Категория ретроспективности и особенности ее проявления в художественно-автобиографическом дискурсе: теоретические основы изучения

Характерные признаки автобиографического романа как вторичного речевого жанра и его дискурсивные черты.

Соотношение понятий «жанр», «текст», «дискурс»

Вопрос о взаимосвязанности в рамках лингвистического анализа текста таких ключевых понятий, как жанр, текст, дискурс, принципиален для данного исследования, поэтому требует дальнейшего теоретического осмысления.

Понятие жанр используется в науке со времен Аристотеля, и хотя считается традиционным, его интерпретационный потенциал безграничен, т.к. подвергается постоянному переосмыслению. Появившись в науке только в XX веке, понятие дискурс имеет значительно более краткую историю, но такой же неустойчивый характер, как и представление о жанре, а также о тексте. Обратимся прежде всего к соотношению понятий жанр и дискурс.

В научной литературе часто прибегают к использованию терминов жанр и дискурс; при этом мы можем наблюдать, насколько разнится интерпретация соотношения между ними. Так Ц. В. Тодоров отмечает, что правила, касающиеся дискурса, часто изучаются в пределах «жанров» или «стилей» (Тодоров 1983: 367). При этом он определяет дискурс как пространство, располагающееся «по эту сторону высказывания, т. е. дано после языка, но до высказывания» (Тодоров 1983: 367).

Жанр, или речевой жанр по М. М. Бахтину, представляет собой «относительно устойчивые тематические, композиционные и стилистические типы высказываний», связанные с определенной «сферой использования языка» (Бахтин 1997: 159). Пространство «вне высказывания» выстраивает содержательную, языковую, стилевую и композиционную специфику того или иного высказывания.

Ссылаясь на М. М. Бахтина, В. И. Тюпа утверждает, что предмет, цель и ситуация высказывания определяют композицию жанра (Тюпа 2011: 39). Следовательно, тема, композиция и стиль определяются предметом, целью и ситуацией. В. И. Тюпа предлагает понимать жанр как «инвариант одноименного дискурса» (Тюпа 2011: 39). Автор пишет: «Речевые жанры всегда — модификации некоторого более широкого сегмента словесной культуры» (Тюпа 2011: 39). Так, говоря о биографическом дискурсе, В. Тюпа предлагает выделять такие жанры как жанр обличительной речи, жития, собственно жизнеописания, автобиографии, мемуаристики и т. д. Сам автор рассматривает дискурс с двух точек зрения: дискурс как «единое коммуникативное событие, которое обладает инвариантной жанровой структурой текстопорождения», и дискурс как «интертекстуальное коммуникативное пространство», включающее в себя множество жанров, реализующееся социально-культурными факторами (Тюпа 2011: 40).

В.И. Карасик приводит различные подходы к определению дискурса, среди которых интерес представляет понимание дискурса как «языкового существования», предложенного Б. М. Гаспаровым, который отмечает, что «всякое употребление языка представляет собой часть человеческого опыта, вбирающего в себя уникальное стечение обстоятельств», среди которых исследователь выделяет: 1) коммуникативное намерение автора; 2) взаимоотношения автора и адресатов; 3) возможные «обстоятельства»; 4) общие идеологические черты и стилистический климат эпохи, конкретной среды и личностей, которым сообщение прямо и косвенно адресовано; 5) жанровые и стилевые черты сообщения и коммуникативной ситуации; 6) ассоциации с предыдущим опытом, оказавшимся в поле языкового действия (см. Карасик 2002: 192).

Другим понятием, требующим рассмотрения, является представление о тексте, исследованиям которого посвящены работы целого ряда ученых (В.В. Виноградова, Л. Г. Бабенко, Н. С. Валгиной, Б. М. Гаспарова, Ю. В. Казарина, Е. С. Кубряковой Ю.М. Лотмана, К. А. Роговой, В. Н. Топорова, В. И. Тюпа, В. Е. Чернявской и мн. др). Наиболее популярным источником определения этого термина является представление о тексте И. Р. Гальперина, согласно которому «текст — это произведение речетворного процесса, обладающее завершённостью, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанное в соответствии с типом этого документа, произведение, состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (СФЕ), объединенных разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющее определенную целенаправленность и прагматическую установку» (Гальперин 1981: 18). И. Гальперин интерпретирует текст как продукт речи, обладающий категорией связанности, целостности и интенциональности, в расширенном и наиболее полном варианте — категориями воспринимаемости, информативности, ситуативности, интертекстуальности (см. Рогова и др. 2011: 9).

Обобщая и уточняя характеристики текста вслед за И. Р. Гальпериным, К. А. Рогова пишет, что «текст «представляется как произведение речетворческого процесса, обладающее завершенностью, которая отражает целенаправленность этого процесса, состоящее из ряда сверхфразовых единств, объединенных разными типами связи, и объективированное и обработанное в соответствии с типом документа, то есть обладающее типологическими особенностями» (Рогова и др. 2011: 11). Отсюда следуют как минимум два вывода, значимых для данной работы: во-первых, текст имеет границы и присущие только ему текстовые категории, являясь самодостаточным речетворческим продуктом; во-вторых, типологические черты, характерные для текста, связывают его с определенным жанром, в рамках которого он создан, что подтверждается и высказыванием М. Бахтина, утверждающего, что «все наши высказывания обладают определенными и относительно устойчивыми типическими формами построения целого», то есть жанровыми признаками (Бахтин 1997: 180).

Рассматривая вопрос о соотношении понятий текст и дискурс, И. Т. Касавин определяет дискурс как «неоконченный живой текст, взятый в момент его взаимодействия с контекстом» (Касавин 2008: 295−296). Согласно его мнению, текст при этом отличается значительной «отчужденностью от самого автора своими индексальными параметрами» (Касавин 2008: 296). Данный подход апеллирует к дискурсу как процессу создания текста в момент, когда текст имеет непосредственную связь с автором, в то время, когда законченный текст уже оторван от него в пространстве и времени. И. Т. Касавин подчёркивает, что «дискурс — это форма витального знания, находящегося в непосредственном взаимодействии с его творцом, и одновременно, с условиями познания (предметными, социальными, культурными)» (Касавин 2008: 303).

Подчеркивая смежность понятий текст и дискурс, Н. Д. Арутюнова в «Лингвистическом энциклопедическом словаре» определяет дискурс как «связанный текст в совокупности с экстралингвистическими, прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторам, текст, взятый в понятийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах). Дискурс — это речь, «погружённая в жизнь» (ЛЭС 1990: 136−137).

Согласно мнению К. А. Роговой, при дискурсивном подходе к тексту исследователь может рассматривать его с лингвистической точки зрения, в то же время принимая во внимание социально, психологически и культурологически обусловленные значения языковых единиц (Рогова 1997: 6). Текст анализируется с позиций того, как используется язык «для выражения особого содержания», или как языком создается мир автора произведения (Рогова 1997: 6). При анализе художественного текста, что актуально для настоящего исследования, К. А. Рогова предлагает включать следующие содержательные составляющие: 1) обстоятельства, сопровождающие события; 2) фон, поясняющий события; 3) оценка участников событий; 4) информация, соотносящая дискурс и события (Рогова 1997: 6). В данной ситуации «речь идет о двунаправленном процессе работы с языком художественного текста: с одной стороны, это выявление значений разноуровневых единиц и тех смыслов, которыми они обладают в языковой системе, с другой — наблюдение за поведением этих единиц в тексте, приобретением ими дополнительных значений и за интегрированием их значений и смыслов в содержание и смысл произведения» (Рогова 1997: 4).

Таким образом, К. А. Роговой в рамках современного лингвистического анализа текста предлагается подход, согласно которому текст представляет собой объект для анализа не только с точки зрения употребленных в нем языковых единиц, что было характерно для структурной лингвистики, но также как объект, являющийся законченным речетворческим произведением, анализ которого должен опираться на лингвистические и экстралингвистические факторы, связанные с эпохой, личностью автора, его миропониманием и реализуемыми в тексте целеустановками, т. е. включать наблюдение за смыслами с опорой на специфику употребления языковых единиц и речевую композицию текста. В данном подходе наиболее полно учтены точки соприкосновения между такими сложными явлениями, как текст и дискурс, возможность понимания законченного произведения — текста — как авторского речетворческого дискурса с включенными в него параметрами авторской личности (Рогова 1997: 6−7).

Предложенный подход актуален для нашего исследования, так как позволяет определить заданную для анализа специфику реализации параметра ретроспективности не только в границах жанра автобиографического романа с характерной для него ретроспективной структурой, но и с учетом текста конкретного автора (романа А. Чудакова), а также его дискурсивных параметров.

Любой текст предполагает присутствие в нем авторского мировоззрения, которое воплощается в выборе определенных языковых единиц и его речевой композиции (или «композиционной семантики»), т. е. любой текст, ограниченный рамками жанра с присущей ему спецификой, дискурсивен.

Текст романа А. Чудакова «Ложится мгла на старые ступени» относится к жанру автобиографического романа (Ракова 2012: 88), жанровые признаки которого нашли освещение в научной литературе. Одним из таких жанрообразующих его признаков является ретроспекция (см. Смулаковская 2009: 58). Для дискурса романа характерно наличие специфически выстроенных ретроспективных эпизодов (термин И.Р. Гальперина), реализованных при помощи РСФЕ, отличающихся определенной структурной, семантической и языковой типологией, что определяется позицией нарратора, а также общей интенцией текста. Если параметр ретроспективности входит в характеристики жанра автобиографического романа, т. е. представляет собой его имманентный признак, являющийся частью жанровой сущности текста, то в ее реализации с помощью особым образом оформленных в языковом отношении РСФЕ, их комбинаций в различных типах ретроспективных эпизодов проявляется дискурс А. Чудакова, так как именно авторское мировоззрение и общая интенция текста определяют специфику их речевых построений и языкового наполнения.

Изложенный подход, таким образом, не исключает рассмотрения автобиографического романа А. Чудакова прежде всего в рамках требований, предъявляемых к нему жанром, к которому он принадлежит, а также как речетворческого произведения — текста с его дискурсивными проявлениями, общие черты которого могут быть присущи и другим текстам художественно-автобиографического дискурса.