Записки об уходе

Ее книги, особенно знаменитые «Записки об уходе», долгие годы оставались основным учебником для медицинских сестер. Сейчас они остались автопортретом Флоренс Найтингейл — с ее внимательным и проницательным взглядом, истинно английским юмором и любовью к больному человеку.

Основные принципы своей системы Флоренс изложила в уже названных «Заметках по уходу», которые переводились на разные языки. Популярность этой книги подтверждает и то, что русский перевод 1896 года был сделан с 28 английского издания. В «Заметках» она пишет о вещах, которые теперь кажутся элементарными и в чем-то даже устаревшими, но в XIX веке ее заявления произвели настоящий фурор, так как простейшие сведения о гигиене и психологии больного для многих оказались откровением. Позднее изложенные Найтингейл принципы станут общим местом в системе ухода за больными, например, аналогичная и столь же знаменитая книга хирурга Т. Бильрота во многом основывается на том, что говорила Флоренс. найтингейл милосердие медсестра Из главы «Общие замечания» .

" Каждая женщина от природы сиделка — таково убеждение огромного большинства людей. На самом же деле большая часть даже профессиональных сиделок не знает азбуки ухода за больными. Что же касается бабушек, тетушек и маменек, то сплошь и рядом даже в образованных семьях они при уходе за больными творят величайшие несообразности — совершенно противоположное тому, что следовало бы делать.

Нужно строго исследовать то, что обычно называют «принять меры против болезни», т. е. лечиться лекарствами. Если бы врач прописал больному чистый воздух, чистоплотность и пр., то его осмеяли бы и сказали: «он ничего не прописывает». В действительности от приема лекарств и от искусственного лечения вообще никогда нельзя ожидать верного результата… Прием лекарств — дело второстепенное; главное же дело — правильная, гигиеническая обстановка и умелый, разумный уход за больными" .

Из главы «О шуме и беспокойстве» .

" Шум, наиболее вредный для больного, — тот, который его по тем или иным причинам волнует; при этом сила звуков, которые он слышит, имеет сравнительно небольшое значение. Если, например, по соседству идет какая-нибудь стройка, всегда сопровождаемая громким шумом, то этот последний будет гораздо меньше тревожить больного, чем говор или шепот в соседней комнате, когда больной сознает, что там говорят люди ему близкие.

Возмутительною жестокостью является разговор, ведомый шепотом в самой комнате больного, так как при этом последний неизбежно старается расслышать каждое слово, что стоит ему неимоверных усилий. По тем же причинам никоим образом не следует входить в комнату больного на цыпочках или производить тихо какую-нибудь работу; ходить нужно твердым шагом, но как можно быстрее, и точно так же не стараться уменьшать шум при производимой работе, но заботиться лишь о том, чтобы она была окончена как можно быстрее: сильно заблуждаются те, которые думают, что медлительность и бесшумность являются признаками рационального ухода за больными; напротив, признаками такового является быстрота, причем нужно стараться делать так, чтобы больной мог без малейших усилий по производимому шуму определить, что делать.

Из главы «Заботы о разнообразии» .

" По личному опыту каждый человек должен знать, как невыносимо лежать на одном месте и видеть перед собою все ту же стену, не имея возможности посмотреть через окно на улицу. В этом отношении в особенности удручающим образом действует больничная обстановка Даже опытные сиделки совершенно не заботятся об этом. Сами они не скучают, но больных, им порученных, заставляют томиться в безысходной тоске, считать мух на потолке и изучать трещины штукатурки. Им и в голову не приходит переставить, например, кровать больного так, чтобы он хоть сразу видел входящих и выходящих из комнаты, занять его приятным непродолжительным разговором, обрадовать его какой-нибудь новинкой.

Из главы «О сущности ухода за больными вообще» .

" Главное искусство сиделки заключается в том, чтобы она умела сразу отгадывать желания больного. К сожалению, очень многие сиделки смешивают свои обязанности с обязанностями прислуги, а больного с мебелью, или вообще с вещью, которую нужно содержать в чистоте и больше ничего. Сиделка скорее должна быть нянею, любящей порученного ее попечению ребенка и понимающей все оттенки его голоса, предупреждающей все его, так сказать, законные требования, умеющей с ним говорить так, что и он ее понимает, хотя еще не умеет говорить.

• — Не желаете ли вы чего-нибудь? — спрашивает неразумная сиделка, на что в большинстве случаев серьезно больные отвечают:
• — Нет, ничего.

Нужно заметить, что человек действительно больной охотнее перенесет всевозможные лишения, чем примет на себя труд думать о том, чего ему собственно не хватает или в каком отношении уход за ним неудовлетворителен.

К чему каждодневно повторять одни и те же вопросы: «Вы, может быть, чаю хотите?» или: «Не желаете теперь скушать ваш бульон?» и т. п. Ведь ответы на эти вопросы заранее известны, а между тем они только раздражают больного.

Вообще сиделка должна отличаться молчаливостью и сдержанностью; сиделки-болтуньи и сплетницы малопригодны. Чем солиднее сиделка, тем лучше. Болезнь — дело очень серьезное, и потому легкомысленное отношение к нему непростительно. Но прежде всего — нужно любить дело ухаживания за больными, иначе лучше избрать другой род деятельности" .

О проветривании помещения и солнечном свете.

Больной, по словам Найтингейл, в первую очередь нуждается в тепле и чистом воздухе: «Окна существуют для того, чтобы их открывать, а двери для того, чтобы их закрывать» , — и сиделке не следует для проветривания комнаты распахивать дверь в прихожую, где коптят газовые рожки, а воздух пропитан запахом помоев и кухни. Нельзя ставить ночной горшок под кровать, — так как вредные испарения пропитывают матрас, — и конечно, недостаточно выливать его один раз в сутки.

Комнату больного пусть заливает солнце, очищающее воздух: «Все больные оборачиваются лицом к свету, подобно растениям, поворачивающим всегда к свету листья и цветы». В помещении должна царить идеальная чистота, для чего полы следует протирать мокрой, а не сухой тряпкой, натирать их воском, кроме того, выбивать ковры — истинные рассадники грязи. Самого больного, разумеется, следует периодически мыть: дрожит он подчас не из-за лихорадки, а из-за не перемененного вовремя белья. Кормление нужно строго регламентировать: даже запаздывание на десять минут может вызвать задержку в переваривании пищи на несколько часов.

О разнообразии и отсутствии шума:

Каждый больной нуждается в разнообразии, потребность в котором настолько же сильна, как потребность голодного в пище. Так, один рабочий повредил себе позвоночный столб: болезнь была тяжелой и продолжительной, — перед смертью он изъявил желание последний раз взглянуть в окно. Две сестры исполнили его просьбу, хотя одна из них, когда его держала, надорвалась и заболела почти неизлечимой болезнью.

Больному вреден шум, но не тот, который громок, а тот, который причиняет ему наибольшее беспокойство, и возмутительная жестокость со стороны врача — вести полушепотом разговор о больном в его же комнате. Несчастный будет напрягаться, все услышать и нервничать, а нет ничего хуже неизвестности. Больной должен сам научиться бороться со своей болезнью, и многое зависит от него самого, как это хорошо подметил один врач: «…Когда мой пациент начинает считать кареты в своей похоронной процессии, я скидываю пятьдесят процентов с целебной силы лекарств» .

О советах родственников и о мнимо больных:

Посетители и близкие не должны мучить больного различными советами и наставлениями о том, как лечиться. «Если бы я им следовал, — писал один из таких несчастных, — то мне надо было бы объездить все курорты… Европы, исполнять всякого рода гимнастические упражнения, прибегать к массажу и пользоваться всеми укрепляющими средствами, какие только имеются в аптеках. Тогда как… врачи запретили мне всякие усиленные движения, всякие путешествия и прописали строжайшую диету» .

Период выздоровления, подобно болезни, — особое состояние организма, проходящего через особые периоды. Нужно уметь различать мнимо и истинно больных, поскольку уход за теми и другими диаметрально противоположен. Например, мнимые решительно отказываются от еды, когда им ее предлагают, однако, если оставить что-либо съестное на столе, то они ночью поедают все найденное, тогда как по-настоящему больной будет стараться похвастать перед врачом, сколь много он съел.

О качествах профессиональной сиделки.

При уходе за больными часто впадают в две крайности: или потакают всем их прихотям и не оставляют ни на минуту в покое, или напротив, ограничиваются чисто внешними вещами, игнорируя душевное состояние подопечных. Первым грешат матери и жены, а вторым — сиделки и сестры милосердия. Уход должен быть разумным, и, в сущности, он сводится к внешне малозаметным, но чрезвычайно важным мелочам. Заботливая сиделка умеет читать в глазах больного, понимая каждое выражение его лица. Это не значит, что на него надо постоянно глазеть: личное участие сестры должно быть со стороны малозаметным, но должно ощущаться даже в те моменты, когда она отсутствует, но все происходит само собой — в этом и состоит трудность ухода. Больного следует избавить от странных вопросов, типа «не желаете ли чего-нибудь?» — ведь для больных самое тягостное — думать о том, чего же они, собственно, хотят, поэтому в большинстве случаев отвечают: «Нет, ничего». Дать точные сведения о больном по его же высказываниям гораздо труднее, чем обычно думают. В его устах слова «Я прекрасно спал» могут значить и десять часов, проведенных во сне и два часа дремоты в течение тяжелой ночи. Опытность — в приобретении наблюдательности, а не в количестве трудовых лет. Нельзя стать опытным на основании того, что «всегда так делалось», и это глупость, что «каждая женщина — от природы сиделка», поскольку даже считающие себя профессиональными сиделками, порой, не знают элементарной азбуки ухода.