Проблема менталитета русской культуры в современной научной литературе

Введение

менталитет научный русский культура

Менталитет является важным феноменом культуры, и проявляется в различных сферах существования народа. Именно в нем заключается вся уникальность образа жизни, мышления, а так же психологического склада характера, которые формируются на протяжении сотен лет. Находясь в постоянном взаимодействии с окружающей средой, менталитет, с одной стороны испытывает ее постоянное влияние, с другой способствует адаптации к ней. В виду этого, на лицо необходимость понимания, сохранения и рационального использования столь сложного культурного явления. Важность исследования данного вопроса диктуется и необходимостью развития цивилизованного общества. Так же это необходимо для воспитания человека, не только как гражданина, в социологическом смысле этого слова, но и как гармоничного представителя своей культуры, не травмированного потерей самоидентичности. Изучение менталитета особенно важно в современных условиях, когда процесс глобализации проявляет себя достаточно агрессивно, угрожая размыванием уникальности той или иной культуры.

Понимание менталитета русской культуры для нас, сегодня, особенно актуально. Многие исторические процессы XX века социально-политические и духовные революции, утверждение технократии, гипертрофированное восприятие западной культуры — гибельно повлияли на характер самооценки российской личности, конца XX — начала XXI вв. Это привело к глубокому мировоззренческому кризису в российском обществе. И будущее в такой ситуации выглядит весьма неопределенным.

В формировании путей способных обеспечить гармоничное развитие в будущем необходимо учитывать все специфические особенности нашего общества, которые отражены в его менталитете.

Объектом данного исследования является проблема менталитета русской культуры в современной научной литературе. Предметом — современные концепции и работы авторов, занимающихся изучением данного вопроса.

Цель работы — рассмотреть и охарактеризовать специфику развития менталитета русской культуры на основе различных материалов, представленных в работах исследователей, которые занимаются его изучением. Для этого необходимо решить ряд задач:

1. выделить современную научную литературу по интересующему вопросу;

2. выявить специфику различных подходов к изучению менталитета;

3. определить характерные черты менталитета русской культуры;

4. выявить на основе представленных материалов специфические стороны менталитета русской культуры в условиях современного периода.

В виду обширности темы метод исследования построен на использовании различных подходов в изучении поставленного вопроса.

Таким образом, посредством последовательного описания трудов, посвященных исследованию менталитета, происходит осуществление задач поставленных в данной работе.

Новизна данной работы заключается в том, что в ней предложена классификация направлений изучения менталитета на основе современных источников, что позволяет работать с культурными процессами в непосредственной временной близости.

1.Понятие «менталитет» в исторических науках

Так как эволюция понятийного аппарата термина менталитет не является для данной работы ключевой, мы не будем прибегать к ее описанию. Но, тем не менее, следует рассмотреть эволюцию данного термина в отечественной гуманитарной науке.

Большой вклад в изучение ментальности, в современном для нас понимании, внесли представители «Школы анналов» («Новой исторической школы»), которые подразумевали под ней устойчивые неподвижные структуры духовной жизни. Ученые Гелемика, Руше Майера («Менталитет и идеология» в журнале «Социология». Берлин, 1967.), Мандру, Дюби, Шпранделя, выделяли не объективную, а ценностную сторону познания мира. Дюби писал в работе «История ментальностей», что история как наука с самого начала стремилась стать психологической, ориентируясь не на вмешательство сверхъестественных сил, провинциализм, а на мышление и поведение реальных людей, исторических личностей.

Менталитет открывался, как некая структура, которая существует, как бы помимо нас и которая определяет наше суждение о мире. Это совокупность базовых понятий человека об его отношении к Богу и миру. Но это не логические, а восходящие к подсознанию установки, регулирующие развертывание мыслей и чувств человека. В «Философском словаре» менталитет определяется как «комплекс мнений и предрассудков». К менталитету мы относим привычки, верования, особенности восприятия действительности, нормы поведения. В большом энциклопедическом словаре менталитет — совокупность умственных привычек, характерных для общности, верований, психических установок, манер поведения, мышления, суждения.

Р. Мандру («Введение в историю человека Нового времени» (1960), «Магистраты и колдуны. XVII век» (1968)). Вместе с Л. Февром он выпустил труд «Цивилизации и ментальности». Мандру тесно связывал ментальность с поведением, установками, выражающими коллективное мироощущение и апеллировал к коллективному бессознательному.

Особая роль в разработке проблемы менталитета принадлежит М. Блоку и Л. Февру. Февр был убежден, что человек изменяется в мировидении, в свих ощущениях, глубинах своей физической жизни. Он выделял роль психофизиологических факторов. При этом представители «Нового историзма» были уверены, что изучение ментальности требует междисциплинарного подхода.

Историю ментальности изучали и в Германии. Одни немецкие мыслители рассматривают ментальность, как совокупность представлений, способов поведения, реакций, которые не являются отрефлексированными (Г. Телленбах). Другие, видят в менталитете групповые представления и способы поведения (Р. Шпрандель), ценностные и познавательные коды (Э. Шулин). Некоторые возводят ментальность к структурам коллективного объяснения действительности (Вернер). Есть мнение, что ментальность — это механизм психологических реакций и базовых представлений социальных групп, т. е. эмоциональных идей и поведения (Граус).

Часто в Германии понятие менталитета соотносится с понятием формы жизни (lebens forme), под которым понимают способы социального поведения, укорененные в исторической традиции, или, как у Фихтенау, порядки жизни — единство формы существования.

Таким образом, понятие менталитета тесно связано с понятием деятельности. Ближе всего менталитет стоит к поведенческим структурам, а не к идеям. Он укоренен в архетипических структурах бессознательного, проявляет себя в поведенческо-деятельностной сфере.

Попытки определения понятия менталитет предпринимались и в отечественной науке. Хотя следует отметить, что главным образом наши исследователи опирались на опыт их зарубежных предшественников.

Ярким представителем ментальных исследований в России является А. Я. Гуревич. В предисловии к книге М. Блока «Апология истории» он пишет: «Этим ёмким и непереводимым однозначно на русский язык словом французские историки обозначают то умонастроение, то умственные способности, то психологию, то склад ума, а может быть, весь тот комплекс представлений о мире, при посредстве которых человеческое сознание в каждую данную эпоху перерабатывает в упорядоченную картину мира хаотичный разнородный поток восприятий и впечатлений». В таком смысле французское mentalite приближается к русскому мировидение. Но не отождествляется с ним.

На сегодня отечественные мыслители все-таки основываются в данном вопросе на положениях зарубежных исследователей, особенно школы «Анналов». Пушкарев объясняет это существующей на сегодняшний день в российской историографической науке отсталостью от Запада в теоретическом плане культурологии.

Менталитет является специфической стороной культуры — глубинной, неочевидной, существующей относительно самостоятельно от ее идейно-образных форм, созданных профессионалами, творческими личностями.

Но, не смотря на отсутствие термина менталитет, а так же школ изучавших это явление, существовали исследования и понятия близкие по своему характеру к данной проблеме. Долгое время обозначаемое понятием «ментальность» явление с переменным успехом называлось синонимами и словосочетаниями, такими как мировоззрение, национальный характер, душа народа, этническая психика, и т. д. Подобные употребления можно встретить и сегодня. Безусловно, подобная «замена» обуславливалась отсутствием самого термина, который утвердился, в современном понимании, лишь в начале XX-го века, а в отечественной литературе, намного позже (80 — 90-е гг.). Но важно отметить, что в настоящее время эти «приравненные определения» не равнозначны.

Дубов И.Г. в своей статье «Феномен менталитета: психологический анализ» отмечает, что даже на западе понятие менталитет («mentality») не имеет достаточной научной проработки.

Отечественные же авторы сходятся на том, что менталитет — это некая интегральная характеристика людей, живущих в конкретной культуре, которая позволяет описать своеобразие видения этими людьми окружающего мира и объяснить специфику их реагирования на него. Так же, по его мнению, они склонны определять этим словом «совокупность представлений, воззрений, „чувствований“ общности людей определенной эпохи, географической области и социальной среды, особый психологический уклад общества, влияющий на исторические и социальные процессы». Но подобный подход сводит все к массовому сознанию.

Он пишет что менталитет, будучи явлением умственного порядка, вовсе не идентичен общественному сознанию. Менталитет характеризует лишь специфику этого сознания относительно общественного сознания других групп людей, причем, как правило, речь идет о таких больших группах, как этнос, нация или, по крайней мере, социальный слой. Необходимо также отметить, что осознаваемые элементы менталитета тесно связаны с областью бессознательного (а может быть, и базируются на ней), понимаемого применительно к указанным общностям как коллективное бессознательное".

Не устраивает его и отождествление этого термина с понятием «национальный характер». Как сочетание устойчивых личностных черт представителей конкретного этноса или как доминирующие в данном обществе ценности и установки, национальный характер, становится лишь частью менталитета, который раскрывается через систему взглядов, оценок, норм и умонастроений, основывающихся на имеющихся в данном обществе знаниях и верованиях и задающую вместе с доминирующими потребностями и архетипами коллективного бессознательного иерархию ценностей, а значит, и характерные для представителей данной общности убеждения, идеалы, склонности, интересы и другие социальные установки, отличающие указанную общность от других Там же.

По его мнению, для того чтобы разграничить указанные понятия, следует назвать те психологические феномены, в которых менталитет репрезентируется и которые необходимо изучать для его всестороннего описания.

Он указывает: менталитет наиболее отчетливо проявляется в типичном поведении представителей данной культуры, выражаясь прежде всего в стереотипах поведения, к которым тесно примыкают стереотипы принятия решений, означающие на деле выбор одной из поведенческих альтернатив. Здесь следует выделить те стандартные формы социального поведения, которые заимствованы из прошлого и называются традициями и обычаями.

Не стоит забывать, и тот факт, что серьезную проработку проблема национального (а именно русского) характера получила в выполненных на рубеже XIX и XX вв. трудах ученых, (прежде всего Н. А. Бердяева, Н. О. Лосского, Г. П. Федотова и других), стремившихся философски осмыслить природу человеческого духа в контексте отношений человека с Богом и государством. Ни кто из них не сталкивался с понятием ментальности, по крайней мере в современном понимании, но при этом они оставили не мало интересного материала по данной теме. Они, как и современные исследователи обращаются не просто к проявленным в истории примерам поведения, а затрагивают те скрытые от человеческого сознания образы, которые влияют на его поведенческую сторону. Ориентируя свое внимание на архаических пластах народного сознания, они верно показывают, что эти сокрытые от собственного осознания силы колоссально определяют весь национальный характер, который как айсберг, лишь частично, поверхностно открывается перед наблюдателем в свете тех или иных качеств.

Еще одно из заменяющих определений «менталитета» — «общественная мысль» и близкое к нему понятие идеология. Как отмечает по этому поводу Пушкарев Л. Н.: «Термин (общественная мысль) появился в России довольно поздно. Его первым употребил Добролюбов Н. А. в 1860 г. в статье «Когда же придет настоящий день?», в которой он говорит о состоянии общественной мысли и нравственности России. В СССР работал специальный семинар, изучавший явления общественной мысли. Но и по сей день понятие «общественная мысль» трактуется по разному"Пушкарев Л. Н. Что такое менталитет? Историографические заметки //Отечественная история. — 1995, № 3. — С. 158−171. Стр158. И, далее, ссылаясь на школу «Анналов», Пушкарев говорит о том, что зарубежные ученые, ни в коем случае, не приравнивают менталитет к идеологии и, к каким-либо, теоретическим формам общественного сознания, но, и не рассматривают менталитет, как чисто психологическое явление, ибо психология имеет дело не с понятийной восприимчивостью.

К тому же Пушкарев отделяет и понятие духовный мир. Ибо это своеобразный итог, результат духовной деятельности человека. Менталитет же — постоянное действующее активное начало в его деятельности, это феномен не только стимулирующий эту деятельность, но и нередко определяющий поведение человека и его отношение к этому миру.

Но как было отмечено — менталитет не идеология, не теория, не художественное творчество как таковые, но коллективные представления, социально-психологические формы (эмоции, темперамент, восприимчивость, чувствительность и т. д.), истоки которых восходят к психогенетической природе исторически определенных общностей, коллективов, какими они были выкованы природно-географической средой (климат, ландшафт, природные предпосылки хозяйствования и др.), экономической и политической историей, неожиданными поворотами исторической судьбы — всем тем, что в конечном итоге стереотипизирует поведение и существующие на его основе типологически своеобразные ментальные формы.

Неуместность сведения категории менталитет к идеологии и, каким-либо другим, мыслительным установкам подчеркивал и А. Я. Гуревич: «Менталитет, способ видения мира, отнюдь не идентичен идеологии, имеющей дело с продуманными системами мысли, и во многом, может быть в главном, остается непрорефлектированной и логически не выявленной. Ментальность — не философские, научные или эстетические системы, а тот уровень общественного сознания, на котором мысль не отвлечена от эмоций, от латентных привычек и приемов сознания…».

В ходе историографических исследований, нельзя не обратить внимание на то, что практически никто из ученых не разграничивал понятия «менталитет» и «ментальность», используя для этого такие слова из западноевропейских языков, как «mentality» (английский язык), «mentalete» (французский язык), «Mentalitat» (немецкий язык). Такая ситуация наблюдается и в современной отечественной и зарубежной науке.

Некоторые авторы, высказываются категорически против того, чтобы «плодить сущности без надобности». Так, И. Г. Дубов в статье «Феномен менталитета: психологический анализ» прямо пишет, что солидарен с мнением тех, кто считает ментальность и менталитет синонимами. Крупный украинский историк Р. А. Додонов, также отмечает, что в современной отечественной научной литературе употребляются одновременно два понятия: «ментальность» и «менталитет», которые не имеют между собой существенного различия, а являются переводом с различных иностранных языков. Именно: английское mentality переводится как ментальность, немецкое mentalitat переводится как менталитет Додонов Р. А. Теория ментальности: учение о детерминантах мыслительных автоматизмов. http://donntu.edu.ua 21.10.04.

По его мнению, вычленение нового научного термина и особенно философской категории предполагает значительную степень развитости описываемого этим термином (категорией) явления. Разделение же понятий менталитет и ментальность в сегодняшних условиях, когда нет окончательной ясности по поводу природы и содержания данного феномена, в условиях описываемого ниже многообразия подходов и мнений едва ли правомерно. Это дело будущего, когда появится потребность в более тонких и гибких когнитивных инструментариях, когда за ментальностью окончательно укрепится статус социально-философской категории, а обозначать она будет вполне конкретное явление и ничего более.

Но есть исследователи которые предпринимали попытки установить содержание и соотношение терминов «менталитет» и «ментальность» .

О.Г. Усенко Усенко О. Г. К определению понятия «менталитет» // Русская история: проблемы менталитета. М., 1994., предложивший определять ментальность как универсальную способность индивидуальной психики хранить в себе типические инвариантные структуры, в которых проявляется принадлежность индивида к определенному социуму и времени. Свое конкретно-историческое воплощение ментальность находит во множестве менталитетов различных эпох и народов. Иными словами, если следовать логике автора, то индивидуальная ментальность, по сути дела, растворяется в социальном менталитете, что представляется не совсем реальным отражением действительности.

В рамках социологического подхода попытался конкретизировать дефиниции «менталитет» и «ментальность» В. В. Козловский Козловский В. В. Понятие ментальности в социологической перспективе // Социология и социальная антропология. СПб., 1997. Ученый на основе анализа этимологии слова «менталитет» предложил достаточно традиционное определение для этой категории как способа, типа мышления, склада ума. Эти характеристики проявляются в познавательном, эмоциональном, волевом процессах и в особенностях поведения, дополняемых системой ценностных установок, присущих большинству представителей конкретной социальной общности. Менталитет, по его мнению, выражает упорядоченность ментальности и определяет стереотипное отношение к окружающему миру, обеспечивает возможность адаптации к внешним условиям и корректирует выбор альтернатив социального поведения. В свою очередь, ментальность, с одной стороны, — это способ повседневного воспроизводства, сохранения привычного уклада жизни и деятельности. С другой стороны, она представляет собой качество или группу свойств, а также совокупность когнитивных, аффективных и поведенческих характеристик мышления индивида или группы. Однако в таком подходе присутствуют определенные методологические и логические противоречия. Во-первых, В. В. Козловский указывает на то, что оба явления, «менталитет» и «ментальность», связаны с особенностями индивидуального и группового мышления. Само мышление характеризуется такими специфичными, хотя и взаимосвязанными чертами, как набор свойств, качеств, особый тип, способ мыслительной деятельности. Во-вторых, по мнению ученого, ментальность не является психическим состоянием, а представляет собой социокультурный феномен. Однако он отмечает, что она есть не что иное, как результат индивидуального психосоциального развития и интерперсонального взаимодействия, что явно имеет противоречие с вышеизложенным выводом автора.

В то же время В. В. Козловский вполне справедливо указал на наличие диалектической взаимосвязи между феноменами менталитет и ментальность. Однако общий вывод исследователя о том, что менталитет и ментальность — «это многомерный феномен человеческого восприятия, представления, отношения и действия, который может быть описан в разных аспектах», размывает границы этих дефиниций настолько, что они практически сливаются друг с другом и теряют свою содержательную специфику.

Другой исследователь, Л.Н. ПушкаревПушкарев Л. Н. Что такое менталитет? Историографические заметки //Отечественная история. — 1995, № 3. — Стр. 164, пришел к выводу, что менталитет имеет всеобщее, общечеловеческое значение (подобно таким категориям, как «мышление», «сознание»), в то время как «ментальность» можно отнести к различным социальным стратам и историческим периодам. Свои выводы историк сделал на основе того, что с помощью суффикса «-ность» от основ имен прилагательных образуются, как правило, существительные, обозначающие признак, отвлеченный от предмета, а также качество либо состояние. Поэтому, по его мнению, «ментальность» можно рассматривать как признак мыслящего человека, характерный для данного лица (коллектива) в конкретное время.

В определенном смысле сходную точку зрения высказали Е. А. Ануфриев и Л. В. Лесная Ануфриев Е. А., Лесная Л. В. Российский менталитет как социально-политический феномен // Санкт-Петергский журнал. 1997. № 4. С.24−41., которые отметили, что «в отличие от менталитета под ментальностью следует понимать частичное, аспектное проявление менталитета не столько в умонастроении субъекта, сколько в его деятельности, связанной или вытекающей из менталитета … в обычной жизни чаще всего приходится иметь дело с ментальностью …, хотя для теоретического анализа важнее менталитет» .

Соотнесение ментальности и менталитета как части и целого, дабы разрешить сложившееся терминологическое противоречие предложил Д. В. Полежаев Полежаев Д. В. Ментальность и менталитет как часть и целое // Психология Петербурга и петербуржцев за три столетия. СПб., 1999. С 129−140 По его мнению, ментальность личности можно определить как глубинный уровень индивидуального сознания, как устойчивую систему жизненных установок. Она отражает неповторимое, многообразное, динамичное в духовном мире и деятельности индивида, в то время как в категории «менталитет» фиксируется духовность общества в целом, прежде всего его идеологические принципы, вытекающие из особенностей социально-политической организации.

Таким образом, обзор основных подходов к рассмотрению категорий «менталитет» и «ментальность» показал, что исследователи достаточно обоснованно указывают на раздельную, но взаимосвязанную систему данных явлений. В то же время, в силу недостаточной философско-методологической разработанности проблемы, предложенные учеными подходы к дифференциации этих понятий не позволяют в полной мере установить специфику их содержания.

В данной работе, будем стараться придерживаться идеи, предложенной профессором В. А. Щученко разделявшего данные категории следующим образом: «понятие «менталитет» имеет единственное число и выражает обще-понятийный, категориальный аспект. Как, например, абстрактное понятие материи. Менталитет — это абстракция, дающая общий угол зрения.

Понятие «ментальность» используется и во множественном числе. Термин выражает конкретное, историческое качество. Понятие «менталитет» обозначает, таким образом, совокупность некоторых относительно устойчивых характеристик, в то время как понятие «ментальность» несет в себе указание на изменчивость ментальных характеристик, мало подвижного «ментального ядра».

Переходя от общего анализа проблемы исследования менталитета, к исследованию менталитета русской культуры, необходимо отметить, тот факт, что, не смотря на существование многих работ затрагивающих эту тему, все равно отсутствует целостное понимание картины, так как, обычно, они затрагивают некую отдельную сторону всего интересующего нас объекта. В связи с этим встает необходимость создания целостного научного знания.

2. Отражение особенностей формирования русского менталитета в современной научной литературе

2.1 Экологический подход в изучении менталитета русской культуры

Экологический подход нацелен на изучение развития менталитета того или иного народа в зависимости от окружающих его внешних факторов. Важно учитывать природно-географическое положение, затрагивающее особенности ландшафта, качество почв, количество и качество природных ресурсов на территории распространения народа. Климат, характеризующийся определенным погодным режимом местности. Геополитическое положение, через изучение которого определяются «соседство» и взаимодействие с другими культурами.

В формировании менталитета того или иного этноса, нации весьма значимую роль играют природно-географические факторы. Разные географические регионы имеют свои природно-климатические условия. Соответственно они по разному воздействуют и на жизнь народов, развивающихся на их территории, способствуя тем самым разнообразию и уникальности различных культур. Они оказывают влияние на характер и темпы развития человеческого общества во всех его сферах, формируют психологический тип, быт того или иного народа, обычаи, и тем самым, менталитет. Исходя из этого, можно отметить, что анализ влияния тех географических и природно-климатических условий, в которых жил русский человек, являются одним из ключевых моментов в исследовании менталитета русской культуры.

К этой теме обращались многие мыслители России: еще у Ломоносова, в его социально-политических идеях, и даже у Екатерины II, в приказе Уложенной комиссии, можно встретить идеи о значении природных условий на условия быта и жизни народа. Основное положение о влиянии природы на жизнь русского народа заключается в том, что русский человек находился в весьма неблагоприятных условиях существования. Так Ключевский, в тексте «К методологии русской истории», отмечал, что условия жизни убедили русского, что «надобно дорожить ясным летним рабочим днем, что природа отпускает ему мало удобного времени для земледельческого труда и что короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться безвременным нежданным ненастьем. Это заставляет великорусского крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать много в короткое время и в пору убраться с поля, а за тем оставаться без дела осень и зиму. Так великоросс приучался к чрезмерному кратковременному напряжению своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и споро, а потом отдыхать в продолжении вынужденного осеннего и зимнего безделья».

Следует отметить и заслуги русского историка Иловайского Д. И., писавшего о том, что жизнь в суровых климатических условиях Севера, где трудно «промыслить пропитание», организовать свой «общественный быт», защитить себя от «врагов внешних и внутренних» и вообще выжить, — наложила отпечаток на духовное самобытие народа, на выработку таких ярко выраженных качеств как изобретательность, трудолюбие, терпение и твердость Иловайский Д. И. О русской удали, мужестве, твердости и других чертах. (История России. В 2 т. Т1. -М., 1906. Т.1. — С.14−15, фрагмент) // Русская нация: историческое прошлое и проблемы возрождения. — М., 1995.

Из природно-климатических, географических условий представители евразийства (Савицкий, Трубецкой, Карсавин) выводили объяснение и быта русского народа и его тяги к духовному. По их мнению, необозримая евразийская территория, с ее лишь мыслимыми границами, с психологической необратимостью, обеспечивала тягу сознания к абсолютному в процессе мышления, к вынужденной масштабности и неконкретности. Необходимость практического «стяжания» географических просторов в единой функционирующий механизм в свою очередь предопределяла принципиально необходимую форму коллективного хозяйствования на территории Евразии — зоны критически рискованного, а потому требующего коллективных усилий земледелия. Предельно большие государственные величины в сочетании с конечностью и ограниченностью самого индивида вырабатывали тип особой мыслительной архитектоники — мышление большими категориями, за которыми нередко забываются отдельные моменты жизненно необходимой конкретики.

Идею о том, что определенные природные условия, формируют определенный тип национального характера (ментальности) можно найти и у И. А. Ильина в его книге «Наши задачи». Говоря о природных особенностях окружавших русского человека, он отмечает: «Всякий другой народ, будучи в географическом и историческом положении русского народа, был бы вынужден идти тем же путем, хотя ни один из этих народов, наверное, не проявил бы ни такого благодушия, ни такого терпения, ни такой братской терпимости, какие были проявлены на протяжении тысячелетнего развития русским народом».

К сожалению, в настоящее время, после продолжительного застоя в отечественных историографических науках, не многие современные исследователи обращаются к вопросу о влиянии окружающей среды на формирование менталитета русского человека. В связи с этим, современные исследования, рассматривающие менталитет русской культуры в данном ключе, пока не многочисленны. Одним из современных представителей подобного подхода является Л. В. Милов. В своих работах «Хозяйствование на земле — основа крестьянского мировосприятия», «Великорусский пахарь: особенности российского исторического процесса», он рассматривает влияние природы на формирование мировоззрения, уклада жизни русского крестьянина.

Именно крестьянство, всегда составлявшее большую часть населения России, и вместе с тем являвшегося главным носителем традиционной народной культуры, становится в его работах основным источником для анализа российского менталитета.

В статье «Хозяйствование на земле — основа крестьянского мировосприятия» А. В. Гордон отмечал: «В глазах крестьянина земледелие есть не просто занятие или средство получение дохода, а образ жизни: признак, характеризующий крестьянина как человеческий тип» Гордон А. В. Хозяйствование на земле — основа крестьянского мировосприятия. // Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX). — М.:1996. С. 57−74. стр. 59. Из этого видно, на сколько жизнь крестьянина привязана к земле в ее планетарном понимании, со всеми ее природными, климатическими, географическими особенностями. Но русская культура, костяк которой, на протяжении всей ее истории составляло крестьянство, развивалась в весьма сложных условиях.

Восточно-Европейской равнина, на территории которой русская культура и зарождалась, климатически представляла собой зону с суровыми неблагоприятными для сельскохозяйственной деятельности условиями. Как показывает Л. В. Милов, главной особенностью территории исторического ядра Российского государства, с точки зрения аграрного развития является крайне ограниченный срок для полевых работ". Так называемый «беспашенный период», то есть сезон, в который не производятся земледельческие работы, был равен семи месяцам. Таким образом, на протяжении многих веков русский крестьянин имел для земледельческих работ (с учетом запрета работ по воскресным дням) примерно 130 дней. К тому же из них на сенокос уходило около 30 дней. В итоге средняя продолжительность пашенных работ была около 100 рабочих дней. Милов Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. http://www.situation.ru/app/rs/lib/milov/paxar/paxar_content.htm При этом на территории, где происходило расселение великорусского этноса, господствовали малоплодородные и неплодородные почвы, которые требовали как минимум тщательной и многократной обработки полей. Для этого было необходимо огромное количество времени, а именно его у русского крестьянина и не было. Перед русским крестьянством вставала задача не просто получения продукта самообеспечения, но, так же необходимость достаточно запастись им на продолжительный период времени, в течении которого получение его было невозможно. При этом часть запаса предназначалась для использования в следующий сев. То есть, требовалось получить достаточно большое количество продукта за короткий промежуток времени. В связи с этим возникает необходимость кратковременного, но колоссального напряжения. Скоротечность рабочего сезона земледельческих работ, требующая почти круглосуточной тяжелой и быстрой физической работы, за многие столетия сформировала русское крестьянство как народ, обладающий не только трудолюбием, но и быстротой в работе, способностью к наивысшему напряжению физических и моральных силМилов Л.В. Природно-климатический фактор и менталитет русского крестьянства.// Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX). — М.:1996. С. 40 — 56. К тому же, подобные условия, формировали в русском человеке сметливость, сообразительность и, может быть, хитрость, как способ повышения производительности труда. При этом, в виду невысокой продуктивности от земледельческих работ, возникала своеобразная обратная реакция русского крестьянина, подмеченная В. К. Трофимовым, а именно, русские жили в состоянии резко ограниченных возможностей, что приводило к привыканию довольствоваться малым Трофимов, В. К. Душа русского народа: Природно-историческая обусловленность и сущностные силы. — Екатеринбург, 1998. Стр. 42.

Но не стоит переоценивать трудолюбие русского крестьянина. Развивавшееся в сложных природных и, связанных с ними, социальных условиях оно имело неоднозначную оценку. Недостаток тщательности, аккуратности в работе, экстенсивный характер земледелия, Милов объясняет постоянным дефицитом времени, недостатком корреляции между качеством земледельческих работ и необходимостью проведения их в короткий промежуток времени. Отсутствие значимого соотношения между мерой трудовых затрат и мерой получаемого урожая в течении многих столетий не могло не создать настроения определенного скепсиса к собственным усилиям, хотя эти настроения затрагивали лишь часть населения. Немалая доля крестьян была в этих условиях подвержена чувству обреченности и становилась от этого отнюдь не проворной и трудолюбивой. Так же он подчеркивает, что, прежде всего это относилось к барщинному крестьянству Милов Л. В. Природно-климатический фактор и менталитет русского крестьянства.// Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX). — М.:1996. стр. 54. О влиянии барщины на крестьянство можно найти и в статье А. В. Гордона: «Барщина оказала разрушительное влияние и во всем культурно-историческом процессе, отучая крестьянина жить своим умом, проявлять предприимчивость, инициативность, хозяйственное начала, нивелируя их, независимо от личных способностей и отношения к труду. Среди крестьян усиливалась невольническая привычка к „отбыванию“ труда как наказания, формировалось „безучастное“ отношение к самому делу, которое исконно воспринималось их призванием, заключало смысл существования» Гордон А. В. Хозяйствование на земле — основа крестьянского мировосприятия. // Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX). — М.:1996. С. 57−74. Стр. 64. Барщина провоцировала в сознании крестьянина противопоставление «пахать на себя» и «пахать на барина». Работая на помещика крестьянин старался сберечь свои силы. Одним из способов этого было создание большого количество праздничных дней, в которые работать грех, даже если они приходились на разгар полевого сезона. Но постепенно менялась и психологическая доминанта в отношении к празднику, постепенно приводившей от ритуальной стороны к самодельному пьянству и праздности Там же. Стр. 65.

Особенности земледелия, вплотную связанные с природными условиями влияли и на формирование социальных и государственных структур. Милов описывает это следующим образом: «Не смотря ни на какие усилия, русское крестьянство, осваивая бескрайние земельные просторы Восточноевропейской равнины, на каждом этапе развития общества получало в области земледелия уровень урожайности основных земледельческих культур, явно несоизмеримый с громадной массой вложенного труда. В связи с этим развивался и определенный государственный механизм — деспотическое самодержавие, суровость которого была обусловлена необходимостью государства изымать жестоким путем прибавочный продукт у крестьянина, в размерах высоко превышающих то, что он мог бы отдать без ущерба для себя».

Не смотря ни на какие усилия, в области земледелия уровень урожайности основных земледельческих культур, явно несоизмерялся с громадной массой вложенного труда. Это в свою очередь влияло и на уровень социальных отношений.

Сложные жизненные обстоятельства, обусловленные, главным образом, тяжелыми условиями для земледелия, а так же давлением господствующих классов, требовали от крестьянства создания компенсационных механизмов выживания. В итоге крайняя слабость индивидуального крестьянского хозяйства в условиях Восточно-Европейской равнины была компенсирована громадной ролью крестьянской общины на протяжении почти всей тысячелетней истории русской государственности. Отсюда и происходит не только сознательная, но и подсознательная тяга русского крестьянина [русского человека] к обретению защиты от невзгод у общины, в сознании закрепляется склонность к коллективной жизни.

Община давала как производственную, так и социальную обеспеченность крестьянина.

И именно низкая урожайность, под час грозившая обнищанием, или гибелью крестьянина имела наибольшее влияние в создании общины. «Страх перед голодом — был важным мотивом консолидации крестьян в рамках традиционной крестьянской поземельной общины» Кондрашин В. В. Голод в крестьянском менталитете. // Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX). — М.:1996. С 115−123. Стр. 117.

Благодаря этой консолидации формировалась система так называемых крестьянских помочей — взаимопомощи и перераспределения земли. Каждый год шло перераспределение земель: хорошая земля, таким образом, не задерживалась надолго в одних руках и не давала чрезмерного обогащения. Это породило уравнительную традицию в русской культуре, из которой проистекает эгалитаристский менталитет, неприятие обогащения одних при обеднении других, стремление к экономическому равенству. Подобная мировоззренческая установка зарождалась и сохранялась не только в силу социально-психологических стереотипов, но, и потому что община была единственным способом выживания. К тому же, отмечает сам Милов, при вполне естественном желании землевладельца вести личное хозяйство в русском крестьянстве диалектически уживалась тенденция к коллективизму, взаимовыручке, взаимопомощи и т. п. При этом он подчеркивает, что возможно подобное качество, признание «Общего» более важным чем «Частное», составляло на протяжении столетий главную особенность русского менталитета Милов Л. В. Природно-климатический фактор и менталитет русского крестьянства.// Менталитет и аграрное развитие России (XIX-XX). — М.:1996.С40−56. Стр. 56.

Окружающие природные условия предопределили и духовную жизнь общества. Природа в крестьянском сознании предстает, как могучая и таинственная сила, имеющая влияние на его жизнь и жизнь его домочадцев, на здоровье семьи, на его благополучие, на судьбу всего хозяйства со всеми многочисленными его элементами. Многообразие и реальность этого влияния неизбежно вели к тому, что общая емкая формула всеохватного господства над миром и людьми Высшего существа Бога, Вседержителя совмещалась в крестьянском миропонимании с тягой к архаическим дохристианским трактовкам Природы. Крестьянское восприятие природы — постоянное, бдительное и осторожное отслеживание изменений природы, фиксация работы всевозможных природных индикаторов, что позволяло ему приспосабливаться к тем или иным изменениям климата. Возникают множества примет, говорящих о характере сезона, или о сроках сева различных культур. Крестьянское восприятие как бы дробило всеобщую единую силу Высшего Божества на отдельные компоненты. Возможно, что эти явления постоянно пробуждали в крестьянском менталитете чисто языческие эмоции локального поклонения объектам природы. Это способствовало переплетению христианских праздников с языческими суевериями и обрядами. И суть здесь заключается не в силе традиции язычества, к которому изначально приспособилась христианская православная церковь, а в живучести языческого менталитета русского крестьянина, в том, что силу этой живучести питали природно-климатические факторы. Подобная христианско-языческая двойственность привела, по мнению Милова, русского крестьянина, искренне принявшего и исповедовавшего христианство, к слабому приобщению к церкви.

Проблемой русского крестьянства было и нарастание малоземелья, спровоцированное приростом населения в деревнях. Возникает необходимость расширения площади земли. Как следствие, это вылилось в расширение на восток, в начале присоединение Казанского, Крымского ханства, и далее покорение Сибири, и постепенный выход на дальневосточные рубежи (и даже покорение Аляски, и части тихоокеанского побережья американского континента). Но большие территории требовали и людского ресурса, что сформировало отсутствие геноцида на присоединяемых землях Подобный результат влияния освоенной территории на славян отмечал и Хомяков, говоря о том, что заселяя достаточно свободные территории, что позволяло не вступать в конфликт, русский характер сложился как достаточно миролюбивый (Хомяков А. С о старом и новом// Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей. — М.: Айрис-пресс, 2002). В русском человеке вырабатывается тяга к перемене мест, стремление к «Беловодью», «Подрайской землице». В подобном стремлении хорошо видно расположение к утопическим идеям, не редко приводившим русского человека к губительным последствиям. Но, не смотря на это, сохранялась тяга к традиционализму, укоренению привычек, что было обусловлено нежеланием рисковать, прибегая к неопробованным способам ведения работ. Тяжкие условия труда, сила общинных традиций, внутреннее ощущение грозной опасности пауперизации (обнищания) сформировали необыкновенное чувство доброты, коллективизма, готовность к помощи, самопожертвование.

Таким образом, русский народ даже в годину жестоких и долгих голодных лет, когда люди приходили в состояние «совершенного изнеможения», находили в себе силы и мужество поднимать хозяйство и бороться за лучшую долю.

Уникальность культуры России определенна и ее геополитическим положением. Являясь страной колоссальных размеров, Россия не только соприкасается с различными культурными традициями, такие как Европейский запад, и Азиатский восток, но и частично содержит их элементы в нутрии себя на ряду с традициями других народов, составляющих ее население, столь различное по своим культурно-ценностным ориентациям. Как пишет по этому поводу А. И. Шаповалов в своей работе «Феномен советской политической культуры»: «Российская историческая система возникла на стыке христианского, мусульманского миров, мира классического (буддийского) Востока и огромного по территории „традиционного мира“ народов Севера, Сибири, Дальнего Востока. Российская историческая система формировалась как конгломерат народов, относящихся ко всем типам исторических систем. Объединение множества народов с различной историко-системной ориентацией превращала российский социум в неоднородное сегментарное образование в котором постоянно шло движение земель, народов и культур» Шаповалов А. И. Феномен советской политической культуры. (Ментальные признаки. Источники формирования и развития). — М., 1997. Стр. 110. Исходя из этого автор объясняет неизбежность образования таких особенностей русской культуры, как сильное государство, интегративно-адаптивный тип социального и хозяйственного устройства и идейное основание объединения, порожденные столь разнообразными культурными традициями на обширном российском пространстве.

В геополитическом рассмотрении нельзя обойти вниманием извечный вопрос о принадлежности России к Европе или Азии. Шаповалов рисует перед нами картину одновременной замкнутости и открытости России и Западу и Востоку.

Он солидарен с идеей евразийцев о том что Россия исторически призвана как бы уравновесить существующую антагонистичность Востока и Запада. И осознать собственную самобытность, органично соединяя в себе «восточный» и «западный» компоненты. Такой же идеи придерживается И. Ф. Миронова в статье «Русский менталитет», согласная с позицией что в России одновременно присутствует и Запад и Восток: «Россия своими корнями, кровью, историей прочно связанна, как с Европой так и с Азией» Миронова И. Ф. Русский менталитет// Менталитет россиянина: история проблемы: Материалы семнадцатой Всероссийской заочной научной конференции. СПб, 2000. C 151−162. Стр. 152. Это естественным образом влияло на сознание россиянина, которое что-то заимствовало от Запада, что-то от Востока.

Но при этом всегда сохранялась и сохраняется нечто свое, особенное, не похожее ни на Европу, ни на Азию. С этим мнением согласен и Шаповалов, который так же считал, что на основе этой геополитической связанности существует определенное геополитическое начало, и любая социокультурная, социально-политическая, или социально-экономическая девиация, насильственный перекос к западному или восточному полюсам ведет к разрушению Шаповалов А. И. Феномен советской политической культуры. (Ментальные признаки. Источники формирования и развития). — М., 1997. Стр. 109. Таким образом, уже на основе, экологических предпосылок формирования менталитета русской культуры, можно отметить следующее.

Природой и климатом Россия серьезно отличается от соседствующих с ней Европы и Азии. В виду этого мы не можем, не видоизменяя, применять их те или иные парадигмы развития на территории культуры России. Значимость природно-климатического фактора, столь серьезно влиявшего на становление нашего менталитета, остается сильна и по сей день и продолжает играть значимую роль в различных сферах общественных отношений.

2.2 Социологический подход в изучении менталитета русской культуры

Социологический подход характеризует менталитет как исторически подвижную и формирующуюся под воздействием многих внешних факторов мировоззренческую модель, на смену которой неизбежно приходит другая Южалина Н. С. Менталитет как социокультурная целостность. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата культурологических наук. Челябинск, 2003. стр5. Исходя из этого менталитет — явление, отражающее исторический признак, качество, состояние мира личности, социума.

В статье «Российская ментальность в контексте модернизации» Е. Е. Пицишина показывает, что, по мнению большинства социологов, в трансформации российского общества отмечаются отсутствие гражданского начала и принадлежность решающей роли государства во всех социальных и экономических преобразованиях, а так же крайняя дезинтеграция общества. Отмечается так же патерналистские чаянья, упование на государство, начальство. Коллективизм, неприятие выраженного индивидуализма. При этом социализация идентификация осуществляется через обособленные малые группы, а не через общественную систему в целом. Так же отмечается стремление к социальной справедливости по принципу равенства, отрицательное отношение к ориентации на материальные ценности, склонность к радикализму и максимализму Пицишина Е. Е. Российская ментальность в контексте модернизации. // Российская ментальность: теоретические проблемы: Материалы научной конференции 15−16 мая 2002 г. — М, 2003.

Но необходимо не просто обозначить, те или иные социальные стереотипы нашего общества. Необходимо вскрыть их происхождение.

Одной из главных социальных проблем в менталитете россиян была слабая выраженность личностного начала. Россия традиционно была страной, в которой не выделялось соотношение личности и государства, а потому гражданский правовой статус личности (в совсем еще недавнем прошлом) сводился к выполнению обязанностей при полном отрицании прав Славская А. Н. Правовые представления российского общества. // Российский менталитет: Вопросы психологической теории и практики. — М., 1997. Стр. 75−92.

По мнению А. И. Шаповалова представления об индивиде как об отдельном представителе социума в русской культуре не оформились ментально ибо не соответствовали «тектоническим образованиям» ее ядра. Для нашей культуры характерно представление о человеке как части целостного мира сотворенного Богом. «Последовательная индивидуализация, выделение собственного „Я“ из целого (социального, духовного и т. п.) есть действие ниспровергающее, греховное, десакрализирующее божественный миропорядок, есть отрицание высшей и свыше предназначенной цели» Шаповалов А. И. Феномен советской политической культуры. (Ментальные признаки. Источники формирования и развития). — М., 1997. Стр. 126. Понимание личности есть понимание богоподобия человека, связанного нравственной ответственностью перед «миром» (и тем самым перед самим собой) и предполагает «Умное делание добра и любви. Всякое делание добра или даже внутренняя, потенциальная ориентация на добро ведут к „соединению“ с другими людьми и с Богом, т. е. к божественному единению. В таком понимании личностью может быть тот, кто воплощает в себе божественные любовь и добро» Там же.

В своей статье «Личность и власть в России сотворение катастрофы» В. К. Кантор Кантор В. К. Личность и власть в России сотворение катастрофы. // Вопросы философии, 1998, № 7. С. 14−22, так же, показывает, что личностное начало в России всегда было слаборазвито. «Ни где в Европе государство не обладало такой властью над жизнью и собственностью своих подданных, как в России». Автор соглашается с позицией А. Н. Бердяева описывавшего такую проблему нашего общества, как отсутствие личностных начал. И, развивая эту мысль, автор отмечает, что в том обществе, где человек не сам по себе, а лишь частица единой силы, единого общества, этот человек оказывается чрезмерно одинок и беззащитен. Государство не печется об отдельном человеке. Он может положиться только на собственную изолированность, умение терпеть и быть незамеченным. «Деструкция личности — пишет Кантор — ведет к деструкции общества, которое способно держаться лишь жесточайшим насилием и принуждением, если отсутствует самостоятельный индивид» Там же. Стр. 16.

Первоначально, причины слабого развития личности автор связывает с отсутствием в России независимых от государственной власти организаций. Это он показывает на следующем сравнении. В странах Западной Европы, независимые от государства союзы и корпорации, всячески оберегали своих подопечных от любых притеснений. «Ибо что бы существовала свобода для, нужна была предпосылка проявления личности — свобода от». Но в России подобные союзы, независимые от государства, отсутствовали, по этому они не могли ходатайствовать перед верховной властью за представителей своего сообщества. «Такая ситуация требовала появления человека, говорящего за всех, за весь народ, обязанного быть при этом лично бесстрашным, ибо нет за ним реальной силы, способной его защитить» там же. Стр. 17. Подобного человека кантор характеризует как личность опирающуюся на принцип свободы вопреки, то есть осуществляющего творческую самореализацию вопреки и помимо внешних обстоятельств. В России эта личность рождается в связи с образованием, после церковного раскола, старообрядчества, и олицетворением ее становится протопоп Аввакум.