Ретроспекция как свойство художественно-автобиографического дискурса и авторского дискурса А. Чудакова

Согласно утверждению И.Р. Гальперина, практически любой текст основывается на ретроспекции (Гальперин 2007: 106). Однако справедливо заметить, что категория ретроспекции проявляется по-разному в текстах разных жанров. В текстах автобиографического жанра ретроспективность повествования реализуется за счет постоянного обращения автора к памяти для воссоздания действительности. По мнению И. В. Тивьяевой, одной из сфер, где ретроспективное повествование проявляется в наибольшей степени, является автобиография «как текст, построенный на воспоминаниях автора» (Тивьяева 2010: 436). Приведённые утверждения позволяют сделать вывод о том, что ретроспекция представляет собой основной признак автобиографического дискурса в целом, который необходимо учитывать при работе с текстами-жанрами, принадлежащими к нему. Для художественно-автобиографического дискурса особенно характерно то что время в нем отличается непоследовательностью изложения событий, поскольку его текстово-содержательным элементом является память, реализованная в воспоминаниях участников событий или нарратора и ассоциативно вводимая в информативный ряд текста.

Автобиографический роман А. Чудакова рассказывает о жизни главного героя и его семьи в Чебачинске — городе, куда люди были сосланы или бежали, скрываясь от репрессий сталинского режима. Судьба семьи героя и жителей города его детства тесно переплетается с историей целой страны, трудными временами, выпавшими на долю всего народа, поэтому ретроспективному плану в нем принадлежит смыслопорождающая функция.

Как справедливо было отмечено Р. Л. Смулаковской, выделение базисного времени в текстах автобиографического жанра является чрезвычайно сложной задачей. Выделяется время настоящее для автора, т. е. время, совпадающее с моментом написания текста, и время настоящее для персонажа, т. е. момент, в который он переживает события (Смулаковская 2009: 58). В связи с этим необходимо подчеркнуть, что в дискурсе А. Чудакова также можно говорить о присутствии двух точек отсчета: точки отсчета автора-нарратора и точки отсчета вымышленного героя-нарратора Антона. В базисном повествовании, связанном с образом героя-нарратора, события разворачиваются по отношению к актуальному времени начала повествования, т. е. с его приезда в Чебачинск, чтобы навестить дедушку, чье здоровье заметно ухудшилось, и заканчивая его повторным возращением в город детства для прощания с уже умирающим дедом, образ которого стал центром всего существования Антона.

Нельзя отрицать присутствие в тексте романа актуального настоящего, связанного с образом автора-нарратора:

Плачущей маму Антон видел два раза: когда рассказывал ей про смерть деда и второй — когда он принёс ей кассету с «Вечерним звоном» в исполнении хора Йельского университета. Добросовестные американцы, конечно, пропели ту строфу, которую почему-то всегда опускают русские исполнители и которую всегда пели в дедовой семье.

«И крепок их могильный сон, не слышен им вечерний звон» (Чудаков 2014: 470).

В данный момент герой-нарратор находится в точке, когда событие «смерть деда» еще не произошло, что позволяет сделать вывод о том, что в данном случае проявляется время актуального настоящего для автора-нарратора.

Дискурс А. Чудакова отличается тем, что в тексте романа выделяется основная сюжетная линия повествования, представленная хронологически поступательным движением времени, которое будет рассматриваться нами как базисное, актуальное настоящее для героя-нарратора. Его точкой отсчета становится зачин, где уже взрослый герой-рассказчик Антон появляется в городе своего детства Чебачинске у постели больного деда, к которому постепенно начинают съезжаться наследники, что образует и ведет базисное время текста. Содержательная канва текста при этом закольцовывается, текст заканчивается новым, прерванным отъездом в Москву, возвращением героя в Чебачинск и смертью деда.

Линия базисного времени часто прерывается другой линией повествования, той, в которой сообщаемая информация предшествует информации, развертываемой в базисном времени. Такая пауза в хронологическом изложении событий основной линии повествования наблюдается с первых страниц произведения. Вместе с основной линией повествования создается линия ретроспекции, которая постоянно прерывает основную, возвращая читателя к предшествующей содержательно-фактуальной информации, приобретающую в дискурсе А. Чудакова содержательно-концептуальный и содержательно-подтекстовую направленность.

В настоящей работе такой скачок к предшествующей информации, влево от точки отсчета базисного времени, к прошлому, рассматривается как реализация категории ретроспекции. Текстовым способом реализации данной категории являются СФЕ ретроспективного характера, или РСФЕ (что будет более подробно изложено ниже). Вместе с тем, они могут складываться и в более крупные единицы композиционной семантики текста — ретроспективные эпизоды, образуемые цепочкой РСФЕ, что также отличает дискурсивные особенности текста романа. Ретроспективные эпизоды, которые упоминаются, в частности, и у И. Р. Гальперина, утверждающего, что ретроспективные отрезки текста могут складываться в эпизоды (Гальперин 2007: 106), могут пониматься, в частности, как «объемные отрезки текста, оформленные как авторское и несобственно-авторское повествование, объединенное мотивом памяти» (Максимова 2012: 134).

Если ретроспекция представляет собой характерную черту жанра автобиографического романа, т. е. его имманентный признак, который является частью его жанровой сущности, то специфика композиционно-речевой и языковой реализации фактора ретроспективности в тексте романа отражает специфику дискурса А. Чудакова с его авторским мировоззрением, реализует общую интенцию текста — показать судьбу личности, семьи и их окружения сквозь призму истории России. Таким образом, в дискурсе А. Чудакова посредством явления ретроспекции актуализируется категория памяти во всех ее проявлениях — начиная от личной и заканчивая историко-культурной, и ведется основной лейтмотив текста — лейтмотив памяти, нежелательности и невозможности забвения.