Концепт «интеллигентность» как неотъемлемая характеристика когнитивного стереотипа «элитарная личность» в русском дискурсе

Феномен интеллигентности находится в фокусе научных исследований в различных гуманитарных штудиях. Глубокие исследования данного понятия были проведены как лингвистами, так и психологами, социологами, философами и историками (Лихачев 1993; Лотман 1998; Дугин 2003; Карасик 2004, 2005; Филатова 2005; Прохоров, Стернин 2006; Фурсов 2006; Корносенков 2008 и др.).

Сложность и многослойность феномена интеллигенции точно охарактеризовала А. А Филатова: «Концепт интеллигенция — это удивительно ускользающий от определения феномен, ускользающий именно в силу множества присутствующих в нем смысловых оттенков».

В нашей работе не ставится цель исследовать всё многообразие феномена «интеллигенция» и связанных с ним понятий — это большая тема для отдельного исследования. Мы попытаемся вычленить наиболее устойчивые когнитивные стереотипы, связанных с феноменом интеллигенции и его производными. Далее, ввиду явной актуальности для российской аудитории, рассмотрим концепты «интеллигент», «интеллигентность», «интеллигентный человек» в сравнении для выявления разницы в содержании понятия «интеллигентный человек» и «интеллигент/интеллигенция», а также определения смежных областей концепта «интеллигентный человек» и концепта «элитарная личность».

Эклектичность человеческого общества диктует различные формы общения участников в зависимости от социальных и культурных норм. При этом каждая норма обладает своим набором коммуникативных практик. Элита общества традиционно считалась эталоном норм, индикатором бытующих настроений, поэтому результаты исследования дискурса элиты можно экстраполировать на поведенческие модели всего общества в его динамике. При этом определение круга лиц, которых можно было бы отнести к макросоциальной группе элиты, является сложной задачей для ученых всех отраслей гуманитарных знаний, объектом исследования которых является элита — социологии, психологии, политологии, антропологии, лингвистики.

Очевидно, что интеллигентный человек есть часть социальной группы «интеллигенция». Однако исследование понятия «интеллигентный человек» дает основания полагать, что между частью и целым наблюдаются значительные семантические различия, обусловленные социокультурными и, частично, историческими факторами.

Для определения этих различий, на наш взгляд, недостаточно исследовать языковую личность «интеллигентный человек», поскольку актуализация концепта «интеллигентный человек» происходит в определенном дискурсивном пространстве, в хронотопе которого порождаются определенные социальные практики. Соответственно, объектом исследования становится дискурсивная личность «интеллигентный человек».

В российском обыденном сознании понятие «интеллигенция» имеет сложную коннотацию. Обратимся к словарному определению понятия «интеллигенция». Словарь современного русского литературного языка под редакцией С. Г. Бархударова, В. В. Виноградова и др., изданный в середине ХХ века определяет интеллигенцию только как «Работники умственного труда, имеющие специальную подготовку и знания в различных областях науки, техники и культуры» [Словарь современного русского литературного языка… 1956: 389]. Словарь под редакцией А. П. Евгеньева 1999 года издания приводит два определения понятия «интеллигенция» — 1. Социальная группа, состоящая из людей, обладающих образованием и специальными знаниями в области науки, техники, культуры и профессионально занимающиеся умственным трудом. 2. Люди, принадлежащие к этому общественному слою, интеллигенты [Словарь русского языка… 1999: 671].

Это определение полностью совпадает с описанием из Большого толкового словаря русского языка под редакцией С. А. Кузнецова, изданного в 2003 году [Большой толковый словарь русского языка… 2000: 395].

В Энциклопедии Кругосвет дается расширенное определение понятия «интеллигенция»: «Есть два различных подхода к определению интеллигенции. Социологи под интеллигенцией понимают «социальную группу людей, профессионально занимающихся умственным трудом, развитием и распространением культуры, обычно имеющих высшее образование. Но есть и иной подход, наиболее популярный в русской социальной философии, согласно которому к интеллигенции причисляют тех, кого можно считать нравственным эталоном общества».

Как вытекает из вышеприведенных определений, понятие «интеллигенция» имеет нейтральную или положительную коннотацию. Однако словарно-энциклопедическое определение интеллигенции как нравственного эталона общества не всегда совпадает с мнением русского лингвокультурного сообщества, т. е. в современном лингвокультурном сообществе существует сложная коннотация данного понятия. В частности, в интернет-дискурсе участники вербализуют негативную коннотацию понятия «современная интеллигенция». Тут же можно встретить новые слова, расширяющие синонимический ряд «интеллигенция».

Вот один из множества подобных примеров: «Последние месяцы обогатили российский политический лексикон: „болотные“, „сахаровские“, „белоленточники“, „хомячки“, „революция норковых шуб“. Пока „оранжижа“ уползла зализывать раны и ждать новых инструкций от посла Макфола. И фиг бы с ними, но остался осадок, что „под раздачу“ попало и вполне приличное слово — „интеллигенция“. В том смысле, что этим словом стали обзывать как раз „хомячков“ и обладательниц „пи…тых шуб“. В том, ещё ленинском толковании интеллигенции, не как „мозга“, а как „говна“ нации, презирающего народ, предательски раболепствующего перед врагом, имеющего какие-то свои, отдельные от народа интерес». Для таких изменений когнитивного стереотипа имеются экстралингвистические причины.

Уже в конце 19 века в России в понятии «интеллигенция» критерий занятий умственным трудом отошел на второй план, а социальное мессианство выдвинулось на первый, поэтому такие черты как роль носителя общественной совести и забота об «униженных и оскорбленных» стали доминирующими. Очевидно, что в постреволюционный период эти качества интеллигенции оказались неактуальными, жертвенность отходит на задний план и остро стоит задача выживания, которую каждый представитель интеллигенции решает индивидуально.

Мы полагаем, что в этот и более поздние периоды существования интеллигенции появились коллокации, семантика которых порой прямо противоречила первоначальной сущности интеллигенции, как то: пьющая интеллигенция (носитель высоких нравственных идеалов?), народная интеллигенция (а как же непременная сема «интеллект, образованность»?), коррумпированная (?!) интеллигенция, «интеллигент-обыватель» (семантическая противоречивость).

Пример ирреального подхода к понятию «интеллигенция» приводит М. Ю. Лотман: «Автору запомнился характерный эпизод в конце 1960;х годов (он освещался в свое время в советской прессе), когда целый выпуск одного из технических вузов решил не относить себя к интеллигенции, и даже выступил чуть ли не с ходатайством о праве считаться не „служащими“, но „рабочими“. Пикантность ситуации усугублялась тем, что как раз для обозначения таких людей существовал специальный термин „техническая интеллигенция“, в отличие от более подозрительной для властей „гуманитарной интеллигенции“, не говоря уж об интеллигенции „творческой“ — самой продажной и самой опасной одновременно».

Попытки отнести интеллигенцию 20 века в России к элите имеют под собой слабые основанияКак справедливо отмечает С. В. Корносенков, интеллигенция лишь отчасти семантически пересекается с элитой: как лучшие в духовном отношении представители народа. Но в точном смысле элитой следует считать не просто по-настоящему интеллигентных людей, а наилучших из них — самых благородных, нравственных и талантливых [Корносенков 2008]., так как интеллигенция не отвечает функциональным характеристикам элиты, одним из базовых концептов которой является концепт «доминирование», не свойственный интеллигенции: «Элита — (от франц. elite — лучшее, отобранное) — группа, слой людей, отличающихся от основной массы определенными особенностями, занимающих в иерархической социальной структуре общества ведущее, чаще всего привилегированное положение и оказывающих серьезное влияние на государственную власть или осуществляющая ее» [Голованов 2001: 201].

По этому поводу М. Ю. Лотман пишет: «Русской интеллигенции, в отличие от западной интеллектуальной элиты, нет места в структуре общества, она ускользает от всех социальных классификаций, ее невозможно квалифицировать ни с точки зрения ее профессиональной, ни классовой, ни какой бы то ни было иной социальной принадлежности. В социально структурированном обществе (как в дореволюционном сословном, так и в советском „бесклассовом“) интеллигенция выделяется сугубой неприкаянностью, она как бы вообще не от мира сего».

Рассмотрим далее средства актуализации концепта «интеллигент» в русском языке, который вербализуется следующими синонимами: интеллектуал, интеллигентик, интеллигентишка, интеллигенция, работник умственного труда, фраер, человек умственного труда, шляпа, лопух, растрепа, недотыка, размазня, растяпа, недотепа, разиня, ворона, раззява, ротозей, вахлак, тютя, губошлеп, тетеря, никчемушник, тёха, рохля. Из двадцати шести синонимов три (интеллектуал, работник умственного труда, человек умственного труда) имеют нейтральную коннотацию, хотя ситуативно также могут реализовываться с отрицательным оттенком значения: «Так называемый интеллектуал», «ох уж эти работники умственного труда!» и пр. Коннотация остальных членов синонимического ряда, несомненно, негативная.

Атрибутивность лексической единицы «интеллигент», актуализирующей одноименный концепт, также преобладающе отрицательная: болтливый, хилый, рефлексирующий, гнилой, вшивый, мягкотелый, паршивый, безденежный, бедный, убогий, очкастый и пр. свидетельствует о негативном образе интеллигента в обыденном сознании носителей русского языка. Нейтральная, с некоторой степенью позитивности, коннотация содержится в следующей валентности: настоящий, рафинированный, современный, миросозерцательный.

Интересно отметить, что за рубежом также присутствует неоднозначное отношение к понятию «интеллигент» — явная ирония отражена в афоризме Д. Эйзенхауэра: «Интеллигент — это человек, которому требуется больше слов, для того чтобы сказать больше, чем он знает».

Не менее значимым в языковой картине мира россиян являются концепты «интеллигентный человек» и «интеллигентность» (как неотъемлемое качество интеллигентного человека).

Концептообразующее понятие «интеллигентность» в Словаре под редакцией С. Г. Бархударова толкуется как «Умственная развитость, культурность». Более подробно дается описание данного понятия в словаре социальной психологии под редакцией А. В. Петровского: «Интеллигентность (латинское intelligens — понимающий, мыслящий) — совокупность личностных качеств индивида, отвечающих социальным ожиданиям, предъявляемым передовой частью общества к лицам, являющимся носителями культуры.

Упомянутые совокупные качества индивида, в свою очередь, формируют концепт «интеллигентный человек». К ключевым словам, вербализующим данный концепт, относятся: несуетность; достоинство; мягкость, но не мягкотелость; внутренняя сила; благородство поступков; великодушие; терпимость; образованность; бескомпромиссность; непубличность; деликатность; преданность; харизматичность.

В качестве примера актуализации концепта «интеллигентный человек» как когнитивного стереотипа в русском дискурсе рассматривается личность актера театра и кино Игоря Матвеевича Костолевского, представленного в видеоматериале «Расставаясь с иллюзиями».

И. Костолевский походит на «белую ворону» в актерском мире — роли никогда не просил, с режиссерами дружить не умел, самопиаром не занимался, в ток-шоу не светился, звездной болезнью не хворал, не допускал всевидящее око телевидения в свою жизнь (М. Швыдкой). Ч. Хаматова отмечает в нем достоинство, которым должен обладать мужчина, он смелый, сильный красивый внутри мужчина. А. Ардова говорит о том, что ему присущи страсти, которым, в силу воспитанности, он не позволяет выплескиваться. С. Любшин называет его скромным, славным, добрым и обаятельным, а А. Вертинская отмечает его порядочность, умение дружить, а также хорошее чувство юмора. Он не боится быть смешным. М. Швыдкой, который знает И. Костолевского с детства, определяет его как несуетного, непубличного, закрытого человека, избегающего тусовок, который ни о чем не просит. Трудные времена — отсутствие ролей, предвзятое отношение режиссера — переживал с достоинством. Н. Белохвостикова называет его «туго натянутой струной — он человек поступка». Все отмечают его преданность (40 лет служит в одном театре), внимательность к людям. Сам о себе актер говорит, что он не склонен к компромиссам, это опасно, сразу же приходится за это платить. И. Костолевский называет себя неуверенным человеком, который успешно преодолевает свою неуверенность и считает себя скорее не умным, а думающим, задумывающимся артистом.

Отметим, что дискурсивной интеллигентной личности в современном мире присущи не столько положительные качества, как отсутствие отрицательных — не просит, не подстраивается, не занимается самопиаром, не хворает звездной болезнью, не идет на компромиссы, не предает, непубличный, несуетный, не выплескивает эмоции, не боится быть смешным, не мелькает в ток-шоу и на телевидении, в нем нет самовлюбленности и мачизма.

Харизматичность И. Костолевского вкупе с остальными признаками концепта «интеллигентный человек» приближает его к описанию идеальной элитарной личности. Эпитет «белая ворона» в отношении описываемого героя служит подтверждением нетипичности, его уникальности в хронотопе дискурса интеллигентности.

В этом узком аспекте концепт «интеллигентный человек» в отличие от концепта «интеллигенция» может рассматриваться как синоним концепта «дискурсивная элитарная личность».

Итак, мы можем сделать вывод, что модификация общественных ценностей и идеалов привела к изменению позитивного наполнения лингвокультурного концепта «интеллигенция», однако признаки концепта «интеллигентный человек» и «интеллигентность» сохранили свою положительную коннотацию.

Исходя из научного дискурса элиты, где базовыми концептами являются «доминирование» и «борьба за власть», интеллигенция как отдельная макросоциальная группа не может коррелировать с понятием «элита». Однако, в когнитивным стереотипе носителей русского языка понятие «интеллигентность» занимает значительное место.