Употребление крылатых выражений в современной прессе

Крылатые слова с удивительной меткостью выражают сущность явлений. Представляя собой, лаконические формулировки идей и представлений, конденсируя сложные образы, они вызывают в нашем сознании ряд ассоциаций. Недостаточное знакомство с конкретными условиями возникновения того или иного крылатого слова приводит к тому, что ассоциации эти меркнут, и значение крылатого слова понимается неправильно. Для правильного понимания крылатых слов в текстах художественной литературы и публицистики и правильного употребления их необходимо знание этих конкретных условий.

Какова же специфика употребления крылатых слов и выражений в нашей современной прессе? Попробуем проанализировать это в соответствии с последовательностью выделенных разрядов.

Что касается крылатых выражений первого типа, то они, как уже было сказано, не так часто представлены в современных периодических изданиях. Зато журналисты в тех случаях, когда все же пользуются ими, делают это с умом: аккуратно, не нарушая нормы, соблюдая правила журналистской этики.

Вот как использует известное крылатое выражение Игорь Михайлов в «Независимой газете»: «Все было бы замечательно, если бы сами взрослые для начала разобрались, что такое хорошо и что такое плохо». Последняя фраза: «что такое хорошо и что такое плохо», — заглавие детского стихотворения 1925 года В. В. Маяковского. Далее у поэта эта строчка употребляется и в самом стихотворении: «Крошка сын / к отцу пришел, / и спросила кроха: / - Что такое / хорошо, — / и что такое / плохо?..» Данная цитата вполне уместна, так как она соответствует тематике и проблематике материала: автор рассуждает о том, насколько современные тенденции развития детской литературы отвечают традициям и нормам нравственного воспитания детей. Журналист приходит к неутешительным выводам. В итоге получается критическая заметка.

Авторы же аналитических публикаций, чтобы лучше донести свою мысль до читателей, чаще прибегают к помощи метких выражений. Крылатые изречения — это отчасти опыт предшествующих поколений, и гораздо легче что-то сделать, основываясь на чьем-то опыте. Информационные материалы в большинстве своем просто не содержат какой-то определенной мысли, идеи, значит, им не нужно ее доносить, а, следовательно, нет необходимости ухищряться в изобретении методов ее донесения, к коим и относятся крылатые выражения. В данном случае автор выражает свое непонимание по поводу того, как люди с сомнительными нравственными ценностями могут участвовать в формировании внутреннего мира нового поколения. В итоге они и «выдают» груду окровавленных пластмассовых рук и ног на сценах детских театров (картина, от которой даже родители приходят в ужас) и непристойный, опошлившийся образ Пятачка, бегающего по страницам книжек для самых маленьких. Получается, что «отцы» сами не понимают, «что такое хорошо и что такое плохо» — заголовок, который полностью выполняет свое назначение, то есть является кратким содержанием всей статьи. В данной публикации есть и еще одно крылатое выражение. «Ну и куда, в каком направлении идем мы дальше с Пятачком и с томиком Михалкова под мышкой? Это большой, большой секрет». Понятно, что дело здесь в последнем предложении. И это именно крылатое выражение, а не простая цитата, так как оно уже достаточно осело в головах у нескольких поколений и как изречение практически всем понятное зачастую употребляется в повседневной жизни. Вот только оно будет относиться уже к следующему разряду крылатых выражений, так как своей популяризацией оно обязано мультфильму, а не литературному произведению. И она тоже в данном материале более чем уместна. В статью о детских книжках и спектаклях очень гармонично входит известное выражение из детского мультика. И в том, и в другом случае крылатые изречения по форме являются предложениями. Первое — «что такое хорошо и что такое плохо» — исходя из контекста стихотворения Маяковского, является второй частью подчинительного предложения, но если брать его отдельно, как цитату, что и происходит в данной статье, то его правомерно рассматривать как отдельное предложение. В любом случае по своей конструкции оно не может быть собственно фразеологизмом. Так что нет почвы для сомнений, куда его относить: к первому или к пятому типу.

Аналогичная ситуация происходит и в следующем примере. Известный аналитик Максим Соколов в статье под названием «Угрозы доброму следователю» (газета «Известия» от 19 октября 2004 года) пишет: «Уж сколько раз твердили миру, что торжественное упразднение былого зла обыкновенно означает немедленное возрождение его в новом обличье. Похороны тоталитаризма закончились буквальной реинкернацией гулаговской практики в деятельности борцов за свободу — как ичкерийских, так и прочих, и солженицынский „Архипелаг“ сегодня можно читать еще и как детальное описание сегодняшних свободолюбивых технологий». Понятно, что интерес представляет в данном случае первое выражение — «уж сколько раз твердили миру…». Это начало басни Крылова «Ворона и лисица». Легко вспоминаются ее строки: «Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна, / Да только все не в прок, / И в сердце льстец всегда отыщет уголок». Это мораль басни, после которой уже следует «Вороне Бог послал…» и т. д. Конечно, странен тот факт, что составители словарей крылатых слов и фразеологических выражений в большинстве своем не посчитали нужным включить данное изречение в свои сборники. Но все-таки наука и типографское дело в нашей стране развивается, а потому все ошибки возможно исправить. Выражение «уж сколько раз твердили миру», как и выражение «что такое хорошо и что такое плохо» при самостоятельном употреблении является самостоятельным предложением, а в своем исконном контексте представлено как часть сложноподчиненного. Вот только «уж сколько раз твердили миру» является главным предложением, в отличие от предыдущего примера, который в контексте является придаточным. Вообще это выражение у Максима Соколова приходится очень кстати. Заключенные в нем некое сожаление и мотив обреченности сразу настраивают на философский лад. Оно обращено куду-то в глубину веков. Глагол несовершенного вида «твердили» и стоящее вместе с ним слово «мир» указывает на многократную повторяемость действия, на то, что так происходило не раз, что данная проблема вставала перед людьми не единожды, но опыт с годами все не приходит. Так что это еще и указание на несовершенную, глупую природу человека. В итоге, крылатое выражение отлично гармонирует с жанром публикации.

Но хорошего понемногу. Таков, по-видимому, принцип современной журналистики. Теперь настал черед примеров с нарушением нормы. В этом отношении статья Евгения Лесина в прошлогоднем приложении к «Новой газете» «Ex libris» буквально поражает. «Ты из семьи таких ослов…» — таков ее заголовок. Далее следует подзаголовок, который раскрывает суть публикации: «115 лет назад родился русский поэт Борис Пастернак». Всю статью автор посвящает оскорблениям в адрес представителей русской литературы. Он то приводит статистику о том, что практически все русские писатели были либо евреями, либо алкоголиками, либо то и другое вместе; то называет Пастернака «городским сумасшедшим», то говорит о том, что все русские нобелевские лауреаты в области литературы «чего греха таить, сомнительны», то называет «Доктора Живаго» «скучным, рассыпающимся» романом. И, что самое главное, приводит такие строки Пастернака: «Весною слышен шорох снов / И шелест новостей и истин. / Ты из семьи таких основ…» Как можно было видеть, автор обыгрывает данную цитату и, превращая ее в крылатое выражение, выводит в заголовок. Понятно, что с точки зрения этики это абсолютно неприемлемо. Если автор говорит на протяжении всей статьи о писателях, то получается, что это он их называет ослами, а Пастернак как принадлежащий братии писателей оказывается «из семьи» этих «ослов». Что ж, очень уместно, тем более в рамках празднования 115-летия Бориса Пастернака. С точки зрения лексики, это случай нетипичный. Изначально цитата (с «основами», а не «ослами») крылатым выражением не является. Она не может употребляться в современной среде для обозначения определенного явления, не обладает сжатостью мысли, меткостью, яркостью. Но автор статьи обыграл эту цитату, и теперь она уже получилась с некоторыми претензиями на крылатое выражение, так как стала обладать следующими свойствами: а) запоминаемостью; б) яркостью; в) способностью обозначать определенные явления действительности.

Однако далеко не все крылатые выражения, относящиеся к первому разряду, по конструкции представляют собой предложения. Вот, например, отрывок из статьи Всеволода Емелина «Вагинальное чтиво» («Новая газета» от 16 февраля 2006 года): «Только там, в „самом умышленном городе на земле“, среди буксующих в сугробах на Невском „Мерседесов“, бесконечных ремонтов в двадцатикомнатных аппартаментах миллионеров, среди нищей, болезненной богемы, зачатой от сдавленных оргазмов в лабиринтах коммуналок, могли родиться такие герои и сложиться такие ситуации». «Самый умышленный город на земле» — что это? Цитата из романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». Вопрос в том, является ли она крылатым выражением? Но ведь автор не рылся в книге, чтобы употребить ее в данном случае: ее присутствие здесь — плод ассоциативного мышления журналиста. И нам также без обращения к книге понятно, какой город здесь имеется в виду. И, надо полагать, цитата, образный смысл которой понятен обоим собеседникам (и журналисту, и читателю), вправе называться крылатой. Естественно, что для читателя, не знакомого с «Преступлением и наказанием», останутся непонятыми и образность, и смысл данного выражения. Но каждое крылатое выражение имеет определенный круг распространения, как любая газета или телепередача — свою аудиторию. И читатели определенной газеты будут понимать ее язык, смысл характерной для нее индивидуальной специфики образов и даже общаться на этом языке в повседневной жизни, с другими читателями данной газеты. В то же время людям, не знакомым с данной газетой и ее аудиторией, будет недоступным смысл ее образов, и им придется ограничиться поверхностным пониманием. Это как язык арго, который одним кажется простым и малозначимым, другим — непонятным и никчемным, а для третьих содержит определенный тайный смысл. Аналогично людям, незнакомым с Древней Грецией и ее мифами, будут непонятны выражения «пиррова победа» или «сизифов труд», а для тех, кто не знает Библию — сочетание «валаамова ослица». Но это вовсе не причина для того, чтобы отрицать крылатый характер данных выражений.

Теперь о втором типе крылатых выражений. Это запоминающиеся фразы из кинофильмов. В основном в прессе они употребляются в заголовках статей, подзаголовках и наименованиях рубрик, так как они отличаются особой яркостью. Например, фраза из кинофильма «Джентльмены удачи», вынесенная в «уши» апрельского номера газеты «Новые известия»: «Кто ж его посадит? Он же памятник!» И под ней небольшое пояснение: «В Москве может появиться целая аллея бронзовых олигархов и политиков». Или еще такое пример, который я нашел в Интернете в архиве газеты «Аргументы и факты» от декабря 2004 года; в качестве названия рубрики помещена несколько измененная крылатая фраза из кинофильма «Белое солнце пустыни»: «За державу не обидно», — а под этим название самой статьи: «Где пьют российский кофе?» Характерно, что крылатые выражения из кинофильмов, поставленные во главе статей (в качестве рубрики, заголовка и т. д.) чаще всего не выполняют своей главной функции — донесения до читателя краткого содержания публикуемого материала, но зато они могут выражать основную идею текста, либо создавать комический эффект. Но и в том, и в другом случае они содержат какую-то веселость, задор и как бы обещают читателю занимательный материал. Одновременно такой заголовок может содержать и какой-то потаенный смысл. «Кто ж его посадит? Он же памятник!» — это непременно воспринимается как намек на дело Ходорковского.

Теперь о третьем типе крылатых выражений. Вот пример из архива газеты «Коммерсантъ» за 2005 год: «Переполненный стабфонд станет постоянным яблоком раздора между правительством и критически настроенными депутатами». В словаре крылатых слов Ашукиных по поводу выражения «яблоко раздора» сказано: «Предмет, причина спора, вражды, впервые употребил римский историк Юстин, живший во II веке до н.э. Основано оно на греческом мифе. Богиня раздора Эрида покатила между гостями на свадебном пире яблоко с надписью „Прекраснейшей“. В числе гостей были богини Гера, Афина и Афродита, которые заспорили о том, кому из них получить яблоко». В словаре «Русская фразеология» Р. И. Яранцева дан подобный комментарий, но в нем дается как наиболее значимая для понимания выражения не первая, а вторая часть того же мифа. Здесь написано: «Из древнегреческого мифа о яблоке, которое Парис преподнес богине Афродите за красоту и тем поссорил трех богинь (Афродиту, Геру и Афину). Отсюда — «яблоко раздора». Под данным выражением понимаются большие масштабы раздора. Однако в статье речь идет о не столь масштабном конфликте: всего лишь разногласия между правительством и депутатами, которые существуют даже спустя полгода, но уже утихают и вряд ли могут иметь из ряда вон выходящие последствия. Но надо сказать, что в современной речи выражение «яблоко раздора» уже перестало связываться исключительно с глобальным и стало означать просто причину или повод какого-либо спора, пусть даже и мелкого. Так что в данном случае употребление выражения «яблоко раздора» соответствует норме.

Вообще очень много выражений, притом именно относящихся к третьему типу, которые употребляются в современных периодических изданиях, имеют непосредственную связь с древней мифологией. Доказательством служит еще одно выражение — «дамоклов меч». «Аргументы и факты» от октября 2005 года: «В советское время творческие люди получали гарантированную зарплату, но над ними висел дамоклов меч цензуры. Сегодня нужно много „крутиться“, чтобы заработать на жизнь, зато говорить можно, о чем хочешь». В «Крылатых словах» Ашукиных к «дамоклову мечу» дано следующее пояснение: «Выражение возникло из древнегреческого предания, рассказанного Цицероном в сочинении „Тускуланские беседы“. Дамокл, один из приближенным сиракузского тирана Дионисия Старшего стал завистливо говорить о нем, как о счастливейшем из людей. Дионисий, чтобы проучить завистника, посадил его на свое место. Во время пира Дамокл увидел, что над его головой висит на конском волосе острый меч. Дионисий объяснил, что это — эмблема тех опасностей, которым он, как властитель, постоянно подвергается, несмотря на кажущуюся счастливой жизнь. Отсюда выражение „дамоклов меч“ получило значение нависшей, угрожающей опасности». Что ж, если рассматривать именно в таком значении, то пример из «Аргументов и фактов» полностью соответствует норме употребления. Но можно высказать и такую точку зрения, что сложившаяся на сегодняшний день норма употребления данного крылатого выражения и его лексическое значение не являются верными. Ведь если принимать за опорную точку вышеизложенный миф, то «дамоклов меч» обозначает не просто нависшую над кем-то опасность, а угрозу, нависшую конкретно над правителем, над главой государства, своеобразный груз ответственности (за свою жизнь и жизнь народа), который простирается над головой власти. И с такой точки зрения данное крылатое выражение неуместно употреблено в статье «Аргументов и фактов», так как там «дамоклов меч» висит над «творческими людьми» из СССР, а не над головой правителя.

На четвертый тип в современной прессе вообще практически не отыскать примеров. Но если очень постараться, то все же кое-что и получится. Например, вот такое: «В романе Акунина герой уходит в отставку, но Никита Михалков уговорил писателя внести изменения в сценарий и превратить Фандорина из уязвленного чацкого в истинного гражданина», — пишет журналист Анна Федина из газеты «Известия» в статье «Беса обезвредили». Интерес в данном случае представляет слово «чацкий». Это, как мы помним, имя героя известной пьесы А. С. Грибоедова «Горе от ума». Но как нарицательное существительное, написанное с маленькой буквы, это слово означает разочарованного, уязвленного, обидевшегося, по крайней мере, на полмира человека. В таком смысле «чацкий» употребляется и здесь, недаром рядом с ним стоит прилагательное «уязвленный». К тому же «чацкий», «плюшкин», «обломов» стали в русском не только обозначать определенный тип человека, но и олицетворять конкретную черту человеческого характера. Опять же, странен тот факт, что в словаре Ашукиных это крылатое слово не зафиксировано, но так как здесь просматривается аналогия с такими словами, как «Ноздрев», «Обломов» и т. д., которые нашли объяснение в «Крылатых словах», то, наверное, правомерно отнести и «Чацкого» в данный ряд. Благодаря употреблению этого слова в данной статье в мышлении читателя складывается уже определенный знакомый образ, отчего предложение становится более ярким и сжатым. Автору нет необходимости говорить, например, так: «Никита Михалков уговорил… превратить Фандорина из героя с уязвленным самолюбием, разочаровавшегося в людях и в современном мироустойстве, в истинного гражданина». Автор просто заменяет весь этот длинный ряд одним образным словом, который по смыслу вбирает в себя не только этот ряд, но и еще какие-то смысловые оттенки, которым не всегда можно подобрать эквивалент в словах, своеобразное «невыразимое». Так что, образное, к месту употребленное выражение или слово, делает к тому же предложение более полным по смыслу, более содержательным.

Так как на одном примере по традиции не принято ничего рассматривать и тем более делать на его основе какие-либо заключения, то можно продолжить рассмотрение крылатых слов, относящихся к четвертому типу. Вот небольшой отрывок из статьи, опубликованной в «Аргументах и фактах» в начале 2006 года: «Достигнув вершины эстрадного Олимпа — главной мечты всей своей жизни, Патрисия Каас вдруг поняла, что заплатила за это слишком высокую цену». Вот какое объяснение дается слову «Олимп» в книге Ашукиных, к которой мы здесь все время обращаемся: «Олимп — гора в Греции, где, как рассказывается в греческих мифах, обитали боги. Отсюда возник ряд выражений: „литературный Олимп“, „музыкальный Олимп“ — группа признанных поэтов, писателей, музыкантов. Иногда выражения эти употребляются иронически, шутливо». Таким образом, Олимп — это профессиональная вершина, место, где «пребывают» лидеры определенной группы людей: литераторов, театральных деятелей, музыкантов и т. д. Примечательно, что у каждой такой общности Олимп свой. Так что в преломлении веков данное слово немного изменило свое значение, приобретя новые характеристики, и уже в преобразованном виде вошло в обиход и стало крылатым. Еще стоит отметить, что слово «Олимп» может употребляться в соседстве только со строго ограниченными наименованиями профессиональных сфер. Например, выражение: «добраться до химического Олимпа» кажется совершенно неприемлемым в речи, хотя по смыслу, почему бы и нет: почему нельзя быть лучшим в области химии. Аналогичная ситуация происходит с биологией, физикой, математикой и даже журналистикой, хотя в последнем случае еще есть некоторые основания для спора. В общем, слово «Олимп» приемлемо только по отношению к деятелям искусства.

Интересно также, что «Олимп», несмотря на приобретенную нарицательность, все же продолжает писаться с заглавной буквы. Но не будем слишком трудиться над объяснением этого факта: в русском языке очень часто что-либо просто устанавливается, а «умом не понять», «аршином общим не измерить».

Еще для слова «Олимп» характерно употребления рядом со словом «вершина», как и в данном случае — «достигнув вершины эстрадного Олимпа». Понятно, что боги, то есть «лидеры мира» жили именно на вершине Олимпа, и с этой точки зрения такое соседство двух слов правомерно. Но с точки зрения, скажем, альпинизма получится, что Патрисия Каас уже несколько лет взбиралась по горе и, наконец, достигла ее вершины. Так что здесь мы сталкиваемся с различием между словом «Олимп» как обозначением физического объекта и употреблением его в качестве крылатого слова.

Примечательно, что практически все слова четвертого типа по определению имеют несомненные сходства со словами пятого типа, так как эти слова тоже «освоились в речи настолько, что стали обозначать определенное явление современной жизни, утратив свою исключительную связь с литературным произведением». Но это все-таки не цитаты, а слова, а потому их более логично выделять в отдельный ряд.

Особого внимание следует обратить на путаницу, которая происходит вследствие попыток отделить крылатые слова и выражения от литературных и газетных штампов. Например, такие выражения, как «лишние люди» и «маленький человек». В «Аргументах и фактах» от марта 2005 года последнее употребляется в таком контексте: «Как показал опыт монетизации льгот, правда „маленького человека“ редко долетает до вершины московских холмов». Большинство русистов считают оба данных словосочетания всего лишь штампами, они не признают их ни фразеологизмами, ни крылатыми выражениями. Правда, словарь Ашукиных за «лишними людьми» «крылатость» все же закрепляет, и дает им следующее пояснение: «Выражения эти вошли в литературную речь после появления „Дневника лишнего человека“ (1850) И.С. Тургенева». За «маленьким человеком» словарь Ашукиных такого права не признает (очень символично, «маленький человек» всегда остается маленьким и бесправным), хотя это сочетание пришло тоже из литературы (из статей Белинского на тему творчества Н.В. Гоголя). Однако не понятно, почему выражения «лишних людей» и «маленького человека» не являются общепризнанными крылатыми выражениями. По своим признакам они полностью соответствуют пятому разряду крылатых выражений (по введенной мною условной классификации), причем «маленький человек», не признаваемый никем крылатым, скорее даже более подходит разряду, чем «лишние люди». Первое выражение более характерно для современного употребления и, утратив свою исключительную связь с литературой, не утратило первоначального значения.

Однако в современной прессе существует очень много примеров употребления действительных штампов. Вот их уже не стоит путать с крылатыми выражениями. Например, очень популярные в сегодняшней прессе «ось зла» или «вызвать на ковер» — это никак не крылатые выражения, так как они ни в коей мере не связаны с литературой или хотя бы с историей. Сложнее дело обстоит с такими также популярными в газетах выражениями, как «железный занавес», «холодная война», «бархатная революция» и т. д. Они в ходе многократного употребления уже превратились в исторические термины, особенно характерно это для трех последних. Для примера цитата из газеты «Известия» от 5 апреля 2006 года: «При его (папы) непосредственном заинтересованном участии была перевернута последняя страница «холодной войны» и началось разрушение «железного занавеса». Из данного примера можно наблюдать, что никакой образности оба спорных выражения не содержат, это строгое обозначение определенного периода истории («холодная война») и характерного для этого периода явления («железного занавеса»). А это уже заголовок статьи из газеты «Известия» от 4 апреля 2005 года: «Тень «бархатной революции» нависла над Белоруссией». Но здесь ситуация ничуть не отличается. Это уже установившееся название исторического события, и употребляется оно без какого-либо эмоционального оттенка. Так что ни одно из этих и подобных им выражений не является крылатым.

Совсем по-иному стоит относиться к еще одному, самому новому и своеобразному пласту крылатых выражений, который отличается от всех остальных типов. Что здесь имеется в виду, станет более понятным после примера. «Масхадова „замочили“ практически в сортире», — это отрывок из статьи «Масхадов убит! Кто следующий?» из газеты «Аргументы и факты». «Мочить в сортире» — фраза появилась на свет и сразу стала крылатой после того, как в 1999 году ее произнес В. В. Путин. Эту цитату никто крылатым выражением не признал, тем более она не соответствует нормативной лексике, а потому в обычные словари крылатых слов ее включить вряд ли возможно. Но по употребительности в средствах массовой информации она чуть ли не бьет все рекорды и ее «крылатую» природу отрицать нельзя. Так что эту и подобную ей фразы можно отнести к особому типу — к новым крылатым выражениям.