Дискурсивные практики государственной власти

Дискурсивные практики государственной власти

Л.А. Чувашов Государственная власть важный институт функционирования общества. Проблема структуры и видов властных отношений представляет собой сложную тему для исследования. Эмпирическое разнообразие видов власти требует логической систематизации.

Исследование феномена власти позволяет признать, что строение власти подобно коммуникативному акту, так как в ее основу положены средства коммуникации, а сами властные отношения строятся на основе языка.

Власть по своей природе имеет диалектическую природу и подобна диалогу, что проявляется в разделении и взаимосвязи двух акторов, имеющих разные функции. Их разделение и взаимосвязь необходимы в силу первичного разделения функций и социальных ролей для обеспечения социального прогресса. Власть является непосредственным источником разделения, что в свою очередь позволяет конструировать разнообразные властные отношения.

Мы определяем государственную власть как вид власти, имеющей ряд отличительных черт, основная из которых ее единственность и абсолютность в политических, социальных, экономических и других отношениях. В данной статье мы не ставим цель исследовать сущность и понятие государственной власти, мы показываем ее коммуникативные свойства.

Рассмотрим общую структуру власти. В силу того что государство представляет собой сложную организацию, субъект государственной власти, от лица которого ведется диалог, не определен. Государственная власть это и божественное благословение, и социальная необходимость, и представительство народа, класса, и социальный закон и т. д. Мы можем говорить о субъекте только в феноменологическом плане. Вопрос о субъекте остается открытым и по-разному решается в зависимости от исторического и общественного состояния. Перечисленные выше варианты субъектов государственной власти имеют схожую с политическими течениями окраску. Мы подчеркиваем, что политические вопросы напрямую связаны с государственной властью в обществе.

Объект государственной власти (общество, группа, индивид) как сложное социальное явление представляет собой широкое поле для исследований, ибо представлен большим разнообразием феноменов, широта которых, в свою очередь, определяется разнообразием типов политической власти. Так, тоталитарная государственная власть полностью охватывает всю социальную реальность.

Диалог государственной, политической, социальной и других видов власти весьма широк. В рамках подхода М. Бубера, согласно которому диалог может быть в вариантах «Я Я», «Я Ты», «Я Оно», государственная власть распространяется на все общество в целом, группу людей, личность. Государственная власть даже при доминировании какой-либо политической группы сохраняет свои характерные черты и остается структурно неизменной.

Государственная власть по определению не может быть ни предметом борьбы, ни предметом собственности со стороны политических групп. Присвоить государственную власть, сделать ее частной собственностью это все равно что приватизировать, например, армию или налоговую инспекцию, что само по себе абсурдно. Государственная власть изначально является собственностью той исторически сложившейся общности людей, на основе которой она сформировалась.

Исследуемый нами феномен государственной власти имеет уникальный (индивидуальный акт власти, обращенный в конкретном пространстве и времени к определенному субъекту) и универсальный (как выражение воли всего общества, партии, группы и т. д.) характер. Совпадение уникального и универсального носит общефилософский характер и характеризует государственную власть как ключевой момент социального бытия.

Государственная власть единственна в политическом мире, она имеет диалектическую, коммуникативную и диалоговую природу. Определив эти важные моменты, мы остановимся на одном из аспектов заявленной нами темы интерпретации понимания коммуникативно-знаковой функции государственной власти, понимания властного дискурса. Дискурс как особое социальное явление имеет коммуникативный характер. Мы полагаем, что любое высказывание, устанавливающее властные отношения, есть властный дискурс.

Дискурс является ядром и одновременно фундаментом культуры. Дискурс как рефлектирующая система не только содержательно характеризует процесс обретения формы отношений (мифологическая, религиозная, научная, философская), но и интегрирует в себе акты зарождения возможности диалога человека с миром в целом, а также способы реализации этих возможностей в действительности, тем самым выступая систематизирующим фактором духовного бытия человека.

Р. Барт в своей лекции от 7 января 1977 г. отметил: «Я называю дискурсом власти любой дискурс, рождающий совершение поступка и, следовательно, чувство виновности во всех, на кого этот дискурс направлен»¹. Этим определением мы и будем пользоваться далее.

Определение дискурса власти, данное Р. Бартом, подчеркивает его знаковую функцию как указание на действия и вину за эти действия. Властный дискурс указывает на физическое принуждение, идеологические факторы, ответственность гражданина и т. д.

Диалог выступает не только средством осуществления власти, но и самой целью власти, необходимой для ее существования. Таким образом, диалог власти, с одной стороны, проявляется как дискурс, с другой стороны как знак. «Власть это знак существования, и сообразно тому нет средств власти самих по себе, но свое значение эти средства обретают благодаря бытию, которое их использует»².

Властный дискурс, в терминах теории Ю. Хабермаса, является перлокутивным актом, то есть коммуникативным актом, «вызывающим целенаправленный эффект воздействия на чувства и мысли воспринимающих речь людей»³. В свою очередь К. О. Апель отмечает: «перлокутивный акт предполагает локутивный смысл и иллокутивную силу и тем самым не противоречит порядку консенсуальной коммуникации, а лишь использует ее в стратегических целях»⁴. Иначе говоря, властный акт несет смысловую, семантическую нагрузку внутри (локутивный акт) и обладает намерением, выраженным в языковой функции и стремлении установить диалог (иллокутивный акт). По большому счету, властный дискурс побуждает к действию путем характера коммуникации.

Говоря о власти как дискурсе, мы подразумеваем власть убеждения, а не принуждения (прямого насилия), но между ними существует прямая связь. Жан Лакан отмечал: «Человеческие отношения вообще строятся на одном из двух на насилии или на речи»⁵. Здесь знак является проявлением дискурса, речи, высказывания. Мы сближаем эти два понятия. Если власть не представляет собой прямого насилия, она осуществляется посредством знака, указывающего на насилие. Мы используем именно насилие как предмет, на который указывает государственная власть, так как насилие полностью противоположно коммуникации. «Насилие является „обратной стороной“ коммуникации именно постольку, поскольку оно может быть исключено из коммуникации в качестве того, что последует из коммуникации, которая редуцирует себя в действии для того, что бы сделать себя»⁶.

Насилие находится вне языка и вне интерпретации. Оно понятно без слов и знаков, поэтому является универсальным явлением для человека. Насилие представляет собой «возможное», которое необходимо исключить, а не «должное», которое нужно поддерживать. Нередко происходит монополизация государством насилия, и тогда насилие становится средством реализации функций государства. Благодаря коммуникации насилие может быть направлено на определенные цели, такие как поддержание правопорядка. В этом заключается убеждающая роль дискурса государственной власти. Относительно государственной власти это становится наиболее заметно.

Дискурс государственной власти есть разновидность властного дискурса и проявление практической стороны государственной деятельности, его выражение в знаке. Мы не можем воспринять государство непосредственно, а воспринимаем его через конкретные дискурсивные акты государственной власти. В отличие от дискурсивных практик государственной власти он представляет собой выражение государственной власти в текстах. Говоря о дискурсивных практиках государственной власти, мы подчеркиваем их коммуникативный и дискурсивный характер.

Акт коммуникации выражен в простой схеме субъекта, объекта и сообщения между ними. Для дальнейшего изучения властного дискурса нам также нужно разделить его на субъект, объект и типологию отношений между ними, совпадающие со структурой властного государственного акта. Мы исходим из того, что дискурс государственной власти имеет императивный характер, связывающий воедино отношения объекта и субъекта, где объектом выступает сам институт государства в лице своих представителей. Субъектом же, как мы отметили выше, может выступать общество, группа и индивид. Наиболее распространенным субъектом дискурса государственной власти выступает массовый клиент.

Таким образом, мы делим властный дискурс три основных элемента: объект, субъект и властный акт. Коротко опишем их.

Субъект (S) властного дискурса представляет собой то, из чего исходит власть, подчиняющий и управляющий элемент. С него начинается властный акт (А). Объект (О) властного дискурса представляет собой то, на что направлена власть субъекта. Это может быть подчиняемое существо или предмет. Властный акт представляет собой акт коммуникации, имеющий властную природу и заставляющий объект следовать указаниям субъекта. Это представляется в форме правовой нормы, закона, приказа и т. д.

Следует связать Объект и Субъект логическим законом импликации. Это проявляется в синтаксическом отношении между ними. Истинный объект власти требует соответствующих действий субъекта. Эти действия объект может совершить и при отсутствии субъекта, но при его наличии определенный род действий становится обязательным.

Поясним на примере. Человек, А угрожает оружием (автоматом) человеку Б, требуя от него деньги. Властным дискурсом здесь будет оружие. Этот знак можно определить, как индекс, указывающий на возможность насилия вплоть до убийства. Само оружие является сообщением об угрозе, оно не может интерпретироваться свободно. Человек, А есть Объект, действительно имеющий возможность совершать властный акт (состояние истины O), в силу чего Субъект власти должен выполнить определенные действия, то есть отдать деньги (состояние истины S). Если Объект власти не имеет полномочий на властный акт будь то высказывание фальшивого сообщения, то есть ненастоящий автомат, только муляж (состояние лжи O), Субъект власти может повести себя двояко: либо в ходе заблуждения совершить требуемые действия (состояние истины S), либо, догадавшись об обмане, не совершать требуемых действий (состояния лжи S).

Ложная импликация недопустима, так как не имеет властного эффекта. На практике это представляет собой ответственность за неисполнение властных полномочий. В таком случае в ход пускаются подобные властные отношения, но уже с применением насилия. Оружие в данном примере будет выступать примером кода, связывающего обозначающее и обозначаемое. В данном случае это будет Иконический знак.

Важно отметить, что интерпретация властного дискурса ограниченна и не позволяет трактовать его свободно. Властный объект сам определяет границы интерпретации, что позволяет коммуникативному действию быть целенаправленным.

Следует считать, что разница между Объектом и Субъектом властного дискурса есть разница в социальном статусе. Это порождает неравновесные положения начальник / подчиненный, господин / слуга, агрессор / жертва и т. д. Выражается это в разном составе прав и обязанностей Субъекта и Объекта. Сам социальный статус становится знаком путем абстрагирования индивидуальных качеств личности в процессе социальных отношений.

Следует так же учесть, что на данном примере можно увидеть, что отношение Знака и Субъекта-интерпретатора не всегда затрагивает отношение Знака с Объектом его обозначения. Знак может быть неистинным, то есть не иметь легитимной связи со своим объектом. Это симулирование имеет большое значение для современной философии как проявления симулякра в идеологии общества.

Мы также ставим проблему соотношения властного дискурса с практикой осуществления государственной власти. Это проблема отношения знака и предмета, на который он указывает, и структуры этого знака (здесь будет рассмотрена только его грамматика).

Дискурсивные практики государственной власти выражаются в разнообразии жанровых выражений, порожденных самой же государственной властью. Мы встречаем множество разнообразных знаков и текстов, в которых государственная власть принимает свое наглядное выражение.

В общем можно представить простую схему отношений, проявляющихся в разнообразных текстах, выражающих государственную власть, то есть дискурсов государственной власти. Эта схема подобна схеме коммуникации.

При рассмотрении отношения знака к предмету мы применяем классификацию Ч. Пирса, ограничиваясь классификацией из трех категорий без выделения подкатегорий.

В знаковой ситуации мы выделяем Объект, Знак и Интерпретант. Знак репрезентирует в себе объект для понимания Субъекта интерпретанта. В мысли Интепретанта отражается Знак-репрезентамен, что в свою очередь превращает Интерпретант в Знак. Воспринимая знак, мы попадаем в определенную знаковую ситуацию становимся Интерпретантом, толкующим знак как объект, на который он указывает. «Знак или Репрезентамен, есть Первое, которое находится в таком подлинно триедином отношении ко Второму, называемому Объектом, что это определяет наличие у Третьего, называемого его Интерпретантом, такое же отношение к его Объекту, в котором он сам находится к тому же Объекту»⁷.

Р. Якобсен подверг критике и некоторой систематизации Теории Знаков Пирса, в частности, определив соотношение Обозначающего и Обозначаемого в трех видах знаков. Это делает классификацию более простой для понимания.

Под Обозначающим мы будем понимать материальное, внешнее проявление знака, выражающееся в действиях, социальных статусах, правоустанавливающих документах и т. д. Под Обозначаемым мы будем понимать идеальное, внутреннее проявление знака, выражающееся в смысловом содержании, идеологической конструкции, общепринятом правиле, законе и т. д. На этом основании дискурс государственный власти можно разделить на Иконы, Индексы, Символы. Разберем это более подробно.

Икона характеризуется наличием фактической, существующей в действительности связи между Обозначающим и Обозначаемым. «Икона есть знак, который обладал бы качеством, наделяющем его значимостью даже при таком условии, что его объекта не существует»⁸. Примеров может быть множество. Представитель власти основывает свои властные полномочия на знаке государственной бумаге, полномочиях, пропуске, предписании, протоколе и т. д. Мы здесь не имеем в виду бюрократический аппарат (он относится к категории символа), мы имеем в виду знаковую ситуацию соприкосновения субъекта и знака, где порождаются определенные права и обязанности. На основе знака, а не конкретной личности носителя этого знака, осуществляется государственная власть. Указание на исполнительную силу служит средством реализации принуждения или убеждения, то есть двух форм власти.

В такой ситуации мы непосредственно встречаемся с дискурсом, указывающим на властные полномочия. Убеждающую силу такого дискурса мы можем наблюдать на очень простом примере кондуктор в транспорте. Кондуктор как человек не представляет собой убедительной силы, но кондуктор, имеющий знак государственной власти, имеет огромную убедительную силу, что заставляет нас подчиняться. Психология человека показывает, что фактически никто не сопротивляется прямой этой власти.

Таким образом, Икона служит наиболее ясным способом представления власти. Иконы присутствуют во всех ситуациях, где задействована государственная власть. Непосредственно представляя государственную власть в виде ее акторов, Иконы служат примером власти знака.

Индекс указывает на объект. Указание осуществляется путем простого обобщения связи между обозначающим и обозначаемым по некоторым относительным свойствам. «Индекс есть знак, который немедленно потерял бы качество, делающее его знаком, с исчезновением своего объекта, но не потерял бы этого качества при отсутствии Интерпретанта»⁸.

Изображение объекта государственной власти проявляется в государственной символике (флаг, герб), ритуалах, торжественных клятвах, границах государственных и муниципальных образований, наличии оружия и средств насилия.

Особенностью индекса относительно дискурса государственной власти выступает его относительная связь с властью. Например, сам государственный флаг не побуждает к каким-либо действиям, правам или обязанностям, но он связан с государственной властью в определенных знаковых ситуациях, таких как присяга. Индекс служит также обозначением государства в картографии, дипломатических переговорах, для опознания морских судов и т. д.

Государственный флаг обычно определяется как политический символ, но в нашей работе он выступает знаком-индексом государственной власти. Разница между политическим символом и знаком государственной власти заключается в широте понимания знака и символа. Знак более широкое понятие, включающее в себя символ. Говоря о политических символах, мы подчеркиваем идейность и идеальность содержания, связанного с политической жизнью. Государственная власть не нуждается в такой идеализации в силу своей единственности и уникальности. Политическая власть многообразна и представляет собой множество политических партий, организаций, движений, конкурирующих между собой за обладание государственной властью. Сама же государственная власть находится вне политики. Государственная власть имеет цель самосохранения посредством упорядочивания и организации социальной жизни.

Государственная власть нейтральна относительно политической власти. Индексы государственной власти носят также нейтральный характер. Поэтому они допускают огромное количество дополнительных коннотаций в зависимости от политических предпочтений.

Таким образом, Индекс проявляется как сложное, но необходимое представление государственной власти. В коммуникативных процессах Индекс выступает ключевым моментом как опредмеченная деятельность государственной власти.

1. Символ заключается в консесуальном соглашении обозначения объекта. Связь между обозначающим и обозначаемым без отношения к какой-либо фактической связи. «Символом называется Репрезентамен, чей репрезентативный характер состоит в том, что он является правилом, которое обусловливает его Интерпретант"9.

Подчеркивается интеллектуальная характеристика символа, его неотделимость от субъекта интерпретанта. В этом состоит отличие символа от индекса и иконы. «Символ есть знак, который потерял бы качество, делающее его знаком, при условии отсутствия Интерпретанта»¹⁰.

Символическое обозначение Объекта наиболее сложно, так как подразумевает возможность абстрагирования и идеализирования. Эти операции очень важны для научного исследования. Символ государственной власти обеспечивает нормы ее функционирования, так как представляет собой идеал правильного поведения и отношения государственной власти.

К категории Символов государственной власти относится внутренняя структура государства и закона, так как эти институты созданы искусственно, путем соглашения групп людей для функционирования государственной власти.

В качестве примера символа государственной власти можно привести голосование, выражающее волю некоего коллектива. Голосование и обобщение его результатов являются очень противоречивыми процессами. Существуют противоречия в мажоритарной системе, пропорциональной системе, методе Щульца, парадоксе Кондросе, теореме Эрроу и т. д. Суть этих противоречий заключается в применении точных математических методов к социальной реальности. Понятия «воля большинства» или «воля народа» не имеют точной репрезентации и представляют собой символы, полученные путем применения определенного метода. Голосование имеет ценность в сопричастности каждого члена коллектива к избранию власти.

Так, русско-французский философ А. Кожев на основе феноменологического анализа выделяет четыре архетипических способа объяснения власти (в том числе государственной): божественное происхождение, стремление к справедливости, подчинение Раба Господином, власть Вождя¹¹. Это не только способы объяснения происхождения власти, но и ее виды. «Власти всегда выступают как смешанные, все четыре типа вступают в комбинации»¹².

Государственная власть как центральный институт организации общества заключает в себе все эти типы власти с органичным преобладание одной из них. Такая структура уравновешена тем, что позволяет сохранить уникальность конкретного государства при универсальности возможностей. Символ указывает на одно или несколько этих архетипических явлений. Как фундаментальные принципы существования государственной власти они определяют организацию государства как такого. Многообразие знаков, выражающих государственную власть, обусловливается сложностью и многообразием самого института государственной власти.

Н. Луман определял символ как «средство приведения в единство». «Под символизацией (символами, символическими кодами) следует понимать упрощенное выражение некоторой комплексной интерактивной ситуации, которая в результате символизации переживается как единство»¹³. Это делает символ важным компонентом социальной структуры, связанным с упорядочиванием социальных отношений на знаковом уровне. Символы находятся в сфере идей.

Таким образом, символы содержат в себе многообразие конвенциональных сочетаний знака и объекта, в основе их лежит правило. Правила имеют ценность как нормы поведения или действия, связанные с неким идеалом правильного и должного. Здесь символ приобретает наиболее широкое значение.

Таким образом, в кратком обзоре применения теории знаков к дискурсу государственной власти мы показали коммуникативный характер государственной власти. Следует также сказать об отношении знака к его Интерпритации, что углубляет созданную модель. Структура властного дискурса связывает воедино знак как объект и его интерпретацию субъектом. Эта структура носит операционный характер, выражающийся в структуре грамматического предложения. Структура властного дискурса как фиксированного текста может быть подобна универсальной грамматической структуре предложения, строящейся на логической основе. Также следует отличать предложение от высказывании: первое носит зафиксированный текстуальный характер, второе же, напротив, представляет собой живую речь. Предложение состоит из подлежащего, сказуемого. Эти части речи характеризуют властное высказывание. Подлежащее, как основное физическое лицо (в нашем примере), О котором говорится в предложении, есть объект во властном акте. Сказуемое, как действие, производимое подлежащим, есть властный акт. Это считается достаточным, так как Субъект властного дискурса не определен и представляет собой самого читателя.

Властный дискурс как высказывание имеет грамматическую природу. Мы здесь видим саму власть-объект как подлежащее, дискурс власти как сказуемое. Мы можем его дополнить Субъектом-интерпретантом, который не всегда присутствует в грамматической структуре вербального высказывания.

Итак, мы описали знаковый характер властного дискурса, заключающийся в указании на властные полномочия. Мы исследовали здесь власть в наиболее общем ключе, применимом к абстрактному, идеальному государству.

государственный власть общество пирс.

Примечания

• 1 Барт, Р. Избранные работы. Семиотика, Поэтика. М., 1989. С. 548.
• 2 Юнгерн, Э. Рабочий. Господство и гештальт. СПб., 2002. С. 132.
• 3 Назарчук, А. В. Теория Коммуникации в современной философии. М., 2009. С. 74.
• 4 Там же. С. 45.
• 5 Лакан, Ж. Семинар «Образования бессознательного». М., 2002. С. 531.
• 6 Посконина, О. В. Философия Государства Никласа Лумана. Ижевск, 1994. С. 47.
• 7 Пирс, Ч. Логические основы теории знаков. М., 1990. С. 75.
• 8 Там же. С. 93.
• 9 Там же. С. 87
• 10 Там же. С. 93
• 11 Кожев, А. Понятие Власти. М., 2010. С. 28.
• 12 Там же. С. 47.

Назарчук, А. В. Указ. соч. С. 130.