Литература. 
Функционирование обращений в художественном тексте (на материале произведений В.Н. Войновича)

Источники:

1.1 Войнович, В. Н. Сказка о глупом Галилее, рассказ о простой труженице, песня о дворовой собаке и много чего еще / В. Н. Войнович — М.: Эксмо, 2010. — 384 с.

Словари:

• 2.1 Информационный портал [gramota.ru].
• 2.2 Информационный портал [slovari.ru].
• 2.3 Ожегов, С. И. Словарь русского языка. — М.: 1985. — 797 с.
• 2.4 Розенталь, Д. Э. Справочник по русскому языку. Орфоэпия и пунктуация, мир и образование / Д. Э. Розенталь — М: Айрис-Пресс, -2008. — 226 с.
• 2.5 Ярцева, В. Н. Лингвистический энциклопедический словарь. Гл. ред. / В. Н. Ярцева. — М.: Советская энциклопедия, 1990. — 688 с.

• 3.1. Бурвикова, Н. Д. Закономерности линейной структур монологического текста / Н. Д. Бурвикова — М.: Наука, 1981. — 445 с.
• 3.2. Барсукова, Е. В. Языковая личность как категория исторической культурологии (на материале «Архива князя Воронцова») / Е. В. Барсукова. — М.: Наука, 2007. — 22 с.
• 3.3. Бабайцев, В. В. Современный русский язык // Синтаксис. Пунктуация / В. В. Бабайцев. — М.: Наука, 1987. — 160 с.
• 3.4. Бахтин, М. М. Внетекстовый контекст / М. М. Бахтин — М.: Просвещение, 1975. — 370 с.
• 3.5. Валгина, Н. С. Синтаксис современного русского языка: Учебник для вузов / Н. С. Валгина. — М.: Высшая школа, 2003. — 416 с.
• 3.6. Виноградов, В. В. Стилистика. Теория поэтической речи / В. В. Виноградов. — М.: Изд. АН СССР, 1963. — 161 с.
• 3.7. Виноградов, В. В. Стиль Пушкина / В. В. Виноградов — М.: Художественная литература, 1941. — 78 с.
• 3.8. Винокур, Г. О. Биография и культура. Русское сценическое произношение / Винокур Г. О. — М.: Русские словари, 1997. — 186 с.
• 3.9. Винокур, Г. О. Критика поэтического текста // Винокур Г. О. О языке художественной литературы. — М.: Высшая школа, 1991. — 156 с.
• 3.10. Выготский, Л. С. Мышление и речь / Л. С. Выготский — М.: Педагогика, 1982. — 314 с.
• 3.11. Галкина-Федорук, Е. М. Обращение / Е.М. Галкина-Федорук — М.: Издательство Московского университета, 1957. — 515 с.
• 3.12. Гальперин, И. Р. Текст как объект лингвистического исследования / И. Р. Гальперин. — М: КомКнига, 2006. — 144 с.
• 3.13. Гайсина, Г. М. Исследования по семантике // Семантика языковых единиц различных уровней/ Г. М. Гайсина. — Уфа: БГУ.: Наука, 1988. — 285 с.
• 3.14. Граудина, JI.K. Разговорные и просторечные формы в грамматике // Литературная норма и просторечие / Л. К. Граудина — М.: КомКнига, 1977. — 771 с.
• 3.15. Дымарский, М. Я. Проблемы текстообразования и художественный текст / М. Я. Дымарский — М.: Эдиториал УРСС, 2001. — 328 с.
• 3.16. Ильенко, С. Г. Текстовые реализации и текстообразующие функции синтаксических единиц / С. Г. Ильенко. — Л.: Наука, 2003. — 363 с.
• 3.17. Князькова, Г. П. Русское просторечие второй половины XVIII в. / Г. П. Князькова. — М.: Наука, 1974. — 467 с.
• 3.18. Кукушкина, А. Н. Роль обращений в рассказе А. П. Чехова «Толстый и тонкий» // Проблемы и перспективы воспитания языковой культуры и формирования языковой личности / А. Н. Кукушкина — М., Просвещение, 2006. — 316 с.
• 3.19. Козубовская, Г. П. Лирический мир И. Анненского: поэтика отражений и сцеплений // Русская литература — 1995. — № 2. — 72- 75 с.
• 3.20. Купина, Н. А. Принципы и этапы лингвосмыслового анализа художественного текста // Учебное пособие для студентов-заочников V курса факультетов языка и литературы педагогических институтов / Н. А. Купина. — М.: Просвещение, 1984. — 768 с.
• 3.21. Лихтман, Р. И. Язык и личность / Р. И. Лихтман. — М.: Филологические науки, 1989. — 196 с.
• 3.22. Максимов, Л. Ю. Обращение в стихотворной речи // Современный русский язык / Л. Ю. Максимов, С. Е. Крючков — М.: Наука, 1965. — 236 с.
• 3.23. Макаров, М. Л. Основы теории дискурса / М. Л. Макаров — М.: ИТДГК Гнозис, 2003. — 280 с.
• 3.24. Марова, Н. Д. Текст как картина. Текст и точка зрения // Лингвистика. Бюллетень Уральского лингвистического общества / Н. Д. Марова. — Екатеринбург.: 1995. — Т. 1. — 90 — 98 с.
• 3.25. Милославский, И. Г. Словообразование на службе смысла. // Русская словесность. — 1993. — № 2. — 68- 70 с.
• 3.26. Наумова, И. М. Статус обращения в поэтической речи ХIХ в // На материале текстов А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. А. Фета, Ф. И. Тютчева, Е. А. Баратынского / И. М Наумова. — М.: Просвещение, 2000. — 465 с.
• 3.27. Минералов И. Г. Анализ художественного произведения: стиль и внутренняя форма: учеб пособие / И. Г. Минералов. — М.: Флинта: Наука, 2011. — 256 с.
• 3.28. Патроева, Н. В. Осложненное предложение и его функции в поэтической речи (на материале стихотворений и поэм Е.А. Баратынского) / Н. В. Патроева.- М.: Изд. ПГУ.: — 1999. — 272 с.
• 3.29. Проскуряков, М. Р. Концептуальная структура текста / М. Р. Проскуряков. — СПб. — Наука, 2000. — 270 с.
• 3.30. Попова, Е. А. Коммуникативные аспекты литературного нарратива / Е. А. Попова — М.: Наука, 2002. — 168 с.
• 3.31. Прянишникова, А. Д. Средства выражения категории партитурности и проблема текстового уровня // Грамматика и смысловые категории текста / А. Д. Прянишникова. — М.: Просвещение, 1982. — 251с.
• 3.32. Пушкин, А.С. / Сочинения в 3-х тт. /А.С. Пушкин. — М.: Художественная литература, 1985.
• 3.33. Розенталь, Д. Э. Практическая стилистика русского языка / высшая школа // Д. Э. Розенталь, — М.: Наука, 1970 — 160 с.
• 3.34. Русская грамматика. — T.I. — М.: Наука, 1980. — 784 с.
• 3.35. Рыжкина, О.А. Психо-социолингвистический анализ языкового портрета горожанина (экспрессивы женщин и мужчин) / О. А. Рыжкина, Л. Н. Реснянская. — Свердловск.: Наука, 1988. — с.
• 3.36. Салимовская, В. А. Об особенностях семантики областных слов, пополняющих лексику литературного языка / В. А. Салимовская. — Пермь.: Наука, 1981. — 63−68 с.
• 3.37. Солганик, Г. Я. Очерки модального синтаксиса / Г. Я. Солганик. — М.: Наука, 1984. — 193 с.
• 3.38. Сидоров, Е. В. Системные категории текста: централизация / Е. В. Сидоров. — М.: Просвещение, 1982. — 77 с.
• 3.39. Сиротинина, О. Б. Современная разговорная речь и её особенности / Учебное пособие. — М.: Наука, 1974. — 384 с.
• 3.40. Тарасова, И. А. Структура семантического поля в поэтическом идиостиле / на материале поэзии И. Анненского // Филологические науки. — Саратов.: Наука, 1994. — 24−27 с.
• 3.41. Тростников М. В. Сквозные мотивы в лирике Анненского // М. В. Тростников.- М.: Наука, 1991. — 328 с.
• 3.42. Тураева, З. Я. Лингвистика текста // Структура и семантика / З. Я. Тураева — М.: Просвещение, 1986. — 294 с.
• 3.43. Улыкова, А. К. Функции обращений в поэзии С. Есенина // А. К. Улыкова — М.: Наука, 2016. — № 7. — 1176 с.
• 3.44. Филиппов, К. А. Лингвистика теста / К. А. Филиппов. — СПб.: Наука, 2003. — 336 с.
• 3.45. Черемисин, П. П. Русская стилистика / П. П. Черемисин. — М.: Просвещение, 1979. — 187 с.
• 3.46. Шахматов, А. А. Синтаксис русского языка / А. А. Шахматов — Л.: Наука, 1941. — 620 с.

Приложение Обращения в произведениях В. Н. Войновича

«-Манька! — позвала она задрав голову к стогу. Ей никто не ответил.

M — Манька, слышь, что ли, нечистый тебя заешь! — Она схватила торчавшую из сена Манькину ногу и потащила к себе…". [Войнович, 2010: 7].

«…Тут же ходил горбатый мужик, покрикивая:

— Эй, народ, не толпись! Осади, окаянные, вы же забор повалите!". [Войнович, 2010: 8].

«Да вы что, оглашенные? Манька, слышь, ты чего удумала? В такой-то день! А ты, зараза косая!» — низкая форма обращения. [Войнович, 2010: 19].

«Ну, доченька, — забормотала она, дергая подбородком, — ну еще чуток!» [Войнович, 2010: 19].

«- Манька, зараза такая, не будешь плыть, я тебе дам!» — низкая форма обращения. [Войнович, 2010: 20].

«И Афанасьич поднял руку и сказал, обратившись к Маньке с поклоном:

— Матушка наша, пресвятая Владычица!.." [Войнович, 2010: 22].

«Увидев своего отца, схватил его за шиворот и потряс: — Эй, тятька, ты что?» [Войнович, 2010: 23].

«Сватушка коренной, свахонька коренная…» [Войнович, 2010: 25].

«- Добро пожаловать, матушка пресвятая Владычица, будь в сем доме хозяйкой…» [Войнович, 2010: 27].

«- Спокойной ночи, матушка!» [Войнович, 2010: 27].

«- Матушка, — сказала она…» [Войнович, 2010: 28].

«- Куда это ты, матушка, собираешься? — подозрительно спросила Матрена» [Войнович, 2010: 28].

«- Нет, нянька, ты мне голову не дури…» [Войнович, 2010: 29].

«-Ну как, Мокеич, готово? — осведомился, подходя, Афанасьич» [Войнович, 2010: 30].

«- Ты уж не серчай, Афанасьич, он это по дурости вчерась вылез» [Войнович, 2010: 31].

«…Верно я говорю, Григорий? — крикнул он Гриньке» [Войнович, 2010: 31].

«- Идите, мужички, в море спокойно…» [Войнович, 2010: 32].

«-Благодарствуем, матушка! — ответил Афанасьич и отошел» [Войнович, 2010: 32].

«- Счастливый путь, тятя» [Войнович, 2010: 33].

«- Благодарствую, до… матушка, — вовремя исправил свою ошибку отец.» [Войнович, 2010: 33].

«- Матушка, — быстро заговорила она…» [Войнович, 2010: 33].

«- Да что вы, окаянные, сразу налезли, — замахала на них руками Матрена» [Войнович, 2010: 33].

«Тебе чего, Авдотья?» [Войнович, 2010: 34].

«- Занесите, маманя, — сказала Владычица…» [Войнович, 2010: 34].

«- Слушаю, матушка, — благовейно склонилась Авдотья» [Войнович, 2010: 34].

«- Лукинишна, — сказала она, сунув ей кусок сала, завернутый в тряпку, — замолви словечко перед Владычицей, дите мается, криком кричит» [Войнович, 2010: 34].

«…дурным голосом, усугублявшим полное отсутствие слуха, пела:

А и теща, ты теща моя,.

А ты чертова перечница!

Ты погости у мине…" [Войнович, 2010: 35].

«- Гринька! — обрадовалась Анчутка» [Войнович, 2010: 35].

«- Гринька, охламон, не задерживай девку!» [Войнович, 2010: 35].

«- Здорово, мужички! — весело сказала она» [Войнович, 2010: 36].

«…сказала Анчутка и повернулась к тщедушному рыжему мужичонке: — У тебя, Степан, баба сына принесла вот такого роста…» [Войнович, 2010: 36].

«- Ветер, матушка, — сказал кто-то сзади» [Войнович, 2010: 37].

«…Идите, бабы, по домам, нечего тут собираться, все будет как надо» [Войнович, 2010: 37].

«- Батюшка, свет родимый, не выдай Уж ты, батюшка, если осерчал, как ни то по-иному меня накажи, а море, сам посуди, стоит ли зря баламутить» [Войнович, 2010: 38].

«- Здравствуйте, мужички, — весело поздоровалась она с подходившими рыбаками» [Войнович, 2010: 38].

«Возьми, нянюшка, — сказала она вышедшей из толпы Матрене. — а вы, мужички, идите и отдыхайте. [Войнович, 2010: 38].

«Матушка, — спрашивал, — а как ты думаешь, она горбатенького не может принести?» [Войнович, 2010: 39].

«- Больно, милая?» [Войнович, 2010: 39].

«- Уж так больно, матушка, моченьки моей нет больше, — со стоном пожаловалась роженица» [Войнович, 2010: 39].

«-Матушка Владычица, у меня к тебе просьбица небольшая будет, — сказал Гринька, на ходу пристраиваясь к Владычице» [Войнович, 2010: 40].

«- Гринюшка, родненький, и так тошно, что ж ты меня терзаешь?» — уменьшительно — ласкательное обращение. [Войнович, 2010: 40].

«- Об чем ты, милок, с матушкой калякал? — ласково спросил Афанасьич» [Войнович, 2010: 40].

«-Ой, милок, ты у мине и докалякаешься, — все так же ласково, но с явной угрозой сказал Афанасьич» [Войнович, 2010: 40].

«Смотри, Мокеич, береги сына» [Войнович, 2010: 41].

«-Что у тебя, Степан? — спросила она ласково» [Войнович, 2010: 42].

«- Корова пропала, матушка» [Войнович, 2010: 42].

«Пропади тень от света, роса от тепла, найдись, моя корова, приди к хозяину, дай молочка, напои меня, мою жену, моих детушек» [Войнович, 2010: 42].

«- Матушка наша, пресвятая Владычица, надумали мы оженить наших детушек, просим твоего святого благословения» [Войнович, 2010: 43].

«- Дух Святой, прости меня, накажи меня, побей меня громом небесным, укажи мне, как жить, что делать?» [Войнович, 2010: 43].

«- Нет, Афанасьич, — кричал он, — вот ты человек умный, так ты мне разъясни, кто главнее — зверь или рыба?» — фамильярное обращение. [Войнович, 2010: 44].

«- Матрена! — закричала она» [Войнович, 2010: 44].

«- Что, матушка?» [Войнович, 2010: 44].

«- Что ты, матушка, Дух с тобой! — сказала нянька. — Кто же здесь может ходить?» [Войнович, 2010: 44].

«- Нянюшка, я точно слышала, кто-то ходил» [Войнович, 2010: 44].

«- Так это ж я ходила. Дрова в печку подкладала. Спи, матушка, закрой глазки и спи спокойно, никто к нам прийтить не может» [Войнович, 2010: 44].

«-Манька, ты что? — тормошил он ее. — Я ж пошутил. Слышь, что ли, я пошутил просто, и все» [Войнович, 2010:45].

«- Сейчас, — торопливо сказала Матрена. — Сейчас, милок, принесу» [Войнович, 2010: 45].

«- Афанасьич друг, — закричал он, — гляди-ко, кто к нам пришел» [Войнович, 2010: 46].

«Матрена, иди сюда, выпей с нами, я тебя люблю» [Войнович, 2010: 46].

«-Эй, мужики, вставайте, беда!» [Войнович, 2010: 46].

«-Гринька, это ты? — спросила она» [Войнович, 2010:46].

«-Гринька! — придя в себя, закричал Афанасьич. — Держи его!» [Войнович, 2010:47]. «- Дураки! — закричал Гринька, перескакивая через лежащие перед ним тела. — Пужливые дураки! Вот я вас ужо не так напужаю!» [Войнович, 2010: 47].

«- Ну что ж ты, матушка, им мешаешь? — сказал он через силу. — У них же другой радости нет, как навалиться всем миром на одного» [Войнович, 2010: 47].

«- Матушка, дозволь, мы его порешим, — буднично попросил он» [Войнович, 2010:48].

«- Ты, Анчутка, на меня не серчай, я ведь тебе зла не хотел, а уж как все получилось, и сам понять не могу. … А для виду, Анчутка, жить я не могу» [Войнович, 2010:48].

«- Ну, а тебе, тятька, не знаю, что и сказать. Не поминай лихом, что ли» [Войнович, 2010:49].

«- Ты, Афанасьич, для такого случая хоть бы бороду расчесал, все же народ от супостата избавил. А это разве борода? — он схватил его за бороду и подергал» [Войнович, 2010: 49].

«- Эй, Тимоха, слышь, что ли! — берясь за весла, крикнул он горбуну, который стоял возле самой воды и сосредоточенно ковырял пальцем в носу» [Войнович, 2010: 49].

«- Ничего, матушка. Дух с ним совсем. Авось не пропадет» [Войнович, 2010:50].

«- Что же ты, кормилица моя, глядишь на меня своими глазоньками! Да и кто же тебе сделал порчу такую?» [Войнович, 2010: 50].

«- Вот, матушка, — сказал он, — Ксюшка болтает, будто видела, как Анчутка на восходе солнца собирала возле дома росу» [Войнович, 2010: 50].

«- Сама видела, матушка, — охотно подтвердила Ксюшка. — Вышла я это утром на двор, гляжу, Анчутка над травой руками эдак разводит и какие-то слова говорит, а какие — не разберешь: видать, бесовские. А еще, матушка, на плече у ней на левом, вот на энтом месте, — пятно. С ладонь, пожалуй, а то и поболе» [Войнович, 2010: 50].

«- Отойдите, окаянные! Отойдите, кому говорят! — надрывалась Матрена» [Войнович, 2010:50].

«- А пущай выйдет, Владычица! — петухом налетал ка Матрену Степан. — А пущай она нам объяснит, за что святой Дух посылает на нас такую кару» [Войнович, 2010: 51].

«- Благодарствую, матушка, — осмелев, поклонилась Анчутка Владычице» [Войнович, 2010: 52].

«- Бедная ты моя» [Войнович, 2010:52].

«- Прости, матушка, — тихо сказала Анчутка. — Виноватая я перед тобой» [Войнович, 2010:53].

«Владычица отвернулась и, не глядя на Анчутку, вздохнула: «- Нет, Анчутка, ты не любила его» [Войнович, 2010: 53].

«- Где это ты так поздно гуляла, матушка? — подозрительно спросила нянька» [Войнович, 2010: 55].

«- А я уж собралась идтить в деревню, народ скликать. Ой, матушка, нешто можно одной далеко так в лес уходить? — покачав головой, Матрена ушла» [Войнович, 2010: 55].

«- Мальчишку мово ты зря погубил, Афанасьич. Хороший был мальчишка, веселый. А то, что любил поозоровать, так это ж только по малолетству» [Войнович, 2010:56].

«- Вот пришел, матушка, кой о чем покалякать» [Войнович, 2010: 57].

«- Хочу, матушка, загадочку тебе загадать. Ты у нас смышленая, может, и отгадаешь. Сидела белочка в своем дупле, ховала зайчика. Пришли охотнички, говорят: „Белочка, а белочка, отдай нам свово зайчика“. Что белочка ответила? — старик лукаво прищурился» [Войнович, 2010:57].

«- А ты, охотничек, за свою старую шкурку-то не боишься? А то, гляди, кабы белочка волчицею не обернулась» [Войнович, 2010:57].

«- А ты меня, матушка, не пужай, — сказал старик, поднимаясь. — Ты хоча и набрала силу большую, а супротив меня слабовата будешь» [Войнович, 2010:58].

«…Прощай, матушка, — сменив тон с резкого на почтительный, заключил Афанасьич и, вежливо поклонившись, вышел» [Войнович, 2010:58].

«- Отойди, — сказала Владычица, пихнув няньку локтем. — Ты что, Мокеич? — ласково спросила она» [Войнович, 2010:59].

«- Здравствуй, матушка! Садись, откушай со мной молочка» [Войнович, 2010:59].

«- Не слухайте ее, люди! — закричал он. — Рассудок у нашей матушки помутился» [Войнович, 2010:60].

«Владычица подошла к нему и сказала почти ласково: — Зачем так говоришь, Афанасьич? Уж кто-кто, а ты-то хорошо знаешь, что я с им жила» [Войнович, 2010:60].

«- И ты не знаешь, Матрена? — обратилась Владычица к няньке. — Не ты ли нас подглядела, а потом Афанасьичу донесла?» [Войнович, 2010:60].

«- Ну ладно, — Владычица вбежала в дом и тут же вернулась с мужским кушаком в руке. — Вот кушак. У Гриньки я на память взяла. Мокеич, может, это не Гринькин?» [Войнович, 2010:60].

«- Погоди, Тимоха, — сказал он. — Ей будет другая кара» [Войнович, 2010:61].

«Ты, рябинушка, ты, курявая,.

Ты когда цвела, когда вызрела…

Ты, рябинушка, ты, кудрявая,.

Ты когда взошла, когда выросла?" [Войнович, 2010: 61].

«- Доченька, моя родная! — кинулась к носилкам Авдотья, но ее тут же схватили и оттащили, бьющуюся в истерике, в сторону» [Войнович, 2010:61].

«- Эй, народ, выходи, никто дома не сиди. Будем пить и гулять, Владычицу вызнавать» [Войнович, 2010:62].

«- Эй, народ, выходи, никто дома не сиди…» [Войнович, 2010:62].

«- Да что ж это деется, люди? Что же вы не выходите? Неужто теперь нам без веры жить?» [Войнович, 2010:62].

В рассказе «Запах шоколада» повествуется о любви советского солдата и молодой польки.

Писатель пишет: «Мне было двадцать, ей двадцать пять. Я не уверен, что она знала, как меня зовут. Она звала меня просто «мальчик» .

В течение произведения используются только два обращения — пани и мальчик. Что указывает на мимолетность знакомства, на романтичность обстановки, в которой познакомились герои рассказа.

«Она называла его просто Мальчик, и ему это нравилось» [Войнович, 2010:64].

«Я и тебе дам. Мальчик. Скоро. Але не тераз (но не сейчас). Але дам» [Войнович, 2010:64].

«И он встретит молодую женщину, которая скажет: «Мальчик, что ж с тобой случилось?» [Войнович, 2010:66].

«Он сказал: извините, пани» [Войнович, 2010:67].

«- Пшепрашем, пани, — перебил он ее» [Войнович, 2010:67].

«Мальчик, я ти кохам» [Войнович, 2010:68].

«-Глупый, глупый, — сказала она, произнося это слово на польский манер, когда «л» почти не слышится и слово звучит как «гупый» [Войнович, 2010:68].

«- Мальчик, втекай (беги)! — прошептала Элька и вырвала руку из-под его подмышки» [Войнович, 2010:69].

«Мальчик, — закричала она шепотом. — Мальчик, я ти прошу, втекай и запаментай: Школьна, чтернашня» [Войнович, 2010:70].

Не очень достоверный рассказ об одной исторической вечеринке «В кругу друзей».

В рассказе речь идет о ночи перед нападением Германии на советский Союз. Разочарованный тем, что Гитлер его подло обманул, Сталин в гневе расстреливает собственное отражение в зеркале. Рассказ полон знакомыми нам персонажами Сталинской эпохи — членами так называемого ближнего круга. В произведении преобладает обращение «товарищ», возникновение современного значения слова связано с Великой французской революцией. После же был общепринятым официальным обращением.

В рассказе преимущественно использованы обращения по имени.

В детство Сталина переносит нас обращение «Сосо» (детское имя Сталина), затем много раз в течение рассказа соратники называют его «Товарищ Коба» (партийная кличка И.В.Сталина).

«Coco, из тебя никогда не выйдет настоящий сапожник. Ты хитришь и экономишь на гвоздях» , — говорил, бывало, отец, ударяя его колодкой по голове" [Войнович, 2010:74].

«- Послушай, дорогой, — сказал ему товарищ Коба, — что ты все ходишь со своими бумажками, как какой-то бюрократ, честное слово» [Войнович, 2010:75].

«- Все собрались и ждут вас, товарищ Коба» [Войнович, 2010:75].

«- Троша, — кинулась к нему жена. — Троша, ты слышишь?» [Войнович, 2010:78].

«- Товарищ Плешивенко? Сейчас с вами будет говорить лично товарищ Коба» [Войнович, 2010:78].

«- Товарищ Плешивенко, — раздался в трубке знакомый голос с кавказским акцентом, — извините, что звоню вам так поздно…» [Войнович, 2010:78].

«- Что вы, товарищ Коба, — захлебнулся Плешивенко. — Я так счастлив… Я и моя жена…» [Войнович, 2010:78].

«- Товарищ Плешивенко, — перебил Коба, — я вам, собственно говоря, звоню по делу» [Войнович, 2010:78].

«- Товарищ Коба, — растерялся Плешивенко, — это очень смелая и оригинальная идея… То есть я хотел сказать, что это просто…» [Войнович, 2010:78].

«- Дорогие друзья, — сказал он, — я пригласил вас сюда для того, чтобы в дружеском тесном кругу отметить самую короткую ночь, которая сейчас наступила и самый длинный день, который придет ей на смену…» [Войнович, 2010:79].

«- Товарищ Коба, — упрекнул он коснеющим языком, — за что?» [Войнович, 2010:80].

«- А что говорить мне, товарищ Коба? — возразил Жбанов» [Войнович, 2010:80].

«Но мне, товарищ Коба, хотелось бы здесь, в непринужденной товарищеской обстановке, напомнить еще об одном громадном таланте, которым вы обладаете и о котором с присущей вам скромностью не любите говорить» [Войнович, 2010:81].

«Да, товарищи, — возвысив голос, сказал он, обращаясь уже ко всем» [Войнович, 2010:81].

В некоторых местах Сталин называет соратников «дорогие друзья», что свидетельствует о том, что эти люди в какой-то мере ему дороги и близки. О том же свидетельствуют и обращения Леонтий, Моча, Антоша.

«- Спасибо, дорогие друзья, — сказал он, хотя слезы мешали ему говорить» [Войнович, 2010:81].

«…И вы, дорогие друзья, вложили немало сил для того, чтобы сделать его действительно таковым передовым. Так выпьем же без ложной скромности за кобизм» [Войнович, 2010:81].

«- У тебя, хохол, это очень хорошо получается, — поощрил он» [Войнович, 2010:82]. ХОХОЛ, -хла; м. Разг. Название украинца (первоначально уничижительное). Типичный х. В деревне живёт много хохлов.

«- Ты настоящий большевик, Антоша, — сказал он проникновенно» [Войнович, 2010:82].

«- Интересно, — сказал он глядя в упор на Молокова, — интересно мне знать, Моча, почему ты носишь очки?» [Войнович, 2010:83].

«- Послушай, Леонтий, что это за люди? Это наши вожди или же гладиаторы?» [Войнович, 2010:84].

«- В буру, товарищ Коба» (стр. 84) [Войнович, 2010:57].

«- Просто так, товарищ Коба. Просто ради шутки» [Войнович, 2010:84].

«- Глупый человек, — вздохнул Коба» [Войнович, 2010:85].

«- Иди. А ты, Казанович, тоже ведешь себя не совсем правильно. Вы, евреи, своим вызывающим поведением и своим видом создаете самую лучшую почву для антисемитизма» [Войнович, 2010:85].

Донесение о том, что гитлеровские войска напали на страну доводятся до вождя таким образом:

«- Товарищ Коба, поступило донесение: войска Адика подошли вплотную к границе» [Войнович, 2010:85].

«- Адик — мой друг, — сказал он, как бы вколачивая эти слова в голову секретаря» [Войнович, 2010:85].

Сталин называет Гитлера уменьшительно-ласкательным именем Адик, как друга.

«- Товарищ Коба, — спросил Молоков, — мне тоже можно выпить с вами?» [Войнович, 2010:86].

«- Слушай, Мочеслав, — зашептал он, а что если попроситься у него, чтоб отпустил?» [Войнович, 2010:88].

«- Товарищ Коба! Товарищ Коба! — закричал он с порога, за что тут же получил по уху от Леонтия» [Войнович, 2010:89].

«Похлебышев трясся от необычайного возбуждения и повторял одно слово: «Адик» «[Войнович, 2010:89].

«- Коллектив, товарищ Казанович, состоит, как вам известно, из отдельных личностей» [Войнович, 2010:90].

«- Товарищ Коба, проснитесь!» [Войнович, 2010:92].

«- Товарищ Коба, война! — в отчаянии крикнул ему Молоков в самое ухо и на этот раз так тряхнул, что Коба проснулся» [Войнович, 2010:92].

«…А ты, Моча, — он похлопал Молокова по щеке, — настоящий стойкий боец и кобист, и я скажу тебе прямо, почему ты носишь очки» [Войнович, 2010:93].

«Coco, — говорил ему, бывало отец, — из тебя никогда не выйдет настоящий сапожник» [Войнович, 2010:94].

В произведении «В стиле Андре Шарля Буля» встречается шесть обращений. Встречаются обращения по имени, по имени-отчеству, по фамилии. В зависимости от обстоятельств и времени встречи героя называют пренебрежительно «Студенцов», дружески «Борис», затем уважительно «Борис Петрович».

«Уважаемый тов. Профессор! Пишет вам бывший мастер РУ № 8 города Заднепровска Кондратюк Виктор Егорович, здравствуйте» [Войнович, 2010:99].

«- Слушай, Ленка, — сказал он, — ты помнишь, я тебе когда-то рассказывал о мастере, который был у нас в ремесленном» [Войнович, 2010:99].

«Ах ты, дубинушка, свинцовая голова!» [Войнович, 2010:100].

«Ребята засмеялись, а мастер посмотрел на меня печально и сказал: «Нет, Студенцов, скорее можно корову научить кружева вязать, чем тебя столярному делу» [Войнович, 2010:101].

«- Здравствуй, Борис…- И, поколебавшись, добавил: — Петрович!» [Войнович, 2010:102].

«- Ну, Борис Петрович , — бормотал он, — ну, нисколько не изменился! Ну совсем такой же как был!» [Войнович, 2010:102].

«- Неужели это все сделали вы, Виктор Егорович? — спросил Студенцов» [Войнович, 2010:104].

«Этюд».

«Я проснулся среди ночи в неизвестном часу и долго всматривался во что-то смутное, белевшее передо мной, пытаясь определить, где я и кто я». Все произведение повествуется от первого лица. Автор не может определиться во времени и пространстве и пытается понять, кто он. Только под конец рассказа он понимает, что это сон. В рассказе встречаются только два обращения:

«…какая-то женщина возбужденно меня вопрошала: «Владимир, почему вы не уезжаете?» [Войнович, 2010:109].

««…какая-то женщина (Алла, Неля, Леля) возбужденно меня вопрошала: «Владимир, почему вы не уезжаете?» [Войнович, 2010:112].

В маленьком рассказе «Роман» (трагедия)" писатель повествует о том, что его постигло несчастье — он заболел склерозом. Он приносит издателю рукопись романа. Однако на самом деле оказывается, что он его напечатал два года назад и даже получил за него премию.

«Помешивая кофе, издатель посмотрел на меня внимательно и сказал: — Слушайте, Владимир, вы написали потрясающий роман» [Войнович, 2010:114].

«- Но, Владимир, послушайте меня внимательно» [Войнович, 2010:114].

В конце рассказа писатель сокрушается над потерянным впустую временем:

«Всю ночь я проплакал. Я плакал над постигшим меня ужасным несчастьем. Я думал, что же это случилось? Ведь я еще не так стар, чтобы быть пораженным столь глубоким маразмом. Два с половиной года изо дня в день, не разгибаясь, я писал этот роман страстно и вдохновенно. Я выкурил тысячи сигарет и выпил цистерну кофе».

В коротком рассказе «Хлеб наш насущный» писатель критикует доведенную до абсурдности мораль советского государства. Встречается одно обращение — товарищи.

«Да что же это такое, товарищи? Ну, бережное отношение к хлебу, конечно необходимо, но не подбирать же всякий кусок, на который случайно ногой наступил, не склевывать же каждую крошку, которая под стол залетела» [Войнович, 2010:120].

«Наш человек в Стамбуле».

Рассказ начинается словами «Очень важная вещь в жизни советского человека — анкета. Вещь, достойная того, чтобы быть воспетой. Будь я сочинителем од, я бы одну из них посвятил этому незаменимому изобретению бюрократического ума». Это рассказ также об абсурдности советского режима. Из-за одной строчки в анкете человека могут не взять на работу, не пустить заграницу и.т.д. Боязнь агрессии извне привела советское государство к таким мерам.

Анкета подводит и самого автора рассказа, из-за того, что он написал, что умеет управлять планером, его из-за границы выгоняют обратно в Советский союз, как неблагонадежного.

«И вдруг вызывают меня к командиру полка, и тот говорит: «Слушай, а ты, оказывается, летчик!» [Войнович, 2010:124].

«Простая труженица» (Из цикла «Рассказы о коммунистах»).

Поехав летом на отдых, он останавливается в семье, где жена коммунист, а муж — простой работяга. Выяснилось, что Егоровна (хозяйка дома) каждый день ходит на всякие собрания, совещания. А работает только ее бедный мужто копается в саду, то ищет квартирантов. Система превратила простую труженицу — трудолюбивую работницу производства в бесполезного чиновника. Все знакомые обращаются к ней фамильярно.

«- Дачников, Егоровна, привез на неделю» [Войнович, 2010:130].

«- Не было, Егоровна, — испуганно отвечал — Ну пожалуйста, — Только эти и были» [Войнович, 2010:130].

«- Я, Володя, работаю ото ж бригадиром на винограднику» [Войнович, 2010:132].

«- Мэне ж ото парторг наш, Иван Семенович, вызвал. «Ты что ж это, говорит, Егоровна, така хороша работница, а не в партии. Невдобно все же» [Войнович, 2010:133].

«…Ну, я ж ото подумала, Володя, шо як мы, передовые труженики, не будем поступать у партию, то тогда хто ж?» [Войнович, 2010:133].

«- Та ты ничего не понимаешь, — махала она руками и просила меня: — Ты, Володя, этого не записывай, потому то он же глупый и отсталый» [Войнович, 2010:133].

«- Ото ж стыдно сказать, Володя, но мэнэ ж ото орденом наградылы» [Войнович, 2010:134].

«-Та ото ж Лэнина. Меня в Краснодаре Полянский принимал, пальто подавал. Если бы говорит, до того, Егоровна, у тебя б не медаль, а хотя б „Знак почета“, мы б тебе сейчас Героя далы» [Войнович, 2010:134].

В нижеследующих произведениях приведены также 1−2 обращения.

«ДВС».

«- Да вы ничего, — говорит доктор, — вы, аксакал, не волнуйтесь, мы вас доставим в больницу, а для начала укольчик» [Войнович, 2010:141]. АКСАКАЛ. от тюрск. старейшина, глава рода, седобород. м.

«Стихи на полях прозы».

«Когда он уехал, у меня осталось настроение, которое за меня выразил Пушкин: «Мой первый друг, мой друг бесценный, и я судьбу благословил, когда мой друг уединенный, печальным снегом занесенный твой колокольчик огласил…» [Войнович, 2010:150].

«Два солдата».

«Говорил: «Закури, сынок» [Войнович, 2010:156].

«Хвала благоразумию».

«Бог всемогущ, всеблаг и всевелик, Отмеривая каждому свой век, Тебя он долголетием, старик, Пожаловал, живи, мол, человек» [Войнович, 2010:158].

Песни.

«14 минут до старта».

«Я верю, друзья, караваны ракет Помчат нас вперед.

«Давайте-ка, ребята,.

Закурим перед стартом, У нас еще в запасе Четырнадцать минут" [Войнович, 2010:160].

«От звезды до звезды» [Войнович, 2010:161].

«Наверное нам, ребята, Припомнится когда-то, Как мы к далеким звездам Прокладывали путь» [Войнович, 2010:161].

«Баллада о холодильнике» (дружеская пародия на Белу Ахмадулину, посвященная ей же).

«И обожжем полуоткрытый рот И помянем, мой друг и собутыльник» [Войнович, 2010:167].

Фривольные стихи.

«Чудо» (это стихотворение было навеяно событиями перестройке и посвящено надеждам, рожденным ею) Обозначения кровного родства и семейных отношений: «У мамы он испуганно спросил:

«Ой, мама, это что еще такое?» [Войнович, 2010:170].

«Да что ты, мама, это же пиписька, Ты посмотри, пиписька, — он сказал» [Войнович, 2010:170].

«Бабушкин обед».

«О, бабушка, яви немного уважения, Хотя бы не к себе, а правилам движенья» [Войнович, 2010:178].

«Стоп, старая! Постой! Не перейди предела!» [Войнович, 2010:178].

«Гимн Российской Федерации».

«Простите, товарищи Ленин и Сталин, За то, что дошли мы до жизни такой» [Войнович, 2010:180].

«Светлане».

«О, Света, веет моих очей, Кто мне послал тебя?» [Войнович, 2010:185].

«О, Света, свет души моей, Гляжу я на тебя и млею» [Войнович, 2010:185].

«Смущенье».

«Света, я тебе признаюсь» [Войнович, 2010:186].

«Философическое».

«Друзья, без страха ждите свой черед» [Войнович, 2010:187].

«Толик Чулков».

«- Толик, — сказал я, — он хочет тебя убить» [Войнович, 2010:192].

«- Знаешь что, ты не можешь мне сказать, а где у женщины п???» [Войнович, 2010:196].

«- Толик, за что тебя уволили из флота?» [Войнович, 2010:196].

Социальная комедия «Трибунал». Тема его — советское судопроизводство, не знавшее ни правых, ни виноватых. Вернее, виноватых-то оно знало: ими числилось все 200-миллионое население СССР, правда, одни сидели в тюрьмах и лагерях, а остальные пребывали временно у себя дома в ожидании окончательной участи.

«Лариса. Сеня, я не понимаю, что здесь происходит! Почему здесь так много вооруженных людей?» [Войнович, 2010:201].

«Подоплеков. Успокойся, Лара. Что ты нервничаешь? Это же спектакль» [Войнович, 2010:201].

«Подоплеков. … Товарищ артист, вы не скажете, какую вы роль исполняете?» [Войнович, 2010:201].

«Председатель (переглянувшись с заседателями, смеется). Чудак-человек! Да как же мы можем без вас начинать?» [Войнович, 2010:205].

«Подоплеков (вскакивает)… (Жене). Пойдем, Лара! Я даже и вовсе этот спектакль смотреть не хочу, довольно, я бы сказал, дурацкий» [Войнович, 2010:205].

«Прокурор (волнуясь, встает). Товарищ председатель, я вот смотрю на то, что происходит, и думаю: а не слишком ли мы гуманны?» [Войнович, 2010:205].

«Подоплеков (сопротивляясь). Только без рук! Я буду жаловаться!

Помогите! Люди, куда же вы смотрите? Что же вы молчите? Разве вы не видите, что здесь происходит? Лара!" [Войнович, 2010:206].

«Лара. Сеня!» [Войнович, 2010:206].

«Прокурор. Товарищ председатель, прошу заметить, он ударил милиционера. Он его убил!» [Войнович, 2010:206].

«Председатель. А что это у вас, Горелкин, под глазом?» [Войнович, 2010:207].

«Горелкин. Разрешите доложить, товарищ председатель, это синяк, полученный во время задержания арестованного» [Войнович, 2010:207].

«Прокурор. Я полагаю, товарищ председатель, что Горелкина надо немедленно отправить для медицинского освидетельствования и выяснить, насколько опасны для здоровья полученные им повреждения» [Войнович, 2010:207].

«Секретарь. Товарищ председатель! Товарищ председатель!» [Войнович, 2010:208].

«Секретарь. Секретарь, товарищ председатель» [Войнович, 2010:208].

«Председатель. Что за ерунда? Почему это ты товарищ председатель? Это я — товарищ председатель» [Войнович, 2010:208].

«Прокурор. Товарищ председатель, не Чехова, а милиционера» [Войнович, 2010:208].

«Защитник. Товарищ председатель, я протестую против искажения фактов» [Войнович, 2010:208].

«Председатель. Прекратите базар! (Встряхнувшись, Подоплекову).

Подсудимый, ваше имя, отчество и фамилия?" [Войнович, 2010:208].

«Председатель. Подсудимый, когда к вам обращаются, надо вставать» [Войнович, 2010:209].

«Председатель. Подсудимый, как председатель данного трибунала я должен вам разъяснить, что чистосердечное признание совершенных вами преступлений и искреннее раскаяние могут облегчить вашу участь» [Войнович, 2010:211].

«Председатель. Горелкин, вы, я вижу, находитесь в очень тяжелом состоянии» [Войнович, 2010:212].

«Председатель. Постарайтесь, Горелкин, а руководство вашего отделения, я уверен, учтет ваш подвиг. (Помолчав). Скажите, вам знаком подсудимый?» [Войнович, 2010:212].

«Горелкин. … И одному из нас, говорит, то ли тебе, Горелкин, то ли тебе, Юрченко, будет заехано в физиономию, и этот заезд необходимо будет использовать в борьбе с нашими идейными противниками» [Войнович, 2010:213].

«Председатель. Хорошо, свидетель, вы можете идти. Горелкин» [Войнович, 2010:213].

«Председатель. Свидетель, куда вы?» [Войнович, 2010:213].

«Защитник. Товарищ председатель, мне кажется, свидетель был не в критическом состоянии, раз он может ходить» [Войнович, 2010:213].

«Прокурор. Товарищ председатель, я протестую. Свидетель ходить не может» [Войнович, 2010:214].

«Прокурор. Есть. Скажите, обвиняемый, каким образом вам удалось проникнуть в это помещение?» [Войнович, 2010:214].

«Председатель (мягко). Подсудимый, не надо говорить за всех» [Войнович, 2010:214].

«Председатель. Подсудимый, вам не надо ничего понимать» [Войнович, 2010:215].

«Защитник. Есть. Скажите, Подоплеков, вы сожалеете о том, что произошло?» [Войнович, 2010:215].

«Председатель. Свидетельница, вы видели, что бывает с теми, кто отказывается выполнить распоряжения судьи?» [Войнович, 2010:216].

«Председатель. Свидетельница, суд предупреждает вас, что на задаваемые вам вопросы вы должны отвечать только правду» [Войнович, 2010:216].

«Свидетельница, вы знакомы с подсудимым?» [Войнович, 2010:216].

«Председатель. Свидетельница, вы должны не комментировать вопросы, а отвечать на них по возможности ясно и кратко» [Войнович, 2010:216].

«Председатель. Свидетельница, не придирайтесь к словам. Без расписки это и есть незаконно» [Войнович, 2010:217].

«Защитник. Товарищ председатель, а мне кажется, свидетельница говорит достаточно конкретно» [Войнович, 2010:217].

«Председатель. Свидетельница, а я вам еще раз говорю, вы должны называть его не Сеня, а подсудимый» [Войнович, 2010:219].

«Председатель. Свидетельница, мне придется вас наказать» [Войнович, 2010:219].

«Подоплеков. Лара, я тебя прошу, не возражай им. Ты же видишь, это какие-то придурки» [Войнович, 2010:219].

«Лариса. Я понимаю. Я должна быть очень осмотрительной, но не могу же я тебя называть подсудимым. Я люблю тебя, Сенечка» [Войнович, 2010:219].

«Председатель (почти в истерике). Свидетельница, ну что же вы делаете?» [Войнович, 2010:219].

«Я не хочу вас наказывать, но вы меня вынуждаете. Стража!» [Войнович, 2010:219].

«Подоплеков. Гражданин председатель, минуточку! Моя жена не подумала» [Войнович, 2010:219].

«Лариса. Сенечка!» [Войнович, 2010:219].

«Лариса (спохватившись). Подсудимый мой! Подсудимочкин! (Плачет)» [Войнович, 2010:219].

«Секретарь (волнуясь). Товарищ председатель, разрешите возразить» [Войнович, 2010:220].

«Председатель. … Значит, вы говорите, подсудимый пришел с работы и ???» [Войнович, 2010:220].

«Председатель. Я жду, когда вы, свидетельница, наконец поймете, что перед вами не враги» [Войнович, 2010:221].

«Лариса (покорно). Да что же ты, говорю, подсудимый, делаешь!» [Войнович, 2010:221].

«Председатель (нервно). Свидетельница, не надо так говорить!» [Войнович, 2010:221].

«Секретарь (бежит за Председателем). Товарищ председатель, только, пожалуйста, не сюда» [Войнович, 2010:222].

«Секретарь (слегка смутившись). Это, товарищ председатель, учебник английского языка» [Войнович, 2010:222].

«Секретарь. Почему же, товарищ председатель, очень даже нравится» [Войнович, 2010:223].

«Лариса. Сеня!» [Войнович, 2010:223].

«Подоплеков. Лара!» [Войнович, 2010:223].

«Лариса. Сенечка, ты не беспокойся, я буду за тебя бороться, тебя освободят, ты вернешься домой» [Войнович, 2010:223].

«Подоплеков (обреченно). Нет, Лара, не надо себя тешить напрасными надеждами» [Войнович, 2010:223].

«Лариса. Нет, Сеня, ты не прав. Ты должен ждать, ты должен верить, и справедливость рано иди поздно восторжествует» [Войнович, 2010:223].

«Подоплеков. Хватит тебе таких праздников, Лара» [Войнович, 2010:223].

«Председатель. А, это вы, Горелкин? Вам уже лучше?» [Войнович, 2010:223].

«Лариса (оставаясь на месте, простирает руки). Сеня!» [Войнович, 2010:224].

«Подоплеков. Лара, забудь меня! И детям не говори, что я арестован» [Войнович, 2010:224].

«Секретарь. Эс, товарищ председатель» [Войнович, 2010:224].

«Рабочий. Эй, папаша! Вы что сдурели?» [Войнович, 2010:227].

«Рабочий. …И вы, папаша, между прочим, тоже зря по театрам шатаетесь» [Войнович, 2010:228].

«Рабочий. Я-то не выдам, но за них (показывает на зрителей) не ручаюсь. Так что вы уж, папаша, лучше от греха подальше» [Войнович, 2010:228].

«Рабочий. … Мотай, папаша, отсюда. Сейчас же поймают» [Войнович, 2010:229].

Горелкин …Эй, гражданин! (Свистит.) Да да, к тебе обращаюсь" [Войнович, 2010:229].

«Защитник. …Слушайте, Подоплеков, Семен Владиленович, Сеня, признайся честно и бескомпромиссно, и ты мне поможешь» [Войнович, 2010:231].

«Защитник. Нет, Сеня, ты не прав. Так не может быть, чтобы ты один был нормальный, а все остальные нет» [Войнович, 2010:232].

«Секретарь. Зеленая, товарищ председатель» [Войнович, 2010:233].

«Председатель. …Свидетельница, назовите вашу фамилию, имя и отчество» [Войнович, 2010:233].

«Председатель. Свидетельница, вы должны говорить не Семен Владиленович, а подсудимый» [Войнович, 2010:234].

«Подоплеков. Нахалка, что ты городишь? Какую пользу я из этого мог извлечь?» [Войнович, 2010:235].

«Председатель. Подсудимый, ведите себя в рамках» [Войнович, 2010:235].

«Защитник. Товарищ председатель, я думаю, что поведение моего подзащитного объясняется тем нервным напряжением, в котором он сейчас пребывает» [Войнович, 2010:235].

«Прокурор. Есть. Скажите, свидетельница… Нравственный облик обвиняемого как человека, уклоняющегося от активного участия в нашей общественной жизни, как мещанина, замкнувшегося в мире своих мелких интересов, более или менее очевиден» [Войнович, 2010:235].

«Председатель. … Вы, Терехин, приготовьтесь, может быть, вы нам еще тоже понадобитесь» [Войнович, 2010:236].

«Прокурор. А скажите, свидетельница, не выражал ли когда-нибудь обвиняемый своего неприятия нашей системы, своей звериной ненависти ко всему нашему?» [Войнович, 2010:236].

Эмоциональное обращениемерзавка. Подоплеков получает первый удар от своей коллеги и не в силах сдержать свои эмоции.

«Подоплеков. Мерзавка!» [Войнович, 2010:237].

«Председатель. Подсудимый, перестаньте выражаться!» [Войнович, 2010:237].

«Зеленая. … Хоть бы раз сказал: «Алечка, как ты сегодня прекрасно выглядишь» [Войнович, 2010:237].

«Председатель. Не Алечка, а свидетельница» [Войнович, 2010:237].

«Лариса (Председателю). Подсудимый, подсудимый говорил. (Зеленой). [Войнович, 2010:238].

«Подоплеков (с упреком). Лара!» [Войнович, 2010:238].

«Защитник. Товарищ председатель, я протестую» [Войнович, 2010:238].

«Председатель. Совершенно верно. Свидетельница, вы не должны выходить за рамки» [Войнович, 2010:238].

«Прокурор. Товарищ председатель, я не понимаю, почему мы должны затыкать ей рот» [Войнович, 2010:238].

«Защитник. Товарищ председатель, я протестую» [Войнович, 2010:238].

«Председатель. …Свидетельница, вы свободны» [Войнович, 2010:238].

«Горелкин. Так что, товарищ председатель, данный гражданин пытался бежать» [Войнович, 2010:239].

«Председатель. А, Горелкин! Вы уже выздоровели?» [Войнович, 2010:239].

«Горелкин. Никак нет, товарищ председатель. Я очень болен и фактически нахожусь при смерти, но когда я вижу, что человек бежит…» [Войнович, 2010:239].

«Председатель Спасибо, Горелкин! Спасибо! Я уверен, что руководство вашего отделения учтет ваш подвиг, а наши специалисты немедленно окажут вам необходимую помощь» [Войнович, 2010:240].

«Председатель. Свидетель, сейчас вы будете допрошены по делу Подоплекова Семена Владиленовича» [Войнович, 2010:241].

«Председатель. Свидетель, что вы делаете?» [Войнович, 2010:242].

«Председатель. Свидетель, прекратите сейчас же истерику» [Войнович, 2010:242].

«Председатель. Хотя в мои обязанности, как председателя данного трибунала, это не входит, но я все-таки хотел бы вам, товарищи, объяснить, что запугивание публики не является нашей целью» [Войнович, 2010:243].

«Зритель. Товарищи!» [Войнович, 2010:244].

«Зритель. Товарищи, я знаю, мне сейчас заткнут рот, но я не понимаю, что здесь происходит» [Войнович, 2010:244].

«Зритель. Товарищи, я вас спрашиваю, что здесь происходит?» [Войнович, 2010:244].

«Председатель. Гражданин, почему вы здесь оказались?» [Войнович, 2010:244].

«Председатель. Товарищ секретарь, немедленно удалите этого сумасшедшего из зала!» [Войнович, 2010:244].

«Прокурор. Товарищ председатель, позвольте мне поговорить со зрителем наедине» [Войнович, 2010:244].

«Прокурор. … Я очень постараюсь, товарищ председатель» [Войнович, 2010:245].

«Зритель (уволакиваемый Прокурором). Товарищи, что же вы молчите?» [Войнович, 2010:245].

«Секретарь Товарищ председатель, представители трудящихся просят разрешения провести короткую демонстрацию в поддержку суда» [Войнович, 2010:245].

«Председатель. Товарищи, а вы откуда? Из какой организации?» [Войнович, 2010:246].

«Председатель. Журналисты? Кто разрешил? Кто пропустил? (Журналистам.) А, здравствуйте, здравствуйте. Добро пожаловать. (Выходит из-за стола, пожимает журналистам руки.) Вот, познакомьтесь, мои коллеги» [Войнович, 2010:246].

«Лариса … Граждане корреспонденты, моего мужа схватили просто ни за что» [Войнович, 2010:247].

«Председатель. Подоплекова, подумайте, что говорите» [Войнович, 2010:247].

«Прокурор. Товарищи судьи! Мы живем в знаменательную эпоху, когда все наши люди в едином порыве вдохновенно трудятся, выполняя, перевыполняя, перевыполняя взятые на себя обязательства, делая вашу жизнь еще лучше, еще прекраснее. Но в семье, товарищи, не без урода, и один из уродов сидит сейчас перед вами. Его преступные действия были всесторонне, объективно рассмотрены и доказаны, и я на них останавливаться не буду» [Войнович, 2010:248].

«Прокурор. …Товарищи судьи, у нашей системы много врагов» [Войнович, 2010:249].

«Прокурор. …Товарищи судьи, будьте наконец откровенны, загляните в самих себя и посмотрите, не сидит ли в каждом из вас такой же вот Подоплеков» [Войнович, 2010:250].

«Лариса. Гражданин заседатель, извините за беспокойство. Мне хотелось бы узнать насчет прокурора. Как он?» [Войнович, 2010:254].

«Заседатель. Что вы, гражданка! Я по моим убеждениям могу согласиться со всем» [Войнович, 2010:254].

«Лариса. О Господи, да что это вы говорите? Вы меня так расстроили» [Войнович, 2010:258]. Межд. (старая звательная форма от господь) (разг.). Восклицание, выражающее чувство удивления, неожиданности, досады. Господи! да что же это такое? Господи! что за чепуха!? Не дай или не приведи господи (разг.).

«Председатель. Темная женщина! Неужели вы до сих пор не осознали, что никакой души нет, а есть только химическое соединение белковых тел» [Войнович, 2010:260].

«Лариса (вслед). Гражданин председатель. Я совсем забыла, я хотела у вас попросить свидание с моим мужем» [Войнович, 2010:261].

«Поэт. Откуда вы, прелестное дитя?» [Войнович, 2010:262].

«Поэт. Вот как! Слушайте, волшебница, вы подарили мне строчку!» [Войнович, 2010:263].

«Лариса …Я бы сказала: Господи, ну помоги же! …Помоги же, Господи!» [Войнович, 2010:266].

«Секретарь (в провод). Зеленой, товарищ председатель» [Войнович, 2010:267].

«Зеленая. Товарищи, нас постигла тяжелая и невосполнимая утрата» [Войнович, 2010:268].

«Секретарь. Товарищ председатель, туда нельзя! Там люди!» [Войнович, 2010:268].

«Секретарь. Товарищ председатель, сюда тоже нельзя» [Войнович, 2010:268].

«Защитник. Прошу простить, товарищ председатель, но мы были заняты похоронами наших старших коллег» [Войнович, 2010:272].

«Председатель (заняв место между двумя заседателями, устало). Продолжается слушание дела Подоплекова. Подоплеков, вы с новым составом суда согласны?» [Войнович, 2010:273].

«Защитник. Товарищ председатель, но можем ли мы вести заседание в отсутствие прокурора?» [Войнович, 2010:273].

«Зеленая … Товарищи, мне поручено заявить, что наш коллектив испытывает чувство огромной ответственности и вины, что мы проявили слишком много благодушия, ротозейства и головотяпства, утратили всякую бдительность, благодаря чему в наши ряды затесался столь чуждый и враждебно настроенный ко всему нашему человек» [Войнович, 2010:273].

«Председатель. Товарищ Зеленая, вы уже закончили ваше выступление, и прошу покинуть сцену» [Войнович, 2010:274].

«Защитник. Товарищи судьи, как правильно отметил в своей великолепно аргументированной речи покойный прокурор, мы живем в знаменательную эпоху, когда…» [Войнович, 2010:275].

«Председатель. Товарищ защитник, забудьте этот старый отживший стиль» [Войнович, 2010:275].

«Защитник Товарищи судьи, прежде чем рассмотреть и проанализировать деяния моего подзащитного, я хотел бы вкратце обрисовать условия, в которых он рос и воспитывался» [Войнович, 2010:275].

«Председатель. Товарищ защитник, его детство давно прошло» [Войнович, 2010:275].

«Защитник. Товарищи судьи, для того чтобы понять мотивы действия моего подзащитного, нам необходимо бросить хотя бы беглый взгляд на те условия, в которых он жил и работал…» [Войнович, 2010:275].

«Председатель. Товарищ защитник, не надо этого» [Войнович, 2010:275].

«Председатель. Подсудимый, вам предоставляется последнее слово. Что вы можете сказать в свою защиту?» [Войнович, 2010:275].

«Председатель. Подсудимый, вы опять занимаетесь пропагандой» [Войнович, 2010:276].

«Председатель. Подсудимый, я вас предупреждаю, перестаньте на нас клеветать!» [Войнович, 2010:276].

«Председатель. Шот ап! Подсудимый, я вас лишаю слова!» [Войнович, 2010:276].

«Лариса. Боже мой! Что творится? Зачем вся эта шумиха?» [Войнович, 2010:278].

«Лариса. …Слушайте, а правда, говорят, что новый председатель тяжело болен?» [Войнович, 2010:279].

«Лариса. Вы знаете, мне неудобно отнимать у вас время, но я слышала, что вы теперь играете такую важную роль, и я хотела вас попросить, может, как-то можно освободить моего мужа?» [Войнович, 2010:280].

«Защитник. Ах, какая хитрая женщина! Как будто вы не понимаете, что, если мы освободим вашего мужа, они там это воспримут как нашу слабость и в следующий раз еще больше побьют витрин» [Войнович, 2010:280].

«Лариса. Но я не могу ручаться. Сеня, он, знаете, такой самолюбивый, такой гордый и непреклонный» [Войнович, 2010:280].

«Наседка. Стыдно, Подоплеков. Стыдно прятать голову, как страус» [Войнович, 2010:282].

«Защитник Ну что, Лариса Павловна, принесли?» [Войнович, 2010:283].

«Защитник. Порядок, Лариса Павловна. Некоторые жены в таких сумках норовят принести что-нибудь недозволенное. Иногда в подкладках прячут даже бритвочки или мышьячок. Подержите! (Пересыпает содержимое сумки в мешок.) Ну вот и хорошо. Пожалуйста, Лариса Павловна!» [Войнович, 2010:283].

«Лариса. Сеня, что с тобой? Это же я, Лариса» [Войнович, 2010:284].

«Подоплеков. Лариса? Значит, все уже позади? Все кончено?» [Войнович, 2010:284].

«Лариса. Сеня, что ты говоришь? Что кончено?» [Войнович, 2010:284].

«Подоплеков. Слушай, а ты почему здесь?» [Войнович, 2010:284].

«Лариса. Сеня, бедный, ты заболел» [Войнович, 2010:284].

«Лариса. Что с тобой, Сеня?» [Войнович, 2010:284].

«Подоплеков. Слушай, а раз больно, значит, я жив? Жив?» [Войнович, 2010:284].

«Лариса. Сеня, но почему же ужас?» [Войнович, 2010:284].

«Лариса. Что значит был, Сеня?» [Войнович, 2010:285].

«Лариса. Сеня, я знаю, ты такой гордый, такой непреклонный, но…» [Войнович, 2010:285].

«Подоплеков. Мне? Краковскую? Пиво? Чтобы покаялся? Дураки!» [Войнович, 2010:285].

«Лариса. Сеня, я понимаю, цена слишком велика» [Войнович, 2010:285].

Подоплеков. Конечно, велика. Да я не то что за пиво или за колбасу, я готов и задаром. Я жить хочу.

«Защитник (обращаясь к публике). Господа, пожалуйста, не шумите!» [Войнович, 2010:286].

«Подоплеков Слушай, а что, там воблы не было?» [Войнович, 2010:287].

«Лариса. Я понимаю, Сеня, каяться так трудно, так неприятно» [Войнович, 2010:287].

«Лариса. Что же тут прекрасного, Сеня?» [Войнович, 2010:287].

«Лариса. А то, понимаешь, они там на Западе просто с ума посходили» [Войнович, 2010:287].

Оскорбительные обращения-номинация являются средством обличения: «Подоплеков. Глупая курица! Ты что говоришь!» [Войнович, 2010:288]. «Подоплеков. Темная женщина! Глупица! У тебя мозг, как грецкий орех» [Войнович, 2010:288].

«Подоплеков. Дураки! Идиоты! Кретины! На что они рассчитывали?» [Войнович, 2010:289].

«Лариса. Сенечка, милый. Да какое же это счастье сидеть в клетке?» [Войнович, 2010:288].

«Лариса. Сеня, что ты делаешь?» [Войнович, 2010:288].

«Защитник. Пожалуйста, Подоплеков… Скажите, Подоплеков, до вашего ареста вы враждебно относились к нашей системе?» [Войнович, 2010:289].

«Защитник. Говорите, Подоплеков, говорите. Записывайте, господа. Вы, господин… у вас микрофон далеко. Вы поближе его, поближе, а то вашим радиослушателям не будет слышно» [Войнович, 2010:290].

«Защитник. Подоплеков, подумайте, что вы говорите!» [Войнович, 2010:290].

«Фиктивный брак».

«О. …Ты уж, Отсебякин, извини, ты ж холостой, тебя от семьи отрывать не надо. Это еще ладно, если говорят — Отсебякин. А то все путают. То Отсебятиным назовут, то Отсобакиным» [Войнович, 2010:295].

«Н. Эй, дядя! Так вы гомик!» [Войнович, 2010:298].

«Н. О, господи! Какой то кусок придурка попался» [Войнович, 2010:303].

«Н. Слушай, Отсебякин. Ты что, из дурдома выскочил! Пусти!» [Войнович, 2010:303].

«Н. Надо же. Слушай, Отсобакин…» [Войнович, 2010:304].

«Н. О’кей. Тогда я… тогда я… Слушай, Отфедякин, открой или я из окошка выпрыгну» [Войнович, 2010:304].

«Н. Нет, Оторвакин, это наша квартира» [Войнович, 2010:305].

«Н. Слышишь, Отсебякин, ты это не надо… Вставай, Отсебякин, не придуривайся… Слышишь, Отсебякин, я тебе серьезно говорю, ты вставай, ты меня не пугай. …Отчебукин фамилия… то есть этот Отчебякин… Отсебякин точнее» [Войнович, 2010:306].

«Н. Да ты, Отсебякин, не волнуйся, я только адрес хотела посмотреть, я думала, что ты мертвый» [Войнович, 2010:306].

«Н. Слушай, Отсебякин, у тебя, может, не только с сердцем, у тебя и с головой не в порядке» [Войнович, 2010: 307].

«О…Оставайся, Надежда. Может, чего и получится» [Войнович, 2010:308].

«О. А друг мой, Семен, Варвару свою пьяный приволок с танцплощадки» [Войнович, 2010:308].

Уменьшительно-ласкательное обращение как попытка сближения: «О. Наденька, Надюша, что же ты плачешь?» [Войнович, 2010:309].

В водевиле повторяется тема рассказа «Наш человек в Стамбуле». Из-за того, что он холостой, Отсебякин вынужден вступить в фиктивный брак с малознакомой женщиной, которая оказывается совсем не подходящей парой для него, что становится ясным из диалога героев. Особенно трогает за душу последний диалог:

Надя. Березовый сок тоже любите?

Отсебякин. Не понял.

Надя. Ну, сок, говорю. Березовый. Знаете, в песне поется (Поет, фальшивя.) «Березовым соком, березовым соком…».

Отсебякин. Сок — не знаю, не пробовал. А березы люблю.

Надя. Береза — дерево неплохое. Горит здорово. Но пальма все же получше. На ней бананы растут.

В других произведениях, включенных в сборник также встречаются по нескольку обращений.

«Смешнее Джонни Карсона».

«Когда они кое-как успокоились, я им быстро, скороговоркой, не давая опомниться, сообщил, что Пушкин, читая «Мертвые души», смеялся не хуже их, а прочтя, сказал: «Боже, как грустна наша Россия!» [Войнович, 2010:314].

«А сам Гоголь свою смешнейшую повесть закончил словами: «Скучно на этом свете, господа» [Войнович, 2010:314].

«- Владимир, когда вам надоест писать книги, вы сможете выступать на сцене, как Джонни Карсон» [Войнович, 2010:316].

«Первая сказка о пароходе».

«Здравствуйте, детки большие и маленькие, молодые и старенькие» [Войнович, 2010:324].

«Вторая сказка о пароходе».

«Ну вот, детки. Сказку о пароходе, который плыл семьдесят лет не туда, вы уже слышали» [Войнович, 2010:330].

«Здравствуй, Ваня, здравствуй, Маня, Я — казанский сирота» [Войнович, 2010:333].

«- Ну, что ж, товарищи, — вмешался опять капитан. — Дело ясное» [Войнович, 2010:333].

«Члены капитанского совета все, кроме боцмана, сели за стол, боцману нашлось место в заднем ряду, а капитан вышел к трибуне и говорит: — Уважаемые члены команды, пассажиры и пассажирки!» [Войнович, 2010:336].

«- Нет, товарищи, бить нельзя» [Войнович, 2010:337].

«Конечно, товарищи, у нас и сейчас есть еще некоторые недостатки, которые нужно устранить, но торопиться не следует» [Войнович, 2010:338].

«Третья сказка о пароходе».

«Здравствуйте, детки, давно мы с вами не виделись, давно не слышались» [Войнович, 2010:340].

«Чем тебе мы, злой колдун, не угодили?» [Войнович, 2010:341].

«Пожалей нас, утопи нас, Карла Марла, И, пожалуйста, сейчас, а не потом» [Войнович, 2010:341].

«А сами мысленно говорили: «Чтоб ты пропал, собака!» [Войнович, 2010:344].

«- Дураки, — говорит, — да что же вы за фомы неверные, говорят же вам, остолопам, вон же она, земля» [Войнович, 2010:345].

«- Так вот что, — говорит капитан, — согласно капитальному учению Карлы Марлы и твоим, Лукич, незабвенным заветам, шли мы много лет правильным путем в неправильном направлении и вот в конце концов дошли до Лимонии» [Войнович, 2010:347].

«- Ах ты, какой дурак!» [Войнович, 2010:347].

«- Дорогой Лукич, за что же? — перепугался капитан. — Я всю жизнь выполнял все твои заветы» [Войнович, 2010:347].

«- Дорогие члены команды, уважаемые пассажиры и пассажирки, — обратился к ним капитан, — от имени движения карлистов марлистов и по поручению нашего корсовета докладываю вам, что основной этап нашего путешествия закончен» [Войнович, 2010:348].

«- Эй, вы! — кричат с баржи. — Да что ж вы за такие обжоры?» (стр. 359) [Войнович, 2010:359].

«Сказка о глупом Галилее» рассказ.

«- Слушай, дорогая, — кричит ей с порога ученый. — Ты знаешь, какой я умный?» [Войнович, 2010:361].

«- Здравствуйте, — говорит, — Галилей Галилеевич, безумно рад вас видеть!» [Войнович, 2010:363].

«Так вот, Галилей Галилеевич, пригласил я вас по делу, можно сказать, совершенно же пустяковому, сейчас мы во всем разберемся и пойдем я к себе домой, вы — к себе» [Войнович, 2010:363].

«- Галилей Галилеевич, — спрашивает, — а вы психиатру давно не показывались?» [Войнович, 2010:363].

«Так, мол, и так, товарищи синьоры, с некоторых пор в нашем здоровом коллективе стали наблюдаться нездоровые явления» [Войнович, 2010:365].

«Выйдите, гражданин Галилей, на трибуну, наберитесь мужества, признайтесь в своих ошибках, и мы вам все постепенно простим» [Войнович, 2010:367].

«А известно ли вам, молодой человек, кто об этом первый сказал?» [Войнович, 2010:368].

«Новая сказка о голом короле».

«Спасибо тебе, мальчик, спасибо, дорогой, спасибо, умница, что подсказал, мы то сами не видели» [Войнович, 2010:370].

«Мы лучше всех».

«Отныне, — говорит, — товарищи, мы лучше всех. Кто за? Кто против? Кто воздержался?» [Войнович, 2010:378].

В произведениях «Успех», «Открытие», «Ченчеватель из Херсона», «Рулатэ», «Песня о дворовой собаке», «песня из кинофильма «Два товарища», «Жестокий урок», «Триумф», «Золотце», «Стихи о вреде куренья», «Стихи о разборчивых девушках», «Стихи о риске бесславного конца», «Неудачник», «Бараны», «Пополнение», «Я все смогу», «Ирине», «Московский бомж», «К биографии И.А.Пырьева», «Юбилейное», «Избавление», «Возражение Пастернаку», «Бескрылая мечта», «Курфюртендамм» (печальная история), «По тропике, по проселку», «Кое-что о радостях людских», «Люди и свиньи», «Сказка о недовольном» не обнаружено обращений.