, смехом Сперанского, заставляя думать, что он обо всем этом знаем, коли даже до этих мелочей дошел, а он и знает только эти мелочи… Настоящего развитиянет ни в одном характере, а есть старая замашка передавать колебания, вибрацииодного и того же чувства, положения, то, что он столь беспощадно вкладывает вуста и в сознание каждого из героев… Другой психологии Толстой словно не знаетили с намерением ее игнорирует». В этой развернутой оценке отчетливо виднанесовместимость тургеневского «тайного психологизма» и «проникающего"толстовского психологического анализа.

Итоговыйотзыв о романе столь же неоднозначен. «Прочел я шестой том «Войны и мира», — пишет И. С. Тургенев П. Борисову в 1870 г., — конечно, есть вещи первоклассные;но, не говоря уже о детской философии, мне неприятно было видеть отражениесистемы даже на образах, рисуемых Толстым… Почему он старается уверитьчитателя, что коли женщина умна и развита, то непременно фразерка и лгунья? Какэто он упустил из виду декабристский элемент, который такую роль играл в 20-хгодах, — и почему все порядочные люди у него какие-то чурбаны — с малой толикойюродства?"[27].

Новремя идет, и количество вопросов и претензий постепенно уменьшается. Тургеневпримиряется с этим романом, более того — становится его верным пропагандистом ипоклонником. «Это великое произведение великого писателя, и это — подлиннаяРоссия» — так завершаются пятнадцатилетние размышления И. С. Тургенева о «Войне имире».

Однимиз первых со статьей о «Войне и мире» выступил П. В. Анненков, давний, ссередины 50-х г. г. знакомый писателя. В своей статье он выявил многиеособенности толстовского замысла.

Толстойсмело разрушает границу между «романтическими» и «историческими» персонажами, считает Анненков, рисуя тех и других в сходном психологическом ключе, то естьчерез быт: «Ослепительная сторона романа именно и заключается в естественностии простоте, с какими он низводит мировые события и крупные явления общественнойжизни до уровня и горизонта зрения всякого выбранного им свидетеля… Без всякогопризнака насилования жизни и обычного ее хода роман учреждает постоянную связьмежду любовными и другими похождениями своих лиц и Кутузовым, Багратионом, между историческими фактами громадного значения — Шенграбеном, Аустерлицем итреволнениями московского аристократического кружка…"[28].

«Преждевсего, должно заметить, что автор держится первого жизненного всякого художественногоповествования: он не пытается извлечь из предмета описания то, чего он делатьне может, и потому не отступает ни на шаг от простого психического исследованияего"[29].

Однакокритик с трудом обнаруживал в «Войне и мире» «узел романтической интриги» изатруднялся определить, «кого должно считать главными действующими лицамиромана»: «Можно полагать, что не нам одним приходилось, после упоительныхвпечатлений романа, спрашивать: да где же он сам, роман этот, куда он девалсвое настоящее дело — развитие частного происшествия, свою „фабулу“ и „интригу“, потому что без них, чем бы роман ни занимался, он все будет казаться празднымроманом».

Но, наконец, критик проницательно заметил связь толстовских героев не только спрошлым, но и с настоящим: «Князь Андрей Болконский вносит в свою критикутекущих дел и вообще в свои воззрения на современников идеи и представления, составившиеся об них в наше время. Он имеет дар предвидения, дошедший к нему, какнаследство, без труда, и способность стоять выше своего века, полученную весьмадешево. Он думает и судит разумно, но не разумом своей эпохи, а другим, позднейшим, который ему открыт благожелательным автором"[30].

Н.Н.Страхов выдержал паузу перед тем, как высказаться по поводу произведения. Егопервые статьи о романе появились в начале 1869 г., когда многие оппоненты ужевысказали свою точку зрения.

Страховотводит упреки в «элитарности» толстовской книги, которые делали самые разныекритики: «Несмотря на то, что одно семейство — графское, а другое — княжеское,"Война и мир» не имеет и тени великосветского характера… Семья Ростовых и семьяБолконских, по их внутренней жизни, по отношениям их членов, — суть такие жерусские семьи, как и всякие другие". В отличие от некоторых других критиковромана, Н. Н. Страхов не изрекает истину, а ищет ее.

«Идею"Войны и мира», — считает критик, — можно формулировать различным образом. Можно сказать, например, что руководящая мысль произведения есть идеягероической жизни".

«Ногероическая жизнь не исчерпывает собой задачи автора. Предмет его, очевидно, шире. Главная мысль, которою он руководствуется при изображении героическихявлений, состоит в том, чтобы открыть их человеческую основу, показать в герояхлюдей». Так сформулирован главный принцип толстовского подхода к истории: единство масштаба, в изображении разных персонажей. Поэтому совершенно особоподходит Страхов к образу Наполеона. Он убедительно демонстрирует, почемуименно такой художественный образ французского полководца был нужен в «Войне имире»: «Итак, в лице Наполеона художник как будто хотел представить нам душучеловеческую в ее слепоте, хотел показать, что героическая жизнь можетпротиворечить истинному человеческому достоинству, что добро, правда и красотамогут быть гораздо доступнее людям простым и малым, чем иным великим героям. Простой человек, простая жизнь, поставлены в этом выше героизма — и подостоинству, и по силе; ибо простые русские люди с такими сердцами, как уНиколая Ростова, у Тимохина и Тушина, победили Наполеона и его великую армию"[31].

Этиформулировки очень близки будущим словам Толстого о «мысли народной» как главнойв «Войне и мире».

Д.ИПисарев отозвался о романе с положительной стороны: «Новый, еще не оконченныйроман гр. Л. Толстого можно назвать образцовым произведением по части патологиирусского общества».

Онрассматривал роман, как отражение русского, старого барства.

«Роман"Война и мир» представляет нам целый букет разнообразных и превосходноотделанных характеров, мужских и женских, старых и молодых"[32]. В своей работе «Старое барство» он очень четко и полно разобрал характеры нетолько главных, но и второстепенных героев произведения, выразив тем самым своюточку зрения.

Спубликацией первых томов произведения начали поступать отклики не только сРоссии, но и за рубежом. Первая большая критическая статья появилась во Францииболее чем через полтора года после выхода перевода Паскевич — в августе 1881 г. Автор статьи, Адольф Баден, сумел дать лишь обстоятельный и восторженныйпересказ «Войны и мира» на протяжении почти двух печатных листов. Только взаключении он сделал несколько замечаний оценочного характера.

Примечательныранние отклики на произведение Льва Толстого в Италии. Именно в Италии в начале1869 г. — появилась одна из первых статей иностранной печати и «Войне и мире». Это была «корреспонденция из Петербурга», подписанная М.А. и озаглавленная"Граф Лев Толстой и его роман «Мир и война». Ее автор в недоброжелательном тонеотзывался о «реалистической школе», к которой принадлежит Л.Н. Толстой[33].

ВГермании, как и во Франции, как и в Италии — имя Льва Николаевича Толстого кконцу прошлого столетия попало в орбиту острой политической борьбы. Растущаяпопулярность русской литературы в Германии вызывала беспокойство и раздражениеу идеологов империалистической реакции.

Первыйразвернутый отзыв о «Войне и мире», появившийся на английском языку, принадлежал критику и переводчику Уильяму Ролстону. Статья его, напечатанная вапреле 1879 г. в английском журнале «Девятнадцатый век», а потом перепечатаннаяв США, называлась «Романы графа Льва Толстого», но по сути дела это был, преждевсего, пересказ содержания «Войны и мира» — именно пересказ, а не анализ. Ролстон, владевший русским языком, постарался дать английской публике хотя быпервоначальное представление о Л. Н. Толстом.

Какмы видим в конце последней главы, во время первых публикаций романхарактеризовался разными авторами по-разному. Многие пытались выразить своепонимание романа, но не многие смогли прочувствовать его сущность. Большоепроизведение требует больших и глубоких размышлений. Роман-эпопея «Война и мир"позволяет задуматься над многими принципами и идеалами.