Пословично-поговорочный текст «возрасты жизни» как объект культурологического моделирования

паремиология пословица возраст жизнь В современной культурологии отчетливо выделяется особый класс проблем: исследователей интересуют не «сами по себе» культурные процессы, а отражение этих процессов в сознании их участников. Разумеется, в данном случае неправомерно говорить об открытии или методологическом прорыве в силу уже имеющихся в науке блестящих образцов «изнутри-субъектного» подхода. Однако в настоящее время он осознается как атрибутивный для социогуманитарного, в том числе, культурологического знания.

Реализация указанного подхода в культурологическом дискурсе с необходимостью предполагает междисциплинарную интеграцию, поскольку без концептуальных наработок философии, психологии, социологии, лингвистики и других наук механизмы функционирования культурного сознания будут моделироваться абстрактно. Одним из перспективных направлений подобной интеграции является дисциплинарный синтез культурологии и паремиологии отрасли литературоведения, занимающейся теорией и историей пословиц, поговорок, присловий (присловиц, приговорок, прибауток), максим, загадок, шуток. Единицы паремического фонда могут рассматриваться как своеобразные культуроментальные формулы, предельно сжато, афористично выражающие постулаты народной мудрости. Среди них выделяется достаточно большая группа, отражающая представления народа о возрасте. Цель статьи представить русские пословицы, присловицы и поговорки о возрастах жизни в виде текста, архитектоника которого определяется на культурфилософских основаниях (по базисам миромоделирования).

Как известно, интерес к пословицам и поговоркам возник еще в Древнем мире, однако теоретические изыскания в этой области начали вестись значительно позже, в Новое время. В России рукописные сборники пословиц и поговорок сменились печатными в ХУШ в., а ХІХ в. был ознаменован появлением первых научных собраний русских пословиц и поговорок (И.М. Снегирев, Ф. И. Буслаев и др.). Предельно экономичная «упаковка» культурных смыслов с целью их широкого использования привлекла известного отечественного лексикографа В. И. Даля. В 1862 г. вышел в свет его труд «Пословицы русского народа», который до сих пор остается самым крупным и систематизированным паремиологическим сборником. Именно Далю принадлежит заслуга определения паремий как ментально-лингвистических ценностей: «Она [пословица] не сочиняется, а вынуждается силою обстоятельств, как крик или возглас, невольно сорвавшийся с души; это целые изречения, сбитые в один ком, в одно междометье. Сборник же пословиц свод народной опытной премудрости и суемудрия, это стоны и вздохи, плач и рыдания, радость и веселие, горе и утешение в лицах; это цвет народного ума, самобытной стати; это житейская народная правда».

Стремясь отразить смысловую глубину пословиц, пословичных изречений, поговорок, присловий, скоро (чисто) говорок, поверий, загадок и устойчивых оборотов речи, В. И. Даль расположил их не по алфавитному, как это делали до него, а по тематическому принципу, выделив ассоциативно-синонимические (Счастье Удача, Суд Правда и т. п.) и антонимические (Ум Глупость, Молодость Старость и т. п.) ряды. Кроме того, Даль положил начало специальным очеркам о пословицах, предполагавшим их тематическую классификацию. Этот жанр активно развивался в конце ХІХ первой половине ХХ в. Многие известные собиратели и исследователи русских паремий (В.П. Аникин, А. А. Потебня, М. И. Шахнович и др.) выступили концептуальными последователями В. И. Даля. Однако гораздо чаще паремиологи, лингвисты, фольклористы, литературоведы уделяли внимание таким частным вопросам, как признаки паремий, их лексическое наполнение, синтаксис, художественная образность. Культурный потенциал паремий анализировался косвенно, и этот дисбаланс стал осознаваться научным сообществом лишь в 90-е гг. ХХ в.

С конца 60-х гг. ХХ в. стала активно развиваться т. н. структурная паремиология. По оценкам специалистов, она «перевернула застывшие представления о паремиях, указала законное место этого жанра в модели мира, проникла в его внутреннюю, формальную и содержательную структуру». Методологической базой структурной паремиологии стал сплав методов структурной лингвистики и семиотики. Между тем, культурфилософский подход к моделированию паремических текстов способен обогатить сложившиеся исследовательские традиции новыми методами, в частности, методом системного моделирования на основе базиса множества знаковых объектов, характеризующегося полнотой и упорядоченностью. Множество элементов описания объекта соотносится с множеством элементов базиса, в результате чего упорядочивается, структурируется. Так как монобазис не способен охватить всего богатства культуроментальных феноменов, целесообразно использовать пентабазис СПВЭИ (Субстрат, Пространство, Время, Энергия, Информация), предложенный психологом В. А. Ганзеном. Он состоит из четырех рядоположных понятий (Пространство, Время, Энергия, Информация) и одного объединяющего (Субстрат). Таким образом, в этом пентабазисе интегрированы две диады пространство-время (пространственно-временной континуум) и энергия-информация (информационно-энергетический континуум), характеризующие любой объект. Субстрат обладает этими характеристиками и выполняет функцию их интегратора.

Каков методологический потенциал пентабазиса СПВЭИ в процессе создания пословично-поговорочного текста? Традиционно язык паремий моделировался с помощью специального метаязыка, игнорирующего их образную и лексическую специфику и предельно схематизирующего рассматриваемые жанры. Запись пословиц, присловиц и поговорок на метаязыке называется их значением. Поскольку одна и та же паремия может употребляться в различных типах ситуаций, ее значение требуется соотнести с ситуационным контекстом; в этом случае говорят о ее смысле. Если же трактовать понятие «смысл паремии» шире, включая в него и культурную компоненту, то целесообразно ввести еще одно понятие «код паремии». Примем семиотическое определение кода как «основной, существенной информации в процессе языковой передачи-приема», предназначенной для нахождения «общего языка» между субъектами коммуникации. С этих позиций код паремий это то, что делает их «портативными парадигмами», определяет культурный смысл.

На наш взгляд, реконструкция пословично-поговорочных кодов может вестись по таким взаимосвязанным базисам миромоделирования, как Субстрат, Пространство, Время, Энергия, Информация. Очевидно, функциональная цель паремий заключается в фиксации и обосновании законов человеческого бытия через призму практического опыта. Онтологизм житейской мудрости проявляется в интуитивном вычленении указанных базисов и их образной презентации-понимании. Чтобы доказать правомерность этих утверждений, презентируем фрагмент пословично-поговорочного текста «Возрасты жизни», сконструированный по пяти базисам миромоделирования из паремий В. И. Даля. Каждому базису соответствуют определенные субконцепты концепта «возраст», выделенные эмпирическим путем: возраст-граница (Субстрат), возраст-маршрут (Пространство), возраст-объем (Время), возраст-шкала (Энергия), возраст-порядок (Информация). Внутри больших классов, образованных базисами, пословицы, присловицы и поговорки о возрастах человеческой жизни делятся на подклассы по близости значений (названия этих классов и подклассов весьма условны).

Фрагмент пословично-поговорочного текста «возрасты жизни» Базис «Пространство» (субконцепт «Возраст-маршрут») Пространственные представления о возрастах жизни Тужи по молодости, что по большой волости; Годы что горе: борозды прокладывают; По старому следу за тем же полозом; К старости шаг укорачивается, а путь удлиняется; На долгом веку как на долгом волоку; Молодому все дороги, старому одна тропа; Не в гору живется, а под гору; Хоть крута гора, да миновать нельзя; Старого тянет вниз, а молодого ввысь; Умыкали савраску горы да овражки; Люди мрут, нам дорогу трут.

Временные вехи жизненного пути Кто в двадцать лет не здоров, в тридцать не умен, а в сорок не богат, тому век таким не бывать; До тридцати лет греет жена, после тридцати рюмка вина, а после и печь не греет; Сорока лет, а сорому нет; Сорок лет прости, мой век!; Сорок лет бабий век; И в семьдесят лет, да совести нет.

Движение (приход / уход) возрастов жизни Молодость не знает преград: где хорошо, туда и рад; Молодость рыщет от добра добра ищет; Молодость ушла не простилась, старость пришла не поздоровалась; Куда молодость уходит не сказывает. Знать бы куда, пошел бы да нашел; Старость не младость, не видишь, как подкрадется; Старость с добром не приходит; Придет старость, придет и слабость; Старость придет веселье на ум не пойдет.

Базис «Время» (субконцепт «Возраст-объем»).

Активность / пассивность времени жизни Не человек гонит, а время; Не живем, дни провожаем; Не гребень голову чешет, а время; Годы хребет горбят; Время краску с лица сгоняет; Век живучи состаришься; Кто долго живет, тот и стариком слывет; Не годы старят, а жизнь; Не годами старость красна делами; Не тот живет больше, кто живет дольше; Не годы, а горе старит; Седеют не годами, а горями; Не по годам бьют, а по бокам; Умирает не старый, а поспелый.

Ментальная обратимость / необратимость времени жизни Кабы снова на свет народиться, знал бы, как состареться; Только бы помолодеть, а там, пожалуй, хоть умереть; Времени (молодости, прошлого) не воротишь; Что минуло, то сгинуло; Годы не птица: улетят не воротишь; Молодости не воротить, а старости не избыть; Два века не изживешь, две молодости не перейдешь; Молодость не кошелек: потеряешь не найдешь; Уплыли годы, как вешние воды.

Ментальные законы восприятия времени человеческой жизни Коротать молодость не видать старости; Прошлому не кайся: скоро состареешься; Старый стареется, а молодой не молодеет; Время красит, безвременье старит; День долог, а век короток; У молодых время тянется, у стариков бежит; Век мой впереди, век мой позади, а на руке нет ничего.

Оценка временных периодов (возрастов) жизни Золотое время молодое племя; Золотая пора молодые года; Юность время золотое: ест и пьет и спит в покое; Старость не радость, не красные дни; Старость не радость, заменушки нет.