Преподавание современной литературы в школе на примере романа М. Петросян «Дом, в котором…»

«Преподавание современной литературы в школе на примере романа М. Петросян «Дом, в котором…»

Введение

Глава 1.

Глава 2.

Тема урока.

Литература

XXI века, на примере романа М. Петросян «Дом, в котором…»

Тема урока. «Дом, в котором…» мифологический образ мира

Тема урока. «Дом, в котором…» — метафора детства

Тема урока. «Душа ребенкасложнейшая вещь»

Заключение

Список использованной литературы

петросян дом преподавание литература

«На окраине города стоит Дом. Он находится между длинных рядов многоэтажек, выстроенных «зубчатыми рядами», и «обнесенных заборами пустырей». В месте, называемом «Расческой». «Он одинок — другие дома сторонятся его… В нем три этажа, фасад смотрит на трассу, у него тоже есть двор — длинный прямоугольник, обнесенный сеткой. Когда-то он был белым. Теперь он серый спереди и желтый с внутренней, дворовой стороны. Он щетинится антеннами и проводами, осыпается мелом и плачет трещинами… Серый Дом не любят. Никто не скажет об этом вслух, но жители «Расчесок» предпочли бы не иметь его рядом. Они предпочли бы, чтобы его не было вообще» [Петросян 2009: с.7]. Сквозь всю книгу мы чувствуем одиночество и покинутость Дома и его обитателей. Дети, которые покинуты и брошены, превращаются во взрослых и самостоятельных людей со своими проблемами, Законами и Верой. Выбор этого романа не случаен. Прочитав его, стараешься разобраться в сложнопереплетенном сюжете. Понять и вникнуть в образы, которые создала автор. Каждый из них хорошо прописанный индивидуальный персонаж, который может существовать отдельно от романа, но не отдельно от Дома. Безвыходность и при этом всесильность героев поражает, хочется искать ответы на вопросы, перед которыми ставит нас Мариам: дети и взрослые, Дом и Наружность, Лес и выбор детей, а главное вера и ее понимание. Все дети в романе изгои общества, инвалиды, оставленные и отвергнутые. Здесь есть и колясочники, и неизлечимо больные, слепые, безрукие, но при этом на это даже не обращаешь внимание. Так чему учит нас это произведение, и какие проблемы поднимает? Первое, что приходит на ум, это терпение к таким брошенным людям, но прочитав, вы поймете, что таково здесь и нет, да и должно быть. Например, в романе Р. Гальего «Белое на черном» сразу выделяется эта проблема, но в романе «Дом, в котором…» в первую очередь выходит проблема выбора, самоопределения и веры. Так о чём же эта книга? Это книга о Доме, о людях, живущих в нём. О детях, которые нашли или ищут себя. О правде и вымысле — грань которых неопределима. О сказках, о традициях. О мире, который создает каждый сам для себя, но при этом существует и, в общем. О понимание — мы все пытаемся понять мир вокруг, объяснить все, что мы видим. Но нужно ли нам это? Можем ли мы просто верить в сказку или чудо в нашей жизни или же нужно обязательного его увидеть и найти объяснение.

Все это заставляет вчитываться в это чудесное произведение и объяснять его детям, ведь здесь нет масштабных вопросов о «добре и зле», зато есть вопросы о самоопределение и справедливости, морали и верности.

Главная задача учителя — воспитание «литературного вкуса», чтобы ребенок сам мог отличить «хорошее» от «плохого». В этом нам помогает критика, но с современной литературой много споров и все очень неустойчиво, поэтому «ни об одном произведении современной литературы нельзя сказать, что оно — «классическое», ибо современная литература не может быть таковой по определению. Должно пройти время, литературная критика должна взвесить новаторство и традиционные элементы, отследить влияние на других писателей, должен сложиться общественный консенсус, чтобы в читательской, литературно-критической атмосфере, наконец, в общественном мнении произведение утвердилось в качестве классического. Конечно, при отборе произведений нам приходилось все чаще идти за сложившимися в читательском обществе предпочтениями, попросту говоря — за «рынком». В этом следовании изменяющейся литературной моде нет ничего зазорного для учителя и для школы как для государственной институции. Напротив, разрыв между изучаемой в школе литературой и репертуаром современного читателя является порой опасным для авторитета школы: на уроках литературы обсуждаются проблемы ушедших поколений, методическая инерция поддерживает на плаву произведения, давно ушедшие в специальную историю литературы для профессионалов. Отбирая произведения для включения в программу, мы следовали следующим принципам:

I) литературная значимость произведения, его популярность и литературно-критическая оценка;

2) репрезентативность произведения для творчества, изучаемого писателя.

3) методическая и культурная традиция, например, необходимость прослеживания судеб реализма в современной литературе;

4) доступность литературного произведения школьникам — развиваемая и взятая в динамике;

5) «интересность» произведения;

6) стилистическая характерность языка". Ланин Б. А. Современная литература в школе xxi века // проблемы современного образования. 2010. № 5. С.55−60.

Но так, же важен и жанр произведения. Современная литература вызывает определённый интерес у подростков, особенно жанр фэнтези. Детское фэнтези — это художественный жанр, который можно прировнять, как к фантастики, так и к литературной сказки, в рамках которых создается новый мир, а в центре него ребенок-герой, который должен спасти этот мир. В романе «Дом, в котором…» происходит все не совсем так, детей спасает сам этот мир — Дом. Он огрождает их и защищает, но и требует выполнять его Законы и правила. Нужно заметить, что в сказке говориться о выдуманном мире, а в фэнтези просто о другом, существующем рядом с нашем, мире. Главной чертой детского фэнтези является само попадание в волшебный мир, В. Гопман пишет: «Как можно попасть в сказочную страну? По-разному: кэрролловская Алиса провалилась в кроличью норку, детям из сказок Льюиса достаточно было залезть в платяной шкаф… Происходит это всегда: 1) неожиданно для героя, 2) на удивление просто и 3) быстро» В данном нам произведение обитателям Дома не нужно никуда переходить, они живут в этом мире, они в него просто верят в двойственность их мира, в изнанку Дома — Лес. И Лес сам их принимает, только кто-то в него заходит, а кто-то перепрыгивает.

Детское фэнтези помогает не только увлечь детей, но и сформировать их мнения, взгляды, проанализировать поступки и объяснить проблемные темы. Поэтому жанр фэнтези самый читаемый подростками жанр, ведь на месте героев они могут увидеть себя.

Главная цель — это отразить, как можно создать мотивацию у школьников на чтение произведения современной литературы, о чем они, к сожелению, мало знают.

Глава 1.

«На окраине города, среди стандартных новостроек, стоит Серый Дом, в котором живут Сфинкс, Слепой, Лорд, Табаки, Македонский, Черный и многие другие. Неизвестно, действительно ли Лорд происходит из благородного рода драконов, но вот Слепой действительно слеп, а Сфинкс — мудр. Табаки, конечно, не шакал, хотя и любит поживиться чужим добром. Для каждого в Доме есть своя кличка, и один день в нем порой вмещает столько, сколько нам, в Наружности, не прожить и за целую жизнь. Каждого Дом принимает или отвергает. Дом хранит уйму тайн, и банальные «скелеты в шкафах» — лишь самый понятный угол того незримого мира, куда нет хода из Наружности, где перестают действовать привычные законы пространства-времени.

Дом — это нечто гораздо большее, чем интернат для детей, от которых отказались родители. Дом — это их отдельная вселенная". Мариам Петросян родилась в 1969 году в городе Ереване. В 1988 году закончила художественное училище по специальности «художник-оформитель». Карьеру начала на студии «Арменфильм», где с 1989 года работала в отделе мультипликации.

«Дом, в котором…» — первая книга писательницы, над которой она работала около восемнадцати лет, с 1991 года до публикации книги в 2009. Вначале написание в романе не было сюжета — были небольшие рассказы о мальчике, который попал в новое место, о детях, которых он встречает, с которыми знакомится. Роман проделал большой путь, перед тем как его издали: он переходил от одного знакомого к другому, лежал много лет в столе, пока не попал в руки издателю «Гаятри» Шаши Мартыновой. Роман Мариам Петросян получил множество премий: «Русская проза» — в номинации «Крупная проза» (2009), «Странник» — в номинации «Необычная идея» (2010), «Студенческий Букер» (2010), «Большая книга» — 3 место в номинации «Приз зрительских симпатий».

«Мариам Петросян не профессиональный писатель, и «Дом, в котором…» — ее первая и единственная книга, которая «в одночасье превратила художника-аниматора из Еревана в российскую литературную звезду первой величины. «Дом» выдвигают на престижные премии, о нём спорят критики, его читают в метро и дарят друзьям» [Юзефович 2010] Автор создала свой собственный мир, который пытается объяснить и понять. «Дом — странное место со своей более чем столетней историей. Место со своими тайниками, граффити на стенах, страшными легендами и еще более странными и страшными традициями. Схватка насмерть двух потенциальных вожаков — только одна из них. Время в Доме может идти как угодно — замедляясь, ускоряясь, а то и вовсе зацикливаясь по желанию Властелина Времени (он скрывается среди воспитанников, не узнанный взрослыми, но известный остальным насельникам, а мы, читатели, начинаем догадываться, что с ним не все ладно, только ко второй половине тысячестраничной книги). Еще в Доме есть свой Смерть (тоже один из воспитанников), свой Ангел, свой Крысолов, есть «неразумные», которых опекают «разумные». Впрочем, и разумные эти весьма странные — то и дело могут забиться в эпилептическом припадке или приступе немотивированной ярости, могут превратиться в дракона, устроить Ночь Сказок и рассказывать друг другу страшные истории (которые, возможно, являются правдой), ненавидят часы, таскают с собой цветочные горшки и бритвы, возможно — гонят кактусовый самогон, составляют сногсшибательные психоделические коктейли…»

В романе сложно определить какой год или где именно находится Дом: они слушают пластинки, смотрят телевизор, в Клетку берут плеер, раскладывают пасьянсы, читают «Моби Дик» Мелвилла, сравнивают Лорда с Дэвидом Боуи. Табаки упоминает о том, что знает все о Доме с 1870 до последнего выпуска: «Мы сидели в подвале — я и Сфинкс, — перебирая кипы заскорузлых бумаг, стянутые проволокой. Бумаги были и совсем истлевшие, и почти целые, но все они, каждый обрывок, воняли сыростью, как будто всосали в себя километры болот. Мы рылись в них с упоением. Эту мою страсть — выкапывание прошлого Дома из самых потаенных его закоулков — разделял со мной только Сфинкс. Остальные рассматривали самую ценную добычу из подвала в лучшем случае с отвращением. Сфинкс же…

— Ого! — шептал он, натыкаясь на связку пожелтевших счетов. — Да это клад! — И мы склонялись над ними, дрожа от нетерпения, чтобы добавить еще один малюсенький штрих к картине, которую не видел никто, кроме нас.

Сукно серое.

И давние дети Дома облачались в костюмчики из серого сукна.

Мотки шерсти.

И сестры Мария и Урсула, каждая на своей табуретке, начинали щелкать спицами (по сестре на дортуар, по табуретке на сестру), а из-под огрубевших от стирок и готовки рук выползали, свешиваясь все ниже, шерстяные носки.

Так, шаг за шагом, бумажка за бумажкой, мы складывали тот давний Дом. Мы узнали, как выглядели его комнаты, чем занимались его обитатели — и даже страсть М. А. к зимним, перележавшим яблокам не осталась для нас тайной. Зачем это было нужно? Мы и сами не знали. Но разрыли содержимое подвала, как два сумасшедших крота. С 1870 до последнего выпуска. Все это время в спальню стаскивались кипы того, что Волк называл древним хламом, а Лэри трудился в качестве носильщика. Стаю заинтересовал только последний выпуск. Я составил два альбома из самых интересных документов, и мы временно охладели к раскопкам." (стр.147)

В книге все перемешано и перепутано, жестокость и доброта стоят вместе и не знаешь, чего больше. Обитатели Дома жестоко дерутся друг с другом, но за своих стоят горой, всегда помогают и слушают в тяжёлую минуту, умоют, оденут и подадут кофе в постель. «У наших очень разный подход к лечению одних и тех же болезней, и каждый считает, что его метод самый лучший. Поэтому сначала Горбач усердно давит на моих костях какие-то точки по методу древних китайцев. Потом, по методу Сфинкса, меня запихивают в такую горячую ванну, что вполне можно свариться заживо, но я молчу, потому что у метода Сфинкса два варианта: почти кипяток и ледяная вода. Меня вытаскивают, натягивают на голое тело свитер, натирают под ним спину чем-то жгучим, плюс шерстяные носки и шарф, под которым — компресс из спирта.

На этой стадии лечения я уже не разбираю где чей метод и пытаюсь все с себя содрать, но меня крепко держат, а Слепой достает из каких-то тайных запасов банку меда — совсем маленькую — и торжественно демонстрирует ее мне, как будто я еще в состоянии на такое реагировать. Дальше мне скармливают мед, а запивать его заставляют молоком, и приходится все это терпеть, пока я не начинаю плавиться заживо во всем, что на меня накрутили, потеть молоком и кашлять сливками.

Бедный я, признающий только один метод лечения больных — нежное обращение.

Сфинкс читает мне вслух отрывки из «Махабхараты», Горбач играет на флейте, Лэри давит в миске лимоны, а Слепой следит, чтобы я не вывернулся и не уполз; от всех этих процедур я так устаю, что умудряюсь уснуть прямо в огненно-медовом коконе, и все замечания о палачах и пытальщиках, которыми я собирался порадовать стаю, остаются невысказанными и щекочут меня ночь напролет, проникая в потливые сны".

Но и нож является символом: и злой стихи, и закона, и памяти. Странным образом пересматривается цена человеческой жизни. Смерть может иметь определенный образ (именно такое прозвище было когда-то у Рыжего, вожака второй стаи, которого пытаются убить «состайники» и который почти всю жизнь провел в Могильнике).0 В Доме можно не вернуться, можно умереть во сне, можно умереть от удара ножом. Однако там, где есть беда, есть и помощь. «Обитатели Дома — удивительные и неожиданные существа. Эти мальчики где-то там, почти за пределами повествования, читают и изучают философию, поэзию, историю, они „перекопали“ множество книг и пересмотрели множество фильмов, а мы можем об этом только догадываться по разнообразным упоминаниям — тут вам и Аристотель, и Гомер, и Апокалипсис, туземные царьки и средневековые рыцари.» Бухина О. …Мы все живём [Электронный ресурс]/ Газета «Первое сентября».2010. № 5, 5 марта / Кириллова. -. — Режим доступа: http://lib.1september.ru/view_article.php?id=201 000 513 Однако если мы на миг отвлечется от текста, и задуматься, почему Дом живет в паутине своих Законов, а не Законов Наружности? Почему Дом не закрыли после жуткого и кровавого выпускного? Или после убийства Помпея? Отчего так быстро свернули расследование странного исчезновения Крестной? Оттого, что все это — не всерьез, не совсем по-настоящему. Дом — такая «вещь в себе», отдельная Вселенная, куда ничего не может проникнуть из Наружности. «Встав со ступеньки, мальчик подошел к стене и прислонился к ней щекой.

— Холодный, — сказал он. — Солнце не может достать его.

Он отбежал от Дома и посмотрел на него издали. Виновато покосился на дверь, передернул плечами и зашагал вдоль стены. Дойдя до угла, еще раз оглянулся, помедлил и повернул.

Еще одна стена. Мальчик добежал до ее конца и остановился.

За следующим поворотом оказался двор, отгороженный сеткой. Пустой и унылый, такой же раскаленный, как все вокруг. Зато Дом с этой стороны был совсем другим. Разноцветный и веселый, он как будто решил показать мальчику свое другое лицо. Улыбающееся. Лицо не для всех". (стр. 52) Ольга Бухтина сравнивает Дом с крепостью, с живой душой: «Потому — Дом, а не школа-интернат. Это последнее убежище, осаждённая крепость, вокруг которой страшная, неизвестная „наружность“, грозящая проникнуть внутрь и захватить Дом. Убежище, но одновременно и тюрьма, из которой немногим удаётся убежать на неделю или на месяц, а большинству бежать совсем не хочется, потому что Дом — живой и „умеет любить“. И „любовь Дома не похожа ни на что“». 3

Критик Мария Галина говорит о том, что роман имеет множество смыслов: 1. Это просто увлекательная история со сложным сюжетом, интермедиями и сказками, которые помогают нам выстроить цепочку и разобраться. «основная линия — от осени до выпускной весны — начинается рассказом новичка Курильщика, достаточно независимого, чтобы его отвергли коллективистские Фазаны, любимчики преподавателей и парии среди „стай“, но недостаточно безбашенного, чтобы сразу принять пугающую яркость обитателей Четвертой. История продолжается попеременно другими рассказчиками и заканчивается новым выпуском, по-своему также трагичным, ознаменовавшимся массовым побегом из Дома. Бегут, однако, в разные стороны» Мария Галина «Дом, наружность и лес», «Новый Мир» 2010, № 4.

2. «Дом, в котором…» — это метафора образа «другого». Герои книги — дети, которых вежливо называют «особенными». Однако для Наружности это отвергнутые дети, и поэтому Наружности для Дома не существует.

3. Это фантастический роман. Почти каждый обитатель Дома обладает чудом и волшебством. Кто-то летает, кто-то лечит, а кто управляет временем. Даже Наружность, попав в которую начинаешь болеть и покрываться сыпью. Это некое странное место, подчиненное своим законам. По-своему очень жестокое, где можно погибнуть, но можно и выжить, а выжив, добраться до Леса. Лес — цель и мечта каждого, что-то вроде рая.

4. Дом — это мифологизированная модель мира. В Доме свои Законы. Есть свои ритуалы, помогающие организовать, упорядочить мифологическое время и пространство, есть своя преемственность, инициации, иерархия, поэтому выпускной в такой системе равносилен смерти, отсюда и волна убийств, обязательно повторяющаяся перед каждым таким локальным апокалипсисом. В такой модели мира главное не семья, а стая, отсюда — стаи Птиц, Псов, Крыс. У каждой стаи есть вожак, а над вожаками Слепойвожак всего Дома.

5. Дом — метафора детства. «Пристрастие жителей Дома к странным, карнавальным нарядам, значкам и заначкам, амулетам, сложным обменам, коллекциям всяческого хлама вряд ли понятно взрослому человеку, если он забыл, что значит быть маленьким. Отсюда же?— непрочность, зыбкость еще не устоявшегося мира, в котором может случиться все что угодно, где любая легенда или страшилка может обернуться правдой». 4 При таком Петр Дейниченко пишет, что можно воспринимать Дом, как некий обобщенный «детский мир», а выход в Наружность?— как страшное и трагичное взросление, которого не избежать никому.

6. Это все сразу. Мариам Петросян старается охватить все представления о детстве, вспомнить все, что волнует ребенка, а теперь и взрослого, только в воспоминаниях.

И последнее семь, это разрыв между Курильщиком и остальным детьми. Никто кроме него не имеет имени, только его отца мы видим с положительной стороны, все остальные родители скрыты или показаны уродливо и отвратительно. «Курильщик находится почти в том же положении, что и читатель: он должен разобраться в том, что происходит в Доме, принять или отринуть его Законы и что-то понять о себе. Он с готовностью берется за дело, а потом вдруг отступается. В этом и одна из главных проблем романа: когда читатель влезает в Дом по уши, Курильщик внезапно меняется, перестает быть одним из значимых голосов. И читатель теряет точку опоры. Возможно, так ему и надо». Ксения Рождественская «Литература» 05/11/2009 Но давайте все, же подумаем, кто, же такой Курильщик, ребенок, который попал в Дом уже взрослым, он старается понять правила игры, но ему это дается с трудом. Да, через него мы узнаем Дом, как он «дышит», какие правила, через Курильщика мы задаем вопросы Сфинксу и Слепому, смеемся над Шакалом, и видим насколько разочаровывается сам Курильщик в Доме. Он не хочет верить и понимать Дом, а Дом не хочет его принять. Курильщик ищет объяснений, которые, в общем, то и не нужны, нужно просто поверить и принять этот мир, не анализируя его и проверяя.

" «Дом, в котором…» — это страшная сказка, которую сам себе рассказывает на ночь одинокий ребенок, чтобы ее управляемыми и прекрасными страхами перебить неуправляемые и унылые страхи чужого и враждебного мира. Все остальное — прилагается по определению." Мария Галина «Дом, наружность и лес», «Новый Мир» 2010, № 4 В Доме живут разные дети, которых объединяет одно — невозможность жить в другом месте. Коляски, костыли, протезы, кофе, выпивка, наркотики, бессонные ночи, ночные кошмары, ножи, амулеты, растения в горшках, ручная ворона — здесь есть все, что нужно именно этим детям. А вот домашний запах здесь большая редкость. Но Новички остаются не долго новичками, как объясняет Шакал Табаки, Дом засасывает новичков, делает их частью себя, дает им кличку. Конечно, понятно, что остаётся ещё какая-то часть жизни Дома, которой повествование почти не касается, — обитатели Дома, по всей видимости, каждый день по шесть часов, как положено, сидят на уроках, им преподаётся нормальная школьная премудрость, но учителя приходят и уходят, читателем почти не замеченные.

«Мир, который придумала и описала Мариам Петросян, огромный, сложный, с внутренней иерархией и очень тонкой гранью между реальным и фантастическим. В общем, это был бы наш мир, если бы мы согласились допустить наличие в нем волшебства. Зато в романе Мариам есть привязка к страху, а страх интернационален. Его испытывают все — армяне, азербайджанцы, русские, подростки и взрослые, инвалиды и здоровые, писатели и читатели. Безрукий попадает в класс, где он всем чужой и его регулярно избивают. Врачи потворствуют безнадежно больному ребенку, потому что боятся, что ему станет хуже. Один мальчик бьет другого, а тот не знает, что делать.

«— Брось, Сфинкс, — сказал я. — Это просто смешно. Что я, по-твоему, должен успеть сделать? Оцарапать ему колено?

— Да что угодно. Даже Толстый может укусить, когда его обижают. А у тебя в руках была чашка с горячим кофе. Ты, кажется, даже обжегся им, когда падал.

— Я должен был облить его своим кофе?

Сфинкс прикрыл глаза.

— Лучше так, чем обжигаться самому".

(«Дом, в котором…») «Дом, в котором Мариам Петросян» Константин Мильчин, «Русский Репортер» № 124 (152), 24 июня 2010 г.

Каждый критик, которого мы рассмотрели, говорили, что книга посвящена детям с недугами, брошенным детям, но разногласия вызывает язык детей, их речь, они цитируют Канта, вспоминают рыцарей и говорят об искусстве. Как пишет Дмитрий Быков: «Это книга о сверхчеловеке — это не „очень хороший“ и не „очень плохой“ человек, он — другой человек: „Драконы не плохие, они просто другие“, замечает у Петросян один из повествователей, Табаки. Отсюда ужас и не всегда мотивированная неприязнь окружающих к нему, но этак ведь сверхчеловеком объявит себя любой, кого заслуженно не любят окружающие: видите, по какому тонкому льду ходят авторы, читатели и интерпретаторы подобных текстов» Дмитрий Быков «Порог, за которым», GZT.RU, 19 февраля 2010 .Весь мир в романе окутан тайной. В нем существуют свои Законы, Мариам вспоминает о своей жизни в Москве и как она отразилась на книге: «Они там все спали в одной большой комнате, стелили на пол матрасы… И придумали себе правила. Первое: не пить. Второе: не водить на ночь девчонок. Потому что куда их приведешь, собственно говоря? Не на общий же матрас. В общем, у них был там какой-то свой свод законов, они его повесили на стене и старались соблюдать. («В четвертой [палате] нет телевизора, накрахмаленных салфеток, белых полотенец, стаканов с номерами, часов, календарей, плакатов с воззваниями и чистых стен. Стены от пола до потолка расписаны и забиты полками и шкафчиками, рюкзаками и сумками, увешаны картинами, коллажами, плакатами, одеждой, сковородками, лампами, связками чеснока, перца, сушеных грибов и ягод. Со стороны это больше всего похоже на огромную свалку, карабкающуюся к потолку. Кое-какие ее фрагменты туда уже добрались и закрепились, и теперь раскачиваются на сквозняке, шелестя и позвякивая, или просто висят неподвижно. Внизу свалку продолжает центральная кровать, составленная из четырех обычных и застеленная общим гигантским пледом. Это и спальное место, и гостиная, и просто пол, если кому-то вздумается срезать путь напрямую. На ней мне выделили участок. Кроме меня здесь ночуют Лорд, Табаки и Сфинкс, так что участок совсем маленький. Чтобы на нем заснуть, требуются специальные навыки, которые у меня еще не выработались». «Дом, в котором…») «Дом, в котором Мариам Петросян» Константин Мильчин, «Русский Репортер» № 124 (152), 24 июня 2010 г. Все это указывает на уникальность романа, но при этом этот роман будет интересен всегда, так как затрагивает не конкретные проблемы, а их наличие вообще.

Глава 2.

Изучение литературы в 11 классе строится на историко-литературной основе. Программы избегают жёсткой регламентации в выборе произведений для чтения и изучения, обсуждения, поэтому выбор, какие произведения читать и изучать, а какие читать и обсуждать, сделан на основе читательских пристрастий учащихся, индивидуальных особенностей класса. Количество часов, отводимых на изучение той или иной темы, определяется как требованиями УМК, так и уровнем сформированности общеучебных умений и навыков, а также интересом, проявленным при изучении произведения. Актуальность выбора этого произведения состоит в том, что одиннадцатиклассник стоит на пороге новой жизни, страх перед будущим, правильно ли выбран будущий путь. Школа это привычный, выстроенный учеником мир, и в 11 классе он начинает разрушаться. Так же тут присутствует тема секса, алкоголя и наркотиков, дети сами могут объяснить, чем отличаются эти проблемы современного мира и проблемы в мире романа. Ведь в произведение это вещи, на которые никто не обращает внимание, это «не хорошо» и «не плохо», просто это течение их жизни, еще один способ смириться с Домом. В нашем же мире все это имеет последствия.

Размер этого произведения настолько глобален, речь идет не только о страничном объеме, но о том, что автор старается показать каждую мелочь, каждый разговор, который ведется в Доме. Поэтому, чтобы хотя бы частично проанализировать и понять роман требуется система уроков:

Первый урок посвящен определению совр. литературы, биографическому обзору (как жизнь Мариам Петросян отразилась в романе) и образу самого Дома, что бы могли представить атмосферу романа.

Тема урока.

Литература

XXI века, на примере романа М. Петросян «Дом, в котором…»

Форма урока. Урок-диалог.

Цели: — сформировать представление о современной литературе;

— значение «массовой литературы»

— актуализировать для учащихся нравственные проблемы произведения;

— познакомиться с основные мотивами романа и проанализировать образ Дома.

Методические приемы: аналитическая беседа, составление анализа элементов произведения.

Оборудование: книга с произведением, раздаточный материал, мультимедийная доска, опережающее домашнее задание.

Ход урока

1. Организационный момент.

— Здравствуйте! Сегодняшний урок посвящен современной литературе. Как мы знаем, литературный процесс не стоит на месте, появляются множество книг «массовой» литературы. А так же множество критики на нее. Ни об одном произведении современной литературы нельзя сказать, что оно — «классическое», ибо современная литература не может быть таковой по определению. Как вы думаете, почему?

— Потому, что должно пройти время, чтобы в общественном мнении произведение утвердилось в качестве классического.

2. Обзор биографии.

— «Мариам Петросян не профессиональный писатель, и «Дом, в котором…» — ее первая и единственная книга, которая «в одночасье превратила художника-аниматора из Еревана в российскую литературную звезду первой величины. «Дом» выдвигают на престижные премии, о нём спорят критики, его читают в метро и дарят друзьям» [Юзефович 2010]

Давайте послушаем о биографии Мариам Петросян и подумаем, как сюжеты из ее жизни отразились на романе.

— Доклад ученицы: «Родилась в 1969 году в городе Ереване. В 1988 году окончила художественное училище с дипломом „художник-оформитель“. С 1989 года работала на студии „АрменФильм“ в отделе мультипликации. С 1992 по 1994 год работала в Москве на студии „Союзмультфильм“. С 1995 по 2007 год — опять на „Арменфильме“. „Дом, в котором…“ — первая книга писательницы, над которой она работала около восемнадцати лет, с 1991 года до публикации книги в 2009. В начале написания, в романе не было сюжета — были небольшие рассказы о мальчике, который попал в новое место, о детях, которых он встречает, с которыми знакомится. Роман проделал большой путь перед тем, как его издали: он переходил от одного знакомого к другому, лежал много лет в столе, пока не попал в руки издателю „Гаятри“ Шаши Мартыновой. Произведение Мариам Петросян был в „коротком“ списке Национальной литературной премии „Большая книга“ в 2009 году и занял третье место в читательском голосовании на сайте премии. Председатель жюри Андрей Немзер признается: „Как ни крути, а одолел я эту громадину очень быстро и не отрываясь. (Увидев книгу, изумился ее объему. Штудируя рукопись, я не предполагал, что текст настолько велик!) Точно так же (быстро и без передышек) читали (на моих глазах) „Дом, в котором…“ мои дочери, одной из которых 18, а другой 13 лет. И обе отчетливо книгу одобрили. Такая „симфония“ (увы, довольно редкая) весьма показательна. И свидетельствует о том, что мы имеем дело с незаурядным литературным событием“ [Немзер 2009]. 12 апреля 2010 на V международном литературном конкурсе „Русская Премия“ (единственная российская награда, присуждаемая прозаикам и поэтам, пишущим на русском языке и проживающим за рубежом) в номинации „Крупная проза“ книга „Дом, в котором…“ получила первую премию. „Перед нами яркое художественное произведение, в котором гротеск совершенно не мешает правдоподобию, а сложная композиционная форма только помогает раскрыться искренности и непосредственности чувств — как персонажей романа, так и молодого автора“, — говорил председатель жюри Сергей Чупринин в интервью „Голосу России“. Мария Галина в рецензии „Дом, наружность и лес“ пишет, что „читателю, которому попала в руки „бумажная“ книга, можно только позавидовать, впереди у него несколько дней жизни в странном и необычном мире“.»

— Спасибо. Молодец! Так и как же биография самой писательницы повлияла на роман?

— Мультиплекационность, множество эпизодов похожи на эпизоды мультфильма или кино. Например, «Полчаса меня забрасывали камнями, потом Джин постучал по столу ручкой и объявил, что обсуждение моей обуви закончено. К тому времени все успели забыть, что обсуждают, так что напоминание пришлось очень кстати. Народ уставился на несчастные кроссовки. Они порицали их молча, с достоинством, презирая мою инфантильность и отсутствие вкуса. Пятнадцать пар мягких коричневых мокасин, против одной ярко-красной пары кроссовок. Чем дольше на них смотрели, тем ярче они разгорались. Под конец в классе посерело все, кроме них."(с.8)

«Смотрю на Януса, и он вдруг отъезжает от меня вместе со столом, со всей комнатой, уменьшаясь и расплываясь. Стены скользят мимо, унося его все дальше, а картины, наоборот, увеличиваются, надвигаясь, и паутины на них раскидываются от пола до потолка жуткими искореженными ромбами. Закрываю глаза, но так еще страшнее, потому что слышны голоса. Еле слышный шепот тех, кто запутался в паутине и не вышел отсюда. Леопард. Тень. Это страшное место. Самое страшное в Доме. Как бы его ни мыли и ни надраивали, от него несет мертвечиной. Меня встряхивает так, что лязгают зубы. Передо мной лицо Януса, паутина исчезла."(с.250)

«Личико Нуфа злобно сморщивается.

— Ну и мерзкий же ты тип. Не зря тебя поперли…

Он вскрикивает и роняет плакат. Нагибается и, подхватив его за край, быстро отъезжает. Плакат стучит по паркету болтающимся древком.

Курильщик задумчиво разглядывает свой кулак. На костяшках розовая ссадина. Он облизывает ее."(с.57)

3. Образ Дома.

— Давайте подумаем, а каково определение слова «Дом»?

«Дом — это прибежище, местообитание; это быт и стиль жизни, привычный уклад и порядок, традиции, вкусы, культура семьи. А в наше нелегкое время это, то место, где ты можешь укрыться от жизненных бурь, где рядом близкие, где тебя поймут и помогут. Но Дом должен стать еще и прибежищем души для каждого человека.»

— Вспомните в творчестве, каких писателей и поэтов можно встретить образ родного Дома?

В романе М. Булгакова «Белая гвардия» тревога за судьбу Дома как хранителя духовности в вихре событий гражданской войны; трагедия разрушения духовного и материального в произведениях А. И. Солженицына «Матренин двор» и Ф. Абрамова «Дом»; наконец, эмоциональная кульминация рассказа В. Распутина «Изба».

— Очень хорошо, а теперь найдите в романе «Дом, в котором…» авторские определения понятия Дом и прокомментируйте их значения.

1. Дом стоит на окраине города. В месте, называемом «Расческой». Длинные многоэтажки здесь выстроены зубчатыми рядами с промежутками квадратно-бетонных дворов — предполагаемыми местами игр молодых «расчесочников». Зубья белы, многоглазы, и похожи один на другой. Там, где они еще не выросли — обнесенные заборами пустыри. Труха снесенных домов, гнездилища крыс и бродячих собак, гораздо более интересные молодым «расчесочникам», чем их собственные дворы — интервалы между зубьями.

На нейтральной территории между двумя мирами — зубцов и пустырей — стоит Дом. Его называют Серым. Он стар и по возрасту ближе к пустырям — захоронениям его ровесников. Он одинок — другие дома сторонятся его — и не похож на зубец, потому что не тянется вверх. В нем три этажа, фасад смотрит на трассу, у него тоже есть двор — длинный прямоугольник, обнесенный сеткой. Когда-то он был белым. Теперь он серый спереди и желтый с внутренней, дворовой стороны. Он щетинится антеннами и проводами, осыпается мелом и плачет трещинами. К нему жмутся гаражи и пристройки, мусорные баки и собачьи будки. Все это со двора. Фасад гол и мрачен, каким ему и полагается быть.

Серый Дом не любят. Никто не скажет об этом вслух, но жители «Расчесок» предпочли бы не иметь его рядом. Они предпочли бы, чтобы его не было вообще. [Петросян 2009: с.7]

2. «Учащиеся называют его просто „Домом“, объединяя в этом емком слове все, что символизирует для них наша школа — семью, уют, взаимопонимание и заботу». Так было сказано в буклете, который я, вырвавшись из Дома, собирался повесить на стену в траурной рамке. Может, даже с позолотой. Он был уникален — этот буклет. Ни слова правды и ни слова лжи. Не знаю, кто его составлял, но этот человек был в своем роде гением. Дом действительно называли Домом. Объединяя в этом треклятом слове уйму всего. Возможно, здесь было уютно настоящему Фазану. Очень может быть, что другие Фазаны заменяли ему семью. В наружности Фазаны не встречаются, поэтому мне трудно судить, но если бы они там водились, Дом был бы тем самым местом, куда они стремились бы изо всех сил. Другое дело, что их там нет, и, мне кажется, что создает их именно Дом. Значит, какое-то время до того, как попасть сюда, все они были нормальными людьми. Очень неприятная мысль. Но я отвлекся от буклета. «Более чем вековая история и бережно хранимые традиции», упоминающиеся на третьей странице, тоже имеют место. Достаточно увидеть Дом, чтобы понять: он начал разваливаться еще в прошлом веке. Об этом же свидетельствуют замурованные камины и сложная система дымоходов. В ветреную погоду в стенах завывает не хуже, чем в каком-нибудь средневековом замке. Сплошное погружение в историю. О традициях тоже все правильно. Царящий в Доме маразм явно придумывался несколькими поколениями не совсем здоровых людей. Следующим поколениям оставалось только все это «бережно хранить и преумножать». (с. 17,18)

3. Дом стоит на окраине города. В месте, называемом «Расческой». Длинные многоэтажки здесь выстроены зубчатыми рядами с промежутками квад ратно-бетонных дворов — предполагаемыми местами игр молодых «расчесочников». Зубья белы, многоглазы, и похожи один на другой. Там, где они еще не выросли — обнесенные заборами пустыри. Труха снесенных домов, гнездилища крыс и бродячих собак, гораздо более интересные молодым «расчесочникам», чем их собственные дворы — интервалы между зубьями.

На нейтральной территории между двумя мирами — зубцов и пустырей — стоит Дом. Его называют Серым. Он стар и по возрасту ближе к пустырям — захоронениям его ровесников. Он одинок — другие дома сторонятся его — и не похож на зубец, потому что не тянется вверх. В нем три этажа, фасад смотрит на трассу, у него тоже есть двор — длинный прямоугольник, обнесенный сеткой. Дом серый спереди и расписан яркими красками с внутренней, дворовой стороны. Здесь его стены украшают рисунки — бабочки, размером с небольшие самолеты, слоны со стрекозиными крыльями, глазастые цветы, мандолы и солнечные диски. Все это со двора. Фасад гол и мрачен, каким ему и полагается быть.

Серый Дом не любят. Никто не скажет об этом вслух, но жители «Расчесок» предпочли бы, чтобы его не было рядом. Они предпочли бы, чтобы его не было вообще. (С.49)

4. За следующим поворотом оказался двор, отгороженный сеткой. Пустой и унылый, такой же раскаленный, как все вокруг. Зато Дом с этой стороны был совсем другим. Разноцветный и веселый, он как будто решил показать мальчику свое другое лицо. Улыбающееся. Лицо не для всех.

Мальчик подошел вплотную к сетке, чтобы рассмотреть это другое лицо Дома получше, и, может быть, даже угадать, кто нарисован на его стенах. «(с.52)

— Какой вывод мы можем сделать по отношению Дома к Наружности?

Дом — такая «вещь в себе», отдельная Вселенная, куда ничего не может проникнуть из Наружности. «За следующим поворотом оказался двор, отгороженный сеткой. Пустой и унылый, такой же раскаленный, как все вокруг. Зато Дом с этой стороны был совсем другим. Разноцветный и веселый, он как будто решил показать мальчику свое другое лицо. Улыбающееся. Лицо не для всех.» Ничто не может сюда проникнуть даже солнце из Наружности не может коснуться Серого Дома, Дом только для своих, для «посвященных».

4. Отношение обитателей к Дому

Домэто огромный живой мир и каждый из живущий в нем относятся к нему по-разному. Найдите в тексте и объясните, как каждый из персонажей относятся к дому и что думают о нем.

Кузнечик — Сфинкс: «Дом кажется Кузнечику огромным ульем. В каждой ячейке — спальня, в каждой спальне — отдельный мир. Есть пустые ячейки классных и игровых комнат, столовых и раздевалок, но они не светятся по ночам янтарно-медовыми окнами, а значит, их нельзя считать настоящими. Иногда он специально остается во дворе допоздна, чтобы пересчитать с наступившей темнотой живые ячейки окон и подумать о них. Это всегда оставляет странный осадок на душе. Потому что из всего огромного, горящего окнами здания-улья, для него существуют всего четыре ячейки. Четыре мирка, куда он имеет доступ. Комната Лося. Комната Седого. И две комнаты Хламовника. При мысли об этом на него нападает тоска.»

Слепой: «Дом живой и что он тоже умеет любить. Любовь Дома была не похожа ни на что. Временами она пугала, но всерьез — никогда. Лось был богом, и место, где он жил, не могло быть простым местом. Но и причинить вреда оно не могло. Лось не показывал, что знает о настоящем Доме, прикидывался непонимающим, и Слепой догадался, что это Великая Тайна, о которой не следует говорить вслух. Даже с Лосем. Поэтому он молчал и просто любил Дом, как никто прежде. Ему нравился запах Дома, нравилось, что в нем много отсыревшей штукатурки, которую можно отколупывать от стен и поедать, нравился большой двор и длинные коридоры, по которым интересно бродить. Ему нравились щели в стенах Дома, его закутки и заброшенные комнаты, то, как долго в нем держатся следы проходящих, нравились дружелюбные призраки и все без исключения дороги, которые Дом перед ним открывал. Здесь он мог делать все, что хотел.»

Горбач: «Он любил Дом, никогда не знал другого дома и родителей, он вырос одним из многих и умел уходить в себя, когда хотел быть один. На флейте он лучше всего играл, когда его никто не слышал. Все получалась сразу — любая мелодия — словно их вдувал во флейту ветер. В лучших местах он жалел, что его никто не слышит, но знал, что будь рядом слушатель, так хорошо бы не получилось. В Доме горбатых называли Ангелами, подразумевая сложенные крылья, и это была одна из немногих ласковых кличек, которые Дом давал своим детям.»

Курильщик (через него мы видим сам Дом: расположение комнат, цвет стен и отсутствие окон): «Достаточно увидеть Дом, чтобы понять: он начал разваливаться еще в прошлом веке. Об этом же свидетельствуют замурованные камины и сложная система дымоходов. В ветреную погоду в стенах завывает не хуже, чем в каком-нибудь средневековом замке. Сплошное погружение в историю. О традициях тоже все правильно. Царящий в Доме маразм явно придумывался несколькими поколениями не совсем здоровых людей. Следующим поколениям оставалось только все это «бережно хранить и преумножать». с 17

«Я люблю столовую. Это самое старое место в Доме. Вернее, меньше других подвергшееся изменениям. Стены, окна и потрескавшиеся плитки пола, наверное, были такими же и семьдесят лет назад. И голландская печь во всю стену, облицованная кафелем, с чугунной дверцей на замке. Здесь красиво. Единственное место, где никто не лезет с наставлениями, где можно отключиться, рассматривая другие группы, воображая себя не Фазаном». с.21

«Коридор второго этажа длинный, как кишка, и окон здесь нет. Окна только перед столовой и в вестибюле. Коридор начинается от лестницы, прерывается зальчиком, не въехав в который, не попадешь в столовую, и продолжается дальше до второй лестницы. В одном конце — столовая. Напротив нее — учительская и кабинет директора. Дальше — наши две комнаты, один пустующий класс, кабинет биологии, заброшенный туалет, который называют учительским — я использовал его как курилку, — и комната отдыха, в которой еще до моего поступления начался бесконечный ремонт. Все это обжитая, знакомая территория. Заканчивается она вестибюлем — унылым залом с окнами на двор, диваном в центре и сломанным телевизором в левом углу». с.28

«Въехал в коридор за вестибюлем, и оказался совсем в другом мире. Здесь как будто взорвалась цистерна с красками. И не одна. Надписи и рисунки встречались и на нашей стороне, но здесь они не встречались, здесь они и были коридором. Огромные, в человеческий рост и выше, режущие глаз, они змеились и струились, налезали друг на друга, разбрызгивались и подпрыгивали, вытягивались до потолка и стекали обратно. По обе стороны от меня стены будто вспухли от росписей, а сам коридор стал казаться уже. Я ехал по нему разинув рот, как сквозь бред сумасшедшего. Двери второй оскалились синими черепами, малиновыми зигзагами молний и предупреждающими надписями. Я сразу понял, чья это территория, и благоразумно отъехал к противоположной стене. Из этих дверей могло вылететь что угодно, начиная с бритвенных лезвий и бутылок и заканчивая самими Крысами. Их участок был густо усеян осколками и обломками того, что они уже успели выкинуть, и мусор этот хрустел под колесами, как обглоданные кости». (с.28−29). Кофейник: «Темное помещение, заставленное круглыми столиками. Под потолком — китайские фонарики и разлапистые оригами, на стенах — маски устрашающего вида и черно-белые фотографии в рамках. Прямо перед дверью — барная стойка, собранная из кафедр, выкрашенных в синий цвет.»

Македонский: «И вот, материнский дом сменился Домом. А предшествовала этому молитва. Единственная настоящая из тысяч, единственная, в которой я попросил чего-то для себя самого, не зная толком, чего прошу. Ее услышали — а может, это было просто совпадение, хотя совпадений не бывает, — и я очутился в Сером Доме, в месте, созданном для таких, как я, никому не нужных, или нужных не тем.

Только увидев его, я понял: это то самое, о чем я просил. На стене было написано: «Привет всем выкидышам, недоноскам и переноскам… Всем уроненным, зашибленным и недолетевшим! Привет вам, „дети стеблей“!» Я умел читать, хотя живущие в материнском доме и утверждали обратное. И вошел, веря, что моя молитва была услышана. Вошел и стал Македонским, оставив позади Ангела и Дебила, обоих раз и навсегда…"(с. 127)

5. Домашнее задание.

— Подумать о значение Леса в этом романе. Составить схему социального строения Дома (персонажи), читаем стр.137(2) — 351(2)

Второй урок затрагивает уже более глубокий образ — образ Леса. Также мы поговорим о порядках и социальной структуре Дома.

Тема урока. «Дом, в котором…» мифологический образ мира Форма урока. Урок-диалог.

Цели: — сформулировать социальный образ мира М. Петросян;

— определить значения «стаи», «вожака»

— какую роль играют воспитатели и учителя в Доме

— актуализировать для учащихся нравственные проблемы произведения;

Методические приемы: аналитическая беседа, составление анализа элементов произведения.

Оборудование: книга с произведением, раздаточный материал, мультимедийная доска, опережающее домашнее задание.

Ход урока

1. Организационный момент.

— Здравствуйте! Мы продолжаем знакомство с произведением М. Петросян «Дом, в котором…» Сегодня мы рассмотрим Дом с социальной точки зрения.

Посмотрите на эпиграф нашего урока: «Каждый сам выбирает себе Дом. Мы делаем его интересным или скучным, а потом уже он меняет нас».

— Как вы понимаете эти слова героя романа Сфинкса?

2. Проверка дом. задания На дом вам было задано составить схему социального строения Дома.

Давайте посмотрим: «Дом был их домом, воспитатели присутствовали, чтобы поддерживать в нем порядок, учителя — чтобы старшим не было скучно, директор — чтобы не разбежались учителя. … Не было надежды проникнуть в их мир. Они его придумали сами. Свой мир, свою войну и свои роли.» «Стаи строились по принципу лестниц. Каждая ступенька — живая душа. Ломалась самая верхняя — первой становилась предыдущая. На месте обезглавленной пирамиды тут же вырастала новая верхушка. Так было всегда и у всех, кроме Фазанов. В каждой стае был не только свой первый, но и свой второй. Даже у Птиц, хотя Стервятника отделяло от стаи огромное расстояние — не меньше, чем в семнадцать пустых перекладин — имелся Дракон, готовый, если с вожаком что-то случится, занять его место. Порядок нарушался только в случае свержения вожака кем-то из стоявших много ниже. Но тогда этот нижний занимал верхнее место. То, что в шестой не случилось ни того, ни другого, указывало на третий вариант.»

«Черно-белый Фазаний стол. Тихий кошмар изучающих чужие тарелки взглядов. Половина Фазанов на диете — у каждого своя — так что за содержимым чужих тарелок следят очень пристально. Подсчитывают калории.» Вожак у них Джин. «По соседству — Крысы. Буйство красок и всплески безумия.» В вожаках у них Рыжий, бывший Смерть, прячущий себя за уродливыми огромными зелеными очками и разноцветным бельем. «Дальше — черные Птицы в кошмарных слюнявчиках…» Стервятник, потерявший брата, носит траур. Большая Птица и его птенцы. «Шестая изображает душевность. Если им верить, то в группе собрались сплошь весельчаки и любители розыгрышей. Правда, большую часть их шуток я не хотел бы испытать на собственной шкуре, и громкому смеху тоже не доверял, но все это были мелочи. В целом они старались как могли.» Попей, захотевший поменять правила, взяв на себя ответственность за Закон, и поплатившийся за это жизнью.

— Рассуждения Курильщика не сильно далеки от истины: «Третьей, четвертой и шестой нелегко. Фазаны — хорошие, Крысы — плохие. И те и другие до того перестарались с имиджем, что остальным приходится выкручиваться, чтобы хоть как-то вклиниться между ними. У третьей это получается лучше, у шестой — хуже, а четвертая слишком малочисленна для… для, скажем так, полноценной игры.»

— Только можно ли назвать их жизнь только игрой?

3. Лес.

— Мы проанализировали строение Дома с разных точек зрения, теперь обратим внимание на его мифическую сторону — Лес.

— Что же такое Лес?

«Слепой ускорил шаги, хотя знал, что торопиться не стоит — нетерпеливых Лес не любил и мог отодвинуться. Так бывало уже не раз: он искал его и не находил, ощущал рядом с собой и не мог войти в него. Лес был капризен и пуглив, к нему вело множество дорог, и все они были долгими. Можно пройти по болоту, можно — по полю дурманной травы. Однажды он попал в Лес с замусоренного пустыря, где валялись горы дырявых шин, груды железа и битой посуды, где земля терялась под окурками и осколками, где он порезал ладонь об острый угол чего-то железного и потерял любимый браслет-веревку. В тот раз Лес схватил его сам, подцепил косматыми лапами-ветками и затянул в глубь себя, в душную чащу своего сырого нутра.

Лес был прекрасен. Он был таинственен и лохмат, он прятал глубокие норы и странных обитателей нор, он не знал солнца и не пропускал ветер, в нем водились собакоголовые и свистуны, росли гигантские грибы-черношляпники и цветы-кровососы. Где-то — Слепой никогда не мог точно вспомнить, где именно — было озеро, и была река, впадавшая в него. А может даже, рек было несколько. Путь к Лесу начинался с коридора, от дверей спален, за которыми сопели, храпели и шушукались, со стонущего, разбитого паркета, с возмущенных крыс, с писком разбегавшихся из-под ног.

Сейчас Слепой был готов войти в него. Дурманное поле кончилось. Он медлил, вдыхая запах мокрых листьев, когда услышал шаги. Лес мгновенно исчез. Вместе с запахами."

— А кто такие ходоки и прыгуны?

«— Прыгуны и ходоки, — сказала она учительским тоном. — Это те, кто бывал на изнанке Дома. Только прыгунов туда как бы забрасывает, а ходоки добираются сами. Ходоки и обратно возвращаются, когда захотят, а прыгуны не могут. Должны ждать, пока их вышвырнет. Ясно тебе?

— Ясно."

— Давайте разделимся на команды и поищем в произведении подтверждения, что тот или иной персонаж является ходоком или прыгуном. Та команда, которая найдет больше всего аргументов победит. (Например, «По тропинке шел кто-то тяжелый. Продирался, стонал и сопел, обрушивая себе на спину мусор с верхушек деревьев. Горячий пар из его ноздрей ударил им в лица, и они крепче вжались в стену. Зверь остановился, тревожно втянул воздух, задрожал, и, с треском ломая сучья, понесся прочь, оставив черную полосу вывернутой комьями земли. Слепой повернулся к Стервятнику.