Мотив смерти в прозе И.С. Тургенева

Актуальность исследования. Несмотря на то, что творчество Тургенева считается одним из наиболее широко изученных, в последнее десятилетие интерес к нему заметно возрос, что во многом связано с переосмыслением поэтики произведений писателя в связи с выходом в свет новых литературоведческих исследований с применением мифопоэтического подхода, мо-тивного анализа, философско-психологических трактовок соотношения личности и творчества писателя (работы В. Н. Топорова «Странный Тургенев» (1998), А. А. Фаустова «Авторское поведение в русской литературе. Середина XIX века и на подступах к ней» (1997) и др.).

Многие современники и исследователи творчества Тургенева неизбежно обращали внимание на противоречивый характер писателя.

Л.Н.Гроссман в книге «Тургенев» (1928) называет Тургенева созерцательным художником. Но в этом созерцательном художнике бился нерв журналиста. Он постоянно стремился запечатлеть современность в ее последнем духовном изломе, отразить движение мысли, отмеченное сегодняшним числом, и формулировать последнее веяние умственной культуры, возвещающее пути и устремления завтрашнего дня.

Его романы всегда вызывали ожесточенные споры, и это лучше всего свидетельствует о тесной связи писателя с общественной жизнью его времени, с запросами эпохи. «Он быстро угадывал новые потребности, новые идеи, вносимые в общественное сознание, и в своих произведениях обыкновенно обращал (сколько позволяли обстоятельства) внимание на вопрос, стоявший на очереди и уже смутно начинавший волновать общество, — писал Н. А. Добролюбов. — И мы можем сказать смело, что если г. Тургенев тронул какой-нибудь вопрос в своей повести, если он изобразил какую-нибудь сторону общественных отношений, — это служит ручательством за то, что вопрос этот действительно поднимается или скоро подымется в сознании образованного общества, что эта новая сторона жизни начнет выдаваться и скоро окажется резко и ярко перед глазами всех"1. В своих произведениях Тургенев давал русскому обществу как бы художественный отчет о происходивших в нем процессах.

В середине XX в. существовало мнение, что если изъять общественно-политическое содержание из произведений Тургенева, то они не заняли бы столь почетного места в истории русской литературы2. Тургенев всегда стремился к созданию типов, воплощающих в себе наиболее существенные стороны исторической эпохи. Тургеневские романы — романы о деятелях своего времени, романы об общественной деятельности, ее задачах. Общечеловеческое представлено в романах Тургенева в типах русской жизни, отражено чертами характера лучших людей его времени. Главное внимание Тургенев уделяет интеллектуальной сфере внутреннего мира личности. В изображении Тургенева человек управляется его взглядами, его мнениями, его идеями и представлениями о жизни. Это, конечно, просветительская точка зрения, типичная для эпохи 40−60-х гг. Явления действительности Тургенев типизирует, если можно так выразиться, в социально-идеологическом плане. Противоречия жизни раскрываются им как социально-идеологические противоречия. При этом Тургенев стремился дробиться в своей художественной манере простоты, спокойствия, ясности линий.

Созерцательность и хватка журналиста, следование современности, стремление точно распознать и зафиксировать последние веяния общественной жизни, с одной стороны, и некая отстраненность, отрешенность, «странность» самого Тургенева, с другой — нашли свое отражение и в его произведениях. «С точки зрения Тургенева, — подчеркивал Г. А. Бялый, — человек живет не только в сфере общественных отношенийон находится также под властью внеисторических, вечных стихий универсальной жизни"3. Именно в.

1 Добролюбов Н. А. Избранное. М., 1948. С. 219−220.

2 См., например, Петров С. М. И. С. Тургенев — великий русский писатель-реалист // Творчество И. С. Тургенева. М., 1959. С. 539.

3 Бялый Г. А. Тургенев и русский реализм. М., 1962. С. 95. этой «двойной системе координат» чувствовал себя сам писатель, эта же двойственность находит свое отражение в произведениях Тургенева.

Такой точки зрения придерживается А. Б. Муратов, предметом исследований которого являются поздние произведения И.С.Тургенева4. Исследователь обращает внимание на то, что Тургенев приучил русского читателя к сознанию, что его произведения неразрывно связаны с животрепещущими проблемами современности, но его поздние повести и рассказы почти не касаются такой современности. И делает вывод, что можно говорить не столько об отсутствии прямой общественной темы в произведениях Тургенева конца 60 — начала 70-х годов, сколько о принципиально ином освещении самой жизни. Начиная с 60-х годов тема таинственного в жизни человека действительно все больше привлекает внимание Тургенева. При разработке этой темы Тургенев опирается на достижение естественных наук, но достаточно ясных объяснений, как правило, не приводит, потому-то изображаемые явления и таинственны.

Тургенева интересуют бессознательные факторы, предопределенные тем, что получено уже готовым «от предков в виде привычек, преданий, обычаев, установившихся законов и политических распределений, вообще культурных форм"5. И. Тэн называет их культурно-историческими традициями, накладывающими отпечаток на национальный характер.

Литературоведение последнего десятилетия проявило большой интерес к проблеме проявления личности писателя в художественном тексте. В большей степени это касается современного литературоведения, ищущего новый угол зрения в других областях познания, например, в психоанализе, теологии, философии. В работах С. Сендеровича, Е. Толстой о Чехове,.

4 Муратов А. Б. И. С. Тургенев после «Отцов и детей» (60-е годы). JL, 1972; Муратов А. Б. Повести и рассказы позднего Тургенева. 1867−1871 годов. JL, 1980; Муратов А. Б. Тургенев — новеллист. JL, 1985.

5 Лавров ПЛ. Исторические письма. СПб., 1905. С. 31.

И.Паперно о Чернышевском6, вышеназванных работах В. Топорова и А. Фаустова интегрированы различные подходы к изучению биографии в аспекте личностной индивидуальности писателя, ее соотношения с текстом, литературным высказыванием как таковым.

Намечая интересующий аспект в подходе к исследованию «личностного смысла текста», А. А. Фаустов последовательно вычленяет все другие, формируя свое исследование согласно убеждению что тексты не являются ни материалом для извлечения из них фактов жизни художника, его взглядов или всякого рода психологических реконструкций, ни точкой скрещения различных стилевых, жанровых, мотивных или иных тенденций или предметом восторга для поклонников анализа «отдельного произведения», ни продуктом анонимной работы тех или иных культургых механизмов, ни, тем более, поставщиком идей и цитат. «Предпринимается попытка посмотреть на писателя не как на творца произведений (всячески ограниченного в своих правах), а как на творца самого себя, для чего произведения служат чем-то вроде оруо дий» .Современные исследователи (Г.Б.Курляндская, В. Н. Топоров, А.А.Фаустов)9 говорят о Тургеневе в двух ипостасях: «привычном», «дневном» и «странном», «темном», «ночном».

Работа В. Н. Топорова «Странный Тургенев» (1998) посвящена «странному» (или, метафорически выражаясь, «темному» и даже «ночному» Тургеневу).

6 Сендерович С. Чехов — с глазу на глаз. История одной одержимости. Опыт феноменологии творчества. СПб., 1994; Толстая Е. Поэтика раздражения. Чехов в конце 1880 — начеле 1890-х годов. М., 1996; Паперно И. Семиотика поведения: Николай Чернышевский — человек эпохи реализма. М., 1996.

1 Печерская Т. И. История литературы 1860-х годов: проблемы изученности и изучения // Гуманитарные науки Сибири. Новосибирск, 1998. № 4.

8 Фаустов А. А. Авторское поведение в русской литературе. Середина XIX века и на подступах к ней. Воронеж, 1997. С. 3.

9 Бялый Г. Тургенев и русский реализм. МJL, 1962; Курляндская Г. Б. Таинственные повести И.С.Тургенева// Третий межвузовский тургеневский сборник. Орел, 1971. С. 3−75- Топоров В. Н. «Странный» Тургенев. М., 1998; Фаустов А. А. Авторское поведение в русской литературе. Середина XIX века и на подступах к ней. Воронеж, 1997.

Это «странное», для многих читателей Тургенева вообще скрытое или лишь слабо подозреваемое и уж во всяком случае, как правило, недооцениваемое (впрочем, не только читателями, но многими исследователями), особенно отчетливо, даже резко воспринимается на фоне «нестранного», «привычного» Тургенева — «светлого», «дневного».

Вполне ощутимо, что критика, видящая в писателе «чуткого журналиста», не вмещает существенного слоя свидетельств и фактов личной и общественной жизни писателя. А при существующей тенденции решительного пересмотра легко увидеть совершенно противоположны черты его личности. Психологический же рисунок позволяет совместить противоречивые сведения о личности. По мнению В. Н. Топорова, «странное», «темное» в личности зачастую является таковым только в пределах определенного стереотипа, а на более глубоком уровне сознания подлежит наблюдению и опознанию если не самим писателем, то исследователем. По мнению В. Н. Топорова, именно таким образом наметившего подходы к «странному» в Тургеневе, художественные тексты если и «выпускают» «темное» поле личности, то уже в «просветленном» виде. Эстетическая природа не может позволить «темному» войти в «неразложимую смесь самого искусства"10. Ценность исследования В. Н. Топорова — в подходах к интерпретации «противоречий».

Г. Б.Курляндская11 отмечает, что русская литература всегда отличалась актуальностью изображения социальной действительности как включенной в диалектический процесс всеобщей вселенской жизни. Но в то же время за планом конкретно-историческим в произведениях русской классики выступает универсальный метафорический смысл. В романах И. С. Тургенева, посвященных идейно-политической проблематике, «таинственное», «иррацио.

10 Топоров В. Н. «Странный» Тургенев. М., 1998. С. 9.

11 Курляндская Г. Б. Таинственные повести И. С. Тургенева // Третий межвузовский тургеневский сборник. Орел, 1971; Курляндская Г. Б. Художественный метод Тургенева-романиста. Тула, 1972; Курляндская Г. Б. Структура повести и романа И. С. Тургенева 1850-х годов. Тула, 1977; Курляндская Г. Б. И. С. Тургенев и русская литература. М., 1980; Курляндская Г. Б. Эстетический мир И. С. Тургенева. Орел, 1994; Курляндская Г. Б. И. С. Тургенев. Мировоззрение, метод, традиции. Тула, 2001. 7 нальное" дается лишь второстепенным планом. Тем не менее, внимание к «таинственному» было постоянным почти на всем протяжении творчества Тургенева. Еще в «Записках охотника», именно в рассказе «Бежин луг», воспроизведена атмосфера загадочного и чудесного в человеческой жизни и в природе. С новой силой и новыми акцентами она дана в «Фаусте и «Призраках». Рациональное решение философских вопросов не снимает мистических настроений писателя. Это мистическое выражается в зависимости внешнего и внутреннего мира человека от каких-то недобрых, роковых сил, неподвластных человеческому разумению.

Во всех названных работах, даже при открытом отмежевании, психоанализ играет существенную роль как прием, который открыл «перспективу чтения личности как текста и текста как выражения личности"12.

Благодаря двойственности, характерной писателю, в разное время в наследии Тургенева литературоведов интересовали различные стороны его творчества. Сегодня исследователи, как правило, обращаются к одной из «сторон» творчества писателя — к «таинственной», подсознательной, обращенной к архетипам, универсалиям. Такой взгляд на Тургенева требует дальнейшей разработки, обращения к таким элементам поэтики его произведений, которые давали бы ответ на вопрос о соотношении рационального познания и мистицизма, вечного и временного в творчестве писателя.

Именно исследование мотива смерти, самого «таинственного», «странного» мотива в творчестве писателя, на наш взгляд, является продуктивным для решения проблемы противоречий двух сторон писателя — «светлого» и «темного». Категория смерти — одна из основных в философской и культурологической мысли. Именно категории смерти уделяется одно из главных мест в теории архетипов. Смерть занимает центральное место в мифологии, обрядности, литературе разных времен. Будучи значимым для всей литературы, часто представая в архетипических образах, мотив смерти — неотъемле.

1 «У.

Сендерович С. Чехов — с глазу на глаз. История одной одержимости. Опыт феноменологии творчества. СПб., 1994. С. 9. мая и весьма важная часть поэтики произведений И. С. Тургенева. Но при этом в современном литературоведении эта проблема исследована не достаточно. Интерес писателя к теме смерти охотно отмечали многие исследователи13, но в то же время исследований поэтики смерти Тургенева нет.

В настоящее время все большую актуальность приобретает метод изучения поэтики произведений одного писателя с помощью мотивного анализа, который позволяет выявить едва намеченные семантические значения и в конечном итоге раскрыть своеобразие художественного целого. Уже существует значительный опыт мотивного анализа творчества Гоголя, Достоевского и др.14. Менее значительный опыт — в тургеневедении15. Например О. М. Барсукова в своих исследованиях обращается к мотивам в творчестве Тургенева, но при этом не дает четкого теоретического определения этой категории. Мотивом она называет образ, который «выступает как сравнение, метафора, деталь пейзажа, наделенные символическим значением» Другие исследователи также могут называть мотивом любую деталь либо состояние героя, несущие какую-либо эмоциональную или смысловую нагрузку: цвет, красоту, восторженность, патриотическое настроение и т. д. Но данный под.

13 Гроссман JI.H. Тургенев. М., 1928; Бялый Г. А. Тургенев и русский реализм. М.- JL, 1962; Головко В. М. Художественно-философские искания позднего Тургенева. Свердловск, 1983; Курляндская Г. Б. И. С. Тургенев. Мировоззрение, метод, традиции. Тула, 2001; Маркович В. М. Человек в романах И. С. Тургенева. JL, 1975; Муратов А. Б. Повести и рассказы позднего Тургенева. 1867−1871 годов. JL, 1980; Сквозников В. Д. Последние повести И. С. Тургенева // Тургенев И. С. Собр. соч.: в 10 т. Т. VIII. М., 1973 и т. д.

14 Дёмин А. О. От Улисса до. (материалы международных конференций по исследованию мотива путешествия в мировом искусстве // Русская литература. 2000. № 3- Кривонос В. Ш. Мотив «связи женщины с чертом» в прозе Гоголя // Поэтика русской литературы. М., 2001. С. 65−80- Тамарченко Н. Д. Мотив преступления и наказания в русской литературе (введение в проблему) // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск, 1998. С. 38—48- Тюпа В. И. К вопросу о мотиве уединения в русской литературе Нового времени // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск, 1998. С. 49−55.

15 Кривонос В. Ш. Мотив стука в поэтике И. С. Тургенева // Известия АН. Серия литературы и языка. 2000. Т. 59. № 5. С. 32−37- Барсукова О. М. Роль символических мотивов в прозе Тургенева: Автореф. дисс.. канд. филол. наук. М., 1997; 42. Барсукова О. М. Мотив тумана в прозе Тургенева // Русская речь. 2002. № 3. С. 21−29- 43. Барсукова О. М. Мотив стихии в прозе Тургенева // Русская речь. 2002. № 4. С. 9−16. ход нам представляется весьма продуктивным. Обращение к мотивике смерти позволяет более глубоко проникнуть в организацию художественного мира и сделать определенные выводы относительно характера «таинственности» И. С. Тургенева.

В своей диссертационной работе мы рассматриваем мотивику смерти в прозе И. С. Тургенева.

В основу анализа были положены следующие методы исследования:

— мифопоэтический аспект в изучении художественного произведения, являющийся в современном литературоведении одним из наиболее актуальных. В этом смысле интерес представляют такие исследователи творчества Тургенева, как В. Н. Топоров, А. А. Фаустов, О. М. Барсукова, Е. В. Науменко, М.В.Костромичёва16. Однако, несмотря на наличие ценных работ, в современном литературоведении нет работ, выделяющих мотивику смерти в прозе И. С. Тургенева как предмет литературоведческого исследования;

— существенную роль при формировании методологии исследования сьпрало также теоретическое обоснование мотивного анализа И.В.Силантьева17;

— также применялись историко-литературный, сравнительный методы анализа.

Научная новизна данной диссертации заключается в том, что в ней предпринимается попытка специального рассмотрения мотивики смерти, ее динамики, функционирования в прозаических произведениях Тургенева.

В работе был использован комплекс методов исследования.

16 Топоров В. Н. «Странный» Тургенев. М., 1998; Фаустов А. А. Авторское поведение в русской литературе. Середина XIX века и на подступах к ней. Воронеж, 1997. Барсукова О. М. Роль символических мотивов в прозе Тургенева: Автореф. дис.. канд. филол. наук. М., 1997; Костромичева М. В. Мифологический контекст в рассказе И. С. Тургенева «Живые мощи» // Спасский вестник: Выпуск 12. Тула, 2005. С. 70−78- Науменко Е. В. Образ тумана и его место в поэтике «таинственных повестей» И. С. Тургенева // Спасский вестник. Вып. 12. Тула, 2005.

17 Силантьев КС. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике: Очерк историографии. Новосибирск, 1999; Силантьев И. С. Поэтика мотива. М., 2004.

Это мифопоэтический метод в изучении художественного произведения (В.Я.Пропп, Б. И. Ярхо и др.), а также сравнительно-исторический и типологический методы анализа.

Существенную роль при формировании методологии исследования сыграло теоретическое обоснование многообразия стратегий мотивного анализа И. В. Силантьевым.

Теоретическое значение исследования состоит в применении к изучению творчества отдельного писателя последовательного теоретически обоснованного мотивного анализа с учетом динамики его творчества. Практическое значение работы. Полученные на основе мотивного анализа материалы, наблюдения и результаты могут быть использованы при изучении вузовского курса истории литературы XIX в., в спецкурсах и спецсеминарах, посвященных творчеству Тургенева, при изучении творчества писателя в образовательных учреждениях различного уровня.

Объектом изучения диссертационной работы являются прозаические произведения Тургенева, в которых так или иначе присутствуют мотивы смерти. Предпочтение отдается малым эпическим жанрам — рассказам и повестям. Предмет исследования — мотивика смерти в прозе Тургенева. Наше внимание привлекали те произведения, в которых мотивы смерти теснейшим образом связаны с центральным конфликтом, что дает возможность наблюдать развитие мотивики смерти в определенности ее ведущих составляющих. Мотивы смерти исследуется в связи с мировоззренческими установками писателя.

Целью работы является выделение мотивики смерти в произведениях И. С. Тургенева и уяснение своеобразия решения вопроса смерти Тургеневым-автором.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

— определить понятие мотива в соответствии с рассматриваемым литературным материалом;

— обозначить место мотива в художественной системе произведений Тургенева;

— определить философские и фольклорно-мифологические истоки мотивов смерти;

— выделить комплекс мотивов смерти в произведениях И. С. Тургенева;

— проследить художественные функции мотивов смерти в произведениях И. С. Тургенева.

Положения, выносимые на защиту:

1. Мотив смерти — неотъемлемый и весьма важный элемент поэтики произведений Тургенева. Мотивный анализ произведений писателя позволяет выявить едва намеченные смысловые (семантические) значения и в конечном итоге раскрыть своеобразие художественного целого.

2. Специфика мотива смерти в прозе Тургенева и мотивов, связанных с ним, обусловлена многими историко-литературными традициями и в то же время приобретает универсально-психологический смысл, обращенный к вечной истине. Мотив смерти в прозе Тургенева имеет философские и фольклорно-мифологические истоки.

3. Существует зависимость степени вариативности мотива (повторяемость внутри одного произведения и отсутствие литературных связей, либо связь с литературной традицией, либо обращенность к универсальному смыслу) от носителя мотива, т. е. мотив приобретает более универсальный характер в случае, когда герой приближен к общекультурному сознанию.

4. Мотив смерти как элемент поэтики произведения динамичен, может нести знаковое, (кодовое) значение, выполнять сюжетообразующую функцию.

Такое рассмотрение определяет структуру работы. Диссертация состоит из введения, двух глав и заключения.

Заключение

.

На современном этапе изучения творчества И. С. Тургенева, кажется, трудно обнаружить что-то новое как в содержательной сфере, так и в поэтике его произведений. Но тем не менее, проблема выделения мотивики смерти оказалась малоисследованной в наследии писателя.

Обращаясь к проблеме изучения «странного», «темного», «таинственного» Тургенева, нельзя не обратить внимания на проблему смерти в его произведениях, которая, с нашей точки зрения, занимает важное место в творчестве писателя, так как тема смерти звучит в большинстве его произведений. На протяжении всего творческого пути Тургенев пытался найти наиболее адекватные формы выражения вечного и тайного смысла смерти. Именно связь «таинственного» психического ярко выражается в мотивике смерти. Выделяясь как повторяющийся элемент внутри художественного текста, мотивы смерти «обрастают» новыми значениями и обращают нас к за-текстовым, общекультурным, а затем и архетипическим смыслам, тем самым подводя к обобщенному смыслу бытия. Мотив существует и может быть описан в пространстве между текстом автора, с одной стороны, и культурой, с другой стороны, посредством соотношения (сопряжения) вовлекаемой автором в эстетический круг конкретики (эмпирики бытия) зашифрованных культурой универсалий смыслов. Мотив нутрии одного произведения связывает эмпирику быта и универсальный смысл бытия.

Жизнь складывается из индивидуальностей как вечность из мгновений. Беря крайние точки (эмпирическое и универсальный смысл мотива), мы можем сказать, что степень такого «освоения общего» в разных произведениях различна. Мотивика смерти у Тургенева каждый раз указывает и на предметную сторону смерти как явления повседневной жизни, и не загадочность, непостижимость, ужас и тайну смерти, и на глубинный онтологический смысл смерти как части гармонии мира.

Мы выделили фольклорно-мифологические истоки мотивики, с которыми напрямую связаны такие мотивы, как мотив предчувствия смерти и подготовки к ней, «отмеченности» смертью, зова, пути, отгадывания тайны, молчания, слепоты, сна-смерти, выделения и возвеличивания умирающего, мотивы духовного завета и завещания, а также персонификация смерти в образах женщины, птицы, покрова, тумана и символика смерти (символика белого, например). Все мотивы мы сгруппировали в соответствии с доминирующим признаком (§ 3 главы II диссертационного исследования). Данное исследование доказывает, что в прозе Тургенева Действительно существует система мотивов смерти. Она складывается из отдельных сюжетно-тематических, композиционных единиц, неоднократно повторяющихся в текстах, классификация которых позволяет выявить особенности поэтики смерти Тургенева. Неповторимое своеобразие мотивики смерти в прозе Тургенева объясняется не только количеством и качественным разнообразием мотивов, связанных с темой смерти, но и степенью их связи с общекультурным смыслом, «вовлеченности» в универсальный смысл бытия, одним из непреложных законов которого является смерть.

Одни и те же мотивы могут обладать разной степенью вариативности в тексте. Например, мотив пути может быть выделен как игра слов (Скоро мне придется уйти, и может быть, очень далеко, — значительно промолвил Владимир Сергеевич, «Затишье» [VI, 138]), или как символ духовного очищения («Поездка в Полесье», предполагаемый путь паломничества Харлова «Степной король Лир»), или иметь прямое соответствие с мифологической традицией (Сон Лейтенанта Ергунова, «История лейтенанта Ергунова»). Разная степень вариативности мотива указывает на разный тип сознания героя, сталкивающегося со смертью.

Сталкиваясь со смертью, герои Тургенева перестают воспринимать действительность как ряд эмпирических явлений, а видят в ней, в той или иной степени, проявление общих законов — общекультурных и, шире, законов бытия, частью которых и является смерть. Выводом § 1 главы III, в котором мотивному анализу подвергаются такие произведения Тургенева, как рассказы «Смерть», «Конец Чертопханова» и повесть «Степной король Лир», является то, что уровень обобщенности мотивов смерти определяется соотношением эмпирического и универсального в произведении, характером повествователя как носителя культурного сознания и характером героя, степенью его готовности к смерти. Предсмертный завет может выступать и как следование обрядовости, «правилам поведения умирающего», копирование внешних проявлений многовековой традиции, и как приобщение к этой традиции, духовная потребность героя. В этом случае степень вариативности мотива смерти в тексте каждый раз позволяет сделать выводы о позиции автора.

Определяя организующее значение мотивов смерти в сюжете повести «Степной король Лир» (§ 2 главы III), мы приходим к выводу, что за исполнением обрядового действа внутренняя сторона конфликта волевой личности со смертью остается неразрешенной. Степень вариативности мотивики смерти при этом — внуртитекстовая, что указывает на эмпирический, индивидуальный характер восприятия смерти героем. В финальной же части произведения мотивы смерти приобретают унивесальное, вечное звучание (так, мотив физического возвеличивания (возвышения Харлова) приобретает характер духовного возвеличивания умирающего, мотив завещания противопоставляется мотиву духовного предсмертного завета/проклятия). Степень вариативности мотива указывает на приближение героя к открытию истины, уровню приобщения к вечному смыслу бытия.

Мотивные комплексы характерны не только для структуры произведения в целом, но и для структуры образов отдельных персонажей. В § 3 главы III нами была предпринята попытка анализа портрета через набор рассмотренных в диссертации мотивных признаков. Выделенные детали портрета, тяготеющие к символичности, позволяют «раскодировать» характер героинь, стоящих перед лицом смерти, характер их восприятия смерти. Анализ портрета под углом зрения мотивики смерти позволяет увидеть сложную на.

138 туру героинь, семиотическую связь портрета с онтологоической проблемой смерти.

Деление мотивов на внутиртекстовые, общекультурные и универсальные позволяет судить об уровне обобщения, к которому каждый раз приходит писатель. Именно фольклорный характер выделенных мотивов и позволяет сделать вывод о том, что столкновение со смертью выводит героев Тургенева на новый уровень сознания: от эмпирического через общекультурный к универсальному (архетипическому).

В ряде произведений мотивы, связанные со смертью, являются сюже-тообразующими, центральными, организующими структуру произведения в целом (например, «Смерть», «Уездный лекарь», «Живые мощи», «Степной король Лир», «Клара Милич», «Призраки», «История лейтенанта Ергуно-ва»).Так, в рассказе «Смерть» («Записки охотника») мотивы смерти появляются впервые и достаточно настойчиво повторяются внутри текста. Смерть изображается здесь достаточно реалистично. Мотивы подготовки к смерти, публичности смерти, возвеличивания умирающего, духовного завета и завещания, молчания указывают на внешнюю, ритуальную сторону восприятия смерти. Писатель фиксирует смерть как явление и делает только внутритекстовый вывод «Удивительно умирают русские люди!». Восприятие смерти в данном случае — это личное эмпирическое наблюдение героя-повествователя.

Но постепенно характер мотивики смерти меняется, приобретает все новые и новые значения. В этом же цикле, «Записки охотника», смерть проявляет себя с другой стороны.

В рассказах «Бежин луг» и «Живые мощи» смерть воспринимается в соответствии с атмосферой всего произведения как нечто загадочное и чудесное в человеческой жизни и в природе. Со смертью связано много преданий и поверий, так, например, согласно поверью, во сне могут являться предки и предсказывать судьбу героев или срок смерти, так как смерть — это часть доли, судьбы каждого, а «своей судьбы не минуешь» [IV, 378]). Мотивы зова, «отмеченности» смертью, сна-смерти, отгадывания тайны, персонификация смерти в образе птицы, символика белого приводят к вечному, архетипиче-скому смыслу смерти как части бытия.

Часто именно столкновение со смертью меняет уровень сознания героя, а равно и уровень готовности к смерти, способности принять ее как один из главных законов бытия. Так случилось с главным героем повести «Дневник лишнего человека» Чулкатуриным, который на протяжении двух недель от ощущения бессмысленности своего существования и ужаса перед неизбежностью смерти (по сути, эмпирического восприятия смерти — доктор сообщил ему эту страшную новость) приходит к сознанию собственной значимости как части бытия, что не доступно в данный момент окружающим его людям (повесть заканчивается лирическим обобщениемстихотворением169). Такой перелом в сознании героя при столкновении со смертью характерен и для других произведений Тургенева, и каждый раз заставляет читателя вместе с героем пережить драматизм столкновения с законами бытия. Такая расстановка смысловых акцентов обращает к словам Базарова «Старая штука смерть, а каждому внове!» [VIII, 395]. Каждому смысл смерти открывается ровно настолько, насколько он готов принять этот смыслСуммируя все вышесказанное, мы приходим к выводу, что последовательное осмысление каждого инварианта мотива смерти, выражаемого на различных уровнях (выделяемые внутри одного произведения, или вызывающие ассоциативные связи с другими литературными произведениями, или имеющие архетипический смысл) выражают общую идею приобщения личности к законам онтологии через столкновение с собственной смертью. Уровень приобщения к универсальному смыслу смерти может быть различным, в зависимости от готовности личности к восприятию этой идеи.

Таким образом, обнаруженные в результате проведенного исследования мотивы, связанные со смертью, открывают перспективы дальнейшего.

169 И пусть у гробового входа Младая будет жизнь играть, И равнодушная природа Красою вечною сиять! [V, 232] изучения творчества И. С. Тургенева. Приемы и методы анализа, разработанные в процессе изучения мотивики смерти в прозе Тургенева, могут быть применены в практике научной интерпретации произведений других писателей.