Экспертный тупик. 
Экспертный тупик

Как известно, в своем докладе по запросу Парламентской Ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) Европейская комиссия за демократию через право раскритиковала российский закон «О противодействии экстремистской деятельности» № 114-ФЗ, а также некоторые «профильные» положения Уголовного Кодекса (см. Резолюцию № 660/2011, принятую Венецианской Комиссией на 91-й пленарной сессии 15−16 июня 2012 г.). Нельзя не согласиться с выводами Комиссии о том, что понятия «экстремизм», «экстремистская деятельность», «экстремистские материалы» в российской правоприменительной практике тракуются чрезмерно широко; что в результате ошибочных интерпретаций «экстремизмом» нарекаются проявления критики и инакомыслия; и что с этим необходимо бороться путем приведения законодательства в соответствие с международными нормами — в частности, с Шанхайской конвенцией о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом от 15 июня 2001 года, ратифицированной Российской Федерацией в октябре 2010 года.

В то же время, следует отметить, что продуманные и дальновидные выводы Венецианской Комиссии могут остаться достоянием академической общественности в лице специалистов по международному праву, сравнительному законодательству в сфере противодействия экстремизму и истории права, и при этом никак не повлияют на российскую правоприменительную практику. Опыт показывает, что самые правильные и отточенные формулировки с изменениями и дополнениями теряются в архивах комитетов Государственной Думы, едва доходя до процедуры первого чтения. Но даже если предположить, что в результате слияния в едином порыве общественной и государственной воли Россия явит urbi et orbi самое лучшее «антиэкстремистское» законодательство в мире, нас ожидает неизбежное разочарование: применять «идеальный» закон будет некому. экстремизм российский правоприменительный судебный По справедливому замечанию докладчиков Венецианской Комиссии, отсутствие законодательно прописанных критериев или указаний по поводу того, каким образом те или иные материалы могут быть отнесены к экстремистским, открывает дорогу для злоупотреблений, субъективных толкований и оценок (см. п. 49 названной Резолюции). И первым тормозом на пути адекватного и грамотного понимания экстремизма становятся исследования и экспертизы, на которых основываются выводы суда и следствия.

Многие из тех, кто участвовал в процессах, связанных с созданием или распространением экстремистских материалов, сталкивался с некомпетентными заключениями специалистов и экспертов, работающих как в государственных, так и в частных учреждениях. Российское законодательство позволяет заниматься судебной экспертизой всем лицам, имеющим высшее образование, соответствующее характеру проводимой экспертизы (см. ст. 13 Федерального закона от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации»). И, хотя во всех процессуальных кодексах предусмотрены уголовная и административная (в Кодексе об административных правонарушениях) ответственность за заведомо ложное заключение, очень трудно доказать преступный умысел данной категории лиц. В судебном заседании эксперт любой свой опрометчивый шаг может представить как ошибку. Одновременно за экспертами закреплено право мотивированного отказа от производства экспертизы: если поставленные вопросы выходят за пределы его специальных познаний, либо материалы и документы непригодны или недостаточны для проведения исследований и дачи заключения (см.: ст. 57 ч. 3 п. 6 УПК РФ, ст. 85 ч. 3 п. 1 ГПК РФ, ст. 55 ч. 4 АПК РФ, ст. 25.9. ч. 2 п. 4 КоАП РФ). Таким образом, российское законодательство сравнительно легко позволяет эксперту избежать ответственности за некомпетентную работу и необъективные выводы.

Между тем, широта полномочий, предоставленная экспертам, совершенно не отвечает тем факторам, которые на сегодняшний день определяют состояние российского гуманитарного образования и науки. В годы советской власти в России культивировался особый менталитет гуманитария, для которого стали нормой отсутствие широкого кругозора и эрудиции, схематизм мышления, манипуляции с объектом исследования в угоду господствующей идеологии, использование некорректных аргументов, плагиат. И этот менталитет сохранился. Произошла лишь замена установок марксизма-ленинизма на «интересы следствия». К тому же, в постсоветский период финансирование государством гуманитарной науки и образования по остаточному принципу привело к невиданному размаху коррупции на всех уровнях этой ойкумены. Не за реальные знания, а за взятки во многих российских вузах становятся сначала студентами, потом — специалистами, бакалаврами, магистрами, затем — преподавателями и обладателями высших ученых степеней, должностей и званий.

Стоит ли после этого удивляться, что исследования и экспертизы по вопросам, связанным с экстремизмом, превосходят любые кафкианские ожидания?! Судебная практика такова, что авторами судебных лингвистических и психологических экспертиз по запросам суда и следствия могут оказаться лица, имеющие диплом математика, логопеда или социального работника. В то же время приставки «аттестованный эксперт», «доктор наук», «кандидат наук», которые фигурируют рядом с подписями ученых, оказывающих содействие отправлению правосудия, не дают никакой гарантии качества их работ.

Речь идет о псевдонаучных изысканиях, в которых происходит подмена объекта исследования, а то и его домысливание; наблюдается несоответствие заявленной методики исследования его фактическому содержанию; присутствуют выводы, которые не подкреплены научными аргументами. Авторы даже не пытаются понять отличие «ненависти», «языка вражды» от критики и различных форм ее выражения; не дают жанрового определения исследуемого материала. Публицистические произведения, отличающиеся остротой и актуальностью, содержащие нелицеприятные мнения и оценки по поводу деятельности власти, с необычайной легкостью попадают в разряд «экстремистских материалов». Достаточно вспомнить экспертное заключение сотрудников Российского Института культурологии по видеороликам панк-группы «P…ssy Riot», которое легло в основу судебного решения от 29 ноября 2012 г. Замоскворецкого суда г. Москвы о признании их экстремистскими.

Результатом деятельности псевдоэкспертов, поддержанных следствием, государственным обвинением и судом, стал разбухший список экстремистских материалов, регулярно обновляемый и пополняемый не только ныне живущими гражданами, но и рядом именитых покойников — писателями Л. Н. Толстым, Ф. М. Достоевским. Художник В. М. Васнецов за картину с древнерусским сюжетом «Встреча Олега с кудесником», созданную в 1899 году, был посмертно обвинен в «невербальном экстремизме», хотя всего лишь изобразил конное войско под предводительством князя Олега, которое остановилось напротив вышедшего из леса старца, жестом руки указующего дальнейший путь. Васнецову не повезло: его картина в качестве иллюстрации была опубликована в брошюре одного из лидеров национал-социалистического движения, обвиненного в экстремистской деятельности. Логика здесь приблизительно следующая: «Гитлер любил слушать Вагнера; следовательно, Вагнер — экстремист». Даже российский император Александр III (годы царствования: 1881−1894), вошедший в историю как Миротворец, был записан в экстремисты за свою фразу: «Россия должна принадлежать русским, и всякий, кто живет на этой земле, обязан уважать и ценить этот народ» (см. Федеральный список экстремистских материалов, № 866 // http://minjust.ru/ru/extremist-materials?search=&page=4).

Засилье псевдоэкспертиз в правоприменительной практике «антиэкстремистского» законодательства сформировало негативное отношение к институту гуманитарной экспертизы в рядах российской юридической общественности. Известные российские адвокаты и правозащитники — такие, как Генри Резник, Юрий Ершов, Дмитрий Аграновский, выступая с разоблачением очередной порции лже-экспертных выводов, задаются резонным вопросом: «А нужна ли экспертиза при рассмотрении экстремистских составов? Не пора ли отказаться от нее за вредом и ненадобностью?».

Вместе с тем, «убрать экспертизу» — это половина дела. Едва ли после этого повысится компетентность следователей, прокуроров и судей, доселе соглашавшихся с псевдонаучными заключениями.

Пленум Верховного Суда РФ в своем Постановлении «О судебной практике по уголовным делам об экстремизме» от 28 июня 2011 года № 11 (п. 23) определил, что эксперты не должны заниматься юридической квалификацией деяний, отвечая на «вопросы о том, содержатся ли в тексте призывы к экстремистской деятельности, направлены ли информационные материалы на возбуждение ненависти или вражды». Но для определения целевой направленности информационных материалов, на взгляд Верховного Суда (и к вящему ужасу правозащитников и адвокатов!), может понадобиться целая дюжина экспертов — лингвистов, психологов, историков, религиоведов, антропологов, философов, политологов…

Мы не разделяем «широкий» подход Верховного Суда и нигилизм российских адвокатов. И вовсе не потому, что сами принадлежим к экспертному цеху. Объективно: описать и исследовать все контексты, относящиеся к делу, способен квалифицированный эксперт, который имеет не менее двух гуманитарных образований и ученую степень по одному из них, а также хотя бы десятилетний стаж научно-исследовательской работы. При этом ему необходимо с периодичностью раз в три года участвовать в специальных тренингах и стажировках под руководством лучших российских и европейских специалистов.

Очевидно, что нужно вносить изменения в Федеральный закон от 31 мая 2001 г. N 73-ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», повышая порог требований к уровню образования и профессионального опыта лиц, занимающихся судебно-экспертной деятельностью; ужесточать их ответственность перед законом. В противном случае, эксперты и впредь будут не способны на должном профессиональном уровне анализировать информационные материалы, в том числе отвечать на вызовы настоящего экстремизма.

Весьма показательный факт: при обилии экспертиз, ставящих ярлык экстремизма на публицистических и художественных произведениях, остается без внимания, научного описания и оценки большой массив литературы и мультимедийных продуктов, которые содержат идеи насилия и «язык вражды» и которые на сегодняшний день получили распространение в России больше, чем где бы то ни было на пространстве от Великобритании до Таджикистана. Речь идет о произведениях исламистов, взывающих к всемирному джихаду против «неверных»: поэзии, блогосфере, видеосюжетах, в которых воспевается насилие, а убийства и взрывы по религиозным мотивам именуются подвигом, за который даруется рай на небесах.

Некоторые из этих произведений исполнены в лучших традициях гитлеро-геббельсовской пропаганды и набирают популярность среди российской молодежи, разочарованной в политике и возможности достичь социального успеха (как, например, имеющая почти один миллион просмотров русская версия видеоролика «Письмо Фатимы муджахидам», повествующего о несуществующих насилованиях женщин в иракской тюрьме Абу Грейб и содержащего призывы искать, находить и уничтожать «подобные тюрьмы» на территории Чечни и Дагестана http://www.youtube.com/watch?v=9x3W7YpWZpU).

Для того чтобы раскрыть характер подобных материалов, нужно приложить немало аналитических усилий. Наша некоммерческая организация «Ростовский региональный центр «Право и СМИ», наряду с защитой журналистов, политиков, блоггеров от несправедливых обвинений в экстремизме, занимается изучением исламистских материалов по запросам Центра противодействия экстремизму по Южному федеральному округу и Следственного Комитета. На Северном Кавказе мы — одни из немногих, кто способен на достойном научном уровне рассматривать тексты, аудиовидеозаписи, мультимедийные продукты с точки зрения контекстов их возникновения и бытования, а также целевой направленности. Впрочем, согласно русской поговорке, «один в поле не воин», и нам порою очень не хватает общения и поддержки со стороны коллег и единомышленников.

Пользуясь случаем, хотим выступить с инициативой и предложить ОБСЕ разработать программу по подготовке национальных пулов судебных экспертов, специализирующихся на проведении исследований и экспертиз по экстремистской проблематике. Помимо России, данная программа может быть актуальна для многих стран, которые сталкиваются с проявлениями экстремизма (например, для Германии и Казахстана, которые переживают всплеск пропаганды джихадизма). Данная программа, несомненно, способна придать импульс процессу институализации гуманитарного крыла судебно-экспертного сообщества, повысить его авторитет, а также повлиять на качество правоприменительной практики.

Так или иначе, для России нет иного способа выйти из сложившегося «экспертного тупика», кроме целенаправленного выращивания компетентных кадров для судов, прокуратуры, следственного комитета, полиции и экспертных учреждений. И начать нужно именно с формирования пула судебных экспертов-гуманитариев, которые сумеют сломать хребет псевдоэкспертизе, и в перспективе — инициировать ревизию Федерального списка экстремистских материалов, освободив из виртуальной тюрьмы писателей, художников и царей.