Роль частных коллекций в формировании музеев санкт-петербурга

Значение частных коллекций в государственных музеях

Несмотря на сущностную антитетичность частных коллекций как воплощения приватного, личного и субъективного и государственных музеев — объективных и публичных, между ними существует прочная, исторически сложившаяся связь. Отмечая, что дары коллекционеров послужили основой фондов для многих музеев, А. Н. Малинкин в своем исследовании приходит к следующему выводу: «частное коллекционерство является первоисточником и социокультурным фундаментом музейных коллекций, да и музейного дела как такового» .

Санкт-Петербург не стал исключением, и фонды почти всех государственных музеев содержат предметы из частных коллекций. Говоря о музейном деле в Санкт-Петербурге, за точку отсчета принято брать деятельность основателя города — Петра I. Известный своими разносторонними интересами, Петр собрал богатейшую коллекцию, которая впоследствии стала основой первого русского государственного музея — Кунсткамеры. Личный пример императора и его реформы в области культуры, направленные на сближение с Западной Европой, послужили увеличению интереса к коллекционированию со стороны подданных. В его царствование возникли первые проявления «искусства коллекционирования», первые богатейшие коллекции, такие как А. Д. Меншикова, Б. П. Шереметьева, Голицыных. Таким образом, был дан мощный толчок развитию частного коллекционирования в России. При Петре I также было положено начало и процессу перехода частных коллекций в собственность государства — конфискации при ссылках и казнях собственников коллекции. Академия наук при этом обладала правом отбора наиболее интересных вещей для Кунсткамеры среди конфискованного имущества .

Необходимо отметить спорный вопрос, считаются ли императорские коллекции частными. Как было рассмотрено ранее, частная коллекция отражает внутренний мир своего собирателя, что не вполне применимо к императорским коллекциям, которые формировались не только и не столько исходя из личных предпочтений, сколько для просвещения подданных или из соображений политического характера, например, покупка коллекции известного немецкого коммерсанта И. Э. Гоцковского Екатериной II. Исходя из этого, в данной работе императорские коллекции рассматриваются не как полноценные частные, а как причины и катализаторы развития частного коллекционирования в России. Кроме того, Князь Николай Романов отмечает, что после Екатерины II, «несмотря на приобретения, которые делались от случая к случаю, несмотря на крупные суммы, которые тратились на покупку Эрмитажем больших коллекций по совету государственных деятелей или директоров галерей, несмотря на все это — Романовы не питали особой склонности к покровительству искусствам» .

В екатерининскую эпоху не только был создан Эрмитаж как приватный императорский музей, но и сложился богатейший фонд живописи, собранный трудами императрицы и ее окружения. В этот период универсальные собрания, характерные эпохе Петра Великого, вышли из моды, на смену им под влиянием вкусов Екатерины II пришло коллекционирование живописи и предметов декоративно-прикладного искусства, что впоследствии явилось основой многих музейных собраний, в особенности Государственного Эрмитажа.

Таким образом, к концу XVIII века складываются тенденции:

• 1) к систематизации коллекции. В этот период был составлен первый каталог частного собрания в России — А. С. Строганов лично составил каталог своей коллекции, причем сделал это на достаточно высоком уровне. Интересно, что описание картин сопровождается в нем комментариями, отражающими пристрастия коллекционера. Исследователи сходятся во мнении, что по характеру рассуждений и тщательности описаний каталог стоит наравне с зарубежными образцами, написанными «профессиональными знатоками-антикварами». Каталог при создании был ориентирован на отечественного и зарубежного читателя, позднее переиздавался на французском языке.
• 2) к открытию коллекции для обозрения. Например, часть коллекции графа А. С. Строганова располагалась в специальной галерее в его дворце на Невском проспекте и была доступна для осмотра. Более того, в ней проводились занятия со студентами Академии художеств. Также был доступен для посещения сад его дачи на Черной речке. А эрмитажная коллекция Екатерины Великой уже при жизни императрицы стала терять свой интимный характер и постепенно «выходить в свет», пусть пока только для обитателей Зимнего дворца .

В XIX веке Эрмитаж продолжил свой путь от частного собрания императрицы к полноценному музею с посетителями, научной работой и повествовательной линией экспозиции. В 1802 году Александр I поручил заведование Эрмитажем известному библиофилу и коллекционеру графу Д. П. Бутурлину. Им была составлена «всеподданнейшая записка» об Эрмитаже, в которой среди предложений было открыть Эрмитаж для публики «в определенное время года, при соблюдении нерушимых правил и под надзором назначенных для сего служащих». Таким образом, Эрмитаж, оставаясь императорским музеем, продолжал пополняться как в результате покупок правящей династии, так и благодаря частным коллекциям, входящим в его состав. Одной из особенностей XIX века явилось то, что частное коллекционирование стало одной из популярных форм служения обществу, коллекционер видел исполнение своего гражданского долга в занятии меценатством и предоставлении своей коллекции для народного просвещения (в том числе, завещая ее музею). Менялся социальный состав собирателей — помимо родовых аристократических коллекций появляются коллекции молодых дипломатов — Дмитрия Татищева, Виктора Кочубея, Аркадия Нелидова, Николая Хитрово; чиновников — Федора Прянишникова, Павла Свиньина, Николая Смирнова, Александра Половцова; предпринимателей — Александра Сапожникова, Александра Штиглица .

Отдельно стоит отметить собрание Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского, создававшееся внимательно и последовательно, с целью заполнить лакуны в коллекции голландской живописи Эрмитажа. Когда на продажу выставлялись шедевры, недоступные бюджету Семенова-Тян-Шанского, он оповещал об этом эрмитажных хранителей, так коллекция пополнялась и по его советам. В 1910 году он продал свою коллекцию Эрмитажу за сумму, почти вдвое меньшую, чем оценивалась коллекция .

В пореформенное время в ряды собирателей впервые выходят купцы и промышленники, обладавшие значительными состояниями, а ведущая роль от императорского Петербурга переходит к Москве. Была открыта публичная картинная галерея В. А. Кокорева, И. Е. Цветкова, П. М. Третьякова, дом-музей П.И. Щукина… В противопоставление петербургским коллекционерам, не жаловавшим, за исключением редких случаев, современное искусство, московским коллекционерам удавалось «ловить» современные течения и создавать коллекции, которые были оценены по достоинству уже много позже.

Конец XIX — начало XX вв., так называемый «Серебряный век», отмечен романтическим ореолом многих сфер культурной жизни, в том числе коллекционирования. Для данного периода характерно стремление уйти от социально-политической напряженной ситуации в мир прекрасного. Настроение эпохи прекрасно передают строки Э. Ф. Голлербаха, поэта, искусствоведа и библиофила: «Откуда у меня эта нежная, упорная, порою просто экстатическая влюбленность в вещи?». Он отмечал существование взаимодействия людей и вещей, «еще не изученное, еще не опознанное, но несомненное». Свидетельств о каких-либо значимых передачах частных коллекций в музеи или создании частных музеев не приводится, но свое развитие получили выставки — выставки журнала «Мир искусства», «Русская художественная выставка» в Париже 1906 г., Историко-художественная выставка портретов 1905 г. — частные коллекционеры принимали активное участие во всех этих мероприятиях .

В советский период уместнее говорить скорее не о роли частных коллекций, а о роли частных коллекционеров в государственных музеях. В журнале «Среди коллекционеров» в 1921 году А. Эфрос отмечал: «Революция уничтожила петербуржца как коллекционера, но сохранила его как музейного человека. Она переместила его коллекцию из дома в государственный музей. Он пришел туда вслед за нею, как своего рода приложение к ней». В русле подобных рассуждений можно говорить о своеобразной форме меценатства, сложившейся в начале XX века и существующей по сей день — безвозмездному выполнению работ, направленных на сохранение культурных ценностей и развитие деятельности в сфере культуры, тем более, что такая форма меценатства получила свое официальное закрепление в законе «О меценатской деятельности» .

Исследователи отмечают существовавшее в советское время противостояние между музеями и коллекционерами, но и в этот период крупные коллекционеры передавали в дар или продавали музеям свои коллекции. Например, в 1931 году М. Горький был представлен советскому человеку как образец для подражания: «В его лице перед нами один из культурнейших передовых коллекционеров: свои коллекции по мере накопления Алексей Максимович передает музеям. Кроме того, он не ограничивается одним накоплением тех или иных культурных ценностей, но и глубоко изучает их». Агитационная политика не прошла даром, и особенно стали заметны ее результаты во второй половине XX в., когда в 1969 г. коллекционер Ф. Е. Вишневский основал «Музей В. А. Тропинина и московских художников его школы» (коллекция и особняк были переданы в дар Москве). В 1984 году семья коллекционера С. П. Варшавского после его смерти передала в Эрмитаж его коллекцию японского искусства (гравюры и нэцкэ), которая была оценена специалистами как «самое полное и цельное частное собрание в СССР». В 1985 году по инициативе И. А. Антоновой и коллекционера И. С. Зильберштейна был создан Отдел личных коллекций в составе ГМИИ им. А. С. Пушкина, куда передали свои коллекции И. С. Зильберштейн, Н. Лобанов-Ростовский и другие.

В современной ситуации, когда финансирование музеев из государственного бюджета сокращено, частные коллекции являются основным источником пополнения фондов. Зачастую стоимость предметов искусства, необходимых музеям для заполнения лакун, слишком велика, чтобы позволить себе покупку. Музеи не имели бы возможности получить в свои коллекции многие предметы, если бы не поддержка меценатов. Однако, культура отношений музея и меценатов, давно налаженная на Западе, в России находится в стадии становления. Появляются частные коллекционеры, но не все из них становятся меценатами, и этому есть ряд причин:

исторические, обусловленные отсутствием традиций. Культура участия в жизни музея не сформирована ни со стороны музея — еще не ушло недоверие к бизнесменам, сформированное советской системой; ни со стороны меценатов — должно вырасти поколение, увлеченное не только яхтами и самолетами, но и коллекционированием.

экономические. Когда в экономике подъем — люди готовы жертвовать деньги на культуру, во время спада ситуация меняется. Кроме того, в России сохраняется огромный разрыв между «верхами» и «низами» практически не растет обеспеченный средний класс, который на Западе также принимает активное посильное участие в жизни музея.

психологические. «Экспансия своих ценностей — естественное человеческое чувство. Когда начинаешь заниматься некими художниками, хочется, чтобы их больше видели, потом со временем тратишь средства на их выставки, хочется, чтобы о них рассказывали», это естественный, но не быстрый процесс — признается Петр Авен.

Таким образом, коллекционеры всегда были связаны с музеями, менялась их роль в различные исторические периоды под воздействием социокультурных, политических, экономических и других факторов. Собирание (или покупка) коллекции целенаправленно для государственного музея — явление нечастое и, как показывает исследование, независящее от внешних факторов, то есть проявление свободной воли отдельного лица. Эволюцию ролей коллекционера можно условно представить в виде следующей цепочки: собиратель для статуса (XVIII в.) — просветитель (XIX в.) — собиратель для души (начало XX в.) — хранитель (XX в.) — активный участник процесса сохранения, изучения и актуализации культурного наследия наравне с государственными музеями (XXI в.).