Образ чаши Грааля в лирике Серебряного века

Образ чаши Грааля в лирике серебряного века

Maтpycoeвa А.Н.

Легенда о Граале вероятно, одна из самых загадочных легенд Средневековья. Впервые мотив этот появляется в написанном около 1190 года незаконченном романе Perceval ou Le conte du Graal (Персеваль, или повесть о Граале) Кретьена де Труа и с тех пор становится неотъемлемой частью западноевропейской литературной и культурной традиции, смысловым и сакральным центром легенд Артуровского цикла. Чаще всего предания представляют Грааль как чашу, в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь Спасителя после распятия. Если предположить, что Грааль существовал, то можно говорить о самой величайшей христианской реликвии на земле. Примечательно, что Ю. С. Серенков, говоря об «артуровских легендах», пишет: «Артуровская Легенда» репрезентирует некий интегрирующий смысловой элемент, который присутствует во многих легендах" [5, с. 2]. Эти «культурные смыслы», «интегрирующий смысловой элемент» наводняют Европу XIX XX веков. И это, по сути, Грааль.

Случайно ли в этом контексте то, что о Граале нет ни слова в русской литературе? В XIX веке тема святой чаши раскрывается в поэзии французских символистов, операх Р. Вагнера, произведениях Артуровского возрождения в Англии. Однако в России, стране христианской, вплоть до начала XX века Грааль не упоминает ни один из поэтов, несмотря на очевидную, казалось бы, привлекательность этого образа. Можно ли объяснить этот факт тем, что о Граале не знали? В лекциях, составивших позднее основу «Исторической поэтики», А. Н. Веселовский обращается к слушателям: «Положим, вы не имеете понятия о… тайнах Круглого стола, об искании Св. Грааля» [2, с. 39], как будто такое предположение представляется в высшей степени маловероятным. И, тем не менее, образ Грааля появляется в русской лирике лишь с началом Серебряного века. Рассмотрим предпосылки к появлению этого культурного и литературного феномена.

На рубеже XIX XX веков к артуровским легендам, немыслимым без Святого Грааля, обращается А. Н. Веселовский. В 1896 году в Санкт-Петербурге публикуется исследование ученого «Сказания о Вавилоне, скинии и Св. Граале». А. Н. Веселовский, по-видимому, единственный на сегодняшний день ученый, который обратил внимание на то, что предание о Граале можно найти в православных богослужебных текстах, а именно в Синаксари Великого поста. Однако фундаментальные научные исследования не самый мощный стимул поэтического воображения.

В это время происходит уникальный культурный и философский всплеск эмоций, мнений, течений, направлений человеческой мысли. Умами просвещенной молодежи владеет Р. Штейнер, который неоднократно обращается к образу Грааля в своих лекциях, а кумиром всех поэтов Серебряного века является Р. Вагнер. А ведь в его опере «Парсифаль» тема Грааля центральная, важнейшая, она организует все художественное и мистическое пространство произведения. Образ Грааля появляется в поэзии Серебряного века практически у всех поэтов. Одним из первых о Граале пишет Н. Гумилев.

Я откинул докучную маску, Мне чего-то забытого жаль…

Я припомнил старинную сказку.

Про священную чашу Грааль.

Но таить мы не будем рыданья, О, моя золотая печаль!

Только чистым даны созерцанья.

Вечно радостной чаши Грааль.

Разорвал я лучистые нити, Обручавшие мне красоту.

Братья, сестры, скажите, скажите, Где мне вновь обрести чистоту?

[3, с. 91].

Первый эпитет священная полностью соотносится с тем, что известно о Граале любому образованному человеку это священная реликвия, потому что туда собрана кровь Бога. Однако для Н. Гумилева, или для его лирического героя, реальность этой чаши под сомнением недаром припомнил он не легенду, а сказку. Неожиданным представляется третий эпитет. О Граале известно, что он исцеляет раны, приносит плодородие, быть может, дарует долгую жизнь. Но герой Н. Гумилева неожиданно воспринимает его совсем с иных позиций. Грааль у Н. Гумилева дает радость. Заметим, это редко для русской традиции, но у Н. Гумилева чаша вечно радостная. Грааль, по сути, становится символом, но не распятого, а уже воскресшего Спасителя, и в то же время близок и чаше Евхаристии, то есть символу христианского спасения.

Появление в творчестве И. Северянина Грааля как эстетической детали во многом предопределено его пониманием эгофутуризма. Но дальнейшее развитие этой детали в образ обусловлено и другими факторами: «У Игоря Северянина… была маска эстета-гения, русского Оскара Уайльда, равнодушного к своей славе» [4], отмечает В. А. Кошелев. И вот рождается ассо-сонет (1911), посвященный Оскару Уайльду:

Его душа заплеванный Грааль, Его уста орозенная язва…

Так: ядосмех сменяла скорби спазма,.

Без слез рыдал иронящий Уайльд.

Можно сказать, что и в этом стихотворении лирический герой прячется под маской Оскара Уайльда, и сравнивает с Граалем свою душу. Как утверждает Ю. А. Ахмедова, «душа основной концепт творчества Северянина» [1, с. 152], следовательно, появление ключевого слова уже в первой строке стихотворения, и не в каждодневном сопоставлении с чудесной Чашей, предполагает большое разнообразие смыслов, возможность многоаспектного прочтения. Грааль становится образом, синонимичным образу души.

Одним из самых пламенных основателей символизма и увлеченных Р. Вагнером поэтов был Л. Л. Кобылинский (Эллис). В начале 1910;х годов Эллис увлекся антропософией, и это определило его жизненный путь: в сентябре 1911 года он навсегда уехал из России, сопровождая Р. Штейнера в лекционных турне. Поселился в Берлине, изучил немецкий язык, но вскоре разочаровался в антропософии и обратился к католичеству.

Так же, как бедный рыцарь, лирический герой Эллиса избирает свою даму сердца Деву Марию. В стихотворении «Барка Марии» он обращается к ней соответствующим образом, не забывая упоминать и главную святыню, которой он служит.

Ты светишь вдоль вечного дня.

Нетленною Розой Сиона, Воздушною Радугой дальней, Живого колонной огня И чашей.

Грааля хрустальной!

[6, с. 174].

В стихотворениях Эллиса Грааль появляется в завершающих строках, как заключительный аккорд, берущий на себя основную эмоциональную и смысловую нагрузку стихотворения. В русской традиции при упоминании Грааля не единожды упоминается эпитет «хрустальная» (чаша). Причин тому, по всей вероятности, может быть несколько. В представлении русских поэтов Грааль не просто священная чаша это источник света, источник красоты. Хрусталь символ чистоты и непорочности, а именно таким должен быть рыцарь, который разыскивает Святую Чашу. Видом своим хрусталь напоминает две стихии воду и воздух, а в чашу, ставшую Граалем, по преданию, были собраны истекшие из ребра Спасителя кровь и вода.

В стихах, написанных в 1909 году и опубликованных от лица Черубины де Габриак, появляется стихотворение, посвященное Св. Игнатию Лойола:

Твои глаза святой Грааль, В себя принявший скорби мира, И облекла твою печаль Марии белая порфира.

[5, с. 72].

Здесь мы встречаем сравнение довольно необычное: Грааль уподобляется глазам, становится символом образа зрения. Стоит вспомнить, что глаза зеркало души, и тогда выстраивается довольно логичная последовательность уподоблений: глаза душа Грааль. Синонимию понятий душа и Грааль мы находим у И. Северянина.

Отождествление Грааля с душой становится яркой чертой русской рецепции Артуровской легенды. Даже понимание того, что душа человека изначально чистая, и она дар Божий, подтверждает эту гипотезу. Если же вспомнить попытки ученых XX века доказать или опровергнуть существование у человека души, найти и увидеть ее, то аналогия с поисками Грааля, доказательствами и опровержениями его существования становится очевидной. грааль легенда образ лирика В венке сонетов «Corona astralis» М. Волошина еще одно осмысление образа Грааля:

В нас тлеет боль внежизненных обид.

Томит печаль, и глухо точит пламя, И всех скорбей развернутое знамя В ветрах тоски уныло шелестит.

Не отдадим за все забвенья Леты!

Грааль скорбей несем по миру мы, —

Изгнанники, скитальцы и поэты!

(август, 1909).

Здесь происходит с Граалем нечто удивительное: он выходит из своего замка и идет по миру. Казалось бы, если священный предмет, способный исцелять и насыщать любого, кто к нему приблизится, вынести из замка, то скорбей как раз и будет меньше. Может быть, они, несущие Грааль, изгнаны это отсылает к истории катаров. И вновь, как и у Черубины (или у Черубины как у М. Волошина) Грааль оказывается сосудом скорби.

Как мы видим, Грааль в русской поэзии переосмысляется в самых разных ракурсах. Однако не стоит забывать один важнейший фактор. Грааль чаша с кровью Спасителя, это почти чаша Евхаристии. И ее начинают искать, когда нет возможности причащаться, как заповедал Господь, Телом и Кровью его. Начало XX века в России время, когда даже воцерковленные люди причащаются всего два три раза в год. Не случайно основные произведения Артурианы появляются в XII XIII веке, когда католики начинают отказываться от причастия телом и кровью в пользу причастия только телом. Новая волна артурианы приходится на XVI век, когда эта практика закрепляется Тридентском соборе. В разгар Серебряного века еще никто не знает, что вскоре грянет революция, и причастие станет изгоняться из православных храмов. Однако поэты предчувствуют перемены. Уникальным культурным смыслом легенды о Святом Граале является предчувствие потери чаши с кровью Спасителя. Об этом говорит и появление этого образа в русской поэзии Серебряного века.

• 1. Ахмедова Ю. А. Эгофутуризм Игоря Северянина // Знание. Понимание. Умение. 2008. № 1.
• 2. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М., 1989; Волошин М. А. Стихотворения. М. Л., 1982.
• 3. Кошелев В. А. Король поэтов Игорь Северянин (http://lit.1september.ru/articlef. р 1пр? Ю=200 701 004).
• 4. Серенков Ю. С. Артуровская легенда как ключевой текст в культурном диалоге Великобритании и США XIX XX вв.: Автореф. … д-ра культурологии. М., 2009.
• 5. Черубинаде Габриак. Стихотворения. М., 2001.
• 6. Эллис. Стихотворения. Томск. 2010.