Трудовые реалии. 
Использование приема замены контекстуальным аналогом при передаче русских реалий на немецкий язык

Реалии, называющие людей по роду труда.

Иначе как же отличить, что вы благородного семейства, воспитанные дети и вовсе не так, как все шарманщики (5. C. 459).

Wie soll man denn sonst merken, dap ihr aus einer vornehmen Familie seid, wohlerzogene Kinder und ganz etwas anderes als die anderen Strafiensdnger? (5.2. C. 549).

Wie soll man sonst unterscheiden, dap ihr wohlbezogene Kinder seid und keineswegs wie das ubrige Leierkastenvolk (5.3. C. 551).

Р. Хоффман подбирает близкое по смыслу слово, исходя из ситуации, описанной в контексте: шарманщик Strafiensdnger (уличный певец). С помощью приема замены контекстуальным аналогом не удается добиться нужного коммуникативного эффекта, так как вариант перевода не включает основной компонент значения лексемы языка источника: играющий на музыкальном инструменте, что можно объяснить недостаточной осведомленностью переводчика в области русской культуры. С. Гайер и Х. Рёль используют прием родовидовой замены гиперонимом: шарманщик Strafienmusikant (уличный музыкант). Мы считаем, что переводчики удачно подобрали аналог, так как ядерный компонент значения (уличный музыкант) в слове оригинала и перевода совпадают, поэтому такую замену в данном контексте можно назвать адекватной. М. и Р. Бройер используют словарный эквивалент, который, по нашему мнению, неверно отражает содержание русской реалии: шарманщик Leierkastenvolk (лирник). Русскую реалию шарманка на немецкий язык по традиции в двуязычных словарях передают как Leierkasten. Но die Leier означает древнегреческий щипковый музыкальный инструмент в форме овальной незамкнутой сверху рамы с плавно отогнутыми округлыми концами лиру [13. С. 328]. Колесная лира приобретает известность в Европе с конца ХІ века. Она имела вращающееся колесо в роли смычка и клавиши для прижатия струн. Такой музыкальный инструмент сохранился на Украине под названием кобза [12. С. 526]. Лирник это бродячий певец (обычно слепец), сопровождающий свое пение игрой на лире [16. С. 217]. Таким образом, с учетом данной информации этимологического характера прием замены контекстуальным аналогом привел к стиранию смысла и формированию у немецкого читателя ложного представления о русском национальном инструменте. В данном случае перевод мы расцениваем как неадекватный.

Трудовые реалии.

Реалии, характеризующие организацию труда.

В пятом часу я в Екшайске, на постоялом дворе; переждал до рассвета, и только до рассвета; в седьмом час у Трепалова (2. C. 201).

Kurz vor funf war ich in Jekschaisk, vor dem Gutshof; hier wartete ich bis zur Morgendammerung, nur bis zur Dammerung; um halb sieben war ich bei Trepalow (2.2. C. 200).

В этом предложении речь идет о том, что герой где-то переждал до рассвета, а потом тронулся в путь. Для достижения адекватного перевода в данном контексте для достижения адекватного перевода достаточно заменить реалию каким-либо аналогом или даже опустить ее. Думается, не стоит привлекать к ней внимание с помощью транскрибирования или калькирования, так как это пойдет вразрез с намерениями автора. В переводе Х. Рёль (1923) использовалось ближайшее по значению немецкое слово: на постоялом дворе in der Herberge (в приюте для путешественников). В современных переводах эта реалия заменяется возможными в данном контексте немецкими словами у Х. Хербот (1986) и С. Гайер (1996): Gasthof (небольшая гостиница в сельской местности), у А. Лютер (1959) Gutshof (усадьба, имение).

Реалии культуры и искусства.

Святая Русь страна деревянная, нищая и опасная, страна тщеславных нищих в высших слоях своих, а в огромном большинстве живет в избушках на курьих ножках (3. C. 361).

Unser heiliges Rupland ist holzern, bettelarm und gefahrlich. In den hochsten Schichten eitle Nagediebe, wahrend die grope Masse wie die Huhner in engen Hutten haust (3.3. C. 422).

Автор подчеркнул, что большая часть населения России того времени жила в бедности. Поэтому переводчику в данном случае можно не привлекать внимание читателя к толкованию этой фольклорной реалии. Х. Рёль подбирает достаточно удачный контекстуальный аналог: в избушках на курьих ножках in elenden Hutten (в убогих избушках), М. Кегель сравнение: wie die Huhner in engen Hutten (как куры в тесных хибарах). Достигается запланированный коммуникативный эффект, который обеспечивает адекватность перевода. Э. Разин и С. Гайер используют прием калькирования, передавая реалию по частям: in Huten auf Huhnerbeinen (в избушках на курьих ножках) и in Hdusern auf Huhnerbeinen (в домиках на куриных ногах), причем, никак не поясняя, почему именно на куриных ногах, ни в контексте, ни в сносках, ни в комментарии, то есть не раскрывая сущности этой реалии.

Реалии-меры.

Но Иван Федорович, усевшийся уже на место, молча и изо всей силы вдруг отпихнул в грудь Максимова, и тот отлетел на сажень (4. C. 95)].

Doch Iwan Fjodorowitsch, der sich inzwischen schon gesetzt hatte, stieP plotzlich Maximoff mit aller Kraft vor die Brust, so dap der drei Schritte weit zuruckflog (4.1 C. 150).

Doch Iwan Fjodorowitsch, der bereits Platz genommen hatte, stieP plotzlich, ohne ein Wort zu sagen, Maximow mit aller Kraft vor die Brust, so daP dieser ein Stuck weit zuruckflog (4.2. C. 127).

В ранних переводах реалия сажень передана приблизительно с помощью приема замены контекстуальным аналогом. Э. Разин (1906) заменяет ее примерным количеством шагов: сажень drei Schritte (три шага). Во втором переводе, выполненном В. и Р. Бройер (1958), она также передается приблизительно, исходя из контекста: на сажень ein Stuck weit (достаточно далеко). Колорит в обоих случаях стирается, но переводчики добиваются функционального сходства, так как расстояние указано неточно: где-то на сажень. Перевод С. Гайер (сажень ein Saschen), последний по времени (2003), отражает современные требования к передаче реалий-мер, сформулированные впервые в конце 80-х годов ХХ века болгарскими лингвистами С. Влаховым и С. Флориным. Во всех вариантах перевода удается передать коммуникативное намерение автора, таким образом, переводчики добиваются адекватного перевода.

Реалии-деньги.

Вагон беру особенный, а носильщики на всех станциях есть, за двугривенный куда хочешь донесут (1. C. 415).

Ich nehm ein Abteil fur mich, Trager gibt’s auf allen Stationen, fur ein paar Groschen tragen sie mich, wochin ich will (1.4. C. 82).

В оригинале героиня, богатая помещица и московская барыня, во время путешествия за границу на воды прогнала в Берлине своего лакея в полной уверенности, что на любой станции в Германии она за некоторую сумму сможет нанять носильщика. Реалия двугривенный утрачивает свое точное стоимостное значение и используется здесь для обозначения небольшой суммы денег, поэтому вполне уместно использование контекстуального аналога ein paar Groschen, также своего аналога eine Mark (к тому же действие романа происходит в Германии) и своего стилистического аналога Zwanziger. В связи с этим в данном примере описание одной русской реалии с помощью другой русской реалии zwanzig Kopeken не приводит к адекватному переводу, как и введение авторского неологизма Zwanzigkopekenstuck. Уподобляющие замены, напротив, в данном контексте оказываются более приемлемыми для достижения адекватного перевода.

Административно-территориальные реалии.

И осталась она после него с тремя малолетними детьми в уезде далеком и зверском, где и я тогда находился (5. C. 20).

Nach seinem Tod blieb sie mit den drei kleinen Kindern in der fernen und verrohten Provinz zuruck, wo auch ich mich zu jener Zeit aufhielt (5.4. C. 25).

Sie blieb also nach seinem Tod mit den drei kleinen Kindern zuruck in einem abgelegenen, von jeder Kultur abgeschnittenen Winkel, wo auch ich damals wohnte (5.2. C. 24).

Nach seinem Ableben blieb sie mit ihren drei kleinen Kindern in einem entlegenen und grauenvollen Nest zuruck, wo auch ich mich damals aufhielt (5.3. C. 22).

Русская административно-территориальная единица не является здесь предметом сообщения, и ее можно заменить в соответствии с контекстом на глушь или отдаленное место, что и сделали большинство немецких переводчиков: С. Гайер заменяет далекий и зверский уезд на далекую и дикую провинцию (die ferne und verrohte Provinz), Р. Хоффман на отдаленный, оторванный от всякой культуры уголок (ein abgelegener, von jeder Kultur abgeschnittenen Winkel), М. и Р. Бройер на далекое и ужасное захолустье (ein entlegenes und grauenvolles Nest). Х. Рёль снова сужает значение русской реалии, заменяя далекий и зверский уезд на eine abgelegene, unzivilisierte Kreisstadt (далекий от цивилизации районный город). Поскольку все переводчики воспроизводят ядерный компонент денотативного значения лексемы оригинала, добиваясь сходного коммуникативного воздействия на реципиента, перевод можно рассматривать как адекватный.

Реалии государственного устройства.

Село Мокрое было в две тысячи душ, но в этот час все оно уже спало, и лишь кое-где из мрака мелькали еще редкие огоньки (4. C. 424).

Das Dorf Mokroje zahlte etwa zweitausend Einwohner. Zu dieser Stunde lag es schon in tiefem Schlaf, nur hier und da blitzten noch ein paar bescheidene Lichter durch die Nacht (4.1. C. 672).

В данном примере речь идет о довольно крупном селе, где число жителей достигает две тысячи человек. Это объясняет уместность использования переводчиками приблизительных приемов передачи. Х. Руофф, Р. Хоффман и С. Гайер подвергают русскую реалию замене своим аналогом: душа Seele (душа). Э. Разин передает русскую реалию лексической единицей, наиболее близкой по смыслу в этом контексте: две тысячи душ zweitausend Einwohner (две тысячи жителей). Переводчикам удается добиться адекватного перевода, поскольку во всех работах реализуется коммуникативное намерение автора.

Итак, анализ русских реалий в основных романах Ф. М. Достоевского и двадцати параллельных переводах этих произведений позволяет сделать некоторые выводы:

Прием замены контекстуальным аналогом продолжает составлять значительную долю переводческих решений при передаче русских реалий на немецкий язык. Достаточно высокая частотность применения этого приема объясняется краткостью и кажущейся понятностью перевода для всех носителей немецкого языка, однако это может привести к недопустимой национально-культурной ассимиляции и снижению адекватности перевода.

Как показывает проведенное исследование, с помощью данного переводческого приема передаются практически все виды русских реалий.

Если рассматривать общие изменения техники перевода русских реалий на немецкий язык в диахронии, можно проследить тенденцию к уменьшению продуктивности применения этого приема в работах современных переводчиков. Его использование представляется целесообразным в тех случаях, когда русские реалии обладают большой глубиной денотативной безэквивалентности вследствие отсутствия в немецкой культуре даже сходного родового понятия. Вероятно, преодолеть такого рода безэквивалентность возможно только путем дополнительных пояснений в постраничных сносках или в комментариях после текста.