Первая мировая война в зеркале русской лирики 1914-1915 годов: события вокруг Польши

Первая мировая война в зеркале русской лирики 1914;1915 годов: события вокруг Польши

И.Ф. Герасимова С началом Первой мировой войны события, потрясшие мир, стали предметом художественного осмысления поэтами многих стран, вступивших в войну. Лирика тех далеких лет оперативно откликалась на все происходящее в мире. Так, с началом оккупации Бельгии Германией и предшествующим ей мужественным поступком бельгийского короля Альберта I и правительства, не пожелавших принести в жертву «честь своей страны и обязательства перед Европой» [26, с. 165−166] и выполнить требование «свободного пропуска германских войск, как это нужно было по германскому плану войны» [18, с. 43], на страницах периодической печати и в сборниках появились поэтические произведения авторов разных стран, потрясенных мужеством бельгийцев и варварством германцев. Среди них классик бельгийской литературы Э. Верхарн, известные русские поэты В. Брюсов, З. Гиппиус, А. Блок, Н. Гумилев, А. Ахматова и С. Есенин; многие забытые ныне широкой читательской аудиторией авторы: Д. Крючков, А. Томашевский и др.

На последовавшие затем события вокруг Польши европейская поэзия также откликнулась большим количеством произведений, среди которых хорошо различим и голос молодого С. Есенина, еще только начинавшего свой путь к литературной славе. Именно эта группа стихотворений и является предметом исследования в данной статье.

Появление поэтических произведений, обращенных к Польше, связано, по-видимому, с появлением в печати «Воззвания Верховного Главнокомандующего к полякам». В нем выражалась уверенность в том, что «наступить часъ воскресенія польского народа, братского примиреніяея сь великой Россієй» и воссоединения страны «подъ скипетромь Русского Царя». «1 (14) августа 1914 года» датировано и стихотворение В. Брюсова «Польше», входящее в цикл «Современность». По аналогии с политическим документом В. Брюсов пишет свое произведение в форме поэтического воззвания, в нем расставлены те же акценты, что и в «Воззвании Верховного Главнокомандующего к полякам».

Заметим, что отдельные положения политического документа находим во многих произведениях польской тематики начального периода Первой мировой войны. Так, в стихотворении и К. Бальмонта «Герб затаенного месяца» с предпосланным ему эпиграфом из Сенкевича — «Herbu Miesi^c zatajony.» — читаем: «Рыцарь Польский, в жизнь влюбленный. Встань, нас час зовет, звеня. О, простим при грозной сшибке Наши общие ошибки, Будем сильны, будем гибки Чрез причастие Огня»!" [25, II, c. 27].

В стихотворном послании Н. Агнивцева «Польше», начинающемся с риторического вопроса: «Кто сказал, что песня славы Отзвучала для поляков?» — поэтически интерпретирован тезис о воссоединении польских земель, содержащийся в политическом документе: «И в объятия Варшавы Вновь падет плененный Краков, Как упал в объятья Львов!» [1, c. 104]. Уверенность автора в таком исходе подкрепляется метонимической ссылкой на военное умение польских мужчин и общепризнанную красоту польских женщин: «- Что острее польской сабли? — Что прекрасней польской панны? — Ничего!» [1, c. 104].

Заметим, что поэтические послания, адресованные Польше, ее народу, были характерны для русской поэзии начального периода Первой мировой войны. В этом жанре написаны такие произведения, как «Польше» С. Копыткина, «К Варшаве» В. Брюсова и др. Во многих стихотворениях Польша предстает как «младшая сестра» России. Например, Т. ЩепкинаКуперник именно так и назвала свое стихотворение — «Наша младшая сестра». «Сестрой» называет братскую страну и С. Копыткин, а Ф. Сологуб поляков — братьями («Братьям»). Уже в названиях явлен образ общего дома, семьи братских народов, столь характерный для славянской ментальности. Полагаем, что и в этой связи, а не только в силу политических устремлений России того периода, во всех без исключения произведениях на «польскую» тему подчеркивается мысль о необходимости совместного отпора жестокому и безжалостному врагу.

Неизвестный автор в своем произведении («В Польше») [23] описывает и «разоренный дом на Висле», и «тревогу в городах, жуть врага», и то, как «в поле боя шлет сынов народ». Это замечание полностью соответствует действительности той поры, запечатленной также и в прозе: в рассказе Б. Мирского «Казак из Техаса», в статье «горячего защитника польской автономии и идеи польско-русского сближения» [16] А. Ледницкого. Последний утверждал, что в ряды русского войска, осознавая угрозу оккупации страны германцами, пошли «дети крестьян, аристократических родов, поднялся весь народ» [17, c. 125]. Заметим, что понятие «народ» в лирике 1914 — 1915 гг. символизирует единство поляков и русских, что свидетельствует о понимании обществом необходимости союза славян перед лицом реальной опасности.

Известно, что «артисты Московских императорских театров устроили на свои средства столовую для бездомной польской интеллигенции» [17, c. 130]. Первая книга сборника «Современная война в русской поэзии» [25] была специально издана «на помощь Польше» [25, I, c. XIII]. В третьем стихотворении «Моя конфедератка», входящем в триптих «Прекрасная Польша» [22, c. 77−78], М. Моравская пишет о том, как «под небом Питера печального» она шьет «радостными руками / Польскую конфедератку 1. Польский национальный головной убор в виде четырехгранной шапки без ко-зырька, с кисточкой наверху. 2. Польская военная фуражка с четырехгранным вер-хом [24, c. 95]. «. По сообщениям периодической печати известно, что в российских городах была развернута кампания по уходу за ранеными поляками, причем врачевались не только их тела, но и «духовные недуги». Ф. Сологуб в стихотворении «Братьям», написанном от имени поляков-эмигрантов, воссоздает настроения беженцев, вынужденных покинуть «милый край, где жизнь цвела»: «Но говорим мы нашим детям: — Не бойтесь, в русских городах Мы все друзей и братьев встретим». Лирическая героиня стихотворения «Наша младшая сестра» Т. Щепкиной-Куперник, известной писательницы, драматурга, поэтессы и переводчицы, от имени русского народа декларирует: Мы детей твоих накормим, Обогреем бедняков, Приютим несчастных братьев И вернем им отчий кров. Те же мысли высказывает и лирический герой стихотворения В. Брюсова «К Варшаве», написанного в этом прифронтовом городе «в дни настойчивого наступления немецкой армии на столицу нашей Польши» и включенного автором в цикл «Пять стихотворений»: «Нет, нет, мы не допустим плена Ее зеленых берегов!.. Враг не войдет надменным строем В твои сады и цитадель!.. И мы, мечом святым от гнева, Тебя оборонить — должны!» [4, c. 167].

Поэт Н. Чудов, публиковавшийся под псевдонимом Танкред, переводит с польского стихотворение «У пленных русских». В своем произведении — «В карауле» — автор рассказывает историю поляка, охранявшего тюрьму, в которой содержались русские военнопленные: осознав, что в узилище, «в каждом каменном мешке Заключена душа родная», он принял единственно правильное для себя решение: «И часовой — стал человек. Мне стало стыдно и неловко; И ночь текла, и падал снег — И бросил я свою винтовку».

Лирический герой стихотворения Ю. Ревякина «Защита Варшавы» подводит своеобразный итог совместным усилиям двух славянских народов, забывших, вопреки надежде «коварно-злобного врага» на «рознь славян», «всю вражду»: «.и русские полки Варшава свежими осыпала цветами, С молитвой жаркою, с горячими слезами Там провожали в бой победные штыки. Варшава спасена!..». Ту же «зарисовку с натуры» находим и в стихотворении В. Брюсова «В Варшаве»: «А на улице, как стих поэмы, Клики вкруг меня сливались в лад; Польки раздавали кризантемы Взводам русских радостных солдат» [4, c. 166].

Благодаря авторскому примечанию, известно, что стихотворение написано в Варшаве «после обмена речами в „Польском Товариществе Писателей“, пожелавшем устроить особое заседание для приема автора этих стихов» [4, c. 168]. Именно этот факт вселяет в лирического героя уверенность в том, что драматические моменты в прошлом двух народов если и не забыты, то могут быть преодолены, поскольку автора чествовали там, где никогда ранее «не присутствовал писатель русский и ни разу не были произнесены речи на русском языке».

Посвящая свое стихотворение А. Ледницкому, В. Брюсов устами лирического героя высказывает общую надежду на то, что «быть может, нынче — день начала, / Нынче солнце в небе — как печать» [4, c. 166].

Поэтическое воплощение той же мысли находим и в стихотворении Н. Агнивцева «Братьям-полякам», написанном в жанре послания. Примечательно, что для этого автора акт примирения — уже свершившийся факт: «Окончен наш спор вековой» [1, c. 101], — провозглашает поэт. Заметим, что А. Ледницкий — адресат стихотворения В. Брюсова «В Варшаве» — в статье «Война и Польша», высказав распространенную в среде польского народа мысль о жертве, приносимой им на алтарь общей победы, назвал Польшу «русской Бельгией» [17, c. 130]. В этой связи является не случайным, что в лирике поэтов, посвященной польским событиям, значителен корпус произведений, в которых рисуется картина вражеских зверств. Всем были памятны и варварская бомбардировка Калиша (не пощадившая ни частных домов, ни больницу, ни «церковь и костелы»), и расстрелы мирных жителей [13, c. 13], в том числе и в Ченстохове — городе, где хранилась одна из христианских святынь — икона Пресвятой девы Марии (или Черной Мадонны), которую приписывают кисти евангелиста Луки. Об этом читаем в стихотворении В. Рябова-Бельского «В Ченстохове», написанном в форме диалога между матерью и ребенком. Красноречивы строки, рисующие картину германского насилия над беззащитными: «Никого никто не ждет, Только кровь у окон дома / Молча к небу вопиет».

Характерно, что в произведениях русских поэтов отмечена и моральная деградация врага. Так, в стихотворении В. Брюсова «Аэропланы над Варшавой» (1914) читаем: «С какой змеящейся улыбкой / Качнут два немца в небе бомбы» [5, c. 118]. Всеобщее возмущение варварством агрессора было присуще и публицистике тех лет. Красноречивы заголовки статей: «Разбойники!» А. Масаинова [19], «Бронированный шваб и культура» Н. Абрамовича [9, c. 135], «Пьяные илоты» Э. Гримма [12, c. 92].

Вместе с тем следует особо подчеркнуть, что русские поэты и публицисты не идентифицируют образ немецкого народа, давшего миру великих философов и поэтов, с образом жестокого агрессора, и ставят вопрос о переосмыслении в свете современных им событий понятий «цивилизация и культура».

Примечателен тот факт, что русская поэзия в те дни указывала на необходимость духовной консолидации, которая способна сокрушить врага. Созерцание разрушенных храмов и жертв насилия должно укрепить дух народа: «.тяжкий швабский млат ковал для нас сближенье, — На Ченстохова звон звучал ответ Кремля», — утверждает в сонете «Польше» [25, I, c. 35] Н. Вентцель, печатавшийся под псевдонимом Бенедикт [20, I, c. 155]. Соседство Ченстохова (C^stochova) и Кремля здесь неслучайно, поскольку и в XXI веке Ченстохов считается духовной столицей Польши. Во многих стихотворениях прямо подчеркивалось, что война воспринимается как Божий суд, который не могут проиграть народы, ставящие христианскую любовь превыше всех политических распрей. Именно таковы стихотворения «Польша» С. Кошкарова и «Три креста».

Присутствие библейского хронотопа в ряде стихотворений, обращенных к Польше, свидетельствует о том, что русские поэты, понимая разность менталитетов двух народов, искали и находили общее между ними и прежде всего — (кроме славянских корней) принадлежность к общехристианской традиции, недаром во многих из них Первая мировая война осознается как земное воплощение битвы между Богом и Сатаной. Так, в упомянутом выше стихотворении С. Кошкарова читаем: «Былых веков ее развенчанная слава Воскресла в красоте тернового венца. Творится Божий Суд.» [15]. Молитва к Богу звучит во многих произведениях. «Молю небесного Отца — Перемени великой Польше На лавры тернии венца», — пишет в «Стансах Польше» Ф. Сологуб [25, I, c. 29].

Русские поэты ни на минуту не сомневались в жизнеспособности Польши как славянского государства. «Да, Польша есть!» — восклицает В. Брюсов в первой части сонетного диптиха «Польша есть!» (22−23 мая 1915) с подзаголовком «В ответ Эдуарду Слонскому». Первый переводчик произведений В. Брюсова на польский язык Э. Слоньский адресовал русскому собрату по перу сонетный диптих «Panu Wareremu Brusowowi» («Господину Валерию Брюсову»). Русский поэт, призывая поляков «не скорбеть», «что яростью войны Поля изрыты, веси сожжены», как и в стихотворном послании «Польше», пророчествует: «Но та победа, что теперь близка, / Венца разбитого обломки сложит!» [3, c. 393−394]. И залогом этого, по мнению поэта, является не только ратная слава народа, но и его «поэты», «дух творческих начал», сохранение страной своего «вечного идеала». Подробный анализ замечательного «сонетного диалога» двух славянских поэтов сделан М. Топичем и П. Буняком. По их мнению, «залог существования Польши лирический субъект усматривает в неиссякаемой силе ее творческого духа, в ее огромном культурном наследии» [27]. С этим выводом невозможно не согласиться.

Произведение С. Есенина «Польша» впервые было опубликовано в журнале «Огниво» (1915. № 6/8. С. 2) «вместе со стихотворением „Греция“ под общим заголовком „Два сонета“». Обращает на себя внимание выбор молодым поэтом сложной стихотворной формы.

С. Есенин, называя свое произведение «Польша», не просто определяет тему — он выводит своеобразную формулу духовного величия народа- «победителя», которому «за стяг его труда Сам враг кладет цветы на чашки коромысла». Уже в первом катрене сонета назван один из центральных образов произведения — звезда, что ассоциируется с евангельской символикой и опосредованно связано с образом Христа: Над Польшей облако кровавое повисло, И капли красные сжигают города. Но светит в зареве былых веков звезда Под розовой волной, вздымаясь, плачет Висла.

Во втором катрене примечателен образ коромысла: «И победителю за стяг его труда Сам враг кладет цветы на чашки коромысла». Этот привычный предмет крестьянской утвари ассоциируется у поэта с образом весов, которые, как известно, символизируют правосудие. По-видимому, С. Есенин был хорошо осведомлен о том, что уже «в Древней Индии весы наделялись сакральным значением: считалось, что по своей способности различать дурные и благие поступки они выше богов. Связь весов и идеи божественной справедливости отражена в библейском повествовании: „Верные весы и весовые чаши — от Господа; от Него же все гири в суме“ (Пр. 16). Весы в виде двух одинаковых чаш, расположенных на горизонтальной перекладине, связываются с идеей равновесия и симметрии. Применительно к общей символике правосудия такие весы выражают представление о том, что всякая вина неизбежно вызывает к жизни силы, влекущие саморазрушение и наказание виновного.» [29]. Именно эти силы и названы поэтом в первом терцете. Это и вольнолюбивые устремления Польши, воплощенные в упоминании борца за свободу страны Т. Костюшко, и культурная опора, явленная в образе национального поэта А. Мицкевича. Причем, вопреки известному изречению «когда говорят пушки — музы молчат», есенинский Мицкевич «заряжает пушки», тем самым подчеркивается сила поэтического слова, способного пробудить дремлющие жизненные силы нации. И здесь С. Есенин находится в русле русской же поэтической традиции. Например, в произведении Ф. Сологуба «Стансы Польше» также находим указание на внутренние силы Польши, противопоставившей «грозной силе Надежды, песни и дела». Поэтсимволист утверждает: «Твоих поэтов, мать родная, Всегда умела ты беречь, Восторгом сердца отвечая На их пророческую речь .» [25, I, c. 28].

Есенинский образ коромысла, несомненно, вызывает ассоциации с неизменным «центром», уравновешивающим чаши весов. Такую цементирующую силу являет собой народ, осуществляющий Божий промысел и вершащий свой строгий и справедливый суд над агрессором. Именно эта мысль и заключена во втором — финальном — терцете есенинского сонета: «Пускай горят родных краев опушки, / Но слышен звон побед к молебствию костела» [14, IV, c. 97]. Так, сплетая древние символы с собственной их интерпретацией, молодой поэт в своем сонете обосновал неизбежность не только военного, но и духовного поражения кайзеровской Германии; продемонстрировал понимание глубинных основ христианского миропонимания.

В сонете «Польша» Об этом произведении см. также: [11, c. 85−87]. 44 молодой С. Есенин явил виртуозное владение словом: в четырнадцати строчках сонета только одна неточная рифма (повисло — Висла), да и она различима лишь при визуальном восприятии произведения: редуцированные в заударных слогах гласные о — а произносятся как [ь]. Причем в сонете всего три рифмы [-да, -ла (-ло) и — ки], а в катренах всего две: -ки ила. Иначе говоря, перед нами пример практически безупречного звучания стиха. Таким образом, следует говорить о том, что сонет С. Есенина «Польша» в ряду многих произведений «польской» тематики времен Первой мировой войны является своеобразной квинтэссенцией образов, а с точки зрения художественной формы он превосходит многие из стихов, написанных по следам трагических событий мировой истории начала ХХ века.

Как видим, сонет С. Есенина во многом соотносим с сонетным диптихом В. Брюсова «Польша есть!», и можно было бы говорить о творческой интерпретации поэтического опыта старшего товарища по перу, если бы не тот факт, что произведение В. Брюсова впервые было опубликовано в 1945;м году [27], а сочинение С. Есенина — в 1915;м.

Подводя итоги анализа стихотворений 1914;1915 гг., посвященных «польской» теме, следует подчеркнуть следующее.

• 1. Стихотворения эти проникнуты лирико-публицистическим пафосом, так как написаны по живым следам и непосредственным впечатлениям от происходивших военных событий. Отсюда общие черты: документализм, дневниковость, агитационная направленность как жанровая доминанта (преобладает такая жанровая разновидность, как стихотворение-воззвание, стихотворение-послание).Все без исключения русские поэты полны сочувствия к братскому народу Польши, уверены, что только с помощью сестры — России — эта страна может победить врага. Будущее в свете драматических, а порой и трагических событий настоящего не представляется пессимистичным благодаря поступательной модели художественного времени, которая в большинстве произведений осознается лирическим героем как нерушимый мост между славным прошлым и восстановленным мироустройством грядущего.
• 2. Война затронула духовную сферу самосознания народов, выявив ментальную основу их национально-культурной самобытности.
• 3. В лирике исследуемого периода заявлена новая философскоисторическая антиномия: цивилизация и культура Общие выводы об особенностях художественного отражения польских событий в отечественной лирике начального периода Первой мировой войны во многих отно-шениях близки тем, что сделаны автором данной статьи в ходе анализа произведений, обращенных к Бельгии^м. подробнее: [10, c. 201]). Это свидетельствует о наличии общих тенденций в освоении русскими поэтами антимилитаристской тематики.
• 45.

польша стихотворение цивилизация культура.

• 1. Агнивцев Н. Под звон мечей. — Пг.: Типография Т-ва «Екатерининское Печатное Дело», 1915.
• 2. Арсеньев К. На темы дня // Вестник Европы. — 1914. — Кн. 10. — С. 317−328.
• 3. Брюсов В. Я. Избранные стихотворения. — М.: Гослитиздат, 1945.
• 4. Брюсов В. Я. Пять стихотворений // Русская мысль. — 1914. — Кн. Х. — С. 164 168.
• 5. Брюсов В. Я. Семь цветов радуги. Стихи 1912 — 1915 года. — М.: Изд-во К. Ф. Некрасова, MCMXVI.
• 6. Брюсов В. Я. Современность // Русская мысль. — 1914. Кн. VIII-IX. — С. 241 244.
• 7. Бэлза С. И. Брюсов и Польша // История и культура славянских народов. Польское освободительное движение XIX—XX вв. и проблемы истории культуры. — М.: Наука, 1966.
• 8. Воззвание Верховного Главнокомандующего к полякам. — [Электронный ресурс]: http://www.hrono.ru/dokum/k_polyakam.html.
• 9. Война. Литературно-художественный альманах. — М.: Меч, 1914.
• 10. Герасимова И. Ф. В начале Первой мировой войны (стихотворение С. Есенина «Бельгия» в контексте русской лирики 1914 года)" // Проблемы научной биографии С. А. Есенина: Сб. трудов по материалам Междунар. научн. конф., посвященной 114-летию со дня рождения С. А. Есенина. — Рязань: Пресса, 2010. — С.190−204.
• 11. Герасимова И. Ф. Триптих С. Есенина «Бельгия», «Греция», «Польша» в контексте русской поэзии периода Первой мировой войны // Современное есениноведение. — 2009. — № 10. — С. 79−87.
• 12. Гримм Э. Д. Пьяные илоты // Русская мысль. — 1914. — Кн. VIII-IX. — С. 76−93.
• 13. Документы о немецких зверствах в 1914;1918 гг. — М.: ОГИЗ, Госполитиздат, 1942.
• 14. Есенин С. А. Полное собрание сочинений: в 7 т. /гл. ред. Ю. Л. Прокушев; ред. коллегия: Л. Д. Громова, Н. В. Есенина, С. П. Есенина, С. П. Кошечкин, Ф. Ф. Кузнецов, Г. И. Ломидзе, Л. А. Озеров, Н. Н. Скатов, В. В. Сорокин; ИМЛИ им. А. М. Горького РАН. — М.: Наука; Голос, 1995 — 2002.
• 15. Кошкаров С. Польша // Рязанский вестник. — 1914. — 18 декабря.
• 16. Ледницкий Александр Робертович. Биографический указатель. — [Электронный ресурс]: http://www.hrono.ru/biograf/bio_l/lednicky.html.
• 17. Ледницкий А. Р. Война и Польша // Русская мысль. — 1915. — Кн. VI. — С. 113 134.
• 18. Лиддел Гарт Б. Г. Правда о Первой мировой войне / пер. с англ. О. Триэля. — М.: Яуза: Эксмо, 2009.
• 19. Масаинов А. Разбойники! // День. — 1914. — 10 сентября.
• 20. Масанов И. Ф. Словарь псевдонимов русский писателей, ученых и общественных деятелей: в 4 т. — М.: Изд-во Всесоюзной книжной палаты, 1956;1960.
• 21. Мирский Б. Казак из Техаса // Нива. — 1915. — № 5. — С. 85−88.
• 22. Моравская М. Прекрасная Польша // Русская мысль. — 1915. — Кн. III. — С. 7888.
• 23. Неизвестный автор. В Польше // Рязанский вестник. — 1915. — 18 января.
• 24. Словарь русского языка: в 4 т. / АН СССР, Ин-т рус. яз.; под ред. А. П. Евгеньевой. — 3-е изд., стереотип. — М.: Русский язык, 1985;1988. — Т. 2. К — О. 1986.
• 25. Современная война в русской поэзии: в 2 ч. / сост. Б. Глинский. — Пг.: Тип. Т-ва А. С. Суворина «Новое время», 1915.
• 26. Такман Б. Первый блицкриг. Август 1914 / сост. С. Переслегин. — М.: АСТ; СПб.: Terra Fantastica, 1999.
• 27. Топич М., Буняк П. METRICA ET POLITICA: «Сонетный диалог» между