Анализ стилистических и языковых особенностей Дневников Л.Н.Толстого

Стиль Дневников Толстого, естественно, несет на себе печать его художественной индивидуальности, его личности.

В ежедневных записях, которыми он заполнял свои тетради, прежде всего, бросается в глаза внутренняя напряженность, лаконичность, сдержанность. В описаниях, касающихся его самого, его душевных переживаний, Толстой скуп, немногословен, порою даже скрытен. Лаконичность отличает и описания многих эпизодов, не связанных с интимными сторонами жизни писателя. В этом можно убедиться, например, сравнив первоначальные записи о яснополянских крестьянских сходах осенью 1856 года с более развернутым описанием того же в «Дневнике помещика». За краткими конспективными записями почти всегда таится большой подтекст, скрыта глубокая и выстраданная мысль.

Манера письма в Дневниках, их внутренняя тональность со временем менялись. Первоначально, в годы молодости, когда Толстой смотрел на Дневник только как на летопись фактов и событий своей личной жизни, он в одной из первых тетрадей начертал: «Девизою моего дневника должно быть «поп ad probandum sed ad narrandum» («не для доказательства, а для рассказа"11) (запись от 9 июля 1854 г.). Перечитывая в ту пору свой Дневник, он все больше укреплялся в избранной им сдержанной, несколько шифрованной повествовательной манере: Дневник должен был быть интересен лишь одному ему.

Но позднее, с изменением взглядов писателя, а, следовательно, и содержания Дневника, изменились и его тон, и структура. Большое место в нем заняли именно «доказательства», то есть рассуждения и обобщения социально-нравственного характера. Отсюда и своеобразная «двуслойная» композиция записей в поздних Дневниках. «Они состоят как бы из двух слагаемых — из описания самых жизненных фактов, событий, явлений, с которыми сталкивается писатель, и из рассуждений, в которых эти явления осмысляются в свете его религиозно-нравственного учения. Между обоими слоями порою нет прямой, видимой связи, но она лежит в глубинах сознания писателя, в диалектике его напряженной мысли, анализирующей и обобщающей действительность и делающей из нее глубокие выводы"14.

Аналитичность — еще одно свойство толстовских Дневников. Дух исследования жизни, пафос открытия ее глубинных процессов, столь характерные для всего творчества Толстого, сильны и в его Дневниках. Он ничего не принимает на веру, не удовлетворяется общепринятыми объяснениями, — он все проверяет, продумывает, исследует, подходя к каждому явлению с множества сторон. И это проявляется и в стиле Дневников — в страстности, порою полемичности тона, в той силе чувства, которая сквозит во многих записях.

При всей сложности и порою трагичности отраженных в Дневниках жизненных проблем, при далеко не идиллическом характере запечатленных в них общественных и личных коллизий, в них не найти безысходно-пессимистических нот.

«Думал: Радоваться! Радоваться! Дело жизни, назначение ее — радость. Радуйся на небо, на солнце, на звезды, на траву, на деревья, на животных, на людей. И блюди за тем, чтобы радость эта ничем не нарушалась. Нарушается эта радость, значит, ты ошибся где-нибудь — ищи эту ошибку и исправляй» (запись от 15 сентября 1889 г.).

Это мироощущение, выражающее внутреннюю сущность личности Толстого как «светлого гения» (выражение Блока), тесно переплетается с обличительно-критической стихией, которой также полон Дневник. Разрушая устои, на которых зиждется современное ему общество, ниспровергая многие устоявшиеся понятия и представления, Толстой утверждает моральные ценности, которые дороги всему человечеству.

«Я смолоду стал преждевременно анализировать все и немилостиво разрушать. Я часто боялся, думал — у меня ничего не останется целого: но вот я стареюсь, а у меня целого и невредимого много, больше, чем у других людей… У моих сверстников, веривших во все, когда я все разрушал, нет и 1/100 того"11 (запись от 6 ноября 1873 г.). Объяснение этому Толстой видел в том, что «орудие анализа» у него «было крепкое», «выбор верен». И это совершенно справедливо. Отрицание социального зла, вместе с утверждением добра, справедливости, высоких норм человеческого поведения, активного гуманизма — главное содержание и подтекст его записей на каждый день.

Дневники Толстого своеобразны и по языку. Они написаны без всякой заботы о «красоте», округлости и правильности слога, но с предельной точностью мысли. Встречаются в Дневниках длинные периоды и усложненные конструкции фраз. Но живые, разговорные интонации, сочетание логики с образностью создают неповторимое их своеобразие. Наряду с этим Дневники в их «личной» части отличают черты, характерные именно для этого жанра: эмоциональность, доверительность, сокровенность.

В тех местах, где автор дает волю своему художническому чувству, мы встречаемся с изумительно тонкими наблюдениями над людьми и природой, — с пейзажами всех времен года, с мастерскими портретами встреченных людей, с лаконичными, но выразительными бытовыми зарисовками. В других местах мы ощущаем стиль Толстого полемиста, памфлетиста, разящего противника оружием иронии, сатиры, сарказма.