Ценностно-смысловые образования как объект исследования личности суицидентов

Ценностно-смысловые образования как объект исследования личности суицидентов

На сегодняшний день увеличение количества совершения суицидальных попыток и смертность в результате них увеличивается. Эта тема активно обсуждается в отношении молодежи, поскольку именно эта часть населения оказывается наиболее подверженной риску совершения суицида. Возможности своевременного выявления и активной реабилитации на сегодняшний день весьма ограничены. Кроме того, остается неизвестным точное количество совершаемых попыток. Имеющиеся цифры поверхностно отражают реальное положение вещей, многие факты незавершенных попыток остаются вне поля внимания медицинских и правоохранительных служб. Отсутствует четкая, координированная программа работы с данным контингентом людей. Имеющиеся специалисты на местах в лучшем случае проводят индивидуальную коррекцию, либо применяют отработанную программу медикаментозного лечения, порой сводя к минимуму переживания личности, в которых может скрываться «истина» и которую ищет сам пострадавший от своего поступка человек.

Тема «Суицидов» не нова по своей сути, но и очень многое остается не раскрытым, не изученным в ее природе. Анализируя мировую статистику, приходишь к выводу: проблема самоубийств в большей мере связана с теневой стороной технического прогресса, одиночеством, отчужденностью поколений, падением института брака, нравственных, духовных, традиционных и религиозных устоев. Если рассматривать весь мир по регионам, то самый низкий процент самоубийств в отсталых и развивающихся странах, а пик находится на наиболее цивилизованные и промышленно развитые. Усложненные производственные отношения, огромный поток информации, стрессы, огромные темпы жизни, личные сложности, неизбежные в современном мире конфликты. Именно здесь кроется причина неуклонного возрастания количества самоубийств.

Специалисты насчитывают большое количество факторов, имеющих отношение к суицидальным попыткам. Среди них и изменение солнечной активности, и влияние магнитных полей Земли, и загрязненность окружающей среды, по некоторым гипотезам, приводящая к массовому самоубийству даже китов, и накопление определенных морских воздушных масс, циклонов и антициклонов, по мнению венгерских специалистов, способствующих увеличению числа самоубийств в Будапеште. Суицидологи выделяют ряд социальных факторов — провокаторов сознательного суицида: урбанизация общества и как следствие ее — ослабление института семьи; раннее половое развитие подростков в городе; последствия непродуманной эмансипации женщин; влияние на сознание средств массовой информации, а также характер вероисповедания и некоторые другие факты общественной жизни. Анализируя условия среды, в которой существует личность, приходится признать, что изменения за последние десятилетия не могли не сказаться на психоэмоциональном благополучии. Об этом свидетельствует рост заболеваемости в рамках пограничной психической патологии (неврозы, депрессии, психопатии), и как вариант девиантного поведения — суицидальное поведение.

Социальные теории суицида рассматривают глобальные перемены в социальном окружении как наиболее важные в их влиянии на суицидальную смертность. Э. Дюркгейм отмечал разрушительный эффект быстрой модернизации, рассматривал суицид как способ разрешения жизненных проблем, возникающих в результате отчуждения индивида от его социальной группы [1]. Э. Дюркгейм разделил суицидные проявления на суицидные тенденции, попытки и завершенный суицид. Он выделил следующие типы суицидов.

Эгоистическое самоубийство у лиц, недостаточно интегрированных с социальной группой («вялая меланхолия, услаждающаяся собою, рассудочное равнодушие скептика»).

Альтруистическое самоубийство при полной интеграции с социальной группой («со спокойным чувством долга, с мистическим энтузиазмом, со спокойной храбростью»).

Аномическое самоубийство как реакция личности на тяжелые изменения в социальных порядках, приводящие к нарушению взаимных связей индивида и социальной группы. Вариантом аномического суицида является фаталистическое самоубийство при переживании личных трагедий. Аномия по Дюркгейму характеризуется отсутствием приемлемых норм управляемого поведения и спутанностью культурной идентичности, хроническим состоянием раздражения и неудовлетворенности жизнью, отсутствием цели и уважения к себе, потерей надежды на лучшее будущее. Аномия возникает при резком изменении общественной системы ценностей и наблюдается в настоящее время встранах бывшего Союза, переживающих затяжные социально-политические и экономические измеения. Аналогичным образом Э. Шнейдман [2] выделяет три типа суицидов:

• 1) эготические самоубийства, связанные с внутриличностным конфликтом,
• 2) диадические самоубийства, адресованные значимому другому,
• 3) агенеративные самоубийства, вызванные утратой связи со своим поколением или человечеством в целом.

Р. Быстрицкас и Р. Кочюнас [3] перечисляют характерные черты особого психологического типа «homo soveticus», сформировавшегося в условиях тоталитарного режима. Это догматичность сознания, пренебрежение личным опытом и некритическое доверие «коллективному разуму». Принятие личной ответственности лишь за желательные результаты своей деятельности. Упование на внешние инстанции и перенос на них ответственности за неудачи. Расщепленность сознания — раздвоение личного и социального Я. Постоянный страх, отсутствие чувства безопасности и стабильности. Недостаточное принятие себя и снижение личной определенности. Недостаточная рефлективность. Стремление избегать неудач, а не постигать позитивные цели в качестве основного мотива поведения. Восприятие настоящего лишь как точки пересечения симметричных времен: прошлого и будущего. А. Н. Моховиков отмечает появление у советских людей после распада СССР таких чувств, как разобщенность и принадлежность к неспособному управлять своей судьбой народу, отлученность от цивилизации, незащищенность, анархическое отношение к государству и его законам, зависть и некритическое принятие всего иностранного.

Еще М. Я. Феноменов связывал рост самоубийств с общей кризисной ситуацией в стране. «Как только общество выходит из состояния экономического и социального равновесия, как только начинается болезненный процесс создания новых форм жизни, условия для совершения самоубийств налицо… При этом совершенно безразлично, в каком обществе наступает перемена форм жизни — в первобытном или в культурном. И в том, и в другом она будет болезненной… Эпидемия самоубийств является показателем того, что перед обществом поставлены крайне трудные задачи, задачи общественного переустройства. Силы общества напрягаются, и наиболее слабые из его сочленов падают жертвой лихорадочно быстрого социально-экономического роста» [4].

Известный русский юрист А. Ф. Кони [5], обобщив данные, накопленные отечественной и мировой статистикой за столетие, увидел основную причину самоубийств в России в отсутствии общественных идеалов. Этим автор объясняет тот факт, что в России в середине 60-х годов XIX века «в эпоху великих реформ» число самоубийств уменьшилось под влиянием «духовного подъема» в обществе и резко увеличилось в 70-х годах, когда начался период реакции и появилось исключительно материалистическое направление общественной мысли. Кони решительно отвергает распространенную в его время тенденцию отождествления самоубийства с душевным заболеванием. Автор считает, что «самоубийство должно считаться результатом сознательной и дееспособной воли, покуда не будет в каждом отдельном случае доказано обратное» [6]. Кони возражает психиатрам, пытавшимся отнести к признакам душевной болезни такие эмоции, как стыд, невыносимую обиду, ревность и любовь: «Не придется ли с этой точки зрения считать душевнобольным почти всякого, проявляющего чуткую отзывчивость на житейские условия и обстоятельства, и вообще говоря, живущего, а не только существующего, мыслящего и страдающего, не только вегетирующего и прозябающего?». Выступая против антропологической теории «прирожденного убийства и самоубийства», Кони отстаивает важность микросоциальных конфликтов в происхождении суицида: «Каждый вдумчивый врач, судья, священник знает по своим наблюдениям, что житейские драмы подтачивают жизнь постепенно, возбуждая сменой тщетных надежд и реальных разочарований сначала горечь в душе, потом уныние и, наконец, скрытое отчаяние, под влиянием которого человек опускает руки и затем поднимает их на себя».

Другой известный русский общественный деятель, философ Н. А. Бердяев обвинил в росте самоубийств подмену человеческих потребностей технократическими. Он был убежден, что «техника, производящая ненужные предметы или орудия истребления жизни, быстрота движения, которую она порождает, власть вещей и денег, которую она с собой приносит, создает химеры и фантазии, направляет человека к фикциям, которые лишь производят впечатление реальностей». [7].

В качестве современного варианта социологической теории можно рассматривать фрустрационную концепцию М. Эльнера и Лоренца, связвыающих рост суицидальности с технократическим развитием и связанным с ним повышением уровня стрессов и фрустраций, а также связывая аутоагрессию современного человека с урбанизацией [8]. Эрих Фромм в известном труде «Бегство от свободы» показывает, насколько извращенное общество опасно для индивида, и утверждает, что как только интеллекту бывает оставлена свобода выражать себя так, как он хочет, он изо всех сил старается найти самый легкий способ стереть себя с лица Земли.

Давно известна «заразность» самоубийств, особенно когда вокруг суицида известной личности поднимают много шума. Подражательные самоубийства имели место, например, среди подростков, после смертей Курта Кобейна, Джима Моррисона, Дженис Джоплин, Игоря Сорина, а также после публикации книги Гёте «Страдания молодого Вертера». Во время широкого освещения подобных самоубийств число автомобильных аварий со смертельным исходом вырастает более чем на 30%. Непосредственно после публикаций различных историй о самоубийствах число пассажиров, погибших в катастрофах авиационных коммерческих компаний, увеличивается более чем в три раза. При этом сообщения о множественных жертвах аварий сопровождались увеличением числа катастроф со многими жертвами, а возраст совершивших единичное замаскированное самоубийство примерно соответствовал возрасту героя публикации. Американские суицидологи подсчитали, что каждое сообщение о самоубийстве убивает 58 человек. По их мнению, после подобных публикаций потенциальные самоубийцы принимают роковое решение потому, что начинают считать идею самоубийства более «законной» [9].

Социологический подход охотно используют представители антипсихиатрии, которые подходят к проблеме суицида не с медицинских и психологических позиций, а с точки зрения общественной морали. Возможности предупреждения самоубийств в соответствии с социологической концепцией ограничиваются первичной профилактикой, связанной с государственными и общественными мероприятиями по воспитанию граждан в духе высокой сознательности и социальной активности.

Показатели суицидальности в Казахстане на протяжении последних 10 лет продолжают оставаться неизменно высокими. Анализируя статистические показатели, где на первые места выходят показатели подростковой и детской суицидальности, можно с уверенностью говорить о том, что мы имеем дело с последствиями переходного в социально-экономическом и политическом плане периода. Пик суицидов того времени, отражал слом идеалов и нравственных представлений. Изучение их влияния на поведение человека, общества в целом, представлено в рамках смыслового подхода в изучении психологии субъекта. Любой индивид, исходя из данной теории, является потенциальным субъектом своей жизнедеятельности.

Активность личности как субъекта подчиняется смысловым связям, в ходе жизненного пути происходит избирательная актуализации одних смысловых связей и дезактуализация отклоненных смысловых альтернатив. Активность человека в мире является осознанной и осмысленной, что отличает ее от поведения животных в биологической среде. В ходе анализа ситуаций, приведших человека к выбору суицидального поведения мы выявляем различные смысловые объяснения подобного поступка: протест, месть, призыв, избежание (наказания, страдания), самонаказание, отказ. Попытка изучения структуры смысловой сферы позволяет изучить динамику формирования суицидальных намерений и установок. Уровень когнитивной сложности отражает содержание личностных конструктов индивида — смысловых систем, которые человек создает, а затем взаимодействует при их помощи с объективной действительностью. Низкий уровень когнитивной сложности выражается в жестких конструктах, дающих излишне фиксированную, ригидную картину мира. Исследования когнитивной сложности показывают, что более «когнитивно-сложные» индивиды обнаруживают более высокую терпимость к противоречиям, в большей степени способны проявлять эмпатию (смотреть на мир глазами других людей), более открыты новому опыту [9].

Интенциональность, исходя из определения В. С. Малахова данного феномена, понимается как первичная смыслообразующая устремленность сознания к миру, смыслоформирующая отношения сознания к предмету, предметной интерпретации ощущений. Феномен интенциональности предполагает, прежде всего, наличие ее субъекта. Именно через интенциональность отношение к другому человеку приобретает форму буберовской схемы «Я — ТЫ». Соответственно для осмысленного понимания мира другого человека (и соответственно понимания его личностных категорий добра и зла, норм, ценностей, счастья и смыслов) прежде необходима четкая идентификация себя как субъекта этого отношения. Для осмысленного отношения к другим людям у субъекта этого отношения должен быть сформирован определенный уровень идентичности, благодаря которой человек регулирует свои отношения с окружающей действительностью с учетом ситуации.

Существенным компонентом образа «Я» является жизненная перспектива личности. Еще Н. А. Бернштейн указывал на невозможность исследования личности вне контекста его субъективного времени. Именно ощущение времени жизни позволяет говорить о наличии в ней смысла. Г. Эленберг утверждает, что понять то, что называется смыслом, невозможно независимо от чувства переживаемого времени. «Искажение чувства времени — это естественный результат искажения смысла жизни». Э. Эриксон в качестве одной из характеристик психосоциального кризиса выделял особое «диффузное» переживание времени: человек становится неспособен ориентироваться в своей жизни, в связной перспективе настоящего, прошлого и будущего [10]. Период выхода из кризиса, по Э. Эриксону, знаменуется напряженным переживанием времени, доверием себе в планировании будущего, желанием интенсивных вкладов в свою перспективу. суицид социальный смысловой психический Выведя основные компоненты смысловой регуляции психической деятельности и соответственно их влияние на жизнедеятельность в целом, необходимым становится их глубокое изучение. Это позволит более системно представить внутренний мир переживаний человека, выделить основные движущие силы, мотивацию любого поступка, в том числе и суицидального. В данном случае возможно введение в практику наиболее действенных и интегрированных форм коррекции и профилактики суицидальных проявлений личности различного характера.

Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. Москва: «Мысль». — 1994. — 242 с.

Шнейдман Э. С. Душа самоубийцы. М.: «Прогресс», 2001 — 256 с.

Старшенбаум Г. В. Суицидология и кризисная психотерапия. Москва: «Когито-Центр». — 2005. 368 с.

Феноменов М. Л. Причины самоубийств в русской школе. М.: «Мыслъ». — 1914. — 157 с.

Кони А. Ф. Самоубийство в законе и жизни // Суицидология: Прошлое и настоящее: Проблема самоубийства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах. М.: «Мысль». — 2001. — С. 113−138.

Бердяев Н. О самоубийстве // Суицидология: Прошлое и настоящее: Проблема самоубийства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и в художественных текстах. М.: «Мысль». — 2001. С. 96−103.

Лоренц К. Агрессия (так называемое зло). М.: «Наука». — 1994. — 152 с.

Асмолов А.Г. О предмете психологии личности // Вопросы психологии. — 1983. — № 3. — С.118 — 125.

Тихоненко В. А. Классификация суицидальных проявлений // Актуальные проблемы суицидологии. М.: «Прогресс», 1978. — С. 98−104.

Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М.: «Наука», 1996. — 168 с.