Словосочетание как единица языка

Слона и морфемы являются простыми единицами языка: слово (грамматическое слово) — это самостоятельная простая единица языка, а морфема — его минимальный структурный компонент, не способный функционировать самостоятельно.

Словосочетания (как свободные, так и устойчивые) относятся к сложным единицам языка: они состоят из грамматических слов (словоформ). Как и слова, словосочетания имеют три аспекта: фонетический, лексико-грамматический и семантический. причем асемантические словосочетания (при наличии значительного числа асемантических слов и морфем) в естественных языках практически вряд ли возможны. Слово в составе словосочетания как бы теряет в той или иной мере свой обобщающий характер, приобретая какое-либо конкретное значение (лексическое или грамматическое). При этом словосочетание -. ищи, первая ступень конкретизации слова. Следующими ступенями его конкретизации и актуализации являются предложение (высказывание) и текст.

С точки зрения принятой нами общей стратификации языка словосочетания должны рассматриваться как любые грамматически оформленные соединения слов, взятые в их отвлечении от вещественного (предметно-логического) содержания, т. е. как лексико-грамматические синтагмы. Такое понимание слово сочетания. близкое к его трактовке в трудах Ф. Ф. Фортунатова и А. М. Пешковского, охватывает все возможные виды сочетаний слов: предикативные и непредикативные, простые, сложные и комбинированные, с подчинительными и сочинительными связями. Однако вес словосочетания должны обязательно удовлетворять двум условиям: грамматической правильности и номинативной самодостаточности (относительной смысловой законченности). Первое условие предполагает оформление любого словосочетания, но морфологическим и синтаксическим нормам данного языка; второе же условие требует, чтобы словосочетание имело смысл. Необходимость осмысленности словосочетания определяется его номинативной функцией, но из этого отнюдь не следует, что значение и грамматическая форма словосочетания абсолютно изоморфны друг другу. Напротив, они в значительной мере самостоятельны, так как связаны между собой не субстанционально, а функционально.

При таком понимании словосочетания устойчивые и идиоматические сочетания слов тоже следует рассматривать как лексико-грамматические синтагмы, а их компоненты — как грамматические слова. Нельзя, следовательно, согласиться с А. И. Молотковым в том, что словосочетание, лежащее в основе фразеологизма, является лишь его генетическим источником, его прототипом и что компоненты фразеологизма, сохранив звуковой образ слова, не являются словами ни по значению, ни по форме. По его мнению, фразеологизм «отличается от словосочетания, во-первых, своим составом: если словосочетание — это сочетание слов по определенным законам языка, то фразеологизм — не словосочетание, так как он составляется не из слов, а из компонентов, только генетически восходящих к слову; во-вторых, тем, что компонент фразеологизма не только не имеет лексического значения, но и утратил формы изменения слова, а соответственно и все лексико-грамматические особенности слова, так как ни парадигматические формы фразеологизма, ни формальные варианты компонента фразеологизма не выражают их». Утверждая это, Молотков исходит из убеждения в том, что словом может быть только двусторонняя единица языка, состоящая из означающего (формы) и означаемого (значения), и из предпосылки, что слово должно быть представлено всеми его возможными «парадигматическими формами» (формами словоизменения). Но эти предпосылки нельзя признать аксиомами. Они сами требуют серьезного научного обоснования. И прежде всего надо доказать, что лексическое значение должно быть присуще всякому слону.

Мы уже знаем, что многочисленные попытки определить слово как двустороннюю или трехстороннюю единицу языка не увенчались успехом. Поэтому лингвисты, да и сами носители языка, исходят обычно не из слова вообще, а из фонетического или грамматического слова. Абстрактное грамматическое слово (лексема) — это класс словоформ, реально функционирующих и объективно вычленяемых в составе высказывания (например, по принципам, разработанным А. И. Смирницким). Как осмысленная, т. е. как сознательно выделяемая говорящими, единица языка грамматическое слово обязательно обладает какой-либо функцией и системной значимостью, но далеко не всегда оно имеет лексическое значение, т. е. не всегда выполняет номинативную функцию. Трудно, например, приписать какое-либо значение предлогу на в сочетании ответить па вопрос (ср. англ. To answer the question). Так же обстоит дело, как мы видели, со словами в составе фразеологизмов типа бит баклуши, точить лясы, хотя, впрочем, полная десемантизация компонентов фразеологизма — явление довольно редкое: чаще всего наблюдается сложное взаимодействие целостного значения фразеологической единицы с полностью не «угасшей» семантикой составляющих ее слов. Что же касается ущербности, неполноты словоизменительных парадигм образующих фразеологизм слов, то это явление не представляет собой специфической особенности только фразеологических единиц: оно нередко встречается и в лексике (ср.: Светает; Смеркается; Следует 'надо, необходимо'; Подумаешь! — в функции экспрессивно-эмоционального предложения и т. п.). Кроме того, не во всех «парадигматических формах» выступают лишь синтаксически зависимые компоненты фразеологизмов; главные же, синтаксически доминирующие компоненты, с помощью которых фразеологизм как целостная синтагма включается в высказывание, в этом отношении чаще всего не отличаются от соответствующих компонентов свободных словосочетаний. Ср., например, бить баклуши и собаку съел: в первом фразеологизме глагол имеет все формы словоизменения, а во втором — лишь формы рода и числа.

Лексический состав фразеологизмов, конечно, более стабилен, чем лексический состав нефразеологических сочетаний. Однако многие типы фразеологизмов все же допускают значительное варьирование компонентов: возможна замена отдельных компонентов семантически и синтаксически тождественными их эквивалентами (бросать тень на кого ~ что), вставка или добавление факультативных компонентов [мотать (себе) на ус, вешать нос (на квинту), воротить нос (на сторону), лить слезы (в три ручья) и т. д. ]. Более устойчива (по сравнению со структурой нефразеологических сочетаний) и грамматическая структура фразеологизма: во многих случаях компоненты фразеологизма (например, фразеологизмов так себе, как пить дать и т. н.) нельзя ни переставить, ни расположить дистантно. И тем не менее ни устойчивости грамматической структуры, ни стабильность и воспроизводимость, лексического состава не являются, как считает Молотков, специфическими свойствами только фразеологических единиц. Фразеологизм, как любая синтаксическая единица, допускает лишь такие изменения в своей формальной структуре, которые не нарушают его семантического и функционального тождества.

Главное отличие фразеологизмов от свободных и нефразеологических устойчивых словосочетаний заключается в целостности, идиоматичности их значений и в их синтаксической монофункциональности (фразеологизм выполняет функцию только одного члена предложения). В этом отношении фразеологизм сближается со словом, выступая обычно в качестве его семантического и синтаксического эквивалента. О функционально-семантической близости фразеологизма к слову говорит и то, что фразеологизмы входят в лексико-семантические оппозиции, лежащие в основе различных системных группировок лексики (синонимических, антонимических, тематических и др.), заполняя в них те или иные лакуны, т. е. заменяя отсутствующие в языке лексемы с тем же значением (ср.: быть внимательным ~ проявлять внимание ~ обращать внимание ~ принимать во внимание) или стилистически варьируя компоненты лексических парадигм (ср.: сесть ~ занять место ~ плюхнуться ~ совершить посадку). Об этом же свидетельствует и такой факт: фразеологизмы, как и слова, могут иметь связанные значения, т. е. употребляться лишь с определенным кругом слов или даже с одним словом. Особенно это характерно для адвербиальных фразеологизмов: (знать) вдоль и поперек ;, (разбираться) как свинья в апельсинах; (смотреть, глядеть) во все глаза; (беречь, хранить) как зеницу ока; (жить) душа в душу и т. п. «Слова-сопроводители» как единицы, имеющие самостоятельное лексическое значение, не входят в состав таких фразеологизмов, хотя без них немыслимы ни их употребление, ни их «семантическая реализация». Кстати, по этой причине не следует, видимо, квалифицировать как фразеологизмы устойчивые словосочетания типа закадычный друг, понурить голову, насупить брови (фразеологические сочетания, и понимании В. В. Виноградова), один из компонентен которых имеет избирательную лексическую сочетаемость и, следовательно, «связанное», но свое собственное значение.

Таким образом, по форме фразеологизм в отличие от грамматического слова как цельнооформленной единицы представляет собой словосочетание (сочетание словоформ), т. е. раздельнооформленную единицу номинации, состоящую, как и свободное словосочетание, не менее чем из двух грамматических слов. Нет никаких серьезных оснований отвергать эту «традиционную» точку зрения, которой придерживались такие крупные ученые, как В. В. Виноградов, А. И. Смирницкий, Б. А. Ларин и др. Грамматическая структура фразеологизма может быть аналогичной как словосочетанию (морочить голову, обвести вокруг, пальца и т. н.), так и предложению (Комок подступил к горлу; Душа в пятки ушла и т. п.), но как единица системы языка в обоих случаях фразеологизм представляет собой слопосочстанис (в понимании Ф. Ф. Фортунатова). Исключение составляют фразеологизмы междометного и оценочного характера. не имеющие грамматической структуры в обычном смысле этого слова Ну и ну!; Вот те на (! и т. п.). По своей семантике (лексической и грамматической) и синтаксической функции фразеологизм является эквивалентом грамматического слона (знаменательного или служебного), выполняющим чаще всего образно-характеристическую или оценочную, а иногда также номинативно-описательную (дескриптивную) функцию. Устойчивые словосочетания, не обладающие указанными свойствами (пословицы, фразеологические сочетания, речевые штампы и т. н.), не следует относить к фразеологизмам.

Остановимся на еще одном важном вопросе, связанном с понятием словосочетания и имеющем прямое отношение к семантике. В последнее время некоторыми языковедами было высказано мнение, согласно которому словосочетание нельзя считать единицей языка, и в частности номинативной единицей. «Словосочетание, — заявляет, например, Ю. В. Фоменко, — это не единица языка, а свободная комбинация единиц (слов) в составе предложения. Предметом синтаксиса являются не словосочетания как таковые, а правила (законы) сочетания слов в процессе порождения фразы (высказывания) «. Тем самым отвергаются основы учения о словосочетании (разработанного В. В. Виноградовым и развитого затем Н. Ю. Шведовой, В. Л. Белошапковой и другими советскими учеными), в соответствии с которым словосочетания — это номинативные единицы языка, выделяемые в составе предложения и вместе с тем являющиеся «строительным материалом» для предложения. В праве на статус единицы языка словосочетанию отказывается по следующим причинам: оно не обладает такими фундаментальными свойствами единиц языка, как воспроизводимость, субстанциональность, цельность, номинативность. В какой мере состоятельны эти аргументы?

С утверждением, что словосочетания нельзя считать единицами языка, тем более цельными и воспроизводимыми, если они не являются устойчивыми, можно согласиться. Но почему бы их не признать единицами речи, реализующими в конкретной языковой субстанции абстрактные модели языка, и том числе вероятностные модели (грамматические и семантические)? Ведь эти модели заложены в смысловой структуре слои, в их семантических валентностях. Такое решение вопроса Фоменко, однако, тоже отвергает, считая, что любая единица языка должна иметь субстанциональную природу. Если быть последовательными, то с этой точки зрения нельзя признать единицами языка ни фонемы, ни морфемы, ни дистрибутивные формулы (абстрактные грамматические синтагмы, или структурные схемы), ни семантические модели (абстрактные семантические синтагмы), ни какие-либо другие инвариантные единицы языка. Но с такой концепцией современная лингвистика, естественно, согласиться не может, ибо главным ее достижением справедливо признается проникновение в сущность именно абстрактных, инвариантных единиц языка (лингвистических констант).

Итак, словосочетания (свободные и устойчивые, предикативные и непредикативные) имеют, как правило, три аспекта: фонетический, лексико-грамматический и семантический. Однако и в них, по существу, представлены три типа функционально связанных, но неоднородных по своей природе единиц языка: фонетические, лексико-грамматические и семантические синтагмы. В идиоматическом выражении лексико-грамматической синтагме соответствует не сочетание семем, не семантическая синтагма, а отдельная семема. Например, фразеологизму во что бы то ни стало соответствует семема 'обязательно, непременно', фразеологизму питать уважение — семема 'уважать'. Это одно из проявлений асимметрии языковых знаков.