Когнитивный подход к содержательному анализу реакций ассоциативного поля: схема

КОГНИТИВНЫЙ ПОДХОД К СОДЕРЖАТЕЛЬНОМУ АНАЛИЗУ РЕАКЦИЙ АССОЦИАТИВНОГО ПОЛЯ: СХЕМА

Выбор метода содержательного анализа реакций ассоциативного поля — чрезвычайно важный шаг, поскольку от него зависит результат исследования. Метод анализа определяется, в основном, целями исследования и его объектом. Это может быть отношение между стимулом и реакцией или ассоциативное поле в целом.

Традиционно содержательный анализ отношений между стимулом и реакцией осуществляется на основе парадигматических, синтагматических (и тематических) отношений, но при этом отмечается, что подобная классификация реакций противоречит основным принципам классификации: единство основания деления и последовательность деления понятия1.

Понимая ограниченность возможностей содержательного анализа, основанного на дихотомии «парадигматические отношения — синтагматические отношения», ученые не призывают совершенно отказаться от подобного подхода. Так, А. А. Залевская считает такой подход полезным в прикладных исследованиях, например, при анализе протекания ассоциативного процесса в условиях патологии — афазии. С нашей точки зрения, подобный подход применим в исследованиях, целью которых является оценка языковых способностей индивида как в статике, так и в динамике, в частности, в исследованиях развития языковой способности у детей.

Еще один подход к анализу отношений между стимулом и реакцией — предложение Ю. Н. Караулова рассматривать эти отношения как предикативные, демонстрирующие предикацию в узком смысле слова, номинацию, локацию или оценку.

Анализ отношений между стимулом и реакцией актуален, в первую очередь, для ассоциативного эксперимента на единичную реакцию. В случае же ассоциативного эксперимента на множественные реакции возникает необходимость анализа ассоциативного поля как целого, т. е. установления отношений между составляющими его реакциями. Такая задача может быть поставлена и в том случае, когда исследователя будет интересовать, например, на каких аспектах ситуации, представленной в ассоциативном поле, акцентирует внимание тот или иной респондент (или группа респондентов).

В контрастивных исследованиях ассоциативные поля, полученные на один стимул, могут сопоставляться между собой с помощью применения различных методик. Возможно определение вероятности появления некоторой реакции на стимул4, сравнение структуры поля с применением метода ранжирования (приписывания каждой реакции определенного «веса», определяемого в зависимости от очередности ее появления)5, сравнение семантической структуры одноименных ассоциативных полей, сопоставительный анализ ядра поля, сравнение степени стандартности ответов, установление доминирующих структур — номинативной или предикативной, сопоставительный анализ ответов и не — ответов (отказов) и т. д. 6.

Многие из этих принципов анализа ассоциативного поля являются универсальными и применимы не только в контрастивных исследованиях. В некоторых случаях анализ ассоциативного поля неотделим от анализа отношений между стимулом и реакцией, поскольку структура ассоциативного поля как раз и устанавливается на основе этих отношений.

Интересный подход к анализу ассоциативного поля как целого предлагает Ю. Н. Караулов. Он использует понятие «гештальт», введенное представителями гештальтпсихологии.

Ю. Н. Караулов рассматривает семантический гештальт как одну из структур, позволяющих упорядочить состав ассоциативного поля.

Семантический гештальт воплощает тот аспект языкового сознания носителя языка, который связан с отражением окружающей реальности, образов национально-культурного мира, запечатленных в родном языке. По мнению автора, такая структура поля выстраивается путем естественной семантической классификации входящих в поле ассоциатов и состоит из семи плюс/минус двух семантических зон, каждая из которых является характеристикой некоторого существенного признака соответствующего референта.

Из совокупности признаков складывается интенсионал стимула. Например, семантический гештальт слова `памятник' включает следующие зоны: история, слава, искусство, материал, вид, место, забвение.

Сравнивая гештальты ассоциативных полей слов `гость' и `huesped' (исп.), автор в совместном исследовании с М. Санчес Пуиг отмечает совпадение девяти семантических зон в ассоциативных полях русского и испанского слова, устанавливаются и различия в образах сознания русских и испанцев.

Автор Большого толкового психологического словаря А. Ребер9, определяя понятие «гештальт», подчеркивает, что термин используется «для обозначения единого целого, полной структуры, множества, природа которого не обнаруживается с помощью просто анализа отдельных частей, его составляющих».

Ясно, что гештальт в понимании Ю. Н. Караулова не представляет собой целостности: в один список включены реакции, символизирующие разные уровни анализа референта слова-стимула, разные типы отношений между стимулом и реакцией; например, «слава» и «забвение» суть отношения людей к тем людям или тому событию, которое символизирует памятник, в то время как «материал» — физическая характеристика самого памятника; основания для выделения типов реакций неоднозначны.

Вызывает сомнение и тезис автора о структуре гештальта, складывающейся из семи плюс/минус двух семантических зон (и автор сам отмечает этот факт). Понятно, что количество зон может варьировать в зависимости от оснований выделения и, соответственно, от уровня обобщения.

Предложение Ю. Н. Караулова различать уровни анализа ассоциативного поля представляется интересным. Автор предлагает выделять три уровня анализа ассоциативного поля: грамматический и лексико-семантический уровень (раскрываемый во взаимоотношениях словоформ), когнитивный уровень (уровень языковой картины мира, раскрывающий взаимосвязи между лексемами в плане «язык — мир») и прагматический уровень (характеризующий взаимоотношения человека с миром)10.

Многие современные авторы используют подходы к анализу ассоциативного поля, разработанные Ю. Н. Карауловым. Примерами могут послужить работы и М. В. Шамановой, Д. И. Тереховой11 и др.

М. В. Шаманова исследует содержание коммуникативной категории «общение» в русском языковом сознании. Автор опирается на понятие семантического гештальта, введенное Ю. Н. Карауловым. И здесь в полной мере проявляется недостаточная четкость определения понятия «гештальт»: М. В. Шаманова говорит не о гештальте, состоящем из семантических зон, как Ю. Н. Караулов, а о наборе семантических гештальтов, представляющих содержание концепта `свобода'. К таким гештальтам относятся: число общающихся, тематика общения, содержание общения, длительность, характер отношений собеседников, эмоциональный результат общения, оценочность, умение вести общение, стиль общения, место общения, цели общения, потребность в общении, условия успешного осуществления общения и др. Автор делает вывод о том, что количество гештальтов может увеличиваться с добавлением материала, хотя, с нашей точки зрения, причиной увеличения (как и уменьшения) количества «гештальтов» может стать изменение уровня обобщения.

В рамках гештальта М. В. Шаманова выделяет различные зоны. Каждый из гештальтов, по мнению автора, обладает в структуре коммуникативной категории разной яркостью, которая может быть определена как соотношение испытуемых, давших реакции в рамках данного гештальта, к общему числу испытуемых. Различна и яркость разных зон в гештальтах.

Идею «ассоциативного гештальта» использует и Д. И. Терехова для выявления этнокультурной специфики языкового сознания русских и украинцев, взяв в качестве слов-стимулов для ассоциативного эксперимента группу слов, связанных с внутренним миром человека.

Следует отметить, что идея предикативных отношений между стимулом и реакцией, высказанная А. Р. Лурия и получившая дальнейшее развитие в работах Ю. Н. Караулова, является чрезвычайно перспективной, поскольку представляет собой шаг в сторону анализа ассоциативного поля как целого, позволяя использовать одни и те же принципы анализа и по отношению к паре «стимул — реакция», и по отношению к ассоциативному полю.

Ассоциативное поле демонстрирует как конкретные знания респондента об определенной ситуации действительности, так и общие знания о типе подобных ситуаций. Оно является результатом интерпретации действительности на основе прошлого опыта респондента.

Реакции отражают определенные аспекты ситуаций, связанных с референтом слова-стимула. Поэтому представляет интерес именно анализ ассоциативного поля как целостности, поскольку он позволяет установить, на каких аспектах ситуации акцентирует внимание респондент.

Механизмом, который отвечает задачам исследования ассоциативного поля как целостности, нам представляется схема — конструкт, широко используемый как для объяснения сложной организации знаний, так и для представления знаний.

Под схемой понимают организованный, упорядоченный пакет информации об определенном фрагменте человеческого опыта (объекте, (стереотипной) ситуации), который отражает знания, используемые говорящими в том числе и при порождении и понимании текстов12.

Большинство наших знаний структурировано сложным образом, концепты (concepts) связаны друг с другом таким способом, который отражает временную (temporal) и причинную (causal) структуру мира. Наиболее широко используемый конструкт для объяснения сложной организации знаний — это схема. Схему представляет собой структурированный кластер концептов. М. Айзенк и М. Кини13 подчеркивают, что схема содержит общие (generic) знания и может быть использована для представления событий, последовательностей событий, образов восприятия (percepts), ситуаций, отношений и даже объектов.

Термин схема используется по отношению к широкому набору разных конструктов14, но почти все они имеют общие черты:

• — схема есть знание; она отсылает к знаниям о мире конкретного человека;
• — схема есть нечто обобщенное; она содержит информацию не об одной особой ситуации, а скорее, об особом типе ситуаций;
• — схема обладает структурой, т. е. не только состоит из некоторого набора фактов, но и включает информацию о том, как эти факты связаны между собой;
• — схемы могут образовывать иерархии.

Схема включает переменные/слоты, значения этих переменных и различные отношения, связи между ними. Переменные/слоты могут содержать концепты или другие подсхемы; каждый концепт, которым заполняется слот, должен удовлетворять определенным условиям.

Слоты схем могут оставаться открытыми (пустыми), при этом человек может предположить (восстановить) отсутствующие элементы.

Как организующая структура для знаний схема может принимать разные формы для представления разных видов знаний, как процедурных (скрипты, планы и т. д.), так и декларативных (фреймы, сцены и т. д.). Декларативные знания («знание что») и процедурные знания («знание как») — два основных вида знаний, которые различают в эпистемологии и когнитивной науке15.

У активации схемы много источников. Это могут быть объекты или ключевые слова, непосредственно запускающие процесс активации схемы или обеспечивающие определенную поддержку для ее активации, а также соответствующий контекст.

Схемы имеют конвенциональную природу, они показывают, что в данном обществе, имеющем этнокультурную специфику, является характерным, типичным. Схемы отражают ритуализацию некоторых форм социальной деятельности (посещение кинотеатра, поездки на поезде, обед в ресторане). Вместе с тем эти структуры знания зависят от информации, хранящейся в памяти индивида, и его прошлого опыта. Д. Медин и Б. Росс отмечают, что схема, представляя собой индивидуальное знание, служит основой для интерпретации действительности16.

Эти особенности схемы и обеспечивают возможность применения данного конструкта для анализа реакций ассоциативного поля.

Хотим подчеркнуть, что речь идет о содержательном анализе предварительно сформированного экспериментального массива, который содержит только реакции, связанные со словом-стимулом тематически, ситуационно. За реакциями стоят разные аспекты ситуаций, связанных в жизни респондента с референтом слова-стимула.

Схема показывает различия в способах структурирования одной и той же ситуации разными респондентами. Источником активации схемы выступает слово-стимул.

Самая общая схема (фрейм) для некоторого объекта действительности будет содержать слоты, «соответствующие разнообразным аспектам или параметрам, выделенным на основе опыта общения человека с подобными объектами"17, т. е. будет содержать элементы, выделяемые в данном фрагменте опыта. Такими элементами для любой ситуации являются участники ситуации, их характеристики и отношения между ними (их действия и состояния); ср. со словами — идентификаторами «предельного уровня абстракции»: «предмет», «процесс» и «:признак», где «предмет» раскрывается через значение «лицо», «место» или «конкретный предмет"18.

Подобная общая (универсальная) схема, в отличие от конкретных схем, создаваемых для анализа одного конкретного концепта, позволяет представить любую ситуацию действительности, она применима для анализа любых концептов, что значительно расширяет исследовательские возможности.

В качестве примера мы приводим данные ассоциативного эксперимента на множественные реакции, стимулами в котором стали слова младенец и старик.

На основе анализа реакций респондентов нами была создана схема (фрейм), слоты которой соответствуют аспектам ситуации, выделенным на основе опыта общения респондентов с объектами — референтами слов-стимулов19.

Для одушевленного объекта, референта слова-стимула (младенец, старик), представляющего человека определенного возраста, универсальная схема принимает следующий вид:

• 1. Возможные референты слова-стимула.
• 2. Другие субъекты — участники ситуации.
• 3. Объекты — участники ситуации.
• 4. Характеристики референта слова-стимула.
• 5. Действия и состояния референта слова-стимула.
• 6. Действия и состояния других субъектов — участников ситуации.
• 7. Место ситуации.
• 8. Периоды и события жизни референта слова-стимула.
• 9. Чувства и эмоции.

Под словом «ситуация» понимается типовая ситуация, т. е. определенный стереотип, выработанный на основе предыдущего жизненного опыта человека.

В число участников ситуации входят сам референт слова-стимула, другие субъекты, связанные с ним ситуативно, а также типичные в данной ситуации объекты. В ассоциативном поле представлены преимущественно характеристики референта слова-стимула, а также такая информация, как периоды и события его жизни.

Отношения между участниками ситуации представлены их действиями и состояниями. В некоторых случаях ассоциативное поле содержит и сведения о месте ситуации, типичной для референта слова-стимула.

Слот «Чувства и эмоции» обладает в схеме особым статусом, поскольку может иметь отношение не только к участникам ситуации, но и к респонденту.

В некоторых случаях возникали затруднения при отнесении реакции к определенному слоту. Например, слово пенсия могло обозначать как период жизни человека (он сейчас на пенсии), так и объект, деньги (он получает небольшую пенсию). Реакции дом, поле, сад могли иметь отношение и к слоту «Объекты — участники ситуации», и к слоту «Место ситуации». Если однозначно установить значение слова-реакции не удавалось, она была помещена одновременно в несколько слотов, обычно в два.

Ниже мы приводим примеры реакций, отнесенных к определенному слоту. Важной является и языковая форма реакций, поскольку она содержит информацию о фокусе внимания респондента в момент порождения реакции, т. е. о (степени) важности референта слова-стимула для респондента.

Слот 1. Возможные референты слова-стимула. К этому слоту отнесены реакции, которые связаны с конкретным референтом слова-стимула, примеры — реакции мой сыночек на слово-стимул младенец; мой дедушка, дядя Слава — на слово-стимул старик. Следует уточнить, что мы, учитывая возможности установления предикативных отношений между стимулом и реакцией, в частности, рассматриваем сочетание реакции со стимулом как предложение/высказывание.

Отсылка к конкретному референту в реакциях встречается чрезвычайно редко, более частым является нереферентное употребление слова-стимула, поскольку реакции ассоциативного поля демонстрируют знания респондента о стереотипной ситуации.

Категория нереферентности может быть представлена в реакциях разными статусами. Это может быть, например, «неиндивидуализированный эталонный представитель множества сущностей, составляющих экстенсионал соответствующего именного выражения"20, в этом случае именные группы младенец и старик имеют родовой, или генерический, статус. Этот статус ИГ имеет в реакциях [Младенец] плачет, пьет из бутылочки, пухленький; [Старик] плохо видит.

Именные группы младенец и старик могут иметь и универсальный статус21. В этом случае референтом ИГ является «все множество сущностей, обозначаемое соответствующим именным выражением, т. е. экстенсионал этого выражения». В качестве примеров можно привести реакции типа [Младенец] ребенок, дитя и [Старик] человек, пожилой человек. Приведенные примеры помещены, соответственно, в слоты «Действия и состояния референта слова-стимула» и «Характеристики референта слова-стимула».

Слот 2. Другие субъекты — участники ситуации. Чаще всего упоминаются члены семьи и ближайшие родственники, но есть и реакции, связанные с другими участниками ситуации. В некоторых случаях упоминаются также домашние животные.

Примеры реакций: на слово-стимул младенец — мама, родители, бабушка, папа, дедушка, отец, муж, нянька, сосед, родственники, медсестра, друг, подруга, собака; на слово-стимул старик — бабушка, внук, дети, друг, жена-старушка, сын, кошки.

Слот 3. Объекты — участники ситуации. Для обоих слов-стимулов тематика реакций, связанных с объектами — участниками ситуации, примерно одинакова. Это еда (пищевые продукты); посуда; другие предметы, необходимые в быту; мебель; одежда; предметы гигиены.

Примеры реакций: на слово-стимул младенец — пеленки, молоко, коляска, соска, подгузник, кроватка, чепчик, кашка, пинетки, мокрые пеленки, детская одежда, игрушки, стульчик, «Нестле», носочки, розовые ленты, пустышки; с соской, в пеленках, в чепчике, в колыбели; на слово-стимул старик — клюка, газета, бутылки из-под пива, водка, жилет, палочка-трость, пальто, папироса, пенсне, протез, радиоприемник 60−70 годов, самовар, трубка, фуфайка, шерстяные носки, шляпа; с палочкой, в очках, в шляпе и пальто, в темной одежде, с клюкой.

Слот 4. Характеристики референта слова-стимула. В реакциях ассоциативного поля представлены самые разные аспекты характеристик референта слова-стимула. Языковые формы выражения характеристик многообразны. Это может быть как прилагательное или причастие, так и существительные разного типа, например, абстрактные, называющие свойство, отвлеченное от его носителя.

Характеристика очень часто связана с признаком, свойством референта слова-стимула. Основанием для выделения разных типов признаков нам послужила классификация типов оценки, разработанная Н. Д. Арутюновой22.

В реакциях широко представлены характеристики референта слова-стимула самого разного типа:

• — сенсорные (физические) характеристики: маленький, толстый, розовенький, малыш, крошка, хрупкость (младенец); горбатый, костлявый, загорелый, сухощавость, морщинистость (старик);
• — сенсорные характеристики других типов: мягкий, теплый (младенец); шершавая кожа (старик);
• — интеллектуальные характеристики: беззаботный, наивный, любознательность, тупость, неспособность понимать, глупыш (младенец); умный, добрый, доброта, мудрец (старик);
• — эмоциональные характеристики: счастливый (младенец), несчастный (старик);
• — эстетические характеристики: хорошенький, красивый, страшненький (младенец); мерзкий, уродливый, уродство (старик);
• — рациональные (нормативные) характеристики: безволосый, голенький (младенец); лысый, беззубый, нет зубов и волос (старик).

Многие реакции связаны с отнесением референта слова-стимула к определенному классу. Подобные реакции демонстрируют отражение в ассоциативном поле когнитивного процесса категоризации.

Реакция ребенок на слово младенец отражает базовый уровень категоризации, а реакция человек — суперординатный уровень. Подобные реакции обычно появляются первыми (наиболее частотной из них является реакция ребенок) и свидетельствуют о том, что процесс категоризации — один из основных процессов, связанных с идентификацией и пониманием слова.

Частота первой реакции ребенок легко объяснима. В работах Э. Рош и ее коллег экспериментально доказано, что люди предпочитают оперировать понятиями базового уровня и что доступ к подобным понятиям в процессе переработки информации осуществляется легче. Есть и данные о том, что понятия базового уровня усваиваются раньше, чем суперординатные или субординатные. При этом специалисты в некоторой области знания обычно больше оперируют понятиями субординатного уровня, чем базового, поскольку усвоили больше признаков, различающих понятия именно этого уровня категоризации.

Ассоциативное поле демонстрирует нам и еще один интересный факт. Даже если процесс категоризации не получает вербального выражения, респондент часто незаметно для себя в реакциях переходит с видового, субординатного уровня категоризации, заданного словом-стимулом младенец, на базовый — ребенок (реакции конфеты, мультфильмы, детский сад) и даже суперординатный — человек (реакции университет, аспирантура, диплом, работа).

Подобный переход на базовый или суперординатный (родовой) уровень категоризации в процессе ассоциирования можно объяснить или большей легкостью оперирования понятиями базового и суперординатного уровня, или отсутствием знаний об объекте, представляющем видовой уровень.

Можно встретить и другие примеры отнесения референта слова-стимула к некоторому классу объектов: реакции мальчик, девочка на слово-стимул младенец; мужчина, иностранный турист, пенсионер на слово-стимул старик.

Характеристика референта слова-стимула часто связана с его «частями», соответственно, с частями тела младенца и старика.

Примеры реакций: на слово-стимул младенец — маленькие ручки и ножки, беззубый рот, лысая голова, пальчики, мягкие ладошки, пятки, ноготки, розовое тельце, большие глаза, ушки, животик, маленький кулачок, огромная голова; на слово-стимул старик — борода, седые волосы, мутные, старые глаза, руки в мозолях, белая борода, горящие глаза, сильные руки, спина, костлявые руки, слезливые глаза; с длинной бородой, с лучистыми глазами, без зубов.

Слот 5. Действия и состояния референта слова-стимула. Действия и состояния референта слова-стимула — один из важных слотов фрейма. Обращает на себя внимание языковой способ выражения действий и состояний референта слова-стимула. Многие респонденты предпочитали выбирать одну из двух форм выражения: личную форму глагола или отглагольное существительное — событийное имя. И только в редких случаях для этих целей использовался инфинитив.

Примеры реакций на слово-стимул младенец: пьет молоко, быстро растет, ползает, визжит, капризничает, ломает все, спать мешает, смеется и плачет, лежит, спит, растет, улыбается, лепечет что-то; рев, сон, ор, шум, лепет, детский смех, постоянные вопли, первые шаги, писк, плач по ночам, перманентный писк, ползанье; плакать, ползать, лепетать.

Примеры реакций на слово-стимул старик: храпит, дает советы, медленно ходит, плохо видит, собирает бутылки из-под пива, вздыхает, ворчит, шамкает, брюзжит, много знает, не может двигаться, говорит тихим, скрипучим голосом, курит папиросу, хромает, сидит на лавочке; шамканье, прогулки в парке, бормотание, брюзжание, ворчание, кряхтение; никуда не спешить, рано вставать, собирать бутылки, хромать, кряхтеть, шаркать.

Слот 6. Действия и состояния других субъектов — участников ситуации. Надо отметить, что объем этого слота для двух стимулов сильно различается: реакции, представляющие действия и состояния субъектов-участников ситуации, встречаются значительно реже в ассоциативном поле слова старик, чем в ассоциативном поле слова младенец.

Для языкового кодирования действий и состояний субъектов, ситуативно связанных с референтом слова-стимула, респонденты выбирали форму инфинитива или отглагольного существительного — событийного имени.

Примеры реакций: на слово-стимул младенец — купать, кормить, гулять, ухаживать, мыть, учить, по ночам не спать, голову поддерживать, играть, пеленать, носить на руках, каждый день гладить пеленки, завернуть, качать на руках; купание, стирка, прогулка с коляской, вязание, опека, хлопоты; на словостимул старик — уступать место в метро, ухаживать; помощь, забота, уход.

Слот 7. Место ситуации. Реакции, отнесенные к этому слоту, в большинстве своем отнесены одновременно и к слоту «Объекты — участники ситуации», поскольку однозначно включить их в один из этих слотов не представляется возможным: они обозначают и объекты действительности, ситуативно связанные с референтом слова-стимула, и возможное место действия (ситуации). Однозначно могут быть отнесены к данному слоту лишь реакции типа на завалинке, у камелька (на стимул старик).

Примеры реакций: на слово-стимул младенец — больница, большая комната, деревня, детский сад, г. Орел, поликлиника, роддом, родильный дом, ясли; на слово-стимул старик — больница, дача, деревня, дом, кладбище, огород, поле, рынок, сад, сумасшедший дом; на завалинке.

Слот 8. Периоды и события жизни референта слова-стимула. Реакции, составившие этот слот, представляют периоды жизни референта слова-стимула, например, детство, младенчество (реакции на слово младенец); старость, пенсия, 60-е годы (реакции на слово старик). В этот же слот включены реакции, связанные с типичными событиями жизни референта, соответственно, крестины и война, 9 мая, День победы.

Слот 9. Чувства и эмоции. Особую группу составляют реакции, связанные с чувствами и эмоциями. Дело в том, что они могут иметь отношение к чувствам/эмоциям как самого респондента, так и участников ситуации, связанной с референтом слова-стимула. Языковые формы выражения — разные, но чаще всего это существительное.

Примеры реакций: на слово-стимул младенец — радость, любовь, нежность, счастье, умиление, беспокойство, отвращение, бешенство, тревога, восторг; на слово-стимул старик — жалость, грустно, любовь, уважение, тяжело, брезгливость, гордость, любовь.

Как можно видеть, схема, демонстрируя когнитивный подход к анализу ассоциативного поля, представляет собой универсальный механизм и может быть применена к анализу ассоциативных полей, полученных на самые разные стимулы, а также к разным типам ассоциативного эксперимента. В случае ассоциативного эксперимента на единичную реакцию объектом анализа становится ассоциативное поле, сформированное из реакций разных респондентов на один и тот же стимул. Но результативным будет применение схемы только для анализа реакций, связанных со словом-стимулом тематически, представляющих собой разные аспекты одной и той же ситуации (ситуаций).

ассоциативный поле стимул реакция.

Примечания

• 1. См.: Мартинович, Г. А. Типы вербальных связей и отношений в ассоциативном поле / Г. А. Мартинович // Вопр. психологии. — 1990. — № 2. — С. 143−146.
• 2. См.: Залевская, А. А. Функциональная основа разграничения парадигматических и синтагматических связей при анализе материалов ассоциативных экспериментов / А. А. Залевская // Структурно-семантические исследования русского языка. — Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 1994. — С. 5−13.
• 3. См.: Караулов, Ю. Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть / Ю. Н. Караулов. — М.: ИРЯ РАН, 1999. — С. 45−46, 80−101.
• 4. См.: Nelson, D. What is free association and what does it measure? / C. McEvoy, Nelson // Memory and Cognition. — 2000. — Vol. 28(6). — P. 887−899.
• 5. См.: Проблемы психолингвистики: слово и текст / А. А. Залевская. — Тверь: Твер. гос. ун-т, 1993.
• 6. См.: Караулов, Ю. Н., Санчес Пуиг, М. Сопоставительный анализ образов сознания испанцев и русских / Ю. Н. Караулов, М. Санчес Пуиг, Е. Ф. Тарасов // Языковое сознание: содержание и функционирование: тез. докл. XTTT Междунар.
• 7. симп. по психолингвистике и теории коммуникации. — М., 2000. — С. 109−110; Залевская, А. А. О комплексном подходе к исследованию закономерностей функционирования языкового механизма человека / А. А. Залевская // Психологические исследования в области лексики и фонетики. — Калинин: Калинин. гос. ун-т, 1981. — С. 28−44; Уфимцева, Н. В. Русские: опыт еще одного самопознания / Н. В. Уфимцева // Этнокультурная специфика языкового сознания. — М., 1996. — С. 139 162; Залевская, А. А.

  Введение

  в психолингвистику / А. А. Залевская. — М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1999 и др.

• 8. См.: Караулов, Ю. Н. Семантический гештальт ассоциативного поля и образы сознания / Ю. Н. Караулов, Е. Ф. Тарасов // Языковое сознание: содержание и функционирование: тез. докл. XTTT Междунар. симп. по психолингвистике и теории коммуникации. — М., 2000. — С. 107−109.
• 9. См.: Караулов, Ю. Н. Сопоставительный анализ образов сознания испанцев и русских / Ю. Н. Караулов, М. Санчес Пуиг; под ред. Е. Ф. Тарасова // Языковое сознание: содержание и функционирование: тез. докл. XTTT Междунар. симп. по психолингвистике и теории коммуникации. — М., 2000. — С. 109−110.
• 10. См.: Ребер, А. Большой толковый психологический словарь. В 2 т. / А. Ребер. — М.: АСТ, 2001. — Т. 1. — С. 176.
• 11. См.: Караулов, Ю. Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть / Ю. Н. Караулов. — М.: ИРЯ РАН, 1999. — С. 45−46, 80−101.
• 12. См.: Шаманова, М. В. Общение как категория русского коммуникативного сознания / М. В. Шаманова; под ред. Е. Ф. Тарасова // Языковое сознание: устоявшееся и спорное: тез. докл. XTV Междунар. симп. по психолингвистике и теории коммуникации. — М., 2003. — С. 308−309; Терехова, Д. И. Об этнокультурной специфике языкового сознания русских и украинцев / Д. И. Терехова; под ред. Е. Ф. Тарасова // Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности: тез. докл. XV Междунар. симп. по психологии и теории коммуникации. — М.; Калуга: Эйдос, 2006. — С. 297−299.
• 13. См.: Кобозева, И. М. Лингвистическая семантика: учеб. пособие / И. М. Кобозева. — М.: Эдиториал УРСС, 2000. — С. 65.
• 14. См.: Eysenck, M. Cognitive psychology / M. Eysenck, M. Keane. — New York: Psychology Press, 2003. — P. 252−256.
• 15. См.: Rumelhart, D. The representation of knowledge in memory / A. Ortony,
• 16. Rumelhart; ed. R. Anderson, R. Spiro, W. Montague // Schooling and the acquisition of knowledge. — Hillsdale; New York: Lawrence Erlbaum Associates Tnc., 1977; Medin, D. Cognitive psychology / D. Medin, B. Ross. 2nd ed. — Orlando: FL Academic Press, 1996.
• 17. См.: Баранов, А. Н.

  Введение

  в прикладную лингвистику: учеб. пособие / А. Н. Баранов. — М.: Эдиториал УРСС, 2001. — С. 14−17.

• 18. Medin, D. Cognitive psychology. — P. 298−308.
• 19. См.: Кобозева, И. М. Лингвистическая семантика. — С. 66.
• 20. См.: Кубрякова, Е. С. Типы языковых значений. Семантика производного слова / Е. С. Кубрякова. — М.: Наука, 1981. — С. 172.
• 21. См.: Миронова, Н. И. Личностная специфика языковой картины мира (мотивированный и немотивированный объект) / Н. И. Миронова, А. С. Нариньяни // Диалог 2001: тр. Междунар. семинара по компьютерной лингвистике и ее приложениям. В 2 т. — Т. 1. — М., 2001. — С. 174−183.
• 22. См.: Кобозева, И. М. Лингвистическая семантика. — С. 236.
• 23. Там же. — С. 235.
• 24. См.: Арутюнова, Н. Д. Оценка в механизмах жизни и языка / Н. Д. Арутюнова // Язык и мир человека. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. — С. 198 199.
• 25. См.: Rosch, E. Basic objects in natural categories / P. Boyes-Braem, W. Gray