Языковая и дискурсивная репрезентация категории оценки

Семантика объективного и субъективного

В данном разделе речь идет о семантических категориях, детерминирующих аксиологическое измерение картины мира; лингвистически и культурологически обосновывается, а также иллюстрируется примерами из деловой прессы идея антропологически опосредованной подачи информации через массмедийные «фильтры».

Массмедийная картина мира является идеологизированной, поскольку одна из ведущих ее коммуникативных интенций состоит в моделировании социального факта — продукта когнитивно-дискурсивной деятельности журналиста, субъекта публично ориентированной речи. В отличие от «события», факт является результатом информационной переработки реальности и, соответственно, вторичен по отношению к миру: «Факты не локализованы в мире, они — „о мире“» [Арутюнова 1999: 506]. Природа особенностей человека и общества как источника информации состоит в том, что, в отличие от документа, являющегося неодушевленным объектом сведений, или от многообразных источников предметно-вещественной информации, не предполагающих оперативного реагирования журналиста (эта информация накапливается и фиксируется пишущим), человек — это субъект деятельности и познания. Следовательно, как и журналист, он обладает собственной волей, характером, мировоззрением, личным опытом и другими качествами, позволяющими охарактеризовать его именно как субъект.

Принятие во внимание субъективной природы человека — его личностных, социальных, национальных, исторических, психофизиологических и пр. — качеств стало открытием гуманитарной и социально-философской мысли рубежа XIX-ХХ вв., хотя его философское открытие восходит еще к романтической эпохе (Шеллинг, Шлейермахер, Ф. Шлегель и др.). Еще В. Дильтей, немецкий философ, представитель направления философия жизни, обращал внимание на необходимость различать методы наук о духе и наук о природе. В науках о духе — то есть всех дисциплинах, изучающих социальную и культурно-гуманитарную деятельность человека — он обосновал такой метод, как «понимание». Понимание предполагает восприятие источника информации как полноценного субъекта диалога, как полноправного носителя субъективности.

В противоположность гуманитарному познанию естествознание позиционирует свой предмет исследования как «объект» — пассивное орудие эксперимента, наблюдения, изучения. Человек как наделенная сознанием материя не может уравнивать в познании с органической природой — вот главное открытие герменевтики и философии ХХ века. На этом важном фундаменте строится в ХХ веке и психология, и различные направления философской антропологии (Э. Фромм, К. Роджерс, А. Маслоу и др.). М. Бубер также разрабатывал данную проблематику, подчеркивая, что в коммуникации недопустима позиция «субъект» — «объект», что вместо позиции Я — Оно необходима позиция Я — Ты. При всем многообразии концепций человека в ХХ веке, это требование остается актуальным для всех школ и направлений [Рикёр 1995]. Отмечая явление «психологизации» знания, ослабление оппозиции знание — мнение, М. А. Дмитровская пишет: «Рядом исследователей знание стало определяться либо как включающее в свой состав мнение (belief), либо как содержащее общий с мнением компонент — чувство уверенности. Итак, с рассмотрения отношения `пропозиция — реальный мир' стал смещаться в сторону рассмотрения `субъект — пропозиция'. Место обладателя критериев истинности суждения стало отводиться не абстрактному наблюдателю, наделенному логическим всеведением, а самому носителю знания или мнения» и направлений [Дмитровская 1988: 7].

Аксиологическую направленность всякого дискурса, включая объективный, оперирующий «фактами», отмечают также Т. В. Булыгина и А. Д. Шмелев: «„Констатация“ фактов никогда не является целью per se. „Факты“ служат отправной точкой или звеном наших рассуждений, каузальных или логических цепочек. Само высказывание Я просто констатирую факт оказывается самофальсифицируемым, поскольку „констатация фактов“ никогда не осуществляется „просто так“: Я не жалуюсь, я просто констатирую факт выражает именно жалобу. В этом смысле никакой разницы между „правдой факта“ и „правдой высоких обобщений“ нет: и то, и другое призвано донести до адресата и навязать ему свою правду»" [Булыгина 1995: 130].

Таким образом, следует говорить о различных средствах вербализации категории оценки. Оценочная семантика охватывает положительное и негативное отношение субъекта речи к оцениваемому объекту. Структура выражения оценки может не совпадать с логической и синтаксической структурой: в качестве термина, описывающего эту структуру, в современной лингвистике предлагается, например, термин «модальная рамка». Модальность понимается здесь не только в специально-лингвистическом значении, но и в философском — как аксиологическая категоризация объекта субъектом. Особенно следует обратить внимание на антропологическую детерминированность и градацию оценок: «в модальную рамку входят (как правило, имплицитно) шкала оценок и стереотипы, на которые ориентирована оценка в социальных представлениях коммуникантов» [СЭСРЯ 2006: 140].

Действительно, в организации «модальной рамки» высказываний играют роль «не столько первичные денотаты и сигнификаты ее (фраземы Цитируемое исследование Л. Г. Золотых посвящено оценочному потенциалу фразем в русском дискурсе. — О.Ш.) лексических компонентов, сколько продукты лингвокреативного мышления — результат взаимодействия языковых, когнитивных и культурных смыслов» [Золотых 2008: 9]. Как пишет И. А. Приходько, исследующая категорию оценки в когнитивно-дискурсивном аспекте, «оценка находит наиболее полое выражение в контексте выбор контекстуальных средств эксплицитной и имплицитной форма актуализации оценки предопределяется не только структурой высказывания или социально-психологическими факторами, но, но и его коммуникативными целями» [Приходько 2004: 8]. На признании «коммуникативно-прагматической» обусловленности оценочности дискурса основано также исследование А. В. Федосеевой [Федосеева 2005].

Требование гуманитарных наук учитывать субъективность участников коммуникации (см. о проблеме «адресации дискурса»: [ЛАЯ 2012]) в полной мере относится и к журналистской деятельности, в которой человек (или социальная группа) предстает в роли важного источника и получателя информации. Наряду с субъективностью антропологического источника информации (интервьюируемого, ньюсмейкера, эксперта) следует учитывать и субъективность транслятора и обработчика информации, т. е. журналиста-автора (адресанта). Информация предстает в СМИ пропущенной сквозь идеологически-оценочные фильтры. Однако в качественной прессе продолжает сохраняться установка на объективно взвешенную, достоверную и аналитически аргументированную подачу материала.

Двойственность коммуникативной установки информационно-аналитического медиадискурса заключается, таким образом, в стремлении, с одной стороны, следовать критериям достоверности, с другой — транслировать ценности делового сообщества, картина мира которого — как всякая картина мира — субъективна. Оценочность реализуется в ряде имплицитных коммуникативных стратегий и тактик, когда явная позиция автора презентуется как «объективная» (близость научному дискурсу), а контекстуально, стилистически, композиционно реализуется субъективно-идеологизированная позиция (манипулятивная коммуникативная установка).

Семантическая градация, языковой арсенал и дискурсивная реализация категории оценки в медиадискурсе — все эти аспекты активно исследуются в современной отечественной медиалингвистике. «Аксиологичность» считается «имманентным свойством газетно-публицистического текста» [Синепунова 2006], а «роль языковой личности в дискурсивном пространстве» предстает определяющей в формировании оценочной семантики в дискурсе СМИ [Овсянникова 2012: 5]. С учетом аксиологической интенциональности медиадискурса исследуются различные журналистские жанры в работах Т. В. Путилиной [Путилина 1986], К. В. Костиной [Костина 2001], Е. А. Юрковской [Юрковская 2001: 5], С. В. Шарафутдиновой [Шарафутдинова 2010], О. А. Хорошиловой [Хорошилова 2011].

Наиболее близко нашей тематике и изучаемым аспектам является диссертационное исследование Е. Ю. Выгузовой: оно посвящено «языковым средствам оценки экономической ситуации в публицистических текстах» и выполнено в лингвопрагматической методологии [Выгузова 2001]. Автор классифицирует языковые средства репрезентации оценки с нескольких ключевых позиций: «а) оценочный индикатор (определение позиции оценочного средства); б) оценочная регламентация (указание совокупности оценочных средств оцениваемого объекта); в) фактографическая оценка (определение достоверности оценочного средства)». Е. Ю. Выгузова ранжирует языковые единицы с точки зрения «семантико-оценочных групп»: среди них группы «важность», «достоверность», «польза», «преобразования», «сложность», «уровень», «уровень», «устойчивость», «динамика» и др. Ряд выделенных автором категорий рассматриваются и в нашей работе (достоверность, польза, цена, норма), но, во-первых, в несколько ином ракурсе, во-вторых, на более обширном материале, поскольку деловая пресса освещает весь спектр социальных тем, не ограничиваясь «экономической ситуацией». Так или иначе, в указанной работе так же признается оценочность в моделировании дискурсивного содержания.

Общими для перечисленных исследований следует признать расширение оценочной семантики, выходящей за рамки как категории модальности, так и традиционно исследуемой «эмотивности», неравномерное распределение средств эксплицитной и имплицитной оценки в различных типах медиадискурса: так, в пропагандистской публицистике, социальном интернет-дискурсе в большей мере используют эксплицитные средства, в аналитической прессе — имплицитные. Следует также отметить, что для аналитически ориентированных медиатекстов более характерно использование «рациональной» оценки (социальные, этические, профессиональные стереотипы), чем «эмоциональной» (о градации данных типов оценки см.: [СЭСРЯ 2006: 140]).

Рассмотрим подробно средства дискурсивной репрезентации семантики объективного и субъективного в русском информационно-аналитическом деловом медиадискурсе (на материале жанров новости с комментарием, аналитической статьи и рецензии различных изданий отечественной деловой прессы). Исследованию модальности будет посвящен следующий параграф — здесь же мы рассмотрим иные дискурсивные средства вербализации оценки: тропы и фигуры, пространственные и временные топосы, маркеры когерентности дискурса, идиомы, имплицирование прецедентных текстов, т. е. спектр средств, так или иначе выражающих объективную или субъективную интенцию дискурса. Аксиологическая природа медиадискурса позволяет нам трактовать «объективную» семантику как взятую в кавычки — т. е. как коммуникативную интенцию per se, поскольку, как говорилось выше, достоверность, верификация служат субъективно детерминированным целям адресанта.

«Коммерсантъ» (08.05.2002): «Цена вопроса» (Б. Волхонский). Объем текста превышает стандарт классической «заметки» примерно втрое и содержит большое количество маркеров аналитической жанровой установки. Данный текст принадлежит жанру новости с комментарием, причем «комментарий» здесь существенно перевешивает информационный компонент. Зачин текста написан с тем допущением, что читатель уже знает о «новости», поэтому интерес адресата сразу фокусируется на оценке уже известного события: «Итак, кризис вокруг Вифлеема разрешен, и палестинцы могут торжествовать победу: Израиль вывел свои войска, а террористы избежали наказания. Однако в потоке сообщений как-то затерялось одно — о том, что в ходе визита израильского премьера Ариэля Шарона в США президент Буш сообщил ему, что направляет на Ближний Восток директора ЦРУ Джорджа Тенета, задачей которого ставится создание объединенной палестинской службы безопасности».

Объективно реферируемое содержание выводится из предложения `Израиль вывел свои войска, а террористы избежали наказания'. Отсутствие дат и уточняющих сведений (количественных, топографических, геополитических) сигнализирует об ослаблении информативной интенции. Напротив, усиление аналитизма выражено маркерами дискурсивной связности «итак», «однако». Союзное слово «итак» служит операции суммирования и обобщения уже сказанного и обычно занимает финальную позицию в тексте или его относительно завершенном, целостном блоке. Начальная позиция данного слова актуализирует интенцию оценки: весь текст воспринимается читателем как дискурсивное развертывание суждения. Союз (в данном контексте) «однако» выражает семантику противопоставления. Автор противопоставляет исходному суждению, авторство которого можно считать коллективным (общественное мнение): «Кризис вокруг Вифлеема завершен». Он не согласен с этим мнением и выдвигает контраргумент: «Однако в потоке сообщений как-то затерялось одно — о том, что в ходе визита израильского премьера Ариэля Шарона в США президент Буш сообщил ему, что направляет на Ближний Восток директора ЦРУ Джорджа Тенета, задачей которого ставится создание объединенной палестинской службы безопасности». Далее автор конструирует аргументацию своей точки зрения, используя ряд средств оценки:

• 1) союзы, частицы, указывающие на антиномическую, причинно-следственную, аналитико-синтетическую когезию дискурса («если… то», «а», «если же», «теперь же», «с одной стороны», «с другой стороны», «кроме того», «не только… но и», «наконец»);
• 2) наречия с семантикой градации признака (усиления, уточнения, неопределенности) («как нельзя кстати», «такая возможность стала особо актуальной», «в потоке сообщений как-то затерялось одно», «все другие пути значительно ослабляли позиции», «продолжение противостояния… серьезно осложняло планы»);
• 3) оценочные местоимения с семантикой сравнения («самое дальновидное решение»);
• 4) лексика с денотативной и коннотативной семантикой оценки (негативный полюс: «кризис», «тупик», «противостояние», «ослабляли позиции»; позитивный полюс: «победа», «главный победитель», «успех», «сильный аргумент», «поднять свой имидж»).

Ослабление информативной интенции заметно в использовании обобщенно-личной, безличной семантики: субъект действия описывается не персонализирован, в качестве замещающей фигуры употребляется метонимия («Израиль вывел свои войска», «это решение позволяет Вашингтону поднять свой имидж в глазах арабского мира»; «позиции США»; «у Вашингтона появляется сильный аргумент в диалоге с Тель-Авивом»; создание объединенной палестинской спецслужбы под присмотром США").

Таким образом, в данном образце информационно-аналитического дискурса комбинируются языковые и дискурсивные средства выражения оценки.

Средства оценки еще более эффективно функционируют в аналитических статьях, посвященных узкоспециальной тематике и, на первый взгляд, ориентированных исключительно на объективное моделирование положения дел (финансы, банковская система, биржевая аналитика, технологии). Такой тип статьи широко представлен в изданиях «Эксперт», «Ведомости», «РБК-daily», «Коммерсантъ», «D'». Как правило, они изобилуют фактической информацией, операциями сравнения, анализа, диагностики, но эти процедуры сопровождаются субъективными коннотациями, выраженными чаще всего имплицитно. Проанализируем характерный пример.

«РБК-daily» (24.02.2009): «Кредит втридорога» (Н. Михалев, Н. Старостина). Заголовок содержит оценку: наречие «втридорога» указывает на гиперболизацию семантического признака (`дороговизна'), а сама лексема принадлежит разговорному деловому дискурсу. Таким образом, рамочный компонент сконструирован по принципу эксплицитного выражения оценки Подробно о структуре и семантике заголовков в соотношении с основным текстом в русском информационно-аналитическом деловом медиадискурсе см. параграф 2.3.3 данной главы. Как выражена оценка в основном тексте статьи?

Рассмотрим 1-й абзац.

Создатель гостиничной сети «Азимут» и некогда один из крупнейших игроков рынка M&A Александр Клячин заложил недвижимость стоимостью около 5 млрд руб. по кредиту на 300 млн руб. Согласно официальной документации, соответствующая сделка с Русским банком развития (РБР) состоялась в декабре прошлого года. Участники рынка сомневаются в адекватности залога привлекаемому займу. По их мнению, пойти на такие условия кредитования г-на Клячина вынуждает необходимость защитить свои активы от посягательств третьих лиц.

В количественном отношении языковые единицы с оценочной семантикой (выделенные жирным шрифтом) уступают безоценочным единицам. Именно поэтому их дискурсивное воздействие достигает цели: читатель, находящийся во власти «информативной» интенции, не идентифицирует маркеры оценки как таковые, а потребляет их как единицы с объективной семантикой". Так, персонаж сообщения номинируется как «один из крупнейших» игроков рынка: превосходная степень сравнения относится к языковым средствам оценки, в данном случае — положительной. При этом вводится информация в сопровождении наречия с семантикой времени: «некогда». Этот маркер, по сути, уничтожает положительную коннотацию («крупнейший»), поскольку онтологически смещает положительное качество в прошлое. Семантика сомнения усиливается не только фактами, но и имплицитной информацией: «сомневаются в адекватности», «вынуждает», посягательства". Все эти лексические средства «работают» на негативизацию впечатления о предмете речи.

Следующие пять абзацев не содержат оценочных компонентов: в них представлена фактическая информация в перечислительной нейтральной интонации, с преобладанием сложносочиненных конструкций. Лишь в 4-м абзаце есть две лексические единицы, содержащие коннотации, однако они относятся к языковым средствам, не выходят за рамки профессиональной лексики банковского дискурса: «Кредитные соглашения были смягчены декабрьским допсоглашением № 2, которое было одобрено на прошлой неделе». Это средства рациональной оценки, типичные для информационно-аналитического дискурса.

Лишь в последней трети текста, где суммируются мнения экспертов о персонаже статьи, количество репрезентантов оценки снова увеличивается:

Опрошенные РБК daily участники рынка сомневаются в экономической целесообразности неадекватных по размеру кредитов и залога. Согласно официальному сообщению ГК «Россия», стоимость активов компании на конец третьего квартала 2008 года составляла 896,1 млн руб. Несмотря на финансовый кризис, который существенно обесценил девелоперские активы, стоимость предоставленного в качестве залога имущества не могла упасть так низко, считает владелец крупной инвестиционной компании. «Это явно заниженная оценка, — утверждает он. — В этом случае залог под кредит на 300 млн руб. смотрится нормально, так как при оценке залога банк применяет дисконт 50%». Управляющий партнер компании «Новое качество» Михаил Гец оценивает офисы «Красной розы» в 160 млн долл. По мнению экспертов, самая скромная оценка этого имущества составит около 4,8 млрд руб.

Все средства оценки в данном фрагменте текста — языковые. Актуализируется денотативная семантика слов. К дискурсивным средствам можно отнести наречие «так» в значении усиления качества («так низко»).

Таким образом, весь текст строится как высказывание с объективной семантикой (констатация и сопоставление фактов), однако инкорпорированные маркеры оценки имплицитно воздействуют на читателя, в результате чего автор добивается цели — создания сомнительного имиджа компании, о которой идет речь.

Открытой оценки предмета, как правило, авторы аналитических статей избегают. Более свободно в использовании эксплицитной оценочности чувствуют себя авторы, пишущие рецензии: жанровая природа рецензии напрямую связана с суждением об артефакте. Как свидетельствует материал проанализированных изданий, в рецензиях открытая оценка комбинируется с имплицитной, при этом доминирующей коммуникативной модальностью является ирония.

«Своеобразный знаковый символ современной российской культуры, ирония заняла определенные позиции в обыденной разговорной речи, в литературе и кино, в рекламе и на страницах газет (Земская 1996, Зенкин 1996, Корженкова 2004, Лаптева 1996). Иронический текст относится к тому роду текстов, в которых «единицы хорошо знакомого языка получают необычную интерпретацию, а хорошо знакомые ситуации подводятся под несколько неожиданные категории» (Чуич 1994; 123), при этом сигналы иронии могут содержать разноуровневые элементы коммуникативного контекста — лингвистические, психологические, культурные, которые переводят активный диалог автора и читателя в общение с культурным контекстом [Орлова 2005: 6]. «Текст, маркированный модусом иронии, интеллигентной оговоркой, которая резвится между контрастами и не спешит встать на чью-то сторону, взаимодействуя с контекстом любой эмоционально-ценностной ориентации, выполняет определенные функции. Прежде всего, это функция универсального компенсатора-скептика, противостоящего всякой догматичности, не признающего никаких абсолютистских мировоззренческих постулатов. Другой функцией иронии можно назвать разрушение ценностей, оказавшихся «несостоятельными перед лицом реальности и переставшими выполнять свою основную функцию — ориентировать личность в мире» [Есин, Касаткина 1994: 17].

Согласно наблюдениям ряда исследователей, господство иронической модальности в современных публичных дискурсах объясняется влиянием постмодернистской идеологии ([Сметанина 2002], [Орлова 2005], [Негрышев 2005], [Кириллова 2006]). Стилистика ряда публикаций «Коммерсанта», «Эксперта», «Ведомостей», «Секрета фирмы» тяготеет к иронической модальности, выраженной имплицитно (актуализация контекста, подтекста, языковая игра) или эксплицитно (метафоры, экспрессивная лексика, двойное семантическое кодирование и т. д.). Как было сказано выше, наибольшей частотностью употреблений средств иронической оценки отмечен жанр рецензии: нет ни одного текста, в котором бы они отсутствовали.

Рассмотрим несколько характерных примеров.

«Коммерсантъ» (02.06.2001): «Кинотавр уступил Ван Дамма детям» (А. Плахов). Ирония как модус двойственного существования текста — в режиме эксплицитного и противоположного ему имплицитного содержания — активно используется автором рецензии, знаменитым российским кинокритиком А. Плаховым.

Ср.: «Сочи на эти дни становится настоящим Вавилоном, и в смысле нацсостава тоже: прибывают первые иностранцы из дальнего зарубежья, ну, а русские, украинцы, евреи и лица кавказских национальностей — само собой». Для оценки объекта (город Сочи в период проведения кинофестиваля «Кинотавр») использована прецедентная метафора «Вавилон» — ветхозаветный образ, изображающий смешение языков и народов. Ирония заключается в привнесении в этот библейский образ «чужих» коннотаций, заимствованных из дискурса другой эпохи и культуры — советской эпохи, ее официально-делового и политического дискурсов. Сложное слово «нацсостав» и метонимия-идеологема «лицо кавказской национальности» выражают в данном контексте иронию по отношению к предмету.

Далее ироническая оценка выражена в метонимическом описании заглавного персонажа — Ван Дамма (так и не приехавшего в Сочи на «Кинтавр»): «Ветеран фильмов „экшн“ только что прогулялся по набережной Круазетт в Канне». Номинация «ветеран», нейтральная в русском языке, в контексте иронического дискурса приобретает оттенок легкого глумления. Ван Дамм ассоциируется в коллективной культурной памяти с «героем», воплощением силы, молодости, мужества, а наделение его номинацией «ветеран» снижает патетический масскультовый ореол.

К средствам эксплицитной оценки в данной статье относятся такие лексические средства, как: переосмысленная фразеологическая единица `отдать на растерзание врагу' - у автора она переиначена в «отдать на растерзание жюри»; слова и словосочетания с явной оценочной семантикой — негативной («ложное лицемерие») и позитивной («беспрецедентная программа»).

Аналогичная модель (комбинация рациональной и эмоциональной, эксплицитной и имплицитной репрезентации оценки), тяготеющая к иронической подаче предмета, реализована в аналитической статье о культуре «Мастерам культуры объяснили, с кем они» (Коммерсантъ. 13.11.2001. И. Мальцев), рецензиях «Тварь дражайшая: Завтра российская премьера „Шрека-2“» (Р. Волобуев. Ведомости. 18.08.2004), «Любовь, холодная как снег» (А. Долин. Эксперт. 2012. № 19 (802)), аналитическом интервью (с Фредериком Бегбедером) «Узник детства» (Эксперт. 2010. № 33 (707)) и мн. др.

Таким образом, информационно-аналитический деловой медиадискурс конвергирует фактологическую («объективную») и аксиологическую (субъективную) установки, сохраняя в качестве доминирующей коммуникативной интенции моделирование социальной реальности в рамках деловой картины мира. Сошлемся на одно из новых исследований в области когниции субъективного и объективного, где автор, Е. А. Никитина, высказывает аналогичную идею: «Понимания скрытых, неосознаваемых механизмов познания, и, возможно, иных, более широких трактовок познания, требует и наблюдаемая в настоящее время тенденция конвергенции когнитивных и информационных технологий с нанотехнологиями и биотехнологиями, свидетельствующая о возрастании роли субъекта, „средств и операций его деятельности, ценностно-целевых структур в научном познании“ (В.С. Степин) и формировании качественно иного уровня проектно-конструктивной деятельности современного человека» [Никитина 2011: 4].

Субъективные формы оценки могут выражаться в таких традиционных языковых средствах, как грамматическая категория модальности.

Рассмотрим подробнее данный аспект прагмасемантики аналитического массмедийного дискурса.