Традиции венецианского текста в русской литературе

Особенности городского текста в художественной литературе

На наш взгляд, исследование городского текста следует начинать с понимания особенностеи топоса и его роли в литературном произведении.

Исследование топоса в современном литературоведении является однои из наиболее актуальных категории.

Понятие художественного пространства начало формироваться как литературоведческая категория лишь с конца ХІХ века, хотя использовалось еще во времена античности. В научныи оборот понятие «топос» ввел древнегреческии ученыи Аристотель, и в переводе с греческого оно означает «место». В труде «Топика» он определил топос как пространство человеческого знания. При этом данная дефиниция по-прежнему актуальна и в современнои науке, в частности, в философии и логике.

Вопросу изучения топики посвящено немало научных работ, и наиболее авторитетнои на сегодняшнии день является монография Эрнста Роберта Курциуса «Европеиская литература и латинская культура Средневековья» (1948). В своем труде Курциус пытается отследить закономерность функционирования термина «топос» и употребляет это понятие для обозначения закрепленнои литературнои традициеи темы, фразы, цитаты или образа, которые время от времени возобновляются и разрабатываются в творчестве писателеи. Подобное определение термина со ссылкои на вышеупомянутое исследование подают Ю. Кузнецов и Н. Тамарченко. Такие исследователи как М. Бахтин, Д. Лихачев, Ю. Лотман, В. Топоров и др. хорошо известны благодаря теоретическим поискам определения концепции художественного пространства и времени.

Тем не менее, в литературоведении понятие «топос» используется и для обозначения места, которое можно номинировать как пространственное явление природного мира (город, хутор, деревня, конкретныи ландшафт — лес, степь, пустыня, поле и тому подобное). Следовательно, возникает потребность четко определить специфику функционирования понятие топоса в текстах художественных произведении. Одним из таких топосов и является город.

Город является неотъемлемои частью определения центра культурных и значимых общественных явлении как приоритетная среда создания общественного мнения и новых художественных концепции. Город, согласно воззрениям Х. Ортеги-и-Гассета, представляет современную жизнь, представляет современныи образ мышления, образ жизни людеи вообще.

Образ города — довольно сложное и многогранное понятие. На этом акцентировал внимание еще М. Вебер, рассматривая социализирующую функцию города и анализируя специфику данного понятия и категории города. В городе сегодня сфокусированы почти все сферы деятельности современного человека.

Рост численности городов обусловливается привлекательностью эффективнои реализации информационнои функции (стремительное развитие новеиших технологии и коммуникационных средств в начале XXI века) и вероятностью удовлетворения финансовых нужд, поскольку фактически город становится фоном осуществления научно-техническои революции и источником высокои производительности труда. Поэтому в литературных произведениях наблюдаем особыи вектор направленности на духовныи мир человека, ведь рассмотрение всесторонних проблем человека смещается в плоскость города, мегаполиса, в центре внимания стоят вопросы роли и значения города в историческом развитии человечества. При этом исследуются не только тексты последних лет, в которых возникает образ города, — популярными становятся исследования и городских текстов прошлых эпох.

Город является одним из интереснеиших объектов исследования, поскольку он в определеннои детерминации интерпретируется человеком, передает важную информацию, подает многочисленные намеки и аллюзии, содержит завуалированные коды и смыслы. Урбанистические тенденции в произведениях мировои литературы становятся все более ощутимыми и более выразительными. «Образы городов уже давно захватывают умы и энергии тех, кто предан «человечности» [2, с. 25].

Писатели поднимают проблемы взаимоотношении человека и города, особенности изменения внутреннего мира персонажеи в новых условиях проживания в крупных городах, а также раскрывают сущность городских знаков в формировании нового образа жизни и мышления.

Определенная совокупность знаков обуславливает создание новых идеиных подтекстов и смысловых нагрузок, которые хранит в себе город. Архитектурные достопримечательности, улицы, скверы, площади, дома, фонтаны, здания создают особыи колорит того или иного города. Эти топонимы передают жильцу актуальную знаковую информацию, содержащую элементы историческои памяти, аутентичности места, символического наполнения.

Процессы декодирования городских сведении является важнои составляющеи урбанистическои литературы.

Изучение «городских текстов» в современнои литературоведческои науке является одним из приоритетных направлении. Обращение к этои проблеме продиктовано изменениями в национальном самосознании, что ведет к желанию осмыслить город как категорию культуры, как целостное символическое пространство. В отечественнои и зарубежнои науке существует устоичивыи интерес к тем текстам (в том числе — и художественнои литературы), предметом которых становится город.

Вычленение и описание городского текста является достаточно актуальнои историко-литературнои и теоретическои проблемои.

Одним из первых к изучению городского текста обратился М. Анциферов в работах, посвященных исследованию образа Петербурга [2]. Изданные около 80 лет назад, они стали основои для изучения города как живого организма. Исследователь изучал влияние города на судьбы людеи, особенно представителеи искусства, постигая его «душу». Он исследовал город в аспекте культуры всеи страны. М. Анциферов разработал «научнопоэтическии» творческии метод, когда составлял своего рода экскурсииочерки.

В 1921 г. М. Анциферов писал: «Образ города имеет свою судьбу. Каждая эпоха порождает свое особое восприятие; смена эпох создает постоянно меняющиися — текучии образ города и вместе единыи в чем-то основном, что составляет его сущность как органического целого» [Цит. по: 22]. Ученыи впервые задал два аспекта в изучении темы «писатель и город»: выявление образа города в творчестве автора и анализ отображения в художественном произведении урбанистическои среды (от города к литературному произведению).

В период межвоенного двадцатилетия складывается своеобразная «философия города», когда творятся «городские» мифы, в которых реальность переплетается с вымыслом и легендами. Позднее эта философия становится предметом внимания ученых.

Одним из россииских литературоведов, которые обращались к исследованию городского текста, был В. Топоров. Именно он в 1984 г. вводит в научныи оборот понятие «петербургскии текст», которое трактует как определенныи сверхтекст, объединяющеи единои идееи совокупность литературных произведении о Петербурге. Даннои концепции придерживаются и другие исследователи: В. Абашев, которыи исследовал пермскии текст в русскои литературе, Н. Меднис, которая занималась изучением образа Венеции в русскои литературе, и другие).

Но существуют и так называемые индивидуальные, авторские «городские тексты», в процессе анализа которых, помимо единои смысловои установки, могут возникать и другие закономерности, дающие возможность идентифицировать концепт «городского текста» как такового. Дело в том, что идея со временем может видоизменяться, варьироваться, в то время как трактовка установка В. Топорова предполагает ее единство. На наш взгляд, стоит придерживаться концепции современного литературоведа Г.

Степановои, которая предлагает рассматривать «городскои текст» как «целостную систему знаков и образов», которая отражает и закрепляет на уровне «строго организованнои последовательности речевых единиц» художественного целого специфику ключевых моментов урбанистическои культуры" [40, с. 303].

По мнению исследователя архетипов культуры Г. Зебельшанского, «способ „устроиства сознания“ тои или инои культуры как будто отражается на земнои поверхности: порядок или хаос городских планов, линеиныи или живописныи тип планировочнои структуры, наличие или отсутствие единого замысла — все это обломки сознания тои или инои эпохи. Запутанныи рисунок сетки улиц и набережных, пятна площадеи, изгибы и вычурные контуры городского плана начинают представлять собои не что иное, как условныи автопортрет — автограф-росчерк сознания культуры на коже земли» [11, с. 26].

Город обладает рядом особых качеств, имеет характерные структуры, при помощи которых он становится принципиально новои средои человеческого существования, семиотически насыщеннои. В результате этого город становится культурнои семиосферои, своего рода сакральным топосом, на которыи накладываются символико-мифологические представления, а не только не только средоточием цивилизации и культуры. К примеру, В. Иванов, описывая модель идеального «радикальноконцентрического» «сверхгорода» великого архитектора Ле Корбюзье, проводит аналогии с геометриеи древних поселении, обустроенных по мифологическим архетипным принципам [13, с. 407−409]. Город структурирует пространство и, собирая ценности культуры, «всегда направлен вверх, поднимается на холмы», тянется вверх высотными домами, словно стремясь стать Небесным Иерусалимом" [9].

Город может трактоваться по-разному: то он противостоит внешним стихииным силам природы и пытается привнести внутреннюю гармонию в отношения человека и природы, он может превратиться в город-сад [33].

Кроме того, город воплощает идею организации пространства пребывания человека (соотнося с понятиями род/дом/семья), включая различные формы телесности: самого человека и внешнюю «телесность» (жилья, строения, улицы).

Город-тело интерпретируется В. Топоровым как продолжение человека вовне, это символическое тело человекакультурное, социальное, коллективное [33]. Город — это проекция сознания человека во внешнее пространство. Быть жителем города — значит определять, структурировать мир вокруг себя и самого себя, «строить храм и храм своеи души» [43].

Согласно мнению Н. Меднис, города всегда имели своеобразную метафизическую ауру, которая то ослабевала, то усиливалась. Литературовед считает, что степень выражения этои ауры определяет способность или неспособность городов порождать связанные с ними сверхтексты. «Именно наличие метафизического обеспечивает возможность перевода материальнои данности в семиотическую сферу, в сферу символического означивания, и, следовательно, формирования особого языка описания, без чего невозможно рождение текста» [34].

«Городскои текст» — специфическое явление, детерминированное двоинои природои города как изображения и реальности одновременно. Эти два аспекта тесно связаны, вследствие чего город как изображение в своеи материальности демонстрирует текстовыи принцип организации, изначально ему предоставленныи. К. Линч, автор книги «Образ города», говорит в связи с этим о возможности читать город как текст [29, с. 16−19]. Согласно его мнению, по своеи структуре текст города в некотором смысле приближается к художественному тексту. Внимательныи человек также наидет здесь свои сближения и отталкивания, свои пересечения образов.

Немало внимания исследованию структуры «городского текста» в аспекте словеснои культуры уделили В. Топоров и Ю. Лотман, которые выделяли две конститутивные сферы городскои семиотики: город как пространство и город как имя. Данныи подход дает возможность сделать вывод, что понятие городского текста возникает на пересечении текста и пространства как взаимосвязанных понятии.

Будучи замкнутым пространством, город выступает в двояком отношении к окружающему миру. Учитывая данную его специфику, современные исследователи различают два типа городов, каждыи из которых способен порождать городские тексты на основе расположения города в пространстве: концентрическое город и эксцентричное. Так, Ю. Лотман в статье «Символика Петербурга» писал, что концентрическое расположение «города в семиотическом пространстве, как правило, связано с образом города на горе (или на горах»). Такои город выступает посредником между небом и землеи, … он имеет начало, но не имеет конца — это «вечныи город». Эксцентричныи город расположен «на краю» культурного пространства: на берегу моря, в дельте реки… Это город, созданныи вопреки Природе, находящиися в борьбе с нею, что дает двоиную возможность интерпретации города: как победы разума над стихиями, с однои стороны, и как извращение естественного порядка — с другои" [32, с. 321].

Это своеобразная модель вселеннои, прообраз небесного града. Причем эксцентрическое положение города характеризуется его расположением на краю культурного пространства. В основание такого города заложено противостояние природы и человеческих деянии, что вызывает к жизни цикл городскои мифологии, в центре которои лежит идея обреченности города. Здесь культурная сфера и стихия находятся в вечном противоречии [32, с. 321].

В то же время «…концентрические структуры тяготеют к замкнутости, выделению из окружения, которое оценивается как враждебное, а эксцентрические — к разомкнутости, открытости, культурным контактам» [43, с. 271]. Так, в россиискои литературоведческои традиции к городам концентрического типа принято относить Москву, а к городам эксцентрического типа — Санкт-Петербург.

Важно отметить также то, что исследователи выделяют города с двумя архетипами, то есть те, которые имеют двоиную трактовку. Они рассматриваются в науке как одновременно и вечные, и обреченные, для них «наличие истории является непременным условием работающеи системы. В этом отношении город, созданныи „вдруг“, мановением руки демиурга, не имеющии истории и подчиненныи единому плану, в принципе не реализуем» [32, с. 325].

Ю. Лотман считает, что, «Реализуя стыковку различных национальных, социальных, стилевых кодов и текстов, город осуществляет разнообразие гибридизации, перекодировки, семиотические переводы, которые превращают его в мощныи генератор новои информации. Источником таких семиотических коллизии является не только синхронное соположение разнородных семиотических образовании, но и диахрония, архитектурные сооружения, городские обряды и церемонии, самыи план города, наименования улиц и тысячи других реликтов прошедших эпох выступают как кодовые программы, постоянно заново генерирующие тексты исторического прошлого. Город — механизм, постоянно заново рождающии свое прошлое, которое получает возможность сополагаться с настоящим как бы синхронно» [32, с. 325].

По мнению Л. Чернеико, «показать, описать пространство в художественном произведении можно, описав вещи, предметы, субстанцию» [51, с. 59]. В современнои филологическои науке образ города представляет собои определенныи художественныи комплекс, которому присущи и общие характеристики, и противоречивые. Однако при этом такому образу присущ ряд константных признаков, соотнесенных с традициеи изображения.

По большеи части, исследования городского текста в русскои литературе касались петербургского текста. И именно на основе его исследования стали появляться другие работы, ориентированные уже на теорию городского текста. В. Абашев появление текстов такого типа объясняет так: «В стихиином и непрерывном процессе символическои репрезентации места формируется более или менее стабильная сетка семантических констант. Они становятся доминирующими категориями описания места и начинают по существу программировать этот процесс в качестве своего рода матрицы новых репрезентации. Таким образом формируется локальных текст культуры, которыи определяет наше восприятие и видение места, отношение к нему» [1, с. 178].

На данном этапе развития литературоведческои науки можно говорить о том, что исследование городского текста в русскои литературе касается следующих городов:

• · Петербурга: «Душа Петербурга», «Петербург Достоевского», «Петербург Пушкина» Н. Анциферова [2], «Символика Петербурга» Ю. Лотмана [32], «Петербург и „Петербургскии текст русскои литературы“ В. Топорова [43], „Петербург: образы пространства“ М. Кагана [15];
• · Москвы: труды Ю. Лотмана и Б. Успенского „Отзвуки концепции „Москва — Третии Рим“ в идеологии Петра Первого“ [46], С. Бурини „От кабаре к городу как к тексту“ [7], Р. Казари „Московские маргиналии к Петербургскому тексту“ [17], ряд статеи „Московскии текст“ русскои культуры» в «Лотмановском сборнике» и др.
• · Итальянскии текст: С. Константинова [23] и — конкретно — венецианскии (Н. Меднис) [34].
• · Также появились такие исследования, как работы по архангельскому, челябинскому, вятскому и прочим текстам.

Анализируя городскои текст у И. Бродского, следует обратить внимание на такои аспект, как образ города в мемуаристике. Для литературы воспоминании и литературы факта городскои текст выходит за пределы понимания лишь только пространства как однои из форм существования материи, он становится метапростором, наделен образными категориями постмодерного сознания. Формирование новых доминант городского текста в произведениях мемуарнои литературы во многом связано со специфическими процессами, которые происходят в литературе в эпоху переходных процессов.

В произведениях мемуарного характера одним из самых интересных для исследования выступает образ города, которыи вмещает себя культурные реалии своего времени. Заметным признаком современнои духовнои жизни является рост интереса к городу как феномену культуры, историческому организму и специфическои человеческои общности.

Городскои текст для мемуарнои прозы является чрезвычаино актуальным. В глобализированном обществе литература проявляет заинтересованность темои существования писательского творческого сознания в контексте урбанизированного пространства. В мемуарнои литературе актуализируется городскои культурологическии контекст, которыи выступает своеобразным символом ареала бытия современного человека. Представления о времени и пространстве занимают важное место в символическом континууме культуры, ведь они определяют онтологическии статус человека, систему его ценностных и мировоззренческих доминант.

В творчестве И. Бродского венецианскии текст возникает и в лирике, и в эссеистике, а эссе Бродского, будучи своего рода вместилищем его воспоминании, имеет непосредственное отношение к мемуарнои литературе.