XIX век, как «золотой век» русской культуры

Заканчивается XVIII век, наступает век XIX и для российской культуры он стал поистине «веком золотым». Русское Просвещение XVIII в. явилось мощным толчком к процессу пробуждения национального самосознания русского народа. Но эпохальным событием в этом плане для России была Отечественная война 1812 г. против наполеоновского нашествия. Эта война сплотила в одном патриотическом порыве все социальные слои российского общества. А когда русские войска в 1814 г. вступили в Париж и парадным строем вао главе со своим императором Александром I прошли по Елисейским полям /центральной улице города/, то это еще больше способствовало пробуждению чувства гордости за свой народ, осознанию того, что великий народ, который достоин занять свое подобающее место в семье подобных народов.

Естественно, что национальное самосознание есть та база, которая определяет своеобразие и национальной культуры. Вопрос об особом характере русской национальной культуры встал практически одновременно и с проблемой формирования национального самосознания. И Россия стала искать свой путь. И первым, кто попытался объяснить, в чем же заключается данный путь был Н. М. Карамзин, который в своих работах: «Письма русского путешественника» и затем «История государства российского» интуитивно почувствовал самое нужное и самое своевременное для русской культуры начала ХХ века — проблему ее национальной самоидентичности, т. е., чтобы русская культура была именно русской и отвечала духу и умонастроению русского человека.

Но оказалось, что оригинального /своего/ российского в России того времени было не очень-то и много, ибо русская культура во многом подражательная: религия и связанная с ней религиозная культура почти целиком византийская, хотя, конечно же, разбавленная многими элементами славянского язычества /о чем мы уже говорили в предшествующей лекции/, в светская культура калька с культуры Западноевропейской. Об этом российском феномене впервые задумался П. Я. Чаадаев, который в своем основном труде «Философские письма» фиксирует положение России вне мировой истории, понятой как саморазвитие мирового духа. «Мы никогда не шли вместе с другими народами, — говорит Чаадаев, — мы не принадлежим ни к одному из известных семейств человеческого рода, ни к Западу, ни к Востоку, и не имели традиций ни того, ни другого. Мы стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось.

Идеи Чаадаева оказали значительное воздействие на формирование двух линий /направлений/ в русской культуре — славянофильства и западничества, но разговор об этом будет чуть выше, а сейчас мы должны поговорить о Пушкине, который был важнейшим деятелем русской культуры первой половины XIX века. Если Карамзин выдвинул проблему самоидентичности русской культуры, то А. С. Пушкин решил иную, принципиально важную для России задачу, которую Ф. Достоевский в своей речи на открытии памятника Пушкину в Москве назвал «Всемирной отзывчивостью», т. е. универсальной способностью отражать средствами своей культуры идеи и образы других культур — западных и восточных, не изменяя при этом своей национальной специфике, и тем самым включаться в историю мировой культуры на правах ее органической составной части. Именно благодаря Пушкину наша культура влилась в общеевропейскую и заняла в ней подобающее место.

Исключительное значение в этом плане имело создание Пушкиным русского литературного языка. «Пушкин, — по мнению В. Белинского, — открыл для России поэзию как искусство, как художество. В произведениях Пушкина русская литература обрела национальную, художественную форму, но эта форма возникла на фундаменте принципиально нового художественного содержания, источник которого и в русской национальной жизни, и в человечески артистической натуре самого Пушкина». О Пушкине можно говорить бесконечно, ибо, как метко заметил, русский критик А. Григорьев, «Пушкин — наше все!» Но в заключении хочется снова обратиться к Достоевскому: «Повсюду у Пушкина слышится вера в русский характер, вера в его духовную мощь, а коль вера, стало быть, и надежда, великая надежда за русского человека». петровский русский культура театр Основной тенденцией развития русской культуры XIX века было противостояние двух линий /направлений/, которые и сегодня сохранили свою актуальность и привлекательность в том или ином отношении. Одна из этих линий являет «славянофильство», другая — «западничество». Эти направления можно рассматривать как противостоящие друг другу мировоззрения, которые давали разные ответы на те же самые вопросы: о старой /феодальной/ и новой Европе, о старой /допетровской/ и новой России и об отношении последней к Западу. Разница в ответах зависела от принятой каждой из сторон иерархии общественно-культурных ценностей.

Славянофильство сосредоточило свое основное внимание на понимании и объяснении черт и представлений, составляющих исключительно национальную специфику русской культуры /в ее отличии от иных культур — прежде всего западноевропейской/ — применительно к истории русской общественной мысли, психологическому складу русского этноса, национальному самосознанию русского народа и т. д. Эта специфика получила развитие в трудах И. Киреевского, А Хомякова, К. Аксакова, А. Григорьева. Они считали, что источниками русской самобытности являются устои русской общественной жизни, которые не содержали, с их точки зрения, основ внутри социального конфликта. Славянофилов отличала идеализация в той или иной мере древнерусского быта и связанная с ней патриархально-утопическая теория общества, исходящая из того, что оно должно строиться по типу семейных отношений, ибо его истинной основой является семья.

В противоположность «славянофильству» «западничество» признавало общие черты развития России и Западной Европы, и, следовательно, считали Россию как неотъемлемую часть Западной цивилизации. Но западники не были едины. Прежде всего к ним относились основные представители русских революционных демократов — А. Герцен, В. Белинский, Д. Писарев. Они, ориентируясь на отвлеченные представления о критериях общечеловеческого прогресса, разума, мировой культуры, стремились выв6ести, «вырвать» русскую национальную культуру из «заданных» национально-специфических условий ее возникновения и становления, преодолев их, разрушить казавшимся искусственными границы, отделявшие русскую культуру от развитых культур Запада. Все устойчивые, неизменные признаки национальной культуры казались представителям русской демократии результатом действия консервативных, охранительных сил, заинтересованных затормозить ход общественного прогресса в России. Кроме того, в сознании леворадикально настроенных революционных демократов начинало укореняться странное смешение любви и ненависти, когда ненависть признавалась условием и средством достижения всеобщей любви, деспотизм — путем достижения свободы, насилие и жестокость — предпосылкой будущего счастья всего человечества. Смешение любви и ненависти в различных отношениях и сочетаниях стало основополагающим принципом революционного крыла русской культуры.

Другая группа западников менее радикальная, чем революционно-демократическое крыло, была представлена историками Т. Грановским и К. Кавериным, литераторами и публицистами В. Боткиным, П. Анненковым, М. Катковым и др. Они выше всего ценили личность, индивидуальность — и не поющую в общем «хоре» с народным коллективом, а наоборот, независимую, автономную, суверенную. Они также видели в удовлетворении разумных потребностей конкретной личности конечную цель истории. Идеалом этой группы западников был человек, освобожденный от гнета разного рода «определений», т. е. не зависящий от природы, от мнений семейного, родового коллектива, а также от власти разного рода догм и предрассудков. Русское западничество возложило на себя двойную функцию. Во-первых оно было призвано раскрыть достоинства высокоразвитой западной культуры, сделать их доступными недоверчивому взору русского человека, погруженного в свои домашние проблемы. Во-вторых, поскольку западники были истинными патриотами и действовали во благо собственного отечества, то и возникавшие в их сознании образы иных миров строились на русский манер.

Подытоживая разговор об этом направлении русской культуры надо сказать, что в целом для западничества характерно стремление к «размыванию» определенности национальной культуры, к достижению ее максимальной «открытости» — по отношению к любым инокультурным влияниям и межкультурным связям, к включению ее в исторический контекст представлений о единой мировой цивилизации — наравне с другим национальными культурами.

Как бы ни велики были достижения различных сфер русской духовной культуры, однако вершиной русской культуры XIX столетия является культура художественная — музыка, живопись, театр и конечно же литература. Русское искусство XIX века было социальным по проблематике и в значительной мере демократическим по идейной направленности и формам. В нем получил развитие реалистический принцип отражения жизни и критически глубокое осознание главных социальных конфликтов русской действительности.

В области изобразительного искусства — живописи, графики, скульптуры — вся вторая половина XIX века прошла под знаком борьбы с господствующим в первой половине академизмом. Наибольший вклад в эту борьбу внесли так называемые «передвижники». Так назывались художники, которые в 1970 г. образовали в Петербурге по инициативе И. Крамского и Г. Мясоедова «Товарищество передвижных художественных выставок». Передвижники обратились к правдивому изображению жизни и истории народа, родной страны, ее природы. Лучшие произведения передвижников отличались большой силой психологизма и социального обобщения. В творчестве передвижников реализм в русском изобразительном искусстве достиг своей кульминации. Новаторское, подлинно народное искусство передвижников служило действенным средством демократического, нравственного и эстетического воспитания многих поколений. Крупнейшими представителями товарищества передвижников /помимо инициаторов — Крамского и Мясоедова/ были И. Репин, В. Суриков, А Саврасов, И. Шишкин, В. Васнецов, В. Перов, В. Поленов, И. Левитан и др.

Что касается развития русского музыкального искусства, то здесь конечно надо прежде всего сказать о творчестве М. Глинки, который по праву считается основоположником русской классической музыки. Его продолжатель и последователь А. Даргомыжский, отстаивая правду жизни в музыке, поддерживал и вдохновлял кружок молодых музыкантов, который был назван крупнейшим русским искусствоведом XIX века В. Стасовым «Могучей кучкой». Члены этого кружка — М. Балакирев, М. Мусоргский, Н. РимскийКорсаков, А. Бородин, Ц. Кюи — были не только музыкантами, но и мыслителями, близкими по своим взглядам к демократически настроенным деятелям русской культуры. «Жизнь, где бы ни сказалась; правда, как бы ни была солона; искренняя речь к людям» — так определил Мусоргский требования к музыке, выражая взгляды своего кружка.

Реалистическое раскрытие внутреннего мира человека, обращение к сложным философским проблемам, внутренний драматизм, свойственные русскому искусству второй половины XIX в., нашли гениальное воплощение и в музыке П, И. Чайковского, занимающего особое место в русской музыке. В поисках идей и сюжетов для своих произведений — симфоний, опер, балетов, романсов — композитор часто обращался к литературному творчеству Пушкина, А. К. Толстого, А. Фета, а также мировых классиков — Данте, Гофмана и др. Большое значение на развитие русского музыкального искусства оказало открытие двух консерваторий — вначале в 1862 г. в Петербурге, а затем в 1866 г. — в Москве.

Но истинным лидером русской художественной культуры была литература. Когда-то А. Герцен сказал слова, которые можно рассматривать в качестве символического эпиграфа ко всей русской литературе /и даже всей художественной культуре/ XIX столетия: «У народа, лишенного общественной свободы, литература — единственная трибуна, с высоты которой он заставляет услышать крик своего возмущения и своей совести. Влияние литературы в подобном обществе приобретает размеры, давно утраченные другими странами Европы». Аналогичную мысль высказывали и другие деятели русской культуры. Так, известный русский философ Розанов однажды отметил, что «в России всегда была великая литература и скверная жизнь. Я бы хотел, чтобы жизнь была великой, и тогда литература может отступить на второй план».

Говоря о скверной жизни Розанов прежде всего имел ввиду отсутствие в России демократических институтов — конституции, парламента, наличие официальной оппозиции, отсутствие цензуры -, через которые можно было высказывать те или иные мнения. Поэтому русская литература — в силу специфически стесненных общественно-политических условий развития страны — выполняет миссию сразу нескольких составляющих культуры: философии, социальных наук, публицистики, морали, права, религии. Вместе с тем это означало и то, что литература в России /начиная с николаевской эпохи, т. е. еще при жизни Пушкина/ переставала быть только искусством слова в ряду других искусств и становилась особым универсальным, синтетическим явлением культуры. Принципиально иным становится груз ответственности литературы перед российским обществом — ответственности не только и не столько художественно-эстетической, сколько нравственно-этической, политической, социально-философской, познавательно-мировоззренческой.

Великие русские писатели — от Радищева до Солженицына — прославляли свободу, призывая милость к падшим, были при этом как бы и священниками и адвокатами, и моралистами, и философами. Но все это, как правило, они осуществляли через литературную деятельность. Поэтому произведения русской литературы были своеобразным «Слоеным пирогом». Возьмем хотя бы роман Л. Н. Толстого «Война и мир». Это не просто выдающееся литературное произведение, но и одновременно и философский, этический, политический, религиозный трактат. Но все это не просто декларируется, а растворено в сюжетной канве романа: в характере и судьбах героев, в авторских отступлениях. У Толстого даже описание природы несет нравственный и философский «ЗАРЯД». При этом все это написано великолепным художественным языком. Естественно, все выше сказанное позволило отнести данный роман к вершинам не только русской, но и мировой литературы.

Но русская литература это не только «Война и мир» — это и другие произведения Толстого, а также Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Тургенева, Лескова, Достоевского, Чехова, Островского и многих других, может быть рангом пониже, но писателей также замечательных и значительных. Вот почему русская литература явилась вершиной нашей духовности, вот почему произведения русских писателей-классиков не только оказали огромное влияние на развитие отечественной культуры, но и оставили глубокий след в духовном развитии человечества.