Специфика автобиографического романа как вторичного речевого жанра художественно-автобиографического дискурса

Интерес к автобиографической прозе, читательский и научный, значительно возрос за последнее десятилетие, следуя тенденции возрождения жанра, появившегося в начале ХХ века, а затем и ХХI. Необходимо отметить, что единое мнение и четкое понимание того, что именно представляет из себя такой жанр, отсутствует. Ю. Л. Сапожникова пишет: «Автобиография как жанр имеет неоднозначный характер, совмещая многие, подчас противоположные особенности» (Сапожникова 2012: 56).

Г. И. Романова подходит к рассмотрению понятия автобиографии с нескольких точек зрения. С одной стороны, автор предлагает понимать автобиографию как «документ, содержащий наиболее важные вехи жизни его пишущего», с другой стороны, по ее мнению, «автобиография — это произведение, центральное место в котором занимает личность человека и её духовно-нравственное развитие, которое основывается на осмыслении пишущим своего прошлого с точки зрения зрелого человека» (Романова 2003: 195−196).

Н.А. Николина отмечает, что автобиография представляет собой произведение, в котором объединяются две точки зрения — «бывшего я и настоящего я» (Николина 2002: 40). Она предлагает выделять следующие разновидности автобиографического жанра:

• · собственно автобиография — краткие и формализованные жизнеописания в форме документальных текстов официально-делового стиля;
• · автобиографические тексты — тексты, содержащие воспоминания о прошлом, в которых отсутствует установка эстетического воздействия на читателя;
• · автобиографические тексты, содержащие образные характеристики изображаемого, имеющие почти беллетризованную форму;
• · художественные произведения, которые основываются на реальных фактах жизни автора, в жанровой форме автобиографии (Николина 2002: 12).

Рассматривая жанр автобиографии и его особенности в статье «Жанр автобиографии: понятие и особенности», Ю. Л. Сапожникова определяет автобиографию как «основной тип литературы воспоминаний». Автор также цитирует Ф. Лежен, который, в свою очередь, понимает автобиографию как рассказ о собственной жизни, имеющий «ретроспективно-прозаическую природу повествования» с акцентом на историю личности рассказывающего" (см. Сапожникова 2012: 54). Ф. Лежен подходит к рассмотрению данного жанра, выделяя его следующие основные категории:

• · языковая форма: рассказ в прозе;
• · тема — жизнь человека, история личности;
• · положение автора: автор и рассказчик тождественны;
• · позиция рассказчика: рассказчик и главный герой тождественны; ретроспективный характер повествования (см. Сапожникова 2012: 55).

Р.Л. Смулаковская замечает, что автобиографический жанр является жанром, для которого характерно присутствие «я-интерпретирующего» и «я-интерпретируемого» (Смулаковская 2009: 62). Она выделяет следующие признаки, свойственные автобиографической прозе:

• · перволичное авторское субъективное начало;
• · включенность в структуру повествования внешнего адресата (читателя) и его интенций;
• · избирательность описываемого;
• · ретроспективный способ воссоздания действительности и память как его специфическое средство;
• · реинтерпретационная направленность жанра (см. Смулаковская 2009: 58).

По мнению автора, дисконтинуум, проявляющийся категориями ретроспекции и проспекции, является конституционным свойством жанра автобиографической прозы: «Автобиографический жанр задает реинтерпретационный характер прозы, в котором перволичный характер нарратива позволяет эксплицировать средства организации повествовательного дисконтинуума, а специфика жанра и нарратива проявляется в сегментированности текста» (Смулаковская 2009: 57).

При этом Р. Смулаковская отмечает, что повествование, автобиографическое по своему характеру, имеет «фактуальную природу» (Смулаковская 2009: 58). Однако проведение точной границы между реальным и вымышленным и понимание характера соотношения автора, рассказчика и персонажа, часто представляется весьма сложной задачей.

Таким образом, рассмотрев теоритические выкладки ученых об автобиографическом жанре, приведем черты автобиографического жанра, актуальные для настоящего исследования. Прежде всего, отметим, что центральное место в произведении автобиографического жанра занимает личность человека, в то время как его центральной темой становится история становления данной личности. В автобиографической прозе наблюдается определенная тождественность между позицией автора и рассказчика, а также позицией рассказчика и главного героя. При этом для произведений жанра характерно наличие двух «я» (бывшего и настоящего) и двух точек зрения, что, в свою очередь, подразумевает ретроспективный характер построения действительности.

А. Чудаков называет свой роман «Ложится мгла на старые ступени» романом-идиллией, но это не идиллия как жанр. Определяя идиллию в словаре «Поэтика: словарь актуальных терминов и понятий», А. Г. Степанов видит в нем один из жанров, который существует «(наряду с эклогой) буколической (пастушеской) поэзии» и изображает «безмятежную жизнь людей на фоне первозданной природы» (Степанов 2008: 77).

Словарная статья Р. Шора включает утверждение автора, согласно которому идиллия чаще всего определяет небольшую «жанровую картину», содержащую элементарные отношения, которые не осложняются какими-либо политическими или социальными конфликтами (Литературная энциклопедия 1930). Такая жанровая картина отличается тесной связью её идеализированного быта с природой. Р. Шором отмечается незначительность ее формы повествования, которое чаще всего ведёт к счастливой развязке (Литературная энциклопедия 1930).

В собрании теоретико-литературных исследований М. Бахтина «Вопросы литературы и эстетики» приводятся общие черты идиллии, выделяемые исследователем, среди которых отмечаются: 1) неразрывность жизни с её событиями и определённого ограниченного пространства (родной страны, родного города, дома и т. д.); 2) передаваемые события ограничены только основными реалиями жизни (брак, рождение, любовь и т. д.); 3) смежность жизни человека и жизни природы (Бахтин 1975: 374−375).

Рассмотрев подходы нескольких исследователей к пониманию жанра идиллии, нам кажется справедливым сделать вывод о том, что роман «Ложится мгла на старые ступени» хотя и определяется самим автором как роман-идиллия, не относится к нему. Несмотря на то, что в повествование включены и жизненные реалии, и человеческие взаимоотношения, их нельзя истолковать как «элементарные» или «непосредственные», выбор описываемых реалий погружен в контекст истории.

В статье «Идиллия или прогресс?» А. Г. Степанов подчеркивает, что в романе А. Чудакова безусловно присутствуют определенные стороны идиллии. Так, в нем выделяется конкретное место действия — город Чебачинск, за границей которого лежит «чужой и злой мир» (Степанов 2009: [электронный ресурс]). Присутствует в нем и идиллическая ситуация «дитя и старец», где внук (Антон) и его дедушка полностью понимают друг друга, хотя между ними лежит значительный возрастной промежуток (Степанов 2009: [электронный ресурс]). В разговоре с Борисом Григорьевичем в конце романа дедушка главного героя-рассказчика (Антона) говорит: «За восемьдесят лет сознательной жизни полностью меня понимал только один человек, на шестьдесят лет меня моложе. Жаль, что он далеко» (Чудаков 2014: 499). Однако, по мнению А. Степанова, это только одна сторона романа А. Чудакова, важным качеством которого является то что «в отличие от идиллии, где идеал всегда помещается здесь и сейчас, герои „своё“ время и пространство отнюдь не идеализируют, а напротив, воспринимают в качестве идеального иное, прошлое» (Степанов 2009: [электронный ресурс]).

Относительно романа А. Чудакова следует говорить не о жанровой, а о духовной идиллии — ностальгии по ушедшим дням, по тем сильным и духовно богатым людям, судьба которых по вине истории была невероятно сложной, по прошлому, которое всегда воспринимается идиллично. Само название романа как смысловой акцент текста свидетельствует об этом — забывается прошлое, которое, несмотря на все сложности личных и исторических судеб, оценивается автором сквозь время ностальгически. По мнению А. Г. Степанова, роман А. Чудакова в форме «семейной хроники» возрождает идиллию в прозе, но речь в данном случае идёт не о жанре, а об идиллии как об «идиллическом способе чувствования, связанном с представлением о нравственной и эстетической ценности патриархальной жизни» (Степанов 2008: 77−78).

И.В. Ракова определяет жанр романа А. Чудакова как художественно-автобиографический, где образ главного персонажа и сюжет — это художественная обработка фактов, пережитых автором" (Ракова 2012: 88). Автор передает канву повествования в ведение вымышленного героя — Антона, их образы как бы сливаются в единый образ нарратора. Нами жанр романа А. Чудакова также понимается как художественно-автобиографический, характеризующийся наличием его имманентных черт жанра, описанных выше, а также своих специфических, собственно дискурсивных характеристик.

И.Б. Ничипоров, исследующий специфику автобиографического романа в творчестве И. Бунина и В. Набокова («Жизнь Арсеньева» и «Другие берега»)", собственно, тогда, когда он стал впервые выделяться как самостоятельный и жанр со своими характерными признаками, отмечал наличие в нем «воплощенного художественного автобиографизма», основанного на «синтезе индивидуального и более властно заявляющего о себе исторического времени, дыханием которого просквожены даже субъективные грани мироощущения персонажей» (Ничипоров: [электронный ресурс]). Ученый также подчёркивает значимость «художественной категории памяти» в них. Память «предопределяет ассоциативность повествовательной структуры, синтезированный характер хронотопа, основанного на взаимопроникновении далеких пространственно-временных пластов, когда на суждения юного героя органично „накладываются“ взгляды зрелого повествователя» (Ничипоров: [электронный ресурс]). Данные свойства приобретают особую актуальность, т.к. присущи и нашему материалу исследования. В романе А. Чудакова прослеживаются те же черты, он написан в форме «семейной хроники» (см. Степанов 2008: 77−78) однако ему присуща высокая доля историзма: жизнь одной семьи тесно переплетается с событиями исторической эпохи. Семейно-личное тесно связано с общеисторическим. При этом категория памяти находит своё проявление в сложном, многоплановом хронотопе, а также в особом построении и композиционном распределении таких единиц текста, как ретроспективные эпизоды, в которых память может переключаться с «субъективно-личного» на «исторически-значимое» (Ничипоров: [электронный ресурс]).

Если историзм можно считать признаком автобиографичности жанра, то в качестве признака художественности может рассматриваться наличие в нем вымышленного, специфического нарратора, который «конструирует себя как часть современного ему мира, выполняя при этом не только функцию самописания и самопрезентации, но и самопонимания, самооценки» (Ракова 2012: 88). Другим таким признаком является наличие отклонений в поступательном повествовании, т. е. ретроспекции и проспекции.