Классификация мужских образов в поздних романах

Специфика подачи мужских образов (с которыми обычно связана идеологическая и сюжетная эмфаза произведений) также обусловлена особенностями «самочувствия» писателя в военный и послевоенный период. Лоуренс с юности имел склонность к раздвоению личности пережитое в годы войны усилило психическую нестабильность и, очевидно, стимулировало обозначенную тенденцию так, что последняя нашла отражение в поэтике романов. Начиная с «Влюблённых женщин», позиция автора в романе как бы раздваивается между двумя главными мужскими образами, противопоставленными друг другу; такая особенность в этом и следующих романах была прокомментирована А. Найвеном как «нахождение непримиримых Руперта (Бёркина — А.П.) и Джеральда в своей душе, …объективирование внутренней дилеммы, носителем которой Лоуренс в то время являлся», а так же Д. Г. Жантиевой — как «спор писателя с собой». Эта особенность так или иначе отмечалась М. Марри, Г. Хоу, Ф. Ливисом, М. С. Деем, Н. П. Михальской и др. критиками. Однако попытки создать классификацию, основываясь на этой особенности, насколько нам известно (объём исследований, посвященных творчеству Лоуренса, огромен), не предпринимались.

Итак, позиция автора в романе разделяется между двумя героями, один из которых конденсирует большую часть авторских симпатий, выступает, как носитель, проводник его идей, второй в той или иной мере является его антагонистом, совершая поступки, выдвигая моральные постулаты, вступающие в противоречие с жизненной позицией первого героя в целом (Бёркин и Джеральд, Меллорс и Клиффорд) или с отдельными её пунктами (Лилли и Аарон, Сомерс и Кенгуру). Противостояние двух героев во многом определяет развитие действия и идеологию романов.

Первый тип героя обладает чертами явного биографического, профессионального, духовного, физического (Бёркин, Лилли, Сомерс) или только духовного и некоторого биографического (Меллорс, Бёркин) сходства с автором. Фамилия, а часто и имя (Руперт, Родон, Ричард) такого героя состоит из двух слогов, то есть имеется ритмическое и фонетическое сходство с именем и фамилией автора (David Lawrence, Дэвид Лоренс, в соответствии с правилами чтения). Эстетика авторской вненаходимости не имеет большой силы в поздних романах Лоуренса; герой этого типа всегда обнаруживает свою близость к автору, несмотря на то, что последний в некоторых случаях прикладывает большие усилия, пытаясь дистанцироваться от него. Как справедливо замечает У. Аллен, каждое новое произведение Лоуренса «было очередным выпуском в многосерийной истории его жизни». Героя первого типа мы назовём «авторским» (далее без кавычек). Его особенности часто впрямую связаны с взглядами, стремлениями, состоянием здоровья и местопребыванием его создателя на момент написания романа.

Последние также отчасти обусловливают характеристики персонажей второго типа. Страстный пафос авторского героя, его претензия быть выразителем важнейших идей эпохи, «мессией» своего времени требуют «противовеса» особого рода — соратника или врага достойной величины. Он должен обладать немалым интеллектом и ощутимой властью. Таким мы видим Джеральда, «Наполеона индустрии» («Влюблённые женщины»), Клиффорда, ещё одного набирающего силу угольного промышленника («Любовник леди Чаттерли»), Кенгуру, лидера готовых к захвату власти в Австралии «диггеров» («Кенгуру»). Фигура Аарона Сиссона («Жезл Аарона») только на первый взгляд кажется скромной в этой «галерее гигантов»: связав образ музыканта-флейтиста с религиозной символикой, Лоуренс побуждает нас ассоциировать его с одной из грандиозных величин Библии — первосвященником Аароном, братом пророка Моисея, вторым из смертных, кому выпала честь говорить от имени Бога, его именем творить чудеса (Библия, книга «Исход»).

Функция персонажей второго типа — в возникающем в романе противостоянии оттенить и подчеркнуть достоинства героев первого типа (авторских). Эти персонажи, несмотря на свою силу и власть, терпят полное (смерть Джеральда и Кенгуру) или частичное поражение (фиаско в отношениях с женщинами Аарона и Клиффорда). Авторский герой никогда не проигрывает в этом противостоянии, его ошибки и разочарования остаются в прошлом, за рамками романного действия (становление «пророка» Лилли, неудачи с женщинами Меллорса, а печальный опыт жизни пацифиста Сомерса вынесен в отдельную главу («Кошмар»), не имеющую прямого отношения к развёртыванию сюжета в Австралии). Авторский герой, обладая истиной в более законченном виде, порой может показаться поэтому более статичным по сравнению со своим антагонистом и другими героями романа. Так, Лилли по большей части произносит речи, Аарон же покидает семью, странствует, соблазняет женщин, Сомерс (в австралийской части романа «Кенгуру») долго обдумывает и последовательно отвергает предложения дружбы и сотрудничества Джека Калькотта, Кенгуру, лидера социалистов Вилли Струтерса, и проявляет активность только в размышлениях (единственным деятельным персонажем дан герой по имени Джек Калькотт).

Второй герой, несмотря на подчёркиваемую разницу во внешности, взглядах, характере, всегда находится в некоем, быть может, не сразу осознаваемом, но тем не менее глубоком и несомненном сродстве с авторским героем. Сам автор неоднократно обращает внимание читателя на существование «внутреннего родства», «братской близости» между Бёркином и Джеральдом, Аароном и Лилли, Сомерсом и Кенгуру. Исследователи творчества Лоуренса говорят о «генетическом» родстве этих пар героев — родстве, опосредованном авторским сознанием, личностью автора. Так, Ф. Ливис считает Лилли («Жезл Аарона») персонажем, во многом воплощающем «Я» писателя, а Аарона — его alter-ego", ту же мысль находим у Г. Хоу, А. Найвен заявляет, что «Сомерс инкорпорирует собственное „Я“ Лоуренса», а Кенгуру является «формой его alter-ego», М. Марри, ставя знак равенства между Сомерсом и Лоуренсом, полагает, что Кенгуру — это попытка Лоуренса «представить в воображении, сможет ли он управлять нацией», один из современных биографов Лоуренса, Бренда Мэддокс, считает Меллорса и Клиффорда («Любовник леди Чаттерли») «двумя аспектами собственного взгляда Лоуренса на себя» [23,5].

Таким образом, можно констатировать, что два мужских образа, взаимодействуя, споря, а порой отрицая друг друга, своеобразно взаимодополняются, нуждаясь в друг друге. Нет сомнений, свойством писательского мышления Лоуренса является двойничество, а его герои являются особого рода двойниками.