Исторический аспект возникновения и становления ценных бумаг

И еще один общий вопрос, прежде чем мы станем говорить про сами ценные бумаги — вопрос вот какого рода: насколько древним является институт ценных бумаг, откуда он берется, из каких времен, из каких причин, из каких задач, во имя каких целей он в свое время был создан? Если обратиться к римскому праву, то никаких следов ценных бумаг там мы не отыщем, даже при самом тщательном поиске и самом снисходительном отношении к его результатам. Если мы обратимся к каким-то более ранним цивилизациям, чем римская? Ну тут… разные ученые считают по-разному — есть и такие, кто находит следы ценных бумаг в Древнем Вавилоне… хотя там и бумаги-то еще не было — глиняные таблички были, но на этих самых табличках нечто похожее на современные ценные бумаги, в Вавилоне вроде бы выполнялось и оформлялось. Даже если это и так, то для нас это не очень интересно и важно… для нашего предмета… почему же? Очевидно: потому что все эти практики, попытки использования подобных инструментов, они, конечно, до современности не дожили и никакого влияния на современные ценные бумаги не оказали.

Ценные бумаги — институт, зарождение которого надо отнести к Средневековой Европе, феодально-раздробленной… видимо, к XI или XII векам, то есть к уже такому… относительно позднему средневековью. Вообще сама бумага изобретена, как вы знаете, в Китае, в восьмом веке нашей эры примерно, а через какое-то время ее рецепт по Великому Шелковому пути завозится в Европу. Европа сначала покупает, а потом начинает производить свою бумагу, после того как открывается технология ее производства из древесины (китайцы бумагу делали из тряпок). Эту европейскую технологию человечество с небольшими изменениями, касающимися, кстати, даже не самой технологии, а всяких разных добавок для улучшения цвета бумаги, используют до сих пор. Если добавки не использовать, бумага тоже будет, только некрасивая — желтая и грубая. А по сути технология та же самая. Так вот, бумага очень быстро и с большим удовольствием принимается коммерческим оборотом Европы для оформления разного рода документов. Документов, о чем? — сейчас будем говорить; основная же цель ценных бумаг в средневековом обществе… ну, естественно, сфера употребления их — это коммерческий оборот, причем даже не в первую очередь, а исключительно коммерческий оборот, а цель их употребления — служить суррогатами или заменителями реальных товаров и реальных денег. В средневековом обществе это было очень важно и очень актуально. Почему? Потому что средневековое общество было обществом очень неспокойным. Оно и сейчас-то… если вы будете идти по улице, а за собой тащить воз с золотыми монетами, так оно и сейчас небезопасно, так и по голове можно получить… особенно, если где-нибудь, например, в районе Измайловского парка вы будете это делать… или если вы пойдете с тачкой денег в десять часов вечера по московским улицам… С большим удивлением я тут недавно, кстати, узнал, что самый криминогенный район Москвы… знаете какой? Ни за что не догадаетесь. Старый Арбат. Три тысячи преступлений на каждые сто тысяч народа. Ну, видимо, имеются в виду всякие там мелкие карманные кражи, мошенничество, обманы и так далее. Как это ни странно. Я-то всегда думал про Измайловский парк — нет, Старый Арбат, оказывается. Удивительно.

Так вот: а в средневековом обществе совсем все было плохо с этим делом. Сейчас хотя бы есть, где эти самые возы с деньгами перемещать — хотя бы дороги для этого имеются. А в Средние века и с дорогами-то была совсем «напряженка». Как в Средние века товары и деньги возили-то, главным образом? По внутренним водным путям и по морским просторам. Внутренние водные пути — они, конечно, удобны и замечательны, такие естественные дороги получаются, их не надо особо оборудовать… хотя иногда и их надо — пороги устранять, дно углублять, всякие опасные омуты, водовороты, отмели и так далее — но тем не менее, коекак, так или иначе можно плавать. В любом случае легче, чем тащиться с возами денег и товаров через дремучие леса. Но чем неудобны внутренние водные пути? На них можно расположить массу всяких искусственных препятствий, которые в Средние века назывались разными словами, но суть была одна — поставить условием дальнейшего проезда (пропуска) уплату пошлины. Такая внутренняя таможня. Это сейчас во внутреннем обороте нет таможенного контроля. А в Средние века феодалы были богаты на выдумки — каждый из них выставлял на своих владениях и один, и два, и 10, и 20, и сколько угодно таможенных постов. Исторические документы свидетельствуют о том, что еще в 1238 году для того, чтобы проплыть реку Рейн с того места, где он становится судоходным, и до устья, до Северного моря, в которое он впадает, нужно было уплатить 128 таможенных пошлин. Сто двадцать восемь! А река Рейн — она ведь не особенно большая; судоходная ее часть — это 200, ну может быть, 250 километров. Ну пусть раньше она более полноводная была. Но все равно: на протяжении каждых двухтрех километров пути вам надо платить пошлину. Естественно, что если вы плывете с кораблем, доверху груженым товаром или деньгами, то вы можете себе представить, сколько у вас от вашего товара или ваших денег останется к тому времени, пока вы доплывете до устья. А ведь мы пока еще не говорим о средневековых разбойниках, о том, что сами феодалы нередко становились такими разбойниками: короли, герцоги, графы не прочь были поживиться за счет торгового сословия.

В общем, много было всяких неприятностей в средневековом обществе. Одно дело, когда корабль плывет, доверху нагруженный товарами, золотыми слитками или деньгами, и совсем другое — когда он плывет пустой. В последнем случае… перерыли все трюмы, и ничего, кроме судовых принадлежностей и команды на корабле, не нашли — с чего вы тут возьмете пошлину? Вроде как не с чего, проезжайте. Купец проезжает, при этом ухмыляется в свою черную бороду и довольно руки потирает. Почему? А у него карманы камзола набиты суррогатами (заменителями) товаров и денег — вот этими самыми документами, представляющими товары и деньги, ценными бумагами. В то время на бумаги вообще мало кто обращал внимание, кроме лиц, причастных к торговому промыслу, к операциям выдачи и обращения таких документов, ибо в Средние века мало кто вообще умел читать, не говоря уже о том, чтобы писать. Такое состояние сохранялось, надо сказать, в европейском обществе чуть ли не до Великой Французской революции — не так много было грамотных людей. Даже у Александра Дюма в его замечательных произведениях о мушкетерах можно еще найти свидетельство этому обстоятельству. Например, мушкетер Портос, будучи бароном с тремя разными титулами — дю-Валлон, де-Брасье, де-Пьерфон — имел у себя в одном из замков библиотеку, по тем временам колоссальную — в шесть тысяч томов, которые — как он сам указывал в своем завещании, — «ни разу не были открыты». Почему? Ну… вот, потому что мушкетер Портос… не очень любил, а, скорее всего, и не умел читать. Но если даже мушкетер Портос не очень интересовался чтением… знал, конечно, что книги надо открывать, но этого не делал, то можно себе представить, как обстояло дело в эпоху нормального классического средневековья. Бумаги, книги, записи, реестры, документы и журналы купцов внимания обычно не привлекали.

Соответственно, вот эти самые бумажные суррогаты товаров и денег очень выручали в средневековом обществе, поскольку позволяли избежать ненужного внимания к себе со стороны феодалов, разбойников и прочих любителей поживиться за чужой счет. Затем, пришло постепенное понимание того, что эти замечательные суррогаты товаров и денег — они… их было бы неплохо начинать использовать в качестве уже не просто документов, а в качестве объектов оборота, то есть сами суррогаты товаров и денег сделать самостоятельными ценностями, которые можно будет менять на деньги, товары или другие аналогичные документы (суррогаты). Понимание этого приходит уже достаточно поздно, где-то в XVII веке, и тогда эти документы приобретают способность к обороту, становятся сами объектом экономических отношений и экономического оборота, и вот для того, чтобы они такую способность обрели, поначалу юридическая практика, торговая практика, вернее сказать, затем юридическая практика и, наконец, законодательство наделили эти документы некоторым числом особых юридических свойств, особых характеристик, которыми, собственно говоря, мы сейчас и будем заниматься. То есть ценная бумага в таком классическом, современном понимании этого слова — продукт, с одной стороны, средневекового возникновения, и, с другой стороны, — развития, имевшего место где-то в XVII — начале XVIII столетия. Само возникновение — Средние века, а приобретение тех свойств и способностей, о которых мы будем говорить сейчас, — XVII и XVIII века. Естественно, разные виды ценных бумаг возникали в разное время; если пытаться найти следы каких-то самых древних ценных бумаг, то я думаю, что это будут бумаги, связанные, в первую очередь, с морской торговлей, то есть некие прообразы современных коносаментов. Это, по всей видимости, самые древние ценные бумаги. Естественно, годы тут назвать какие-то невозможно. Историки, конечно, вам назовут самые древние из дошедших до нас подобных документов — что касается коносаментов, то первый из известных восходит к XII веку, а самый древний из известных векселей — по-моему к 1212 году, то есть к началу XIII века. Но это, естественно, не означает, что это были годы рождения этих документов — очень маловероятно, согласитесь, что до нас дошли первые, самые ранние из документов своего рода; гораздо вероятнее предположение о том, что подобные документы использовались и гораздо раньше, причем много раньше, а до нас дошли образцы, относящиеся уже к более поздним годам, — тем, когда их использование стало по настоящему массовым.

Если говорить о складских свидетельствах, то они появляются уже совсем поздно — тогда, когда в обороте начинают фигурировать большие массы однородных товаров — вещей, определенных родовыми признаками, — а это происходит не ранее, чем ремесленное производство сменяется промышленным, то есть уже… какой получается? — XVII, XVIII века в разных странах по-разному.

Появление чеков, увы, невозможно без четких способов удостоверения личности. А такая возможность появляется вообще чрезвычайно поздно, по существу только с появлением фотографии. Ну или в конце XVIII — начале XIX века. А до этого времени — только представьте себе, как классно жилось преступникам. Тогда такого, например, понятия, как рецидивист, быть в принципе не могло. Почему? Потому что никого нельзя было уличить, что он попадается во второй, третий, четвертый, пятый раз. Почему? А потому что при первом задержании он назовется одним именем, при втором — другим, при третьем — еще какое-нибудь имя выдумает и так далее, — а никаких средств разоблачить обман, доказав, что это один и тот же человек, нет. Конечно, теми или иными способами задачу выделения ранее попавшихся преступников решали — откуда, вы думаете, разные клеймения, урезание языка и прочие членовредительские штуки? Татуировки, кстати, одно время идентификационную функцию выполняли, — уголовники сами себя метили, кстати, в целях формальной легитимации, а власти это дело подсмотрели и даже кое-где сами стали наносить преступникам татуировки, чтоб не запутаться, кто перед ними. До определенного момента по-другому никак. А нормальные, привычные современным людям средства идентификации личности появляются только, как я уже сказал, в конце восемнадцатого — начале девятнадцатого века. Прежде единственными нормальными средствами идентификации были личное знакомство и словесный портрет — больше ничего. Помните, кстати, у Пушкина, в «Борисе Годунове» есть замечательный пример, когда старец Варлаам зачитывает приметы Гришки Отрепьева, которые распространяются по Москве для того, чтобы его опознали и поймали, самозванца-то этого самого. Вот словесный портрет — самый древний, пожалуй, способ удостоверения личности. Сами понимаете, насколько он был зыбким, этот способ-то. Остается, соответственно, единственный цивилизованный и надежный вариант — личное знакомство: я могу подтвердить, что он — человек такой-то, потому что знаком с ним лично. Так вот, в конце XVIII — начале XIX века — сперва под потребности уголовного права и процесса начинают создавать различного рода системы идентификации личности, на ее почве возникают регистрационные карты преступников — по сути, прообразы удостоверений личности, и только к концу XIX века появляются удостоверения личности с фотографиями — вот, собственно, только после этого и возникает возможность относительно массового использования чеков.

Если говорить о всяких разных акциях и облигациях — они нас, конечно, не очень интересуют, но тем не менее — время и место их появления —это шестнадцатый век, Италия. Там народ впервые начинает заниматься… пока еще промышленной революции нет, а потребности человеческого общества уже ого-го какие! — хочется уже и руду добывать, и уголь в промышленных масштабах, и сталь плавить, и олово, и бронзу, и кучу всяких разных других металлов… опять же вот, Великие географические открытия — что стало их результатом? Из-за океана потекло золото, серебро, платина; значит, надо было снаряжать туда корабли, оттуда все это вывозить, здесь обрабатывать, что-то из этого делать, монеты, например, чеканить. Потребности большие, а промышленности толком нет — как можно удовлетворить эти потребности? Только объединениями — объединять капиталы, объединять усилия, создавать коллективные предприятия, товарищества. Доли участия в таких предприятиях и начинают удостоверяться документами — акциями, облигациями, паями, куксами и еще целым рядом ценных бумаг.

Таким образом, если говорить о ценных бумагах как таковых, то первое — это причина их появления — необходимость создания какого-то юридического заменителя или суррогата реальных товаров и денег; второе — это причина их трансформации или наделения особыми юридическими свойствами — необходимость в создании особого объекта экономического оборота наряду с товаром и деньгами. Для того чтобы этот особый объект оборота создать, потребовалось выработать у ценных бумаг ряд специфических свойств — тех самых, которые сохранились до наших дней, и которые мы сейчас будем изучать. А третье — оно не общее для всех ценных бумаг вообще, а различное для разных видов ценных бумаг. Применительно к отдельным ценным бумагам можно указать какие-то конкретные потребности, времена и причины их появления. Но они для разных бумаг разные. Задачи и функции, скажем, векселей — одни; причины появления чеков — несколько другие; исторические условия появления тех же самых коносаментов — это еще один отдельный вопрос и так далее.

Вот, собственно, на этом вводную часть мы закончим и перейдем к изложению общих теоретических положений о ценных бумагах.