Правовая природа обстоятельств, исключающих преступность деяния

Правовая природа обстоятельств, исключающих преступность деяния

В отношении обстоятельств, исключающих преступность деяния, в научной литературе высказывается мнение о том, что они исключают общественную опасность и противоправность совершенного деяния, виновность, а также его наказуемость.

Однако можно встретить и иные мнения, высказанные в более позднее время, согласно которым деяния, относящиеся к указанным обстоятельствам, исключают только противоправность, иногда общественную опасность, и как исключение — виновность. Обосновывая свою позицию, С. Келина пишет: «При уяснении юридической природы рассматриваемых обстоятельств исходная позиция заключается в том, что поведение, совершенное при наличии любого из этих обстоятельств, является правомерным. В то же время это поведение причиняет такой значительный ущерб правоохраняемым объектам, который при отсутствии соответствующего обстоятельства оценивается как преступление». В. А. Блинников, поддерживая подобный подход, предлагает следующее: «А раз причинитель вреда является субъектом ответственности, то теоретически он может нести наказание за содеянное, но не несет его только по причине правомерности. Далее, защищаясь, причиняет смерть нападающему вполне умышленно — об этом свидетельствует целенаправленный характер его поведения (спасение жизни). Следовательно, его отношение к причиненному вреду однозначно виновное». Далее в своем научном исследовании В. А. Блинников, разъясняя, что им подразумевается под определением «виновное», отмечает: «под виновностью мы понимаем в данной ситуации только психическое отношение защищающегося лица к своему деянию и его последствиям» Однако чуть ниже автор приведенных строк признает тот очевидный факт, что в описанной им ситуации в деянии отсутствуют все признаки преступления. деяние виновность наказуемость оборона Представленные суждения о правовой природе обстоятельств, исключающих преступность деяния, в которых высказываются доводы в пользу виновного поведения субъекта, не являются новыми. Подобные высказывания можно встретить, например, у Иммануила Канта, который, анализируя право крайней необходимости, утверждал: «насильственное действие ради самосохранения следует рассматривать не как нечто невиновное (inculpabile), а лишь как нечто ненаказуемое (umpunibile), а эта субъективная ненаказуемость по какому-то удивительному недоразумению считается учеными-правоведами объективной ненаказуемостью (законосообразностью)» .

Среди ученых, отстаивающих мнение о виновном отношении к причиненному вреду, встречаются суждения о том, что настало время ввести в законодательство специальную уголовно-правовую норму, предусматривающую «невиновное причинение вреда» По этому поводу В. Ф. Антонов высказывается следующим образом: «В соответствии со стандартами международно-правовой судебной практики, а также с учетом исторических традиций законодательство Российской Федерации должно предусмотреть особую разновидность крайней необходимости — «исключающую вину» .

Приведенные мнения ученых в оценке юридической природы обстоятельств, исключающих преступность деяния, вызывают определенные возражения, ибо рассматриваемые деяния по своей юридической природе являются не только правомерными, но и общественно полезными (деяния, о которых имеются предписания в ст. 40 и ст. 42 УК РФ — социально терпимыми). Следовательно, рассматриваемые деяния не представляется возможным считать виновными. С учетом последнего обстоятельства, мнение В. Ф. Антонова о включении в законодательство Российской Федерации специальной уголовно-правовой нормы о «некой разновидности крайней необходимости» не представляется заслуживающим внимания, ибо уголовно-правовая норма, в которой было бы отражено невиновное поведение субъекта крайней необходимости, как, впрочем, и другие нормы о таком поведении, в уголовном законе уже предусмотрены.

Совершая то или иное деяние, отнесенное уголовным законом к обстоятельствам, исключающим преступность деяния, лицо отдает себе отчет в том, что рассматриваемое поведение не только правомерно, но и общественно полезно, поскольку одобряется обществом или, по крайней мере, им не порицается. Под определением «невиновное поведение» лица, совершившего одно из деяний, подпадающих под признаки обстоятельств, перечисленных в ст. 37−42 УК РФ, следует понимать психическое отношение указанного лица к содеянному и его последствиям.

Рассмотренные мнения ученых показывают, что они свое внимание полностью сосредоточили только на значительности ущерба, нанесенного правоохраняемым интересам, и не в полной мере учитывают как в целом юридическую природу поведения субъектов обстоятельств, исключающих преступность деяния, так и состав конкретного поведенческого акта, отнесенного уголовным законом к этим обстоятельствам Подобную уголовно-правовую недооценку поведения субъектов обстоятельств, исключающих преступность деяния, можно встретить и в других научных исследованиях. Так, В. В. Калугин пишет: «Очевидно, что уголовно-правовой оценке может подлежать не само обстоятельство как таковое (факт обороны, крайней необходимости и т п), а причиненный в рамках этого обстоятельства вред охраняемым уголовным правом отношениям и интересам, то есть объекту уголовно-правовой охраны» .

Немного позже это же мнение было высказано Г. М. Гехфенбаумом, В. А. Блинниковым, а затем В. В. Ореховым, однако с этими утверждениями согласиться нельзя.

Субъект необходимой обороны или лицо, причиняющее вред при задержании лица, совершившего преступление, осознает, что поведение нападающего или задерживаемого противозаконно, общественно опасно, виновно, а поведение указанного субъекта общественно полезно и социально одобряемо, данное обстоятельство им осознается. Лицо, которое своим противоправным поведением создало условия субъекту для необходимой обороны (при выполнении последним всех требований, содержащихся в ст. 37 УК РФ), ставит себя в положение, которое можно определить как «вне закона» .

Признак общественной опасности — это материальный признак, и оценке он подлежит с учетом всех объективных и субъективных критериев поведенческого акта. В отношении задерживаемого можно также сказать, что он в момент своего противоправного общественно опасного поведения ставит себя в аналогичное положение, ибо своим поведением создает угрозу либо непосредственно посягает на охраняемые уголовным законом объекты (в случае выполнения субъектом правового предписания, содержащегося в ст. 38 УК РФ) И в этом случае приведенное обстоятельство осознается субъектом причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление, как и то обстоятельство, что деяние самого задерживающего общественно полезно и социально одобряемо. Следовательно, психическое отношение лица, находящегося в состоянии необходимой обороны или причиняющего вред при задержании, к своему деянию и его последствиям невиновное.

При определенных различиях двух рассматриваемых обстоятельств объединяющим фактором является то, что, государство, осознавая свою невозможность при осуществлении охранительной деятельности обеспечить всемерную защиту охраняемых благ и интересов от преступных посягательств, санкционирует право субъектов на необходимую оборону и причинение гражданами вреда при задержании лица, совершившего общественно опасное деяние. По этому поводу известный российский ученый Н. С. Таганцев в начале XX в. писал: «оборона является необходимым дополнением охранительной деятельности государства, и повреждение, причиненное интересам нападающего, представляется не только не противозаконным или извинительным, но и правомерным К этому нельзя не прибавить, что такое право обороны, как учила и школа естественного права, не создается государством, а только признается и санкционируется им» .

Г. М. Гехфенбаум отстаивает точку зрения о том, что в деянии, совершенном в состоянии крайней необходимости, отсутствует только признак противоправности. Он полагает, что несоблюдение пределов правомерности крайней необходимости (равно как и иных обстоятельств, исключающих преступность деяния) является формально-абстрактным условием наступления ответственности за причиненный вред. Тем самым, по его мнению, деяние, совершенное в состоянии крайней необходимости, отличается от преступления только тем, что о нем имеется соответствующее указание в уголовном законе. На наш взгляд, с подобной позицией согласиться крайне сложно.

Действительно, субъект крайней необходимости реализует свое право на совершение действий по предотвращению причинения большего вреда путем причинения меньшего, тем самым ему приходится выбирать между большим и меньшим вредом, который причиняется охраняемым уголовным законом объектам. Действия субъекта, который устраняет опасность, угрожающую законным интересам, охраняемым уголовным законом, внешне схожи с преступным поведением. В то же время поведение лица, находящегося в состоянии крайней необходимости, не обладает материальным признаком преступления — его общественной опасностью. О деянии субъекта крайней необходимости не приходится говорить как о виновном поведении в уголовно-правовом смысле, ибо в таком поведении отсутствует состав преступления. О действиях лица, совершенных в состоянии крайней необходимости, следует говорить как об общественно полезном социально одобряемом поведении. Б. Разгильдеев также отмечает: «Лица, реализующие названные права (право на необходимую оборону, крайнюю необходимость. — Авт.), сознают, но не общественно опасный характер своего поведения, а общественно полезный характер своего поведения, предвидят наступление не общественно опасных, а общественно полезных последствий и, соответственно, желают их наступления либо сознательно допускают их» .

Как известно, по своему психическому содержанию понятие вины включает как волевой, так и интеллектуальный моменты. Основой правового предписания, содержащегося в ст. 40 УК РФ, является то, что субъект такого поведенческого акта не мог руководить своими действиями, то есть в уголовно-правовой норме имеется указание на невиновное поведение субъекта Оппоненты могли бы возразить, что ч 2 ст. 40 УК РФ не содержит такого указания, а значит, предположительно имеется возможность говорить о виновном поведении субъекта рассматриваемого обстоятельства. Думается, что и в этом случае не представляется возможным ссылаться на виновное поведение субъекта.

В качестве основного субъективного критерия, который позволяет квалифицировать деяние как обстоятельство, предусмотренное ст. 40 УК РФ, следует выделить психическую невозможность субъекта руководить своими действиями. Можно выделить и другие субъективные критерии, однако они будут производными от названного. Так, например, по мнению Е. Г. Веселова, к субъективным условиям физического или психического принуждения следует отнести: психическую или физическую невозможность руководить своими действиями; невозможность предотвратить вред другими средствами; соразмерность причиненного и предотвращенного вреда.

Достижение позитивного результата — это то, к чему стремится субъект обоснованного риска Таким результатом в ст. 41 УК РФ названо достижение общественно полезной цели Причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам не представляется возможным рассматривать как общественно опасное и виновное деяние, ибо социальная основа такого деяния, которая выражается в его общественной полезности, закреплена на нормативном уровне.

Рассмотрим действия субъекта, исполняющего преступный приказ или распоряжение (ст. 42 УК РФ). В том случае, если субъект действует умышлено, его поведение не образует состав обстоятельства, исключающего преступность деяния, ибо такое поведение является преступным. В качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния, необходимо рассматривать поведенческий акт субъекта, когда он не предвидел возможность наступления общественно опасных последствий, не должен и не мог предвидеть их Предположения субъекта об общественно опасном характере последствий юридического значения не имеют. Приведенные рассуждения о правовой природе рассматриваемого обстоятельства дают возможность говорить об отсутствии вины в действиях субъекта рассматриваемого поведенческого акта во всех случаях его проявления.

На отсутствие вины у субъекта, совершившего деяние, признаки которого содержатся в ст. 42 УК РФ, указывает С. Келина. В частности, она пишет: «…исполнение незаконного приказа или распоряжения (ст. 42 УК РФ) не является преступлением вследствие отсутствия вины: лицо не осознает незаконности приказа (распоряжения) и не должно было это осознавать» .

Признает справедливым мнение об отсутствии вины у субъекта подобного поведенческого акта и С. В. Пархоменко, приводя, однако, иные доводы. Так, указанный автор, анализируя юридическую природу исполнения приказа или распоряжения, оспаривает доводы С. Келиной, приводит свои рассуждения по данному вопросу. В частности, она пишет: «применительно к такому поведению нельзя говорить не только о реализации субъективного права, но и о невиновности, как это порой утверждается в литературе. Эта ситуация схожа с невиновным причинением вреда лишь тем, что лицо не осознает общественно опасный характер своего действия». И далее продолжает: «если содержание вины в уголовном праве фокусируется на осознании общественной опасности, то в данном случае это не имеет никакого уголовно-правового значения» .

Более приемлемой представляется позиция С. В. Пархоменко, ибо деяние, состав которого закреплен в ст. 42 УК РФ, как и другие обстоятельства, закрепленные в главе 8, признаками противоправности и общественной опасности не обладают, а значит, субъект общественную опасность своего поведения ни при каких обстоятельствах предвидеть не может.

Таким образом, в отношении обстоятельств, исключающих преступность деяния, следует полагать, что они исключают противоправность и общественную опасность, виновность. Иное толкование юридического значения предписаний, закрепленных в нормах главы 8 УК РФ, будет означать «стирание границ» между рассматриваемыми непреступными деяниями и преступными посягательствами. Что касается уголовно-правовой ненаказуемости таких деяний, то не следует забывать принцип законности, сформулированный в ст. 3 УК РФ, в соответствии с которым преступность деяния, а также его наказуемость и иные уголовно-правовые последствия определяются только Уголовным кодексом РФ, поэтому ссылка на ненаказуемость рассматриваемых обстоятельств является излишней.

Общественная опасность, как признак преступления, выражается в том, что деяние, подлежащее уголовно-правовой оценке, создает угрозу либо причиняет вред защищаемым уголовным законом общественным отношениям. Общественная опасность преступления определяется всеми признаками преступления: его объективной и субъективной сторонами, субъектом. Однако определяется она этими признаками не в равной мере как по всем преступлениям в целом, так и по отдельным их составам. Ведущими и определяющими для общественной опасности всей совокупности преступлений являются объективные признаки деяния, а среди них — объект и последствия.

Вероятно, последнее замечание, а также положение о том, что деяния, которые отнесены законом к обстоятельствам, исключающим преступность деяния, затрагивают уголовно-правовые объекты, отдельными исследователями необоснованно истолковываются в пользу того, что всем обстоятельствам присущ признак общественной опасности.

Оценка деяния, отнесенного уголовным законом к обстоятельствам как общественно полезным так и опасным, должна основываться в том числе и на том, какие охраняемые интересы при этом затрагиваются. Сторонники позиции о роли общественной опасности при причинении вреда охраняемым интересам, например, при необходимой обороне или крайней необходимости, предлагают учитывать только вред, причиняемый субъектами обороны или крайней необходимости, при этом они не берут во внимание тот факт, что при этом защищаются не менее важные общественные интересы. С учетом такого подхода общественная полезность или социальная терпимость обстоятельства, исключающего преступность деяния, намного превалирует перед той опасностью, которую предлагают учитывать некоторые ученые при оценке обстоятельств, исключающих преступность деяния.

В уголовном законе в одних случаях отражено санкционирование государством наличия определенных обстоятельств (необходимая оборона и крайняя необходимость), в других случаях обоснованно разрешается причинять вред охраняемым интересам (причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, физическое или психическое принуждение, обоснованный риск, исполнение приказа или распоряжения) При коллизии интересов иногда приходится выбирать наиболее значимые из них, что нашло свое закрепление в уголовном законе.

Итак, правовой анализ обстоятельств, исключающих преступность деяния, — это не самоцель, а необходимость, позволяющая в дальнейшем перейти к следующему этапу научного исследования, — определению состава каждого из деяний, отнесенного уголовным законом к рассматриваемым обстоятельствам.

• 1. Куринов Б. А. Научные основы квалификации преступлений. М ., 1976. С. 17−18; Баулин Ю. В. Основания, исключающие преступность деяния: Учеб. пособие. Киев, 1989. С. 8; Антонов В. Ф. Обстоятельства применения института крайней необходимости в деятельности правоохранительных органов: Дис. канд юрид наук М, 2000 С. 70
• 2. Разгильдеев Б. Общественно полезные деяния, предусмотренные УК // Законность. 1993. № 12 С. 19
• 3. Сичинова И. Р. Причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление (уголовно-правовые аспекты): Дис. канд юрид наук Ростов-н/Д, 2002 С. 29
• 4. Калугин В. В. Физическое или психическое принуждение как обстоятельство, исключающее преступность деяния: Дис. … канд. юрид. наук. М ., 2001. С. 56
• 5. Блинников В. А. Система обстоятельств, исключающих преступность деяния, в уголовном праве России: Дис. … д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2002. С. 45, 172−173
• 6. Орехов В. В. Необходимая оборона и иные обстоятельства, исключающие преступность деяния, СПб, 2003 С. 20
• 7. Келина С. Обстоятельства, исключающие преступность деяния: понятие и виды // Уголов. право 1993 № 3 С. 4
• 8. Кант И. Критика практического разума. СПб., 2005. С. 290.
• 9. Гехфенбаум Г. М. Крайняя необходимость в уголовном праве: Дис. … канд. юрид. наук. Ставрополь, 2002 С. 48
• 10. Гаухман Л. Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика М, 2001 С. 71
• 11. Таганцев Н. С. Русское уголовное право: Лекции. Часть общая: В 2 т. М ., 1994. Т. 1. С. 195−196.
• 12. Винокуров В. Н. Крайняя необходимость как обстоятельство, исключающее преступность деяния: Дис. канд юрид наук Рязань, 1999 С. 38
• 13. Веселов Е. Г. Физическое или психическое принуждение как обстоятельство, исключающее преступность деяния: Дис. канд юрид наук Краснодар, 2002 С. 9
• 14. Пархоменко С. В. Деяния, преступность которых исключается в силу социальной полезности и необходимости. СПб., 2004. С. 114 .
• 15. Кузнецова Н. Ф. Избранные труды СПб, 2003 С. 429−430