Психолингвистические аспекты перевода

Психолингвистические аспекты перевода

Перевод как вид человеческой деятельности подвергается изучению в течение столетий. Широкое распространение перевода в ХХ веке привело к появлению новой науки — теории перевода, а точнее, лингвистической теории перевода, основанной на представлении о переводе-процессе как своего рода столкновении двух языков.

Лингвистическая теория перевода решает разные задачи, перечислять которые мы здесь не будем, и обладает значительной эвристичностью. К числу этих задач относится и задача описания процесса перевода, о необходимости которого писал В.Н.Комиссаров[Комиссаров 1990:35].

На сегодняшний день это, пожалуй, единственная задача лингвистической теории перевода, которая так же далека от окончательного решения, как и полвека назад, на заре становления теории перевода. Что же препятствует ее разрешению?

Прежде всего, это ненаблюдаемость переводческого процесса, происходящего в сознании переводчика. Мозг переводчика, как и любого человека, подобен «черному ящику», официально именуемому бортовым самописцем, который фиксирует все параметры полета самолета. Но есть и существенное отличие: если записи бортового самописца можно потом расшифровать, то увидеть, что происходит или происходило в мозгу переводчика нет никакой возможности. И даже если мы попытаемся снять верхнюю часть черепной коробки переводчика во время осуществления им перевода, то вряд ли мы поймем, какие именно умственные действия осуществлял переводчик в процессе перевода.

На этом, собственно, можно было бы и закончить наши рассуждения о психолингвистических аспектах перевода.

Итак, все, что может быть подвергнуто непосредственному наблюдению и анализу, это лишь тексты оригинала и перевода, то есть нечто «на входе» и «на выходе». Считается, что сопоставление перевода с оригиналом остается единственным более или менее надежным методом изучения процесса перевода, и именно на основе этого сопоставления делаются выводы — гипотетические предположения — о тех процессах, которые проходили в сознании переводчика во время осуществления перевода.

Вполне очевидно, что исследование процесса перевода только с позиций чистой лингвистики не способно привести нас к познанию сущности перевода, ибо при таком подходе все опять же сведется к установлению сходств и расхождений двух языковых систем и описанию операций, осуществляемых переводчиком. А может, якобы осуществляемых переводчиком? Действительно ли переводчик, сталкиваясь с отсутствием в переводящем языке (ПЯ) соответствия синтаксической структуре исходного языка (ИЯ) или с расхождениями в семантическом объеме понятия в разных языках, осознанно использует те трансформации, описанию которых посвящен огромный объем переводоведческой литературы? Говорит ли он себе: «А не воспользоваться ли мне трансформацией перестановки? А не использовать ли трансформацию генерализации?» Вряд ли. Сами переводчики-практики лишь весело или скептически улыбаются, когда им говоришь о таком варианте развития событий. Значит, при всей строгости имеющихся классификаций переводческих трансформаций и приемов перевода они не раскрывают реальных особенностей переводческого действия.

Следует вспомнить о том, что перевод — это, прежде всего, деятельность, причем речевая деятельность. А значит, исследование процесса перевода должно осуществляться с использованием данных общей психологии и психолингвистики[Сдобников 2010].

По сути, в основе обычного процесса речепорождения и в основе перевода как речемыслительной деятельности лежат одни и те же механизмы, хотя они и могут реализовываться по-разному. Если это действительно так, то следует вспомнить, каким образом происходит порождение речи в обычных условиях, не связанных с созданием перевода.

А.А.Леонтьев выделяет следующие этапы порождения высказывания:

• 1. возникновение мотива и первичная ориентация в проблемной ситуации;
• 2. возникновение речевой (коммуникативной) интенции и вторичная ориентация в условиях коммуникативной задачи;
• 3. внутренняя программа речевого действия (опосредование речевой интенции кодом личностных смыслов);
• 4. реализация внутренней программы, включающая семантическую реализацию (переход от смыслов, закрепленных в субъективном коде, к значениям «внешних» слов реального языка) и грамматическую реализацию («превращение грамматики мысли в грамматику слов», по Л.С.Выготскому);
• 5. звуковое осуществление высказывания [Леонтьев 1997:135−138].

Итак, в начале движения лежит система мотивов. На этом этапе осуществляется первичная ориентировка в проблемной ситуации. На следующем этапе речевого акта на основе мотивации и первичной ориентировки возникает речевая (коммуникативная) интенция. На этом же этапе, когда четко выделилась коммуникативная задача, происходит вторичная ориентировка в условиях этой задачи. Третий этап речевого действия — этап внутренней программы. На этом этапе происходит опосредование речевой интенции личностными смыслами, закрепленными в тех или иных субъективных кодовых единицах. На этом этапе говорящий принимает решение о характере высказывания. Четвертый этап — реализация внутренней программы. Это этап двухступенчатый: сначала происходит переход от смыслов, закрепленных в субъективном коде, к значениям «внешних слов» реального языка (семантическая реализация), а затем — «превращение грамматики мысли в грамматику слов» (по А.А.Леонтьеву), то есть грамматическая реализация. На этом же этапе осуществляется также процесс акустико-артикуляционной и моторной реализации программы. Заключительный этап — звуковое осуществление высказывания.

Результатом осуществления этих процессов является высказывание, или текст. Но ведь именно с текстом имеет дело переводчик, на текст направлены переводческие усилия (к сожалению, в представлении многих только на текст и направлены). И первый этап переводческого процесса — это этап восприятия текста оригинала. Это аксиома. И это правда. Или почти правда (пояснения будут даны ниже).

Тогда что же происходит на этапе восприятия текста оригинала переводчиком?

Мы считаем, то на этапе восприятия исходного текста (высказывания) переводчик, по сути, проходит те же этапы, что и автор ИТ, только в обратном порядке: от анализа результатов реализации внутренней программы — к пониманию речевой интенции автора и далее — его мотива. Собственно, в постижении мотива и речевой интенции автора ИТ и состоит суть переводческого анализа текста. Именно на это должно быть направлено восприятие переводчиком исходного текста, которое должно иметь исключительно активный характер. К этому процессу как нельзя более применимы слова С. Л. Рубинштейна: «Воспринимая, человек не только видит, но и смотрит, не только слышит, но и слушает, а иногда он не только смотрит, но и рассматривает или всматривается, не только слушает, но и прислушивается…"[Рубинштейн 2008:226].

Итак, в распоряжении переводчика есть текст (устный или письменный), который подвергается анализу. Если следовать нашей логике, то анализ результатов акустической или графической реализации текста его автором, семантики и грамматики высказывания должен привести нас к пониманию коммуникативной интенции автора текста и далее — к пониманию его мотива.

При этом может возникнуть определенное сомнение в правильности понимания переводчиком коммуникативной интенции автора на основе анализа текста. На самом деле подобная правильность обеспечивается определенным соответствием использованных автором языковых средств его коммуникативной интенции. Здесь уместно вспомнить утверждение А. А. Леонтьева: «…говорящий должен уметь не только объективно выразить в словах свои мысли и чувства, но и сделать это единственно целесообразным способом или во всяком случае выбрать из различных доступных ему возможностей речевого их выражения наиболее близкую к оптимуму"[Леонтьев 1997:278].

Однако сложность заключается и в том, что опосредование речевой интенции осуществляется личностными смыслами, закрепленными в тех или иных субъективных кодовых единицах. Казалось бы, прорваться к коммуникативной интенции через призму, если угодно, пелену, «марево» личностных смыслов невозможно. Однако следует учесть и замечание А. А. Леонтьева о том, что субъективные кодовые единицы являются результатом интериоризации объективных внешних действий[Леонтьев 1997:137]. Вот именно эта объективность внешней действительности, частью которой или, по крайней мере, наблюдателем которой переводчик является, и дает ему ключ к постижению коммуникативной интенции автора сообщения.

И все же здесь не все так просто. Анализ текста как таковой — это условие необходимое, но отнюдь не достаточное для понимания коммуникативной интенции автора и его мотива.

Все дело в том, что мотив автора как отражение его потребностей появился в определенной коммуникативной ситуации, в ситуации предметной деятельности автора текста. Из чего следует, что для постижения мотива и коммуникативной интенции автора переводчик должен принять во внимание и особенности той коммуникативной ситуации, в которой создавался текст оригинала. То есть он должен выйти за пределы анализа текста и проанализировать ситуацию, в которой текст создавался, включая все ее возможные элементы: автора оригинала, его аудиторию, потенциальных получателей перевода и, конечно же, сам текст оригинала, ибо последующая деятельность переводчика будет представлять собой именно деятельность над текстом.

В терминах переводоведения эта процедура называется переводческим анализом (текста). В терминах психолингвистики это первичная ориентация, или ориентировка, в проблемной ситуации.

Однако если мы ведем разговор о первичной ориентировке переводчика в проблемной ситуации, то значит, мы находимся уже на первом этапе процесса речепорождения. Это действительно так.

Итак, какие же события происходят на втором этапе переводческого процесса (который выделяют в процессе перевода переводоведы), то есть на этапе порождения текста перевода?

1-й этап. Осознавая необходимость и неизбежность создания текста на переводящем языке (ПЯ), переводчик осуществляет переводческий анализ текста/ситуации, то есть происходит первичная ориентировка в ситуации, и постигает мотив автора оригинала. И в этом заключается суть и цель первого этапа порождения перевода. Здесь мы видим своего рода наложение этапа восприятия текста/ситуации (первичная ориентировка в терминах психолингвистики) и этапа создания перевода и можем говорить освоего рода неотделимости двух этапов.

На наш взгляд, в рамках переводческого процесса возможно наложение процессов первичной ориентации в ситуации и возникновения коммуникативной интенции переводчика, результатом чего становится осознание переводчиком собственной коммуникативной задачи. Заметим при этом, что одновременно переводчик осознает, анализирует и в дальнейшем учитывает характер коммуникативной задачи автора оригинала. По сути, реализация коммуникативной задачи автора есть суть коммуникативной задачи переводчика, и именно в этом, собственно, и заключается посредническая функция перевода как вида деятельности.

• 2-й этап. Следующий компонент переводческого процесса — вторичная ориентировка в условиях коммуникативной задачи. На наш взгляд, вторичная ориентировка включает как более подробный (по сравнению с предыдущим этапом), а лучше сказать, дробный, дискретный анализ текста оригинала, так и более подробный учет особенностей потенциальных получателей перевода. И текст, и особенности получателей перевода можно рассматривать как условия реализации коммуникативной задачи. Причем на этом этапе текст оригинала рассматривается не только в общем, как текст, выражающий определенный смысл, то есть не только интерпретируется, но и рассматривается дискретно на уровне отдельных составляющих. Он, по сути, раскладывается переводчиком на отдельные предложения, каждое из которых в дальнейшем выступает в качестве конкретного компонента ситуации.
• 3-й этап. Следующий этап знаменует собой формирование внутренней программы речевого действия. Если следовать положениям теории речевой деятельности, относящимся к спонтанному речепроизводству, то на этом этапе происходит опосредование речевой интенции личностными смыслами, закрепленными в тех или иных субъективных кодовых единицах. На этом этапе возникает общая схема того содержания, которое в дальнейшем должно быть воплощено в высказывании, во внутренней речи. Но в том то и дело, что внутренняя программа речевого действия в сознании переводчика не формируется спонтанно, как результат опосредования речевой интенции кодом личностных смыслов. Она возникает не под влиянием коммуникативной интенции самого переводчика, не в результате его «смутного желания» (Л.С.Выготский) и она вовсе не туманна и диффузна (А.Р.Лурия). В отличие от внутренней программы речевого действия, возникающей в условиях одноязычного, спонтанного общения, она более конкретна, определенна, поскольку является результатом целенаправленного анализа содержания высказывания на исходном языке. И в этом заключается еще одно отличие перевода как особого вида речевой деятельности от обычных видов речевой деятельности. Если в обычных условиях высказывание возникает как ответ на внешнее воздействие, в переводе высказывание на переводящем языке порождается как иная форма существования первоначального высказывания, только на ином языке. Именно поэтому внутренняя программа речевого действия, создающаяся в сознании переводчика в форме внутренней речи, отличается большей конкретностью.

Как и в обычных условиях, воспринятая переводчиком мысль существует на этом этапе в виде субъективного кода смыслов. При этом нам весьма импонирует мысль о том, что общая схема содержания может быть представлена в виде системы образов, представляющих воспринятую ситуацию. «…Мы имеем дело с образами как результатами анализа ситуации и с ориентировочной деятельностью, опирающейся на эти образы"[Лурия 2006:148]. Конкретность внутренней программы речевого действия в процессе перевода заключается в наличии в ней конкретной системы конкретных образов, представляющих ситуацию, описанную в оригинале.

4-й этап. Реализация внутренней программы, включающая семантическую реализацию (переход от смыслов, закрепленных в субъективном коде, к значениям «внешних» слов реального языка) и грамматическую реализацию. С точки зрения теории перевода именно на этом этапе собственно и начинается создание текста на переводящем языке.

Но и здесь есть свои особенности, определяемые спецификой перевода как особого вида речевой деятельности. Специфичность перевода, по нашему мнению, проявляется трояко. Во-первых, перевод всегда ориентирован на оригинал, то есть должен быть эквивалентен оригиналу, а эквивалентность означает максимально возможную лингвистическую близость перевода к оригиналу. Во-вторых, перевод ориентирован на нормы и узус переводящего языка, то есть для него обязательно их соблюдение даже в том случае, если они расходятся с нормами и узусом исходного языка. В-третьих, переводчик должен учитывать особенности принимающей культуры, особенности восприятия потенциальных получателей перевода.

Таким образом, переводчик постоянно находится в плену определенных ограничений, которые отсутствуют в одноязычной коммуникации. С одной стороны, он стремится придерживаться текста оригинала в языковом (то есть семантическом и грамматическом) отношении. Сам факт существования текста оригинала создает некую особенность процесса перевода как вида речевой деятельности: переводчику приходится вновь и вновь возвращаться к оригиналу, уточняя его смысл и коммуникативную интенцию автора и определяя, насколько отступление от текста оригинала необходимо и допустимо. С другой стороны, переводчику приходится учитывать требования переводящего языка и особенности культуры ИЯ, принимая решение о необходимости преобразований в форме выражения мысли и опять же возвращаясь к тексту оригинала для установления допустимости таких преобразований. Таким образом, реализация внутренней программы предполагает постоянный «перебор» вариантов выражения мысли, что полностью соответствует представлению о многовариантности перевода.

• 5-й этап. Последний этап порождения высказывания применительно к переводу означает либо звуковое (для устного перевода), либо графическое (для письменного перевода) осуществление перевода.
• 6-й этап. Есть еще один этап, который входит в структуру профессиональной переводческой деятельности, а именно этап сопоставления результата речевой деятельности с ее целью (коммуникативной интенцией). По сути, речь идет о сопоставлении получившегося результата с его образом, возникшем на этапе появления речевой интенции. В теории перевода этот этап называется редактированием. При этом мы имеем в виду редактирование, которое осуществляется самим переводчиком, а не сторонним лицом (редактором, коллегой, заказчиком и т. д.).

В обычной, непереводческой речевой деятельности данная фаза имеет сугубо психологический характер. По нашему мнению, в речевой деятельности переводчика сопоставление, оставаясь, как всякий элемент речевого действия, психологическим явлением, приобретает несколько интеллектуализированный характер, то есть осуществляется не столько интуитивно, сколько в значительной степени осознанно. Можно сказать, что на этом этапе (а может быть, и раньше) происходит идентификация переводчика с получателем перевода. Образно говоря, переводчик начинает смотреть на текст перевода (свой текст!) глазами реципиента, оценивает его с точки зрения его эффективности как инструмента воздействия, пытается «прикинуть на себя» тот эффект, который текст перевода способен произвести. Подобная операция имеет, несомненно, интеллектуальный характер; она возможна лишь при наличии у переводчика соответствующего умения, и выработка этого умения есть одна из задач профессиональной подготовки переводчика.

Таким образом, можно сделать некоторые выводы относительно особенностей осуществления перевода с точки зрения психолингвистики и отличий этого процесса от обычного процесса речепорождения.

Во-первых, процесс переводав общем следует представлять как перевыражение смысла, мысли средствами другого языка, или как процесс «реализация внутренней программы автора > ориентировочная деятельность переводчика > внутренняя программа переводчика > реализация внутренней программы переводчика».

Во-вторых, ориентировочная деятельность переводчика, направленная на уяснение особенностей текста оригинала, а также ситуации, в которой создавался оригинал, и ситуации, в которой создается перевод, отличается от ориентации в обычных условиях речепорождения тем, что она охватывает и этап восприятия текста/ситуации (собственно первичное и вторичное ориентирование), и этап порождения текста на ПЯ. Это, по сути, общая среда, в которой осуществляется умственная деятельность переводчика, оболочка для всех ментальных процессов, происходящих в сознании переводчика, и одновременно — одна из важнейших целей этих процессов. Находясь на этапе вторичного ориентирования в проблемной ситуации, на этапе семантической и грамматической реализации текста, на этапе акустического или графического осуществления высказывания и на этапе редактирования, переводчик постоянно вносит коррективы в свое представление о специфике коммуникативной интенции автора и его мотива и по мере возможности учитывает эти коррективы в процессе создания текста и его последующего редактирования.

В-третьих. Из предыдущего утверждения, как и из нашего обращения к положениям психолингвистики, следует, что переводческий анализ текста, если использовать термин переводоведения, отнюдь не предшествует собственно созданию текста перевода, а сопровождает этот процесс на всех его этапах. Он начинается до создания текста перевода, продолжается в процессе создания перевода и завершается только после создания перевода. Таким образом, наиболее распространенный в теории перевода термин «предпереводческий анализ текста» вовсе не имеет права на существование, поскольку не отражает специфики реальной деятельности переводчика по созданию речевого продукта.

В-четвертых, мы убедились, что ориентирование переводчика в проблемной ситуации не сводится к анализу текста оригинала, а включает постижение особенностей первичной и вторичной коммуникативных ситуаций. Для переводчика нет одного единственного раздражителя, представленного в виде текста на ИЯ (такое представление о переводе возможно только в рамках текстоцентрического направления в переводоведении, когда перевод рассматривается как преобразование текста на ИЯ в текст на ПЯ). Истинные раздражители, на которые реагирует переводчик, многочисленны и включают не только текст как таковой, но и осознанные переводчиком интенции коммуникантов, ожидания получателей перевода, а также инициатора перевода, все составляющие ситуации, в которой осуществляется перевод.

Что нам дает обращение к положениям психолингвистики?

Во-первых, это представление о переводе как о деятельности, осуществляемой не по правилам и алгоритмам, раз и навсегда предписанным лингвистикой перевода и прописанным в многочисленных учебниках и пособиях, а по законам речепорождения, имеющим объективный и универсальный характер.

Во-вторых, это учет особенностей коммуникативной ситуации, в которой создается перевод, что обеспечивает повышение общего качества перевода.

В-третьих, это возможность не только описать разные стратегии перевода, используемые в неодинаковых коммуникативных ситуациях, но и обосновать их выбор и механизм их реализации на основе представления о возможных результатах ориентирования переводчика в проблемной ситуации.

В-четвертых, это возможность построить процесс профессиональной подготовки переводчиков наиболее оптимальным способом, обеспечивающим лучший результат.

Вместе с тем в области психолингвистики перевода имеются проблемы, которые, может быть, и были обозначены, но к решению которых, как нам кажется, еще никто не приступал. К числу наиболее интересных из них относятся:

• 1. определение тех факторов, которые влияют на окончательный выбор переводчиком способа семантической и грамматической реализации высказывания, другими словами, нахождение ответа на вопрос: почему в одной и той же ситуации разные переводчики предлагают разные варианты перевода?
• 2. Определение характера мотива самого переводчика и факторов, влияющих на формирование мотива переводчика, то есть нахождение ответа на вопрос: чем руководствуется переводчик, вступая в переводческий акт?

Представляется, что обращение к положениям психолингвистики позволит пролить свет на самый таинственный процесс, осуществляемый представителями одной из древнейших профессий.

перевод психолингвистика текст.

• 1) Комиссаров, В.Н. Теория перевода (лингвистические аспекты). М.: Высшая школа, 1990.
• 2) Сдобников, В.В. Процесс перевода как объект психолингвистического исследования // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. № 2(2). 2010.
• 3) Леонтьев, А.А. Психология общения. 2-е изд., испр. и доп. М.: Смысл, 1997.
• 4) Рубинштейн, С.Л. Основы общей психологии. СПб.: Питер, 2008.
• 5) Лурия, А.Р. Лекции по общей психологии. СПб.: Питер, 2006.