Первый мировой экономический кризис 1857-1858 годов

Финансовый и экономический кризис 1857—1858 годов был первым мировым кризисом. Хотя он, как и предыдущие кризисы, более всего поразил Великобританию, главную промышленную и торговую державу, но начался он в США и сильно ударил по Франции и Германии.

Кризисы XIX века происходили в условиях стабильных денежных систем, основанных на золоте. Серебро еще оставалось денежным металлом, но роль его ослабевала. Великобритания первой из крупных стран приняла систему золотого стандарта. Это не значит, что деньгами были исключительно золотые монеты. Напротив, их доля в денежной массе скорее сокращалась, а доля банковских денег — банкнот и текущих счетов в банках — возрастала. Однако банковские деньги были размены на золото по номиналу, что в конечном счете обеспечивалось золотым запасом центрального банка. В Англии, а затем и в других странах были приняты законы, которые устанавливали обязательные нормы покрытия банкнот золотыми запасами.

Инфляционные бумажные деньги были оттеснены на периферию тогдашнего мира или использовались в таких особых случаях, как Гражданская война 1861−1865 годов в США.

1850-е годы были периодом беспрецедентного взлета добычи золота. Значительное количество металла продолжала добывать Россия, в 1848 году были открыты богатейшие месторождения в Калифорнии, а в 1851 году — в Австралии. Поток золота, подобно свежей крови, вливающейся в хозяйственный организм, пошел из этих отдаленных районов в Европу и в промышленные штаты США. Золото подтолкнуло рост промышленности, строительство железных дорог, учреждение акционерных обществ и банков. Оно облегчило утверждение и распространение золотого стандарта.

Золотые валюты не исключали определенных колебаний цен, несопоставимых, однако, с тем, что происходит при бумажно-денежном обращении, не подкрепленном разменом банкнот на золото. В ходе экономических и финансовых кризисов цены, как правило, снижались, иногда значительно. В ходе кризиса 1857−1858 годов индекс оптовых цен в США (по месячным данным) упал на 16%, а индекс цен сельскохозяйственных товаров на 20%.

Падение цен было именно симптомом и составной частью кризиса. Обесценивались накопленные предприятиями товарные запасы, приходилось продавать продукцию себе в убыток, что делало для фирм невозможным погашение полученных в лучшее время кредитов, толкало их к банкротству.

Напротив, взаимные курсы валют, определявшиеся золотым содержанием каждой из них, оставались при кризисах обычно почти неизменными, колебались в очень узких пределах — не более 1−2%. Столь привычная нам теперь девальвация не использовалась при золотых валютах в качестве средства экономической политики. Тем не менее эти колебания валютных курсов были главным механизмом, управлявшим международным движением золота. При относительно низком курсе национальной валюты становилось выгодным вывозить золото из страны, при высоком курсе — наоборот.

Главным, в сущности — единственным, орудием воздействия центрального банка на денежный рынок и, через него, на хозяйство была учетная ставка, т. е. процент, под который он кредитовал коммерческие банки. Этот кредит предоставлялся главным образом путем учета и переучета векселей, что означало покупку центральным банком долговых обязательств до истечения их срока с соответствующей скидкой с номинала.

Путем повышения учетной ставки центральный банк защищал свой золотой запас. При высоких процентных ставках коммерческим банкам и другим участникам рынка становилось невыгодным получать ссуды и обменивать на золото банкноты и деньги, находящиеся на банковских счетах. Кроме того, высокие процентные ставки могли привлечь денежный капитал из-за границы, а вместе с ним и приток золота.

Однако повышение учетной ставки было обоюдоострой мерой: удорожание кредита обрекало на банкротство многие фирмы, которые при дешевизне кредита могли бы как-то выкрутиться; еще более падал спрос на товары для капиталовложений, на рабочую силу для развития производства. Все это могло продлить и углубить кризис.

Крах системы Джона Ло во Франции и «мыльных пузырей» в Англии показал, какой кризисный потенциал несут в себе кредит и акционерное дело. К середине XIX века эти сферы экономики получили большое развитие. Без этого был бы невозможен тот рост капитализма, который преобразил жизнь людей, во всяком случае в Западной Европе и Северной Америке.

Без акционерных обществ мир остался бы без железных дорог: только акционерные общества могли собрать в единый кулак массы денежного капитала, необходимого для столь больших инвестиций с длительным сроком окупаемости. Вместе с акционерными обществами вырастают банки, чей бизнес заключается в «торговле кредитом. Они одной рукой аккумулируют в виде вкладов деньги предприятий и населения, другой пускают их в дело, предоставляя ссуды предпринимателям или покупая акции и другие ценные бумаги компаний.

Таким образом, банки и компании, точнее, их владельцы и менеджеры берут на себя управление чужими деньгами, иногда большими массами таких денег. Казалось бы, это должно порождать их особую ответственность перед вкладчиками и акционерами, в конечном счете — перед обществом. Банкиры и управляющие не скупятся на заверения, что так дело и обстоит. Однако они действуют в условиях принципиальной неопределенности, которая всегда сопутствует рыночной экономике. Чтобы получать прибыль, часть которой достанется вкладчикам в виде процентов и акционерам в виде дивидендов, они принимают на себя риски.

Один из фундаментальных принципов бизнеса гласит: без риска нет прибыли. Будь банкиры и промышленники хоть ангелами честности, они могут ошибаться. В период экономического подъема, когда открываются новые и новые объекты для инвестиций, такие ошибки неизбежны. Но эти люди никак не ангелы и, как правило, стремятся использовать чужие деньги для собственного обогащения. Это толкает их на сомнительные, рискованные и порой преступные предприятия. Между тем риски теперь несут тысячи людей, доверивших свои деньги банкам и компаниям.

Феномен массовой психологии становится важнейшим элементом экономики и финансов. При симптомах неблагополучия в делах компаний акционеры начинают сбрасывать акции, что может превратить понижательную тенденцию в биржевой крах. Когда возникают сомнения в надежности банка, вкладчики стремятся скорее изъять свои вклады. Банки по самой природе банковского дела не могут вернуть одновременно все вклады и даже значительную их часть. Возникает банковская паника, run on the banks (натиск на банки), как говорят англичане. Если это происходит с немногими банками и компаниями, ситуация еще может выправиться, но если паника акционеров и вкладчиков становится всеобщей, то дело совсем плохо. Банкротство одной компании тянет за собой в пропасть другие, закрытие одного банка обрекает иные банки. Так развивается финансовый кризис.

Масштабы и глубина кризиса зависят от множества факторов, которые участники событий обычно не могут охватить умственным взором. Многое становится ясным лишь впоследствии, а нередко пружины и зигзаги кризиса так и остаются загадкой.

В XIX веке правительства чувствовали себя бессильными перед кризисами, а нередко своими действиями даже усугубляли их. Только после Великой депрессии 1930;х годов экономисты как будто что-то поняли в механизмах финансовых и экономических кризисов, а правительства стали бороться с ними с известными шансами на успех. Описание любого финансового кризиса пестрит словами «спекуляция», «спекулянты», «спекулятивный». В действительности спекуляция — необходимый элемент рыночного хозяйства, выполняющий определенные экономические функции. Спекуляция — покупка любых активов (товаров, земли, ценных бумаг, иностранной валюты) на рынке в надежде на повышение цены этих активов для продажи их в этом случае.

Если одни спекулянты покупают с расчетом на повышение, а другие продают, предвидя понижение цен, спекуляция выполняет полезную функцию — выявляет реальный спрос, стабилизирует рынок. Беда в том, что дело далеко не всегда обстоит так. В повышательной фазе делового цикла, когда растут производство, торговля, занятость и доходы, развивается односторонняя спекуляция: большинство участников рынка покупают и мало кто продает. Возникает явление, получившее название «бум». В период бума цены могут расти вне соответствия с реальными процессами в экономике: цены товаров отрываются от уровня затрат и нормального спроса; курсы акций теряют связь с фактическими и разумно ожидаемыми прибылями компаний; цена земли уже мало зависит от возможностей её производительного использования в близком будущем.

Если спекулянт работает только с собственным капиталом, то сам размер этого капитала ставит предел его спекуляции. Но если он привлекает кредит, то масштабы спекуляции могут возрасти многократно. Так, если спекулянт вкладывает 1000 долларов и рассчитывает продать купленный объект за 1500. В этом случае его прибыль составит 50%. Но если он получит ссуду в размере 10 000 долларов под 10% и вложит в спекуляцию 11 000, то при тех же гипотетических условиях он выручит 16 500 долларов. Отдав 1000 долларов процентов, спекулянт будет иметь чистую выручку 15 500 долларов, а прибыль 14 500 долларов, что означает норму прибыли 1450%!

Это явление — использование заемного капитала (кредита), получаемого под фиксированный процент, для увеличения прибыли на собственный капитал — получило в английской терминологии название leverage или capital gearing. To и другое означает рычаг, принцип рычага. В ныне утверждающейся русской терминологии это слово обычно не переводят и говорят: левередж. Действительно, это напоминает рычаг: мощь короткого плеча (собственного капитала) многократно увеличивается благодаря длинному плечу (заемному капиталу).

Спекулянт набирает кредиты, где только может, не заботясь о том, как он станет отдавать долги: если спекуляция окажется удачной, это не будет серьезной проблемой. А он — прирожденный оптимист. Масштабы и социальное значение спекуляции возрастают, когда её участниками становятся не только профессионалы, но более широкий круг людей, которые надеются заработать на буме, вкладывая в спекуляцию свои сбережения или деньги, полученные в кредит. Психология этих людей обычно иррациональна, они полагаются не на трезвый анализ рынка, а на поведение толпы, на слухи, на интуицию. В Англии говорят, что в спекуляцию пошли деньги дам и священников, в Америке — деньги вдов и сирот, во Франции — деньги отцов семейств.

Рано или поздно спекулятивный бум кончается крахом. Стремление купить сменяется стремлением продать, сначала — чтобы реализовать прибыль, а далее — чтобы спасти свои деньги. Как правило, профессионалы более успешно выходят из игры, а жертвами краха становятся массы мелких инвесторов. Паника, возникающая при этом, вполне может стать началом финансового кризиса.

Все сказанное выше о факторах и составных частях финансовых кризисов в полной мере проявилось в кризисе 1857−1858 годов. География кризиса охватила все развитые страны того времени: США, Англию и континентальные страны Западной Европы. В Европе кризис может быть соотнесен с окончанием Крымской войны в 1856 году и с обусловленным этим изменением экономической ситуации.

Объектами спекуляции в период предшествующего кризису бума были: в США — акции железнодорожных компаний и раздаваемые государством земельные участки; в Англии — тоже железные дороги и зерно; в странах европейского континента — опять-таки железные дороги и акции предприятий тяжелой промышленности. Расширение денежной массы, которая требовалась для разгона спекуляции, обеспечивалось: в США — притоком золота и ростом межбанковских операций; в Англии — слияниями банков и межбанковскими операциями; на континенте — операциями банка «Креди мобилье» и новых германских банков.

Пик спекулятивного бума пришелся в США и Англии на конец 1856 года, на континенте — на март 1857 года. Крах, взрыв финансового кризиса может быть отнесен в США на август, в Англии — на сентябрь, на континенте — на ноябрь 1857 года. Наконец, приток ликвидных средств, который помог ослабить, а затем изжить кризис, произошел: в США — путем поступления капитала из Англии; в Англии — благодаря временной отмене банковского акта 1844 года, жестко ограничивавшего эмиссию банкнот Банком Англии; в Гамбурге — путем дополнительного поступления серебра.

Конечно, действительность была бесконечно сложнее, чем эта схема. В каждой стране кризис имел свои особенности, прошел свои зигзаги и петли. Схема ничего не говорит о последствиях финансового кризиса в реальном секторе: снижении производства, уменьшении объема торговли, росте безработицы. Понятное дело, здесь нет места для человеческого фактора — для стрессов и лишений, выпавших на долю вкладчиков обанкротившихся банков, служащих закрытых фирм, выброшенных с предприятий рабочих…

Некоторые исследователи считали, что здание американской экономики, ослабленное бумом, чрезмерным ростом курсов акций и разных форм кредита, рухнуло под ударом резкого падения зерновых цен. Фермеры оказались не в состоянии погашать свои долги банкам, банки увязли в безнадежных ссудах, и пошло-поехало…

Однако роковую роль сыграло другое событие. Так, 24 августа 1857 года стало известно, что казначей нью-йоркской конторы большого провинциального банка «Огайо лайф иншуренс энд траст компани» похитил все ликвидные средства банка, использовав их для спекуляций с ценными бумагами. Банк объявил о своем банкротстве. Это подействовало подобно «взрыву бомбы». Вдруг выяснилось, что сотни предприятий не имеют ликвидных средств, чтобы производить срочные платежи. Учет векселя (главного кредитного инструмента), т. е. продажа его за наличные, стал теперь невозможен. Никто не хотел также давать деньги в кредит под залог ценных бумаг, которые стремительно обесценивались.

К 25 сентября 1857 года число банков, прекративших выплату вкладов и размен своих банкнот, достигло 175. В последнюю неделю месяца закрылись еще 150 банков. Чтобы получить хоть какой-то кредит, надо было платить ростовщический процент — до 100% годовых.

13 октября стало днем панического натиска на банки в Нью-Йорке. Итоги дня были катастрофическими: закрылись 18 нью-йоркских банков, на следующий день — еще 32 банка. Практически вся банковская система США потерпела крах, остановив значительную часть экономической деятельности в стране. Волна банкротств прокатилась по Америке, многие тысячи людей потеряли работу.

В осенние месяцы произошло также большое падение курсов акций. Это было время, когда центральные места на бирже занимали акции железнодорожных компаний (крупных акционерных компаний в промышленности и торговле было еще сравнительно мало), среди дюжины главных из них самый скромный показатель обесценения акций к концу сентября 1857 года по сравнению с предкризисным максимумом составлял 28%, а наивысший (для дороги Кливленд — Питтсбург) — 84%.

Правда, кризис не был особенно продолжительным. Нью-йоркские банки возобновили платежи в декабре 1857 года, в провинции иные банки оставались закрытыми до мая 1858 года. Уже в середине ноября 1858 года процентные ставки снизились до нормального (докризисного) уровня.

Следующая фаза кризиса разыгралась в Великобритании. Статистика отмечала в 1850-х годах большой рост банковских вкладов, к 1857 году они выросли в пять раз по сравнению с 1847 годом. Само по себе это было положительным фактом: сберегать стали не только богачи, но и люди среднего достатка. Однако банки вкладывали эти деньги в ссуды, которые становились всё менее обеспеченными. Общепринятой формой ссуд был учет векселей; когда с конца 1856 года началось падение цен, многие торговые фирмы оказались не в состоянии погашать свои векселя в срок.

Выяснилось, что многие векселя были выданы без всякой связи с реальным торговым оборотом. Такие векселя выдавались или акцептовались (акцепт означает предварительное согласие на оплату векселя) специально для того, чтобы получить путем их учета кредит у вексельного брокера, а в конечном счете — в банке. Так возникло громоздкое здание заемного капитала, готовое рухнуть при первом толчке.

Таким толчком явилось известие об американском банковском крахе. Потребовалось около двух недель (трансатлантического телеграфного кабеля еще не существовало), чтобы наступила реакция в Великобритании. Коммерческие банки кинулись в Банк Англии за переучетом векселей и за своими резервами, хранившимися в центральном банке. Начался отток золота из Банка Англии. Банк принял традиционные меры: в несколько приемов повысил вдвое учетную ставку — процент, под который он согласен кредитовать коммерческие банки.

Однако напряжение на денежном рынке нарастало, из обращения стали исчезать банкноты Банка Англии и золотые монеты. Многие банки были не в состоянии возвращать вкладчикам их вклады и обменивать свои банкноты (в то время они еще имели право выпускать банкноты) на золото. В конце октября прекратил платежи крупный провинциальный банк «Бороу бэнк» в Ливерпуле, через несколько дней банковский кризис поразил Шотландию. Особенно сильно пострадал главный торговый центр город Глазго, поскольку был экономически тесно связан с Америкой. 9 ноября прекратил платежи «Уэстерн бэнк оф Скотланд». Наблюдатель так описывал события следующих двух дней: «Паника нарастала, и отказ в приеме банкнот Уэстерн бэнк сильно увеличил волнение.

Люди, которые приходили в банки за деньгами, отказывались брать банкноты любого банка; им было уже безразлично, что это за банк, они требовали только золота… Улицы Глазго были заполнены возбужденной толпой… Власти опасались волнений идаже послали войска…". Паника несколько ослабела, когда стало известно, что из Лондона прибыл груз золотых монет для подкрепления запасов банков.

Во всей стране сложилось чрезвычайное положение. 12 ноября правительство прибегло к доступной ему антикризисной мере: санкционировало выпуск Банком Англии банкнот сверх лимита, установленного законом 1844 года. В письме руководителям банка премьер-министр Пальмерстон и министр финансов констатировали, что произошел «подрыв доверия и уход из обращения значительной массы банкнот». Они брали на себя обязательство провести через парламент формальное освобождение Банка Англии от его обязательств по этому закону. Хотя натиск на Банк Англии продолжался еще несколько дней, напряжение стало ослабевать. Для этого оказалось достаточным эмиссии в размере восьми миллионов фунтов стерлингов. Таково значение фактора доверия в чуткой и неустойчивой сфере финансов!

Финансовый кризис имел немалые последствия для промышленности и торговли. Текстильная и машиностроительная промышленность выбросили на улицу несколько десятков тысяч рабочих. Увеличилась городская нищета.

В последние месяцы 1857 года резко ухудшилось положение в континентальных странах Европы. Германия тогда еще не была единым государством. Многие германские земли кризис обошел стороной, но жестоко ударил по торговым городам Северной Германии, особенно по Гамбургу, который политически представлял собой отдельное государство. Кредитная вакханалия там мало чем уступала британской. Когда стали известны масштабы кризиса в Америке и Англии, денежный рынок Гамбурга оказался заваленным грудой векселей, выданных или акцептованных неплатежеспособными фирмами. Здесь была и своя специфика.

Многие фирмы увязли со времен Крымской войны в кредитовании скандинавских купцов, наживавшихся в годы войны на торговле с Россией, которая подвергалась блокаде со стороны Англии и Франции. Эти купцы вкладывали деньги в неликвидные ценности и не смогли срочно погасить свои долги Гамбургу.

Молодые германские банки, уже тесно связанные не только с торговлей, но и с промышленностью, оказались под сильным ударом: в декабре 1857 года акции крупнейших банков продавались на 50−70% дешевле, чем в лучшее время — в середине 1856 года.

По традиции считается, что развязка кризиса в Гамбурге наступила, когда прибыл «серебряный поезд», доставивший груз серебра, предоставленного правительству Гамбурга в кредит Австрией. Это серебро помогло «расшить» неплатежи. Окончательно обанкротившиеся фирмы ушли из бизнеса, другие потуже затянули пояса. К середине 1858 года ситуация пришла в норму.

Для Франции был особенно характерен биржевой кризис, связанный с ростом в период бума крупных акционерных компаний в сфере железнодорожного строительства и промышленности.

Необоснованность и спекулятивный характер повышения курсов обнаружились уже в 1856 году, когда началось падение многих акций. Осенью 1857 года, синхронно с событиями в Америке, Англии и Германии, произошло обвальное падение курсов. Акции банка «Креди мобилье», увязшего в рискованных инвестициях, потеряли к середине ноября 60% своей ценности. Обесценились акции почти всех железнодорожных компаний.

Благополучно пережив кризис 1857—1858 годов, капитализм вступил в эру нового интенсивного роста. Особенно значительный подъем происходил в США после Гражданской войны, в Германии — после объединения в 1871 году, в России — после реформ Александра II. Этот рост прерывался кризисами, имевшими много черт сходства с описанным выше, но в итоге к переломному 1914 году мир выглядел совсем иным, чем полвека назад.