Культурные коммуникации: сущность и проявления (на примере взаимоотношений Великобритании и Египта на рубеже XIX–XX веков)

Культурные коммуникации: сущность и проявления (на примере взаимоотношений Великобритании и Египта на рубеже XIX—XX вв.еков)

В науке существует огромное количество разнообразных определений понятия «культура». В контексте данной работы культура понимается как совокупность опыта и знаний индивида или группы индивидов, актуальная для него и используемая им в повседневной жизни. Культура в данном аспекте предстает как обыденный, знакомый, лишенный особых отклонений образ жизни человека, в рамках которого осуществляются все его деловые и личные контакты. На более глобальном уровне существуют группы людей, близких по культуре, людей, повседневные привычки, знания и опыт которых примерно одинаковы. Эти группы людей составляют жителей определенной местности, представителей определенной религии или нации.

Культура неизбежно связана с коммуникациями, т. к. она проявляется только при общении отдельных индивидуумов и их групп. Некоторые лингвисты даже склонны рассматривать культуру как «форму коммуникаций, принятых в данном обществе на данной ступени развития». Вопросами межкультурных коммуникаций занимается (помимо культурологии) преимущественно лингвистика, поэтому они рассматриваются в рамках языкового взаимодействия. Таким образом, культура сводится в основном к ее вербальным проявлениям. Как считает Г. А. Макарова, «язык — зеркало культуры, сокровищница культуры, он — транслятор культуры, ее орудие». Исследования языковых коммуникаций в последнее время лишь дополняются исследованиями ментальных особенностей участников коммуникаций, их психологического состояния и условий их культурного формирования. Поэтому именно в рамках лингвистики сформировались такие направления изучения межкультурных взаимодействий как психолингвистика, лингвофилософия, лингвокультурология, этнолингвистика и т. д. Лингвистами сформулирована дефиниция коммуникации. По мнению О. А. Вагановой, «коммуникация есть сложный, символьный, личностный, трансакционный и часто неосознаваемый процесс, который с необходимостью является неточным. Коммуникация позволяет участникам выражать некоторую внешнюю по отношению к самим участникам информацию, внутреннее эмоциональное состояние, а также статусные роли, в которых они пребывают друг относительно друга».

В исторической науке до недавнего времени межкультурные коммуникации почти не рассматривались. Обычно преобладающее значение имели политические, экономические, торговые взаимоотношения отдельных стран. При этом культура каждой из сторон рассматривалась изолированно, вне связи с их взаимовлиянием. Исследованию подвергались только политические теории, проникавшие из одной страны в другую, а также некоторые литературные веяния. Комплексный же анализ взаимовлияния культур практически не проводился. Одно из немногих исключений — это исследования особенностей средневековой культуры, унаследованных из античности. Прогресс в области лингвистики и психологии дал толчок дальнейшему развитию исторической науки. Лингвистические и психологические методы теперь часто используются и в истории. Мало того, ни одно серьезное исследование культуры на сегодняшний день не может обойтись без подобных методик.

Сама возможность исследования взаимодействия культур, у которых зачастую практически нет точек соприкосновения, обусловлена наличием культурных универсалий. О. А. Ваганова считает, что «культурными универсалиями являются наиболее распространенные в социокультурной практике культурные формы, отличающиеся сравнительным единообразием своих черт у самых различных народов». Благодаря наличию подобных универсалий можно говорить о принципиальной возможности диалога культур.

При исследовании культурного взаимодействия важно определить подходы сторон друг к другу. Л. Н. Колесникова, например, выделяет два подхода к межкультурному общению — инструментально-прагматический и понимающий. Инструментально-прагматический подход нацелен на адаптацию одной культуры к другой, на преодоление культурного шока и связан с конкретными жизненными потребностями участников коммуникаций. Понимающий подход предполагает всестороннее изучение культуры, изучение перспектив развития общения, конечная же его цель — рост взаимоотношений культур.

Кроме того, для наиболее полного культурного взаимодействия у участников контакта должны быть фоновые знания друг о друге, помогающие интерпретировать сведения, получаемые в процессе культурного контакта. Если новая информация передается через текст, то необходимы не только фоновые знания, но и верное восприятие подтекста. Ни одно художественное или публицистическое произведение невозможно воспринять должным образом, если подтекст не виден или неверно интерпретирован. Как пишет О. В. Заморина, «в рамках комплексного исследования восприятия подтекста иноязычного художественного произведения важно определить специфику восприятия подтекста, особенности воздействия языковой организации инокультурного художественного текста на процесс восприятия подтекста реципиентами другой культуры».

При этом основным средством межкультурного общения остается язык, именно посредством языка стороны пытаются осознать культурное и ментальное своеобразия друг друга. Как отмечает Г. А. Макарова, «в условиях межкультурной коммуникации неизбежно возникает проблема идентификации ментальности личности. При этом язык является единственным средством, способным помочь нам проникнуть в скрытую от нас сферу ментальности, ибо он определяет способ членения мира в той или иной культуре». Получается замкнутый круг: чтобы проникнуть в ментальность представителя иной культуры, необходимо изучать его язык и литературу, но их изучение в полном объеме невозможно без фоновых знаний об особенностях изучаемой ментальности, поэтому процессы изучения языка и ментальности должны идти параллельно.

Дополнительные трудности представляют различные способы коммуникации, которыми представитель одной группы пользуется при контакте с «чужими» и с себе подобными. О. В. Ваганова, например, отмечает типичность коммуникационных трудностей, связанных с неполным раскрытием жизненных установок представителя одной культуры перед представителем культуры иной: «Межкультурная коммуникация характеризуется тем, что ее участники при прямом контакте используют специальные языковые варианты и дискурсивные стратегии, отличные от тех, которыми они пользуются при общении внутри одной и той же культуры». Более того, существует мнение, что полное взаимопонимание между представителями различных культур принципиально невозможно. «При коммуникации, являющейся процессом обмена сообщениями, постоянно происходит воссоздание смыслов, т. к. они не совпадают даже у людей, говорящих на одном и том же языке, выросших в одной и той же культуре. Само собой разумеется, что при наличии разных культур и разных языков коммуникация осложняется настолько, что о полном понимании можно говорить лишь с известной долей иронии».

Для достижения взаимопонимания участники коммуникации должны приспособиться к взаимному общению. Такое приспособление возможно осуществить двумя путями: 1) путем изучения ментальности человека другой культуры и принятия этих особенностей в свою жизнь; 2) путем отказа, отвержения ментальности участников межкультурной коммуникации.

Взаимоотношения Великобритании и Египта представляют собой достаточно яркий пример описанных выше коммуникационных сложностей. Постоянное культурное взаимодействие этих стран началось с 1882 г., после того как на территорию Египта были введены английские войска и началось формирование английской администрации для управления подчиненной территорией. Исходя из различного финансово-экономического положения сторон, были выбраны различные стратегии общения. Египет при общении с Великобританией вынужден был избрать инструментально-прагматический подход, т. к. насущными задачами для него являлись избавление от национального долга, подъем промышленности, адаптация к чуждой европейской, а затем английской культуре. У англичан, как у передовой европейской нации, не было необходимости в приспособлении к культуре и образу жизни Египта. Они могли позволить себе роскошь понимающего подхода: английские политики, путешественники, миссионеры, просто туристы активно осваивали культурное пространство как древнего, так и современного им Египта. Свободные от сковывавшей египтян необходимости, они занимались изучением египетских нравов, обычаев, рассуждали о перспективах культурных контактов Египта с Европой, о том, способны ли местные жители влиться в семью европейских народов, понять сущность их достижений.

Египтяне восприняли в основном техническую сторону английской культуры: активно строились железные дороги, улучшалась система ирригации, агрокультура. Восприятие английских политических идей, литературы, искусства было уделом образованного меньшинства. Англичане, со своей стороны, интересовались фараоновским прошлым страны, ее историей и былым величием. Изучение современного состояния дел ограничивалось очерками политического положения и этнографическими изысканиями. Достаточно редко проявляли европейцы (исключая востоковедов) интерес к арабской литературе и искусству.

Сложность налаживания взаимопонимания состояла и в практически полном отсутствии у сторон фоновых знаний друг о друге. Египтяне представляли себе Европу такой, какой она была в XIV—XV вв., до столкновения с армией Наполеона в 1798 г. у арабов бытовало стойкое убеждение в собственном превосходстве над европейцами, т. к. именно арабские средневековые ученые являлись основными носителями знаний на протяжении веков. У египтян вторжение армии Наполеона и знакомство с современными достижениями европейской цивилизации вызвало шок, который достаточно долго преодолевался, т. к. необходимо было психологически подготовиться к смене ролей: учителем теперь являлся не Восток, а Запад.

Что касается рядового англичанина, то его фоновые знания о Египте перед началом активных культурных контактов ограничивались упоминаниями этой страны в Библии, разрозненными миссионерскими данными, некоторыми представлениями о великом фараоновском прошлом. Знаний этих не было достаточно для того, чтобы, активно вмешиваясь в жизнь страны. Однако англичан вело вперед представление об их великой культурной миссии. На протяжении всего времени оккупации Египта в официальных кругах и среди основной массы населения существовало убеждение в том, что египтяне — это практически дикари, вывести которых к свету современной цивилизации — моральный долг Великобритании. Именно на основе подобного восприятия и осуществлялось дальнейшее изучение страны и ее жителей.

Немаловажной особенностью культурных коммуникаций Великобритании и Египта является различие в источниках, из которых они черпали информацию друг о друге. Общее впечатление об английской и европейской культуре египтяне получали из художественных и научных трудов, публицистики. У египтян зачастую не хватало знаний для правильного восприятия контекста, поэтому переводами европейских произведений на арабский язык занимались не просто образованные люди, но те, кто получил образование в Европе и проживал там достаточно долгое время, изучая нравы и обычаи этих стран. Только на основе знаний о повседневной жизни европейцев возможен был и верный перевод на арабский язык их культурного наследия. Кроме того, в Египте получили широкое распространение авторизованные переводы европейской художественной прозы, когда в тексте арабизировалась окружающая обстановка и некоторые повороты сюжета, для того чтобы смысл стал более понятен египетской публике и не вызывал культурного шока и отторжения.

Если египтяне большую часть сведений о нравах и обычаях в Англии и Европе черпали из литературных источников, активно занимались освоением европейских языков (в основном французского и английского), то англичане не утруждали себя изучением арабского языка и чтением египетской литературы. Они воспринимали культуру Египта через непосредственное общение с его представителями. Основную массу информации английские обыватели получали от путешественников и миссионеров.

Еще одним источником знаний о Египте являлись археологические раскопки, т. к. огромный интерес у англичан вызывало древнее прошлое Египта, эпоха фараонов. Именно европейцы: французы, а затем англичане занимались археологическими раскопками, о результатах этих раскопок информировали толстые литературно-публицистические журналы, такие, как «Девятнадцатый век», об этом писали центральные газеты.

У каждой стороны был однобокий набор источников: у египтян литература и контакты с английскими чиновниками, у англичан немногочисленные личные контакты с частью населения и сведения, почерпнутые из древней истории страны. Это предопределило поверхностность, бессистемность, случайность и хаотичность знаний сторон друг о друге. Хаотичность, в свою очередь, привела к фрагментарному и неполному знанию друг о друге.

Поверхностность приобретаемых знаний друг о друге постепенно накладывалась на неточные фоновые знания, что привело к формированию у египетских и английских обывателей искаженных воззрений. Образованная часть египетского общества идеализировала Великобританию как носительницу передовых знаний и либеральных ценностей. Рядовым англичанам, в свою очередь, внушалось, что Великобритания несет отсталым жителям Египта, этим «полудетям», блага современной цивилизации, без которых они просто погибнут. Ф. Пэнфилд, дипломатический агент США в Египте с 1893 по 1897 гг., писал об английских публикациях о Египте: «Большинство публично выражаемых мнений трактуются так, что обычный читатель подводится к мысли, что благодаря искусному шагу дипломатии, давно ею забытом, древняя страна фараонов была отделена от Оттоманской империи и включена в состав царства королевы Виктории». Политики утверждали, и в этом убеждали рядового обывателя, что «оккупация возникла из неэгоистических мотивов и была продиктована необходимостью». Передовую египетскую интеллигенцию сбивала с толку разница между английской политикой ограбления и декларируемым благом для страны. Они не могли поверить, что страна передовой демократии может быть столь лицемерна и двулична.

Трудность адекватного взаимопонимания составляли и быстрые темпы коммуникаций. Для Египта это было особенно сложно. После столетий, проведенных в относительной изоляции от европейской культуры, на него неожиданно обрушилась лавина новых знаний: европейская техника, литература, языки, наука, искусства. Для англичан освоение египетского культурного пространства проходило менее болезненно. На протяжении XVIII и XIX вв. они сталкивались с различными цивилизациями, и поэтому накопили ценный опыт культурного взаимодействия. Политики, путешественники, публицисты неоднократно апеллировали к нему, когда рассуждали о проблемах освоения Великобританией Египта. Особенно часто проводились параллели между Индией и Египтом. Ряд авторов призывал к использованию египетского опыта, некоторые же считали подобное неприемлемым ввиду культурной разницы между двумя странами.

Воздействие Великобритании пробудило в египтянах интерес к самим себе, к своей истории, заставило задуматься над собственной позицией в мире. Англичане исследовали древнюю историю Египта, вели археологические раскопки, тем самым они дали толчок развитию националистической мысли в стране. Сведения о великом прошлом Египта, о фараонах, о былом могуществе разбудили гордость в жителях Египта, появилась даже политическая теория о его полной самобытности среди исламских и арабских стран — теория фараоновского ядра.

Египет пошел в своих взаимоотношениях с Англией по пути адаптации, занимаясь изучением культуры и менталитета европейцев. Великобритания же настаивала на своем моральном превосходстве над египтянами, пытаясь привить им стандарты западной христианской цивилизации. Английские колониальные политики априорно считали все, что существовало в стране до них, дикостью и варварством, постоянно повторяя в своих выступлениях опасения, что с уходом англичан из Египта вернутся времена смут и разбоев. Различие этих культурных установок вытекало из первоначальных знаний сторон друг о друге и определило особенности их дальнейшего взаимодействия, выделив Великобританию в качестве доминирующего элемента.

культура коммуникация языковой подтекст.