Коммуникационное пространство становления личности

Коммуникация (лат. communicatio — «делаю общим, связываю»), под которой в широком плане понимаются способы общения, позволяющие передавать и принимать разнообразную информацию, выступает посредником между индивидуальным и общественным сознанием. Коммуникативные информационно-системные связи являются извечным механизмом, формирующим общественную суть человека. Как способ объединения людей в рамках общества, коммуникация является необходимым условием становления личности как в истории, так и в рамках конкретной человеческой жизни. Ключевой проблемой коммуникации является механизм общения, который переводит индивидуальный процесс передачи и восприятия информации в социально значимый процесс персонального и массового воздействия. Этот механизм в полной мере реализуется в речевой деятельности людей — именно в ней выражаются и закрепляются обусловленные общественной жизнью нормы и правила общения. В рамках коммуникации получает свое, только в этих рамках возможное решение важная проблема общества: каковы мера значимости и роль личности в отношении с социальным окружением?

Онтологическим основанием становления коммуникативного мира личности, в котором осуществляется ее связь с социумом, ее общее, совместное с «Другими» присутствие в мире, является общественное бытие, или материальная жизнь общества. Поэтому социальное пространство как объективно-реальная форма существования социальной материи — общества — развертывается как коммуникационное пространство, т. е. пространство общения, сообщений и речевой деятельности, оказывающей влияние на становление индивида в личность как в онтогенезе, так и в филогенезе.

Из двух философских концепций пространства — субстанциональной и релятивистской — мы руководствуемся в понимании сути коммуникативного пространства второй из названных. Два фундаментальных вида материальных отношений людей — к природе (в форме совместного труда людей как процесса обмена веществ между ними и природой) и друг к другу (пронизанные духовными отношениями) — разворачиваются в форме коммуникативного пространства. Оно конструируется в процессе развития отношений между коммуникантами — самими людьми, осуществляющими различные виды деятельности, является характеристикой расположения или порядка сосуществования коммуникативных сфер общества — производственной, семейно-бытовой, политической, духовной, включающей сферы религии, искусства, философии, науки.

Для большей конкретизации характеристики коммуникационного пространства можно интерпретировать его как пространство такой коммуникативной деятельности людей, которая обусловлена целым рядом социально значимых оценок, конкретных ситуаций, коммуникативных сфер и норм общения, принятых в данном обществе. Коммуникационное пространство имеет свои отличительные, конкретно-исторические особенности, свою семиотику — систему общеизвестных всем ее представителям знаковых средств: язык, традиционные формы поведения, символику — бытовую, художественную, политическую и пр., которые обеспечивают взаимопонимание и повседневное взаимодействие индивидов. Оно характеризуется единством устойчивости и изменчивости: с одной стороны, имеет свои статичные материализованные средства и пути сообщений (пешеходные тропы и автомобильные дороги, железнодорожные, морские, воздушные пути), свои параметры (границы, дистанции), устойчивые материальные и духовные ценности, с другой — оно динамично, процессуально, в нем меняются, модернизируются способы сообщений между людьми, расширяются его границы. Образ коммуникационного пространства является образом общества, образом человека, создающего его в соответствии со своими потребностями — материальными и духовными.

Коммуникативное пространство формируется, структурируется, меняет свои свойства и параметры, усложняется соответственно изменениям в своих носителях — самих людях, объединяющихся и согласующих свои интересы (экономические, семейно-бытовые, политические, духовные) друг с другом.

Сложность феномена коммуникации обусловила неоднозначность ее интерпретации в поле философского знания. Это становится очевидным при сравнении методологий объективизма и субъективизма или физикализма и психологизма в понимании коммуникации на примере сопоставления взглядов Н. Лумана и К.Ясперса. Н. Луман, осмысливая с позиции системного подхода процессы коммуникации и участвующего в них сознания, настаивает на том, что «система коммуникации является полностью закрытой системой, которая сама производит компоненты, из которых она состоит». И далее: «все, что выступает для системы в качестве единства, производится и воспроизводится системой. Само собой разумеется, что это может происходить лишь в окружающем мире и в зависимости от его ограничений». И несколько конкретнее: «система коммуникации специфицирует не только свои элементы — то, что в каждом случае является далее неразложимой единицей коммуникации, — но и свои собственные структуры"[1]. Среди системных теоретиков Н. Луману принадлежит особое место: он стал тем, кто сумел положить в основание теории общества понятие коммуникации. Общество как коммуникативная система — в этом новое слово Лумана как философа и ученого. «Общество производит коммуникацию, а то, что производит коммуникацию, — это общество. Общество конституирует элементарные единицы (коммуникации), из которых оно существует, и что бы оно ни конституировало, это всегда будет само общество, будет момент самого процесса конституирования» [2]. В объективистской интерпретации Н. Лумана очевиден радикальный поворот от представления об обществе, которое состоит из индивидов, к обществу, которое является системой и состоит только из операций системы. Процессирование социальной системой самой себя рассматривается Н. Луманом как коммуникация.

Но вопрос заключается в том, кто может выступать субъектом коммуникации? Такой вопрос заставляет перенести внимание с того, что создано и что переносится в процессе коммуникации, на того, кто затрачивает усилия, кому она нужна, кто без нее чувствует себя одиноко. Коммуникация не может состояться вне человека. Антропоцентричность коммуникационного пространства проявляется в том, что оно не существует вне человека и в нем решаются проблемы самого человека как центра познания и цели всего общественного развития. Живые, чувствующие, мыслящие, деятельные люди, сообщаясь между собой, образуют коммуникативное пространство — пространство общения и обмена опытом, пространство взаимных информационных связей. При этом коммуникация невозможна вне сознательной деятельности людей, следовательно, ее пространство есть пространство формирования и развития человека как личности.

К.Ясперс сделал коммуникацию ключевым понятием своей философской системы: экзистенция человека проявляет себя через коммуникацию. На фоне «сознания вообще», присущего индивидам, особую роль в коммуникации играют дух и разум. К. Ясперс подчёркивает, что коммуникация индивидуальна, о ней не может знать кто-либо третий, она не осуществляется планово или преднамеренно, она только настоящее. Суть коммуникации нельзя раскрыть в каких-либо общих категориях и определениях. Это общение двух родственных экзистенций, в связи с чем К. Ясперс часто применяет термин «экзистенциальная коммуникация». В такой коммуникации достигается единство двух личностей, для которых важно состояние полного взаимопонимания и доверия, а значит, открывается возможность для самопрояснения. Подлинную коммуникацию надо отличать от неподлинной, характеризующей общение человека в социокультурной среде. Это связи между людьми в эмпирическом мире. К. Ясперс отрицательно относится к общественным формам существования человека, полагая, что социальная среда разрушает личность, социальные институты ограничивают свободу личности. Поэтому неподлинная коммуникация носит внешний характер, не затрагивает «глубины души». Такая коммуникация порождает страх, тревогу, ненависть, беспокойство и так далее — всё то, что характерно для общественной жизни.

Особенность философствования К. Ясперса заключается в том, что оно предполагает трансцендирование — выход к высшему сверхрациональному началу. В связи с этим и точка зрения на коммуникацию существенно преобразуется. Оказывается, для всех людей существует нечто общее — возможность трансцендирования. Поэтому подлинная коммуникация становится фактом единения всех людей и всеобщей основой человеческой истории.

На наш взгляд, коммуникационное пространство как пространство общения людей, их сообщения, со-мыслия в ходе совместной жизнедеятельности и «совместного присутствия в мире» (Хайдеггер), развивается соответственно становлению и развитию конкретно-исторических форм общности людей — семьи, рода, племени, народности, нации, цивилизации. Каждая форма общности в процессе автопоэзиса, т. е. творения самой себя как самодостаточного целого, формирует свое локальное целостное коммуникативное пространство, свой коммуникативный мир как мир материальных и духовных взаимосвязей, взаимных сообщений. Оно характеризуется ментальностью как способом чувствования, умонастроения, мышления представителей определенной культуры или субкультуры, определяющей их поведение и ожидание подобного со стороны других. В работах Э. Канетти обращается внимание на такую ментальную особенность в коммуникации бушменов, как превращения в ощущениях тела, на основании которых бушмены чувствуют то, что происходит с их родственниками или животными. Знание бушмена в данном случае является предчувствием новости посредством ощущений в собственном теле, повторяющими ощущения в теле объекта, имеющего к нему отношение: у сына начинает болеть то место, где болит рана у его приближающегося отца, у мужа на спине появляются ощущения от ремней на спине жены, несущей ребенка.

В коммуникационном пространстве индивидов постепенно происходит дифференциация природного, социального и субъективного мира. Коммуникативные связи индивида на ранней ступени развития общества определяются его слитностью с природой и принадлежностью к общине, личной зависимостью от нее. В первобытном обществе индивид не отделял себя от родовой общины, так как объективно не имел выбора в вариантах коммуникации. Принадлежность к роду, основанная на кровных связях, обусловливала единое с родом коммуникационное пространство индивида. Он смотрел на мир, исходя из коммуникативного опыта своей общины как субъекта коллективной идентичности. Изначальными средствами включения индивида в общую связь людей в рамках рода были нарративы (разговоры, повествования) и ритуалы. Нарративы общины сообщали ему, что любой шаг за пределы, предписанные священным обычаем, является нарушением священной гармонии, подрывом союза людей и богов. Нарративы находили свое закрепление в ритуалах, обеспечивавших необходимое единство в чувствах, мышлении и поступках членов общины.

С теми, кто сомневался в абсолютности мифа, проявляя излишнюю самостоятельность и критичность суждений во время ритуальных церемоний, таких как, например, инициация (посвящение юношей в полноправные члены общины посредством испытаний на смелость и выносливость), как правило, случались непоправимые несчастья. Таким путем избавлялись от сомневающихся и скептиков вожди и старейшины, стоящие на страже мифа как духовного основания нерушимого коммуникативного пространства общины. Стабильность общества достигалась за счет консервации сложившихся в прошлом порядков. Как замечает Фрэзер, «старое представление о дикаре как о свободнейшем из людей, противоречит истине. Он — раб, но раб не какого-то отдельного господина, а раб прошлого, духов умерших предков, которые преследуют его от рождения до смерти и правят им железной рукой. Деяния предков являются для него настоящим неписанным законом, которому он слепо, без рассуждения повинуется» [3].

Аналогичные рассуждения о доминировании традиций в сознании людей традиционных обществ высказывает Г. Лебон: «…если трудно внушить новую идею, то не менее трудно уничтожить старую. Человечество постоянно с отчаянием цепляется за мертвые идеи и мертвых богов… судьбой народа руководят в большей степени умершие поколения, чем живущие» [4]. Это свидетельствует о такой существенной характеристике процесса формирования коммуникативного опыта индивида, как опора на сложившийся коллективный опыт социума, закрепленный в мифах и традициях, засвидетельствованный в поступках старших членов семьи и общины. «Мы поступаем так, потому что так поступали наши предки» — таково объяснение конструирования повседневных поступков и поведения людей в традиционном обществе.

Если в традиционном обществе жесткой иерархии, где главенствовала монологичная модель коммуникации, не было нужды в риторических ухищрениях, то в индустриальном обществе при допуске диалога, многоголосия, права на истину ситуация меняется. В индустриальном обществе коммуникационное пространство претерпевает изменения в связи со становлением единого экономического рынка, урбанизации, формирования наций. Новые коммуникационные технологии вносят существенные изменения в коммуникацию человека с окружающим миром (как природным, так и социальным) и реорганизуют его способ мировосприятия и образ жизни. Образ коммуникационного пространства включает в себя в качестве непременного атрибута средства массовой коммуникации. Понятие «средства коммуникации» было введено в научный оборот Г. Маклюэном, включившим в них, помимо средств массовой информации, электрический свет, устную речь, письмо, дороги, числа, одежду, жилище, город, деньги, часы, печать, комикс, книгу, рекламу, колесо, транспортные средства (велосипед, автомобиль, самолет), автоматическое оборудование, фотографию, игры, прессу, телеграф, пишущую машинку, телефон, фонограф, кино, радио, телевидение, оружие и многое другое [5].

Цивилизационные различия в коммуникационном пространстве возникают тогда, когда есть цивилизационная идентичность, т. е. самотождественность цивилизации, отличающая ее от других цивилизаций. Шпенглер определял цивилизационное своеобразие как наличие своего «габитуса», своей души, выражаемой в стиле и числе. Так, «габитус» западной цивилизации определяется ее прасимволом — протяженностью в бесконечность, что находит свое выражение во всех символических формах западной культуры. Кроме того, Шпенглер называл европейскую культуру фаустовской, олицетворяющей рефлексию и сомнение. Фаустовский тип мышления, присущий западной культуре, выражался в том, что в коммуникативном пространстве европейской цивилизации происходила постоянная смена стилей в соответствии с изменениями в самосознании, с утверждаемым в каждую эпоху типом эстетического отношения к действительности — классицизмом, барокко, рококо, сентиментализмом, реализмом, романтизмом.

Коммуникативное пространство Востока имеет свои особенности, обусловленные такими чертами восточной цивилизации, как духовность, религиозность, идеализм, субъективность, монизм, интуитивность, вера в Путь (Дао), инертность/стабильность, застой, косность, естественность, адаптация к природе, мораль, сакральное знание, установленный порядок, подчинение, фатализм, подавление личности, теоцентризм [6]. Эти черты получили на Востоке воплощение в наличии почтительной дистанции между младшими и старшими, в традиции монолога как форме коммуникации между отцом и сыном, наставником и подопечным, учителем и учеником.

Коммуникативному пространству Запада присущи иные особенности, обусловленные такими чертами западной цивилизации, как материализм, секуляризированность, реализм/прагматизм, объективизм, плюрализм, рациональность, приоритет разума (логоса), динамизм/развитие/движение, прогресс, искусственность, покорение природы, право, научность, свобода, равенство, воля, индивидуализм, антропоцентризм. Запад, в отличие от Востока, создал секуляризованные диалогичные коммуникативные связи, выразившие дух индивидуализма и равенства в самосознании человека.

Очевидный в настоящее время синтез коммуникационного пространства Востока и Запада, оказывающий влияние на самосознание современной личности, соответствует великим информационным сдвигам постиндустриальной эпохи. Современное коммуникационное пространство мира выражается такими понятиями, как «общество сетевых структур», «мировая общность», «глобальная культура», «ценностный универсализм». Действительность становится реализацией концепта открытого общества, нашедшего свое развертывание в понятии глобализации культуры.

Современная цивилизационная картина мира характеризуется динамикой таких процессов, как:

• — кооперация, интеграция государств в наднациональные органы управления; появление международных организаций на уровне правительств и гражданских сообществ;
• — возникновение новых центров влияния, в противовес США и Западной Европе;
• — возрастающая интенсивность связей, формирующих единую мировую культуру в потоках мирового туризма, в сетях «Всемирной паутины», в технологических сетевых структурах, обладающих тремя принципиальными социальными чертами: укорененностью, связанностью, взаимозависимостью;
• — глубинная трансформация экономики как области социальной жизни, формирование в ней новых норм, ценностей, моделей поведения индивидов и групп.

П.Бергер выделил четыре коммуникационных потока в течение культурной глобализации в мировом коммуникационном пространстве: давосская культура, или международная культура ведущих деловых кругов мира; культура мак-мира, или глобальная массовая культура; международная клубная культура интеллектуалов, или мировая интеллектуальная культура, выражающая глобализацию западной интеллигенции; новые массовые религиозные движения [7].

Стратегия развития коммуникационного пространства состоит в его расширении и движении от однородности и центрированности к многомерности, многоуровневости, децентрированности. Развитие средств массовой коммуникации способствуют тому, что исчезают понятия центра и периферии в прежнем понимании. В сеть Интернет можно войти с любой точки пространства при наличии необходимых технических средств. В связи с этим сформировался феномен «ускользающей социальности» — коммуникантов, рассредоточенных у своих телевизоров и компьютеров.

Открытость границ для культурного влияния и расширяющееся культурное общение могут привести, с одной стороны, к обмену положительным опытом, обогащению собственной культуры, подъему ее на более высокую ступень развития, с другой — к ее культурному истощению за счет унификации и стандартизации, распространения одинаковых культурных образцов по всему миру. Не случайно поэтому актуален культурный релятивизм, признающий уникальность каждой культуры и ее значимость в становлении современной личности.

В социально-философском знании выделяют позитивные и негативные стороны современного мирового коммуникационного пространства. Современные коммуникационные процессы вносят изменения как в ход повседневной жизни, так и в способы интерпретации смысла жизни. Коммуникативные компетенции, определяющие владение устным и письменным общением, стали приоритетными в общественной жизни. К этой же группе компетенций относится владение несколькими языками, приобретающее всевозрастающее значение в формировании современной коммуникативной личности.

С другой стороны, «возрастающий поток сообщений массовой коммуникации может непреднамеренно преобразовывать энергию людей от активного участия к пассивному знанию» [8]. Характерно, что уже в середине XIX в. забавность, скандальность, анекдотизм стали в печатных изданиях главной новостью, оттеснив, не без влияния западных образцов, основную метакультурную, сакральную функцию коммуникации на задний план.

Соответственно, в анализе характеристик современного коммуникационного пространства становления личности выдвигается исследовательская позиция, возникшая в постмодернизме, — в постструктуралистских теориях, отказывающихся от изучения «глубинных» структур и акцентирующих внимание на изучении «топологии», «структуры поверхности», представляющих социальную организацию в виде «ризомы», «сети» (Ж.Делез, Ф. Гваттари). Предметом рассмотрения становятся такие аспекты коммуникационного пространства личности и общества, как процессуальность, множественность, гетерогенность. Отношения знаковых, символических пространств исследуются с позиций «деконструкции», анализа «смещения», трансформации семантических структур, способов продуцирования новых систем значений на основе различия.

Однако коммуникация и ее пространство являются условием становления личности лишь при наличии поиска и разработки глубоких смыслов и вечных истин. В социально-философском смысле личность — это субъект самостоятельной деятельности, способный к свободному выбору и ответственности за него, носитель общественных отношений и социальных ролей. Единство, целостность человеческой личности связаны с единством ее самосознания. Принимая это во внимание, в коммуникационном пространстве глобализирующейся культуры мы должны определять свою идентичность посредством развития своего языка и традиций как объективированных форм духовного, созданного коммуникативным опытом многих поколений казахов, находить истинно свои, уникальные казахские корни истины в стратегии формирования целостной личности.

Обобщая вышеизложенное, отметим, что коммуникационное пространство является образом самого человека и общества, одновременно способом самоконструирования и саморепрезентации конкретного общества, локальной и мировой цивилизации. Коммуникационное пространство является условием формирования личности как самодостаточного целеполагающего субъекта, способного к самостоятельному выбору и осознанному поступку.

коммуникативный личность ясперс общество.

• 1. Луман Н. Что такое коммуникация? / Пер. с нем. // Социологический журнал. — 1995. — № 3.
• 2. НазарчукА.В. Общество и коммуникация в трудах Никласа Лумана // Вопросы философии. — 2006. — № 6. — С. 166.
• 3. Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь. — 2-е изд. — М.: Изд-во полит. лит-ры, 1983. — С. 51.
• 4. Лебон Г. Психология масс и народов. — СПб.: Алетейя, 1995. — С. 9, 20.
• 5. Николаев В. Герберт Маршалл Маклюэн и его книга «Понимание средств коммуникации» // Отечественные записки. — 2003. — № 4 (13).
• 6. Ерасов Б. С. К теории цивилизаций // Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия: Учеб. пособие для студентов вузов / Сост. Б. С. Ерасов. — М.: Аспект Пресс, 1998. — С. 247−249.
• 7. Бергер П. Л. Культурная динамика глобализации // Многоликая глобализация. Культурное разнообразие в современном мире / Под ред. П. Л. Бергера и С. П. Хантингтона; пер. с англ. В. В. Сапова. — М.: Аспект Пресс, 2004. — С. 59.
• 8. Лазарсфельд П., Мертон Р. Массовая коммуникация, массовые вкусы и организованное социальное действие // М. М. Макаров. Массовая коммуникация в современном мире. — М., 2000. — C.144−145.