Владимир Даль: «Грамота только средство, которое можно употребить на пользу просвещения, и на противное тому — на затмение»

Владимир Даль: «Грамота только средство, которое можно употребить на пользу просвещения, и на противное тому — на затмение»

Евдокимов Н.А.

Причины многоаспектных связей идей Владимира Ивановича Даля с передовой общественной мыслью России XIX в. изучались многократно. Однако в определении его места и роли как публициста в социально-политических дискуссиях того времени остаются неясности, потому редко кто из исследователей его творчества называют В. Даля писателем-публицистом. На самом деле Владимир Иванович оставил потомкам более 360 публицистических материалов различных по содержанию, идейной направленности и жанровой структуре, что соотносится с аналогичным творчеством таких его широко известных современников как А. С. Пушкин и Н. А. Некрасов, публицистические взгляды и мастерство которых уже рассмотрены глубоко и всесторонне [1,с. 13 9−154].

Цель нашего исследования — показать на примере «Письма к издателю А.И. Кошелеву» (1856 г.), каким неординарным и самобытным полемистом был его автор. К письму примыкают статья Даля «О воспитании» и его заметка о грамотности и воспитании. Все они посвящены животрепещущей в XIX в. теме о воспитании и грамотности народов, проживающих в составе Российской империи, в том числе и украинского народа.

По нашему мнению, во взглядах В. Даля на воспитание и грамотность просматривается их тесная связь с идеями славянофилов 30-х годов XIX в. (дискуссия будущих «столпов» славянофильства И. В. Киреевского и А.С. Хомякова), когда формировались их программные задачи: «Повернем права истинной религии… дурной либерализм заменим уважением законов… судьба России зависит от одной России» [2,с.222].

Выдвижению данных утверждений-программ способствовали не только взгляды «столпов» славянофильства, но и их многочисленных сторонников, деятельность которых была инспирирована бурными революционными потрясениями в Европе (1830 и 1848 гг.), в противовес европейскому рационализму, порожденному еще Великой Французской революцией 1789 г. Они возлагали надежду на традиционные русский православный монархизм и общинность. Идеологическим манифестом славянофилов стала в последствии книга М. Я. Данилевского «Россия и Европа» (1870 г.), в которой была выдвинута теория истории, как системы замкнутых культурно-исторических циклов (аналогичные идеи были у А. Тойнби и О. Шпенглера), из чего делается вывод «…о возможности автаркного (с греч. — самоудовлетворяющего) развития России и соседних славянских народов, как особого культурно-исторического типа в отличие от других — многоаспектных (еврейство основано только на религиозном факторе, Греция — на культурном, Рим — на политическом)» [3,с. 171 ].

О тяготении В. Даля к идеям «столпа» славянофильства И. В. Киреевского свидетельствует не только родство их взглядов на вопросы грамотности и воспитания народов Российской империи, особенностей православия, но и форма и мотивы их публицистических материалов на эти насущные проблемы. Так, еще в 1827 г. И. Киреевский обратился к издателю А. И. Кошелеву с нашумевшим письмом, в котором излагались программные моральные максимы (от лат. — основные правила): «Мы повернем права настоящей религии, утонченное совместим с моральностью, выстроим любовь к правде, дурной либерализм заменим уважением законов и чистоту жизни возвысим над чистотой стиля… Вот мои, — писал И. В. Киреевский, — планы на будущее. Что может быть прекраснее их?» [4,с.272].

Вероятно, что еще в 1827 г. В. Даль был ознакомлен с содержанием этого письма, потому что через 29 лет, в 1856 г., он обращается к тому же издателю «Русской беседы» А. И. Кошелеву в аналогичной форме — с письмом, реакция на которое была подобна шуму, который поднялся в русском обществе после письма И. В. Киреевского.

Мотивировка письма В. Даля к А. И. Кошелеву четко обозначена в его первом абзаце. В нем Даль уточнил и жанр своего послания: «…примите же посланьице это, не как статью или сочинение, а как простой отголосок (выделено нами. — Н.А.Е.) нижегородца на клич москвичей» [4,с.257].

Под «кличем» Владимир Даль подразумевал письмо к нему А. И. Кошелева, в котором издатель упрашивал писателя-публициста принять участие в обсуждении на страницах «Русской беседы» актуальных в то время вопросов грамотности и воспитания. Ho не только это побудило Даля взяться за перо публициста: «…не идет отмалчиваться, — писал он А. И. Кошелеву, — от разумного привета, тем более, когда сочувствуешь (разрядка наша. — Н.А.Е.) делу и от желания добра хотелось бы высказаться».

На момент создания Далем «отголоска» такие ведущие тогда «демократические» издания, как «Отечественные записки», «Современник», «Русский вестник» вели идейную борьбу с «реакционной» «Русской беседой», для которой и предназначался этот «отголосок» на поддержку тем, кто в недалеком будущем окажет Далю и моральную, и материальную поддержку в издании «Толкового словаря живого великорусского языка». Вместе с тем, дополнительным мотивом для отправления «отголоска» в «Русскую беседу» было стремление Даля отойти от дел нижнегородской «Удельной конторы», где он был ее начальником, выйти на пенсию и снова влиться в более напряженную общественно-политическую столичную жизнь, чем в Нижнем Новгороде.

Можно утверждать, что «нижегородец» Даль был хорошо ознакомлен с перипетиями общественно-политической полемики в среде русской интеллигенции по вопросам воспитания и грамотности, и он с «открытым забралом», с особыми собственными размышлениями по зим вопросам, которые у него сформировались на то время не под влиянием «голых теорий» «демократов-западников», а на основе многолетнего непосредственного общения с нижними сословиями народа. «Речь о просвещении, — пишет Даль в письме, — спор о пользе или вреде его, хотя некогда Академии и вызывали на решение такого странного вопроса и сулили за это награды, спор этот может вертеться на одном только недоразумении, на различном понятии о значении слова просвещение. Оно может служить средством к добру и ко злу; в последнем случае, без всякого сомнения, вредно; могут быть такие отрасли просвещения, кои, при известных обстоятельствах, наклонностях и влиянии, делаются опасными; могут быть другие, кои должно распространять, а тем более применять к делу, не в том виде, как они нам передаются; вообще же против просвещения и образования мог бы восставать тот только, кто полагал бы сущность жизни нашей не в духе, а во плоти; другими словами, кто желает оскотиниться. Полагаю, — продолжает методично раскрывать свои „думы“ по актуальным вопросам В. Даль, — что объяснение это ясно и не подает повода к кривотолкам; надеюсь, что не станут выворачивать слов моих наизнанку; это была бы забава пошлая, которая послужила бы только новым убеждениям в пользу сказанного, т. е. что все может быть употреблено во зло…» [5,с.81].

Так оно впоследствии и случилось. Ho об этом будет сказано несколько ниже, а сейчас вернемся к письму. Его автор последовательно и доказательно утверждает, что для введения массовой грамотности нужна соответствующая подготовка. В подтверждение этого, он ссылается на ряд конкретных примеров из своей практики: «Постараюсь объяснить это примерами. Некоторые из образователей наших дней ввели в обычай кричать и вопить о грамотности народа и требуют наперед всего, во что бы ни стало, одного этого; указывая на грамотность других просвещенных народов, они без умолку приговаривают: просвещение, просвещение! Ho разве просвещение и грамотность одно и тоже? Это новое недоразумение. Грамота только средство, которое можно употребить на пользу просвещения, и на противное тому — на затмение. Можно просветить человека в значительной степени без грамоты, и может он с грамотой оставаться непросвещенным и необразованным, да сверх того еще и негодяем, что также с истинным просвещением не согласно. Лучшим несчастным примером у нас могут служить некоторые толки закоснелых раскольников: все грамотны, от мала до велика, а конечно трудно найти более грубую и невежественную толпу» [5,с.9].

Чтобы не быть голословным, Даль рассказывает: «Я знаю деревню, населенную сплошь слесарями; дело, кажется, не худое; а между тем от слесарей этих никакой замок не уцелеет; есть спрыг-трава, есть отмычки на все руки, и слесарей моих боятся на всю округу, как огня. Грамота, — продолжает убеждать Даль, — сама по себе, ничему не вразумит крестьянина; она скорее собьет с толку, а не просветит. Перо легче сохи; вкусивший без толку грамоты норовит в указчики, а не в рабочие, норовит в ходоки, коштаны, мироеды, а не в пахари; он склоняется не к труду, а к тунеядству» [5,с. 10].

Мысль Даля, что «…грамота, сама по себе, ничему не вразумит крестьянина…» без его дальнейших разъяснений в «Заметке о грамотности» была встречена многими представителями различных политических течений с неприятием и грубыми нападками на ее автора. Год спустя, после опубликования «отголоска» в «Русской беседе», ведущий критик того времени Н. А. Добролюбов в «Современном обзоре» так представил диспут, вызванный Далем: «В последнее время очень много оспаривается у нас предмет, о котором, казалось бы, нечего спорить, — о грамотности. Господин Карнович заговорил про это по поводу слов г. Даля, которые были совсем незамеченными в „Русской беседе“ еще в 1856 году. Оказалось, что вопрос был не напрасно поднят: г. Даль проявил себя завзятым врагом сельской грамотности и грозился поименными списками доказать бесполезность ее. Против него многие восстали; в „С. — Петербургских ведомостях“, где была размещена его последняя заметка, появились через несколько дней письма против него господ Соловьева, Тернера, А.Т.; г. Карнович также представил свои возражения — в „Современнике“ в это же время опубликована была статья г. Никитенко против мысли г. Даля; даже „Молва“, настолько угодлива ко всему, что печатается в „Русской беседе“, возвысила голос в защиту грамотности» [6,с.97].

K словам Добролюбова следует добавит, что особенно придирчивый к выступлению Даля был Е. П. Карнович, который вовсе перекрутил исходные далевские ссылки и обвинил потом Даля в «едва ли не в обскурантизме в № 10 „Современника“ за 1857 год» [7,с. 133]. Словом, Карнович приписал Далю проповедь какого-то «родового права» на грамотность, едва ли не возвеличивания высших сословий (хотя у Даля все наоборот!) и пришел к негативному выводу, который потом использовали все оппоненты Даля. Суть этого вывода содержалась в таких фразах: «Надо очень не уважать моральной силы русского народа и надо очень не доверять ему, чтобы бояться его, если он станет грамотным, и представлять грамоту каким-то запретным плодом, который он не может съесть в сыром виде, и который обязаны для него готовить избранные мудрецы» [7,с.133].

Таким образом, Карнович проигнорировал опыт Даля, побуждавший его высказывать заветные мысли о необходимости создать соответствующие учебники, написать, используя фольклорные традиции и национальную самобытность народа, доступные высокоморальные и поучающие добру книги. Сам Даль так и поступал: его уникальные художественно-публицистические сборники «Солдатские досуги» и «Матросские досуги» сыграли огромную роль в подготовке солдат и матросов — прямых выходцев из гущи крестьян — к обучению грамотности, расширению их кругозора.

Если глубоко проанализировать содержание «отголоска» и мотивы выводов Даля, мы непременно подойдем к ясному пониманию, что он не только не выявил в себе «завзятого врага сельской грамотности», но, наоборот, опережая время (достославный 1917 г.), он как-будто, предвидел моменты в истории будущей России (читай: СССР), когда сплошная грамотность без опоры на моральные источники человеческой природы, без их последовательного развития, может завести в глухой угол не только отдельно взятого человека, но и в целом грамотное общество. И до сих пор это сказывается на общественном развитии и России, и Украины. Взять, к примеру, нашумевшие на весь мир судебные процессы в Украине над высокограмотными, еще недавно власть имущими персонами, но без морального стержня, стремящихся любой ценой обогатиться за счет народа и на этой основе продолжать вести этот народ в известном со времен Даля направлении — в безысходность.

Особенно ярко подобные мысли были выражены Далем в 1856 г. в «Морском сборнике» в статье «О воспитании»: «Нового в них, — писал мудрый Даль, — нет ничего — мужик говорит: лапти бывают новые, а прочее все старо — не менее того хорошо иногда и зада пройти, и это не бесполезно, особенно если всякому дозволено делать это по своему, для обмена понятий, мыслей и убеждений. He столько в сочинениях о воспитании, сколько на деле, весьма не редко упускается из виду безделица, которая, однако же, например, важнее и полновеснее всего остального: Воспитатель сам должен быть тем, чем он хочет сделать воспитанника, или по крайней мере дожжен искренне и умилительно желать быть таким и всеми силами к тому стремиться» [8,с. 179].

Актуальность данных слов очевидна. H сегодня, когда мировая прогрессивная общественность отмечает 210-ю годовщину со дня рождения светоча славянской культуры Владимира Ивановича Даля (22 ноября 1801 г.) все чаще звучат слова о его педагогическом даре, хотя он никогда не был ни учителем, ни педагогом в прямом смысле этих слов. Ho опыт воспитания собственных детей имел богатый: у него было пятеро детей. От первого брака — Лев и Юлия, от второй жены — Маша, Ольга и Катя. Все они были любимые отцом. У него было правило: работать в гостиной, не запираться в своем кабинете. «Рядом возились дети, — сообщает исследователь В. Гришин, — громко разговаривали, смеялись, шутили, но ему это не мешало, а, по его собственному признанию, помогало. „Весь словарь был написан под детские разговоры и игры“, — много лет спустя написала внучка Даля Ольга Платоновна Вейс. Да, — продолжает B.C. Гришин, — словарь был начат, когда дети Владимира Ивановича были еще совсем маленькие, а закончен, когда у его ног играли внуки. Как не похож Даль — отец на современных папаш и мамаш, старающихся изо всех сил избавиться от трудного общения со своими чадами! Он, видимо, понимал, что общение с детьми — необходимое условие их развития» [9,с.339].

Мы лишь добавим к этим справедливым выводам: все дети и внуки В. И. Даля выросли, благодаря его личной школе воспитания и образования, высокоморальными и главное — полезными обществу людьми. На наш взгляд, эта школа, обобщенная в публицистических трудах Даля о воспитании и грамотности народа, показательна и востребована, спустя 155 лет, в современном украинском обществе.

даль воспитание грамотность полемист.

Список використаних джерел

Голубенко О.JI., Євдокимов М. О. Володимир Даль як публіцист: особливості й мотиви творчості: Монографія / О.JI. Голубенко, М.О. Євдокимов — Луганськ: Вид-во СНУ ім. В. Даля, — 400 с.

Цит. по книге: В. И. Даль и «Общество любителей российской словесности»: сб./отв. ред. В. П. Нерознак; сост. RH. Клейменова. — СПб.: Златоуст, 2002. — 312 с.

Цит. по статье: Федоровский Ю. Р. В. И. Даль и общественная мысль России XIX века: вклад В. Даля в развитие славянской и мировой культуры / Ю. Р. Федоровский // Седьмые Международные Далевские чтения. — Луганск, 2003. — С. 170- 175.

Власенко А. Педагогические взгляды Ивана Киреевского / А. Власенко // В. И. Даль и «Общество любителей Русской словесности». — СПб., 2002. — С. 272 — 273.

Даль В. И. Письмо издателю А. И. Кошелеву / Русская беседа. — 1856. — Кн. 3. — С. 3 — 16.

Добролюбов Н. А. Современное обозрение / Н. А. Добролюбов // Современник. — 1858 — № 4.-С. 97- 103.

Карнович Е. Нужно ли распространять грамотность в русском народе / Е. Карнович // Современник. — 1857.'-№ 10. — С. 133 — 142. — (Отд. II).

Даль В. И. Мысли по поводу статьи «О воспитании» в «Морском сборнике» / В. И. Даль // Морской сборник. — 1856. № 7. — С. 179 — 193.

B.C. Гришин Владимир даль как воспитатель / Гришин B.C. // Владимир Даль в счастливом доме на преснее. Сборник статей/ Отв. ред. д.ф.н. Г. А. Богатова, чл. -кор. РАН Ю. Л. Воротников. Сост. к.ф.н. Р. Н. Клейменова. — М.: Akademia, 2010. — 560 с.