Понятие рифмы. 
Изучение стихосложения, как средство развития творческих способностей детей

Советский и российский литературовед Вадим Валерианович Кожинов в своей книге «Как пишут стихи» (1970) утверждал, что в современных стихотворениях обязательно должны присутствовать рифма и ритм, так как без этого немыслимо существование стихотворения.

Согласно «Поэтическому словарю» литературоведа А. П. Квятковского, «рифмой является композиционно-звуковой повтор преимущественно в конце двух или нескольких стихов, чаще — начиная с последнего ударного слога в рифмуемых словах» (Квятковский 1996).

Однако стиховед В. М. Жирмунский, также занимающийся рифмой, даёт совершенно другое определение. По его мнению, «рифма это созвучие окончаний стихов, «тождество звуков стиха, начиная с последнего ударного» (Жирмунский 1923:16).

Другой стиховед, Холшевников В. Е. говорит о том, что «точной рифмой является считается такая, в которой звуки совпадают от ударного гласного и до конца слова» (Холшевников 1996: 81). Филолог А. А. Илюшин, в качестве определения к рифме, приводит слова Тредиаковского, который говорил, что рифма — «согласие конечных между собою в стихе слогов» (Илюшин 2004:77).

Что касается типологизации рифмы, то тут с течением времени происходили изменения. Если углубиться в историю рифмы, то «первейшие рифмы возникают ещё в XIII — XIX веках, и характерны эти рифмы для летописей. Первоначально, рифма была или глагольной или прилагательной, так как древнерусский слог имел особенное строение. Так, например, в книге приводится отрывок из «Острожской Библии», где явно прослеживая рифмовка по окончаниям стиха :

. Вторыи воинъ пръвому храбростiю подобныи, токмо оружiемъ отмЪненъ и то посел гробныи.

Мечь бо обнаженъ в десницы имЪа острыи обоюду имже крЪпцiи на враги прiемлютъ побЪду.

ОтсЪкаи Константине мракъ идолскiа лести, хощетъ бо богъ всЪмъ человЪком ся спасти, И отгоняи еретиковъ полки оумов редныя, прiидоша бо въ миръ волки нещадныя…

(«Острожская Библия». 1581).

Из истории рифмы известно, что с ней были знакомы ещё во времена Симеона Полоцкого. Он использовал рифму при написании старо-русских (церковно-славянских) текстов. Во времена упадка церковной культуры, применение рифмы стало возможно и в других слоях языка, близких к разговорному, сохраняя при этом свой высокий стиль.

Традиционно рифма в русской культуре считалась с фонетической стороной речи. В XVII веке было недопустимо произношение буквы «е» как «ё» — это считалось признаком просторечия. Поэтому в то время рифмы типы «белый — веселый» считалась вполне нормальной и допустимой. Но постепенно, с началом реформ, церковно-славянское произношение было вытеснено просторечным.

Также можно отметить, что на русскую рифму имела влияние также и местность — рифма «юг — слух», произносящая с южно-русским говором как [юх — слух] в период языковых изменений стала считаться возможной. А со временем южно-русское произношение стало применимо и в северо-русских говорах.

Вместе с тем, литературовед Борис Викторович Томашевский отмечает, что в русской традиции, в связи с сильным влиянием церковно-славянской речи, была нормативной рифмааго: злаго — благо и также допустимой считалась рифма тех же слов, но уже с окончаниемова: злова — благова.

Выходцы из Малороссии занесли в Московскую Русь силлабическую поэзию, таким образом, изменив облик поэзии Москвы того времени.

Так, Симеон Полоцкий рифмует в «Псалтири» — державных: избранных, хвалы: славы (неоднократно), темный: спасенный, обиловах: возглаголах, нову: богу и пр.; в «Месяцеслове» — славим: хвалим (неоднократно), Казани: сынами, дружина: положила и пр. (ассонансы). Допускает подобные вольности и Феофан Прокопович, напр. — стуки: превеликий («Сражение при р. Пруте»). Кантемир, перечисляя «вольности в рифме», рядом с графическими отклонениями ставит и неточные рифмы — удобный: стопный, нужный: воздушный, простый: острый. В его собственных «Сатирах» встречаются, напр. — можно: должно (1,125), простый: преострый (IV, 81), полно: невольно (IV, 181), довольно: полно (V, 43, 73, 685) и др. В ранних стихах Тредьяковского (1734—37 гг., А. Куник «Сборник материалов», ч. I) находим подобный: угодный, благость: радость (78), льстивно: взаимно, упрямства: чванства (39), полны: довольны (40) и мн. др. В «Одах», относящихся к более позднему периоду, в виде исключения — подлость: годность (Ода XVI). У Ломоносова в «Одах похвальных» — только следующие примеры: потомки: звонки (II, 14), своим: Константин (IV, 9), Петр: недр (VIII, 4 и XVII, 2): щедр (XX, 23). В первых редакциях «Елегии» и «Еклог» Сумарокова (т. IX) можно отметить — должно: возможно (Екл. I, 6), исполнит: вспомнит (Ел. 9, 62), вспомню: наполню (Ел. 9, 63). (Жирмунский 1923).

Литературовед М. Л. Гаспаров отмечает, что «рифма, как таковая, в русском стихе появилась лишь в XVII—XVIII вв.еке, основой для которой стал опыт русского народного стиха. Он стал прародителем рифмы, она была преимущественно дактилической» (Гаспаров 2000:48).

«В то время фонетическая сторона рифмы была на втором плане, большее внимание уделялось её грамматической стороне. В устном народном творчестве, в частности, пословицах доля неточных рифм типов «мужская» и «женская» составляли 20%, доля же дактилических рифм типа «неточная» составляла 60% «(Гаспаров).

Сдвиги в способах рифмовки произошёл, когда наступил переход от устной рифмовки к письменной. Это ощутилось впоследствии, так как рифма стала более однородной, следовательно, увеличилась доля глагольных рифм. Также увеличилась доля дактилических рифм (почти до 25%). Причиной этому может стать то, что стихотворцы искали более приемлимую для письменной рифмовки форму. Такой поиск стал катализатором канонизации точной рифмы. Однако, в устном народном творчестве ещё долго продолжали сохраняться черты «народной» рифмовки. Следует сказать, что в досиллабическом стихе господствовала женская рифма, однако при переходе к слоговому способому стихосложения (силлабике), это господство пошатнулось, тем не менее ещё долгое время женская рифма оставалась доминирующей на поэтическом пространстве того времени. Однако не все использовали женскую рифму: Симеон Полоцкий, например, использует двусложные, но не женские рифмы Что касается типологизации рифмы, то тут у стиховедов нет единого мнения.

«Точной достаточной будет такая рифма, в которой рифмуются все звуки, начиная с последнего ударного."(Жирмунский, 1923) Точная по его мнению бывает мужской, женской и дактилической. Стиховед также подразделяет точную рифму на подтипы. Например, если рифма захватывает также и предударные звуки, то в этом случае мы имеем дело с точной богатой рифмой. Повторение одного и того же слова в конце каждой из строф Жирмунский называет точной тавтологической рифмой. Также рифмы бывают смысловые и звуковые. Смысловые, когда рифмовка происходит, большей частью, по смыслу, а звуковые — такие рифмы, когда смысл слов может быть кардинально противоположным, но с акустической точки зрения эти рифмы совершенно допустимы». (Жирмунский, 1923).

Также как и Жирмунский, Холшевников выделяет среди точных мужские, женские и дактилические рифмы. Холшевников также выделяет омонимическую рифму — ту, «в которой совпадает звуковой состав, однако значение различно. При этом, он отмечает, что начертание слов может быть как одинаково (град, как метеорологическое явление — град в значении город. — Холшевников., II:2:83)».

Жирмунский отмечает, что «точная рифма может быть и богатой. Однако, при частом употреблении богатая рифма может приобрести, в каком-то смысле, негативный оттенок, и перейти в разряд банальных.

Банальные рифмы, возникшие как следствие предпочтения богатой рифмы, вызывали насмешки как среди «поэтов», так и среди признанных гениев. Пушкин жаловался: «Рифм в русском языке слишком мало. Одна вызывает другую. Пламень неминуемо тащит за собой камень. Из-за чувства выглядывает непременно искусство. Кому не надоели любовь и кровь, трудный и чудный, верный и лицемерный и пр.» («Мысли на дороге»). (Жирмунский, 1923).

Илюшин оправдывает банальную рифму, говоря, «что она имеет право быть» (Илюшин 2004:87). По его мнению, «дело не в вопросе банальности-небанальности рифмы: важна не столько частота употребления этих слов, сколько значение, вкладываемое в них» (Илюшин 2004:87).

Тавтологической рифмой является та рифма, которой в качестве, собственно, рифмы используется одно и то же слово.

«Оригинальной рифмой называется любая необычная рифмовка слов. Для подобной рифмовки могут использоваться иноязычные слова, разного рода экзотические рифмы, составные (рифмовка, при которой одно слово рифмуется с двумя). При этом, последние из перечисленных, долгое время считались комическими» (Холшевников 1996:84).

Комическими также являются и каламбурные рифмы, выделяемые большинством стиховедов как составные Илюшин выделяет, как подтип экзотической, внутреннюю рифму. Они, по его мнению, «не менее важны в поэзии, чем концевые» (Илюшин 2004:100). Как писал в своей брошюре «Как делать стихи?» В. В. Маяковский «Концевое созвучие, рифма — один из бесконечных способов связывать строки, кстати сказать, самый простой и грубый» (Маяковский, «Как делать стихи?», 1926) «Объём стихов, написанных внутренними рифмами ничем не уступает объёму стихов, написанных рифмой концевой» (Гаспаров).

«Рифмовка лабиализованных и иллабиализованных гласных (а-о, у-ы)не совсем точная, так как гласные, при приблизительном созвучии, сохраняют свои особенности — сказывается лабиализованность и иллабиализованность гласных"(Жирмунский 1923: 16).

Литературовед М. Л. Гаспаров выделяет неточную рифму, как «порождение «кризиса норм», когда следовало найти выход из круга допустимых. В этом смысле настоящим экспериментатором можно назвать Г. Р. Державина, не оставившего ненарушенной ни одну из допустимых норм: он пользуется йотированной рифмой, у него более свободен выбор в плане неточности рифмы. Представлены мужские закрытые рифмы. Поэты, следовавшего за ним поколения, рифмуют неточной рифмовкой, причём делают это как поэты «высокого стиля», так и «низкого». Можно сказать, что державинская «реформа» русского стихосложения стала основой для заложения фундамента русского белого стиха.

При этом он же говорит, что в разное время существовали разные неточные рифмы :

В советское время произошёл переход от старой неточной к новой неточной рифме. Повторное освоение неточной рифмы дало основание для новой категоризации рифмы. Однородные грамматические рифмы без опоры стали однозначно восприниматься как бедные. Гаспаров также поразделяет неточную на две категории: умеренно-неточная и резко-неточная.

«Неточные рифмы появлялись ещё у А. С. Пушкина, который в своих стихах срифмовал латыни — ныне. Здесь вопрос ставится не столько в самом напечатании рифмы (по правилам русского языка Д.п. слова «латынь» — латыни), сколько в произношении и отождествлении звуков [и] и [e]. Усечённые рифмы являют собой разновидность неточных рифм. Чаще всего поэтами усекались лишние звуки, однако встречаются и такие случаи, когда для красоты слога усекались и слоги. Примеры усечённых рифм :

красы — сый (мужская) волны — полный (женская) спаленке — маленький (дактилическая)" (Гаспаров).

Неточную рифму стиховед Холшевников дифференцирует как «приблизительные созвучия слов. Среди неточных выделяются :

Ассонансы — рифмы, в которых гласные более-менее созвучны, а согласные, наоборот — различны по своему произношению ;

Неравносложные ;

Корневые — рифма, основу совпадений в которой являют не суффиксы и флексии, а корни;

Рассыпленная (Штокмар, 1958, с 47−50) — рифма, в которой рифмующиеся слова находятся в разных частях рифмы :

Иди и гляди ;

не жизнь, а лилия Идилия.

(«Тип») (Маяковский) Также про ассонансы и диссонансы упоминает и филолог Илюшин. Он утверждает, что «эти явления в русской традиции рифм являются порождением отклонений в неточных рифмах. Ассонансом считается такая рифма, где совпадают лишь гласные (зачастую, являющиеся опорными). Диссонансы — рифмы, в которых разные ударные гласные, но при этом согласные одинаковы. Ни один из этих типов рифм распространения в русской поэзии не получил» (Илюшин 2004:80).

Тогда же круг подобных рифм значительно расширился, благодаря поэтам-футуристам, в частности Владимиру Маяковскому, рифмовавшему рассказ — тоска, сказал — глаза, написал — небеса. Отклонения в рифме породили такое явление, как ассонанс и диссонанс. Ассонансом считается такая рифма, где совпадают лишь гласные (зачастую, являющиеся опорными). Диссонансы — рифмы, в которых разные ударные гласные, но при этом согласные одинаковы. Ни один из этих типов рифм распространения в русской поэзии не получил.

В начале XX века произошёл своего рода бум неграмматических рифм, которые поэты того времени считали достоинством. В связи с чем, В. Брюсов даже переименовал неграмматические рифмы в богатые. В связи с переменой общественного строя, стало возможным рифмовка бытовизмов (обсценной лексики, газетных заголовков, лозунгов), чем активно пользовались «народные» поэты (в частности, Владимир Маяковский).

«Необычность такой рифмовки взяли на вооружение поэты-футуристы, в частности, Брюсов, взявшийся за освоение прежде не рифмовавшихся классов слов (деепричастий, причастий). На этом фоне, снова актуализировались банальные рифмы, приобретшие ореол старины и естественности» (Илюшин).

«Наконец, существует составная рифма, которая состоит из двух слов, одно из которых является служебным. Однако наличие второго слова не является непререкаемым правилом, а поэтому представляет наибольшую ценность для поэтов современности» (Илюшин) Типологизация рифм возможна не только по видам рифмовки, но ещё и по другим признакам. В частности, из истории известно, что существовали ещё как минимум 3 типа рифм: мужская, женская и дактилическая.

Если брать начало этого разделения рифм, то основоположником стал Антиох Кантемир, известный деятель эпохи русского Просвещения, сделавший дробление рифмовки на её виды. По его мнению, существует 3 вида рифмы: «тупая рифма» (рифма с ударением на последнем слоге, получившая, впоследствии, наименование мужской), «простая рифма» (ударение у такой рифмы на предпоследнем слоге, названная впоследствии женской) и «скользкая» (Кантемир 1956: 410).(Кантемир А., «Собрание стихотворений», с 410).

«Рифма тогда сразу проявилась и в досиллабической поэзии, где не делалось разделений на виды рифмовок, и в силлабической, где поэты предпочитали женскую рифму» (Гаспаров).

Однако, в защиту мужской рифмы вступился М. В. Ломоносов, вступив в дискуссию с Тредиаковским. Тем не менее, господствующей рифмой того времени считалась женская.

Литературовед М. Л. Гаспаров утверждает, что «несмотря на господство женской рифмы, есть и такие примеры, датированные XVII веком, когда при рифмовке использовалась хоть и двусложная, но не женская рифма» (Гаспаров 2000:51).

Помимо этих двух типов, другой литературовед, Виктор Максимович Жирмунский, выделяет дактилическую рифму. Ей, российский литературовед А. П. Квятковский даёт определение, «как рифма с ударением на третьем от конца слоге» (Квятковский, 1966). Такая рифма долгое время считалась комической. Однако во времена Жуковского, дактилическая рифма вводится и в высокий стиль поэзии. Примером может служить, например, стихотворение «Отымает наши радости» (1820 — перевод Байрона). Уже Лермонтов пользуется дактилической рифмой, не чередуя её ни с каким-либо другим видом. В конце XIX и до середины XX века, дактилической рифмой пользовался Бальмонт :

Точно призрак умирающий, На степи ковыль качается.

Смотрит месяц догорающий, Белой тучкой омрачается…

(К.Бальмонт, «Лебедь», 1897).

Гипердактилической рифмой, литературовед Квятковский, называет рифму, «превышающую своим слоговым объемом дактилическую, трехсложную, т. е. четырехсложная рифма. Эта рифма, вообще говоря, встречается в стихах редко, тем не менее ее можно найти в русской поэзии» (Квятковский, 1966).

«Первопроходцами в осваивании гипердактилической рифмы стали В. Брюсов и К. Бальмонт: от четырёхсложных рифм они переходили и к пяти-, шести-, семисложным рифмам. Неравносложные гипердактилические рифмы имели место в поэзии Брюсова, Рукавишникова, Сологуба, Иванова. После стихотворения Блока „Снежная маска“ (1907) такие рифмы стали выглядеть приемлимо, а в первой половине 1910;х годов такие рифмы растворяются в потоке неточных и уже в отдельный подтип не выделяются» (Гаспаров).

«Такое разнообразие неточных рифм могло привести в упадок всю систему русской рифмовки, которая просто перестала бы существовать. Но ближе к началу 20-х годов XX века, такие поэты как В. Маяковский ввели в стихосложение систему опорных гласных, и, начиная с XX годов XX века каждая вторая рифма снабжена опорным созвучием. Причём обогащались, чаще всего, мужские рифмы, ввиду частоты их использования» (Гаспаров).

Проанализировав учебники по стихосложению разных стиховедов, литературоведов и филолога, было выяснено, как развивалась рифма с течением времени, что разными авторами предлагается разная классификация рифм, которая связана не только с составом слова, но и самим словом. На основании этого был сделан вывод о том, что некоторые классификации тесно связаны друг с другом, а также и то, что рифмы могут разделяться не только по типу рифмы, но и по подтипам.